Когда Нэй Лоон очнулся и увидел перед собой ангельское личико с огненными, как у сказочных принцесс, волосами, он подумал: «Я в раю. Значит, и ангелы бывают рыжими?»
— А! он открыл глаза! Вы кто? Вы живы?... — вопрошал ангел на друэрском языке. «Ну конечно, я подох на Друэре, и ангел думает, что я друэрянин», подумал Нэй.
— Я... с Нулли... нуллиец... — прохрипел он, не узнав собственного голоса. Сойти в раю за друэрянина — это было уже слишком...
— О небо! Он чужак! Пришелец!... — послышался женский голос со стороны. — Светлейшая принцесса, вам лучше...
— Тише, Тикки! Он говорит на нуллийском языке. А ты замолчи. Нишкни! — Титти хрюкнула, а рыжеволосый ангел, названный принцессой, зашептал по-нуллийски:
— Как вы сюда попали? Вы злодей, да? Враг Короны, да?
Нэй вдруг понял, что у ангела-принцессы совсем детский голос. «Дьявол! Кажется, я еще не умер...» Он хотел что-то сказать, но вместо этого застонал и вновь закрыл глаза. Нельзя сказать, чтобы он сделал это от бессилия — скорей интуиция подсказала ему, что так надо.
— Нет... Тикки, он умирает! Тикки, ну что ты стоишь, как столб? Скорей сюда, его нужно спасти...
— Но ведь он же...
— Ну и что! Он умирает, и мы должны его спасти. Тикки, я приказываю тебе...
Что было дальше, Нэй не слышал: он слишком вошел в свою роль умирающего — настолько, что потерял сознание.
***
Очнувшись снова, Нэй увидел, что он в комнате — или, пожалуй, в библиотеке. Все вокруг было уставлено книгами, голографическими боксами, виртуальными умами и прочими носителями информации. Там и сям громоздилась всевозможная думающая и считающая техника. Прямо перед Нэем было окно, источавшее голубой свет. За окном светилось зеркало воды, и Нэй вдруг ВСПОМНИЛ.
Вспомнил, как его засек проклятый термостраж — как Нэй мог забыть о нем? — как он улептывал от охраны пешком, а затем и на гравиплане, как его угораздило вильнуть, уворачиваясь от лазерной пушки, к защитному барьеру, после чего за ним погналась чуть ли не вся друэрянская Коронная Гвардия... Как его подбили, и как он успел катапультироваться в невидимой капсуле, и потом плыл, плыл, плыл по бухте, под самым носом у патруля, и как кончился воздух, и он вылез из капсулы — и снова плыл, плыл, плыл, на этот раз — по старинке, ручками-ножками, и как его снова засекли, и он нырял в чертову глубину от аннигилятора, полоснувшего его сзади...
«Куда это меня занесло?...» — думал он, осматривая комнату, — «неужели в один из их проклятых институтов? А рыжий ангел?» — вдруг вспомнил он, — «ангел-девушка? Вернее, девочка. И ее подружка? Или служанка? Она назвала ее принцессой. Принцесса? Но где сейчас я? Так, где бы я ни был — надо сматываться. Срочно...»
Нэй попробовал было приподняться — и со стоном упал на подушку.
— Вам нельзя шевелиться! Совсем нельзя. Пока. Еще генерация нового белка не закончена, понимаете? У вас сзади дырка, вот что! Вы меня понимаете? Я еще никогда не говорила по-нуллийски с нуллийцами. Я и язык-то выучила почти тайком, — послышался знакомый голос, похожий на мелодичный звон, и перед Нэем возник вчерашний ангел.
Ангел немного волновался и смущался, но отлично владел собой. Нэй не ошибся: она была совсем еще девочкой. Очень Красивой Девочкой. Самой красивой, черт подери, из всех, кого Нэй видел за свою многотрудную жизнь. Он даже обомлел слегка, глядя на рыжеволосое чудо, склонившееся над ним.
У чуда были огромные, чуть раскосые голубые глаза, пронизывающие Нэя лучистыми потоками, высокий лоб, тонкие губки тепличного создания, грациозное тело — без пяти минут женское, с тугими грудками и с песочными часиками в талии, но тонкое, как бывает только у подростков. Лицо у чуда было нежно-детским, совсем детским, но была в нем какая-то недетская печаль и глубина, и уже наливалось оно терпкой чувственностью... Чудо ослепило Нэя: рыжие брови его, прорисованные тонко, как на старых шедеврах, золотились драгоценным блеском, а волнистая огненная грива ниспадала ниже пояса, мерцая тысячью отсветов и бликов. Такого цвета Нэй не видел нигде и никогда: где-то на грани между золотом и медью, и с примесью красного дерева...
— Ты кто? — хотел он спросить у чуда, и услышал вместо своего голоса невнятный хрип. Чудо поняло его:
— Я? Я — это я. А вот вы кто? Это вопрос поинтереснее. Впрочем, вам сейчас трудно говорить. Через минутку я принесу вам подкрепиться... а пока...
Чудо подошло к изголовью кровати. Оно было одето в нежно-зеленое платье на тоненьких бретельках-шнурках; несмотря на простоту покроя, Нэй понял, что платье было дорогим, даже роскошным. Спереди оно распиралось упругими грудками с точечками-бугорками под шелковой тканью; руки и плечи были обнажены и купались в медно-золотом водопаде. Девушка наклонилась — и Нэй увидел ложбинку, нежно-матовую, как слоновая кость. Вдруг он понял, как хочется ему увидеть ее грудь...
Нэй вздрогнул, потому что девочка, или девушка — черт знает, как ее назвать! — коснулась рукой его лба. Прикосновение было неожиданным и томительно-приятным: удерживая руку на лбу Нэя, девушка закрыла глаза, а Нэй ощутил какой-то теплый поток, входящий в него из нежной руки.
Внезапно девушка распахнула глаза:
— Так вот вы кто!... Ну чего, чего вы к нам полезли? Мало, что ли, на других планетах грязного белья? И что теперь с вами делать, скажите на милость? Ну, вылечу я вас, конечно, но потом я должна сдать вас тайной гвардии. Вы понимаете?
— Тогда не нужно и лечить, — вдруг прорезался голос у Нэя. Он понял, что девушка читает его мысли, и скрывать карты бессмысленно. К тому же ему не хотелось врать этому золотому чуду. — Можно было и не спасать. В тайной гвардии меня быстро вернут в тот вид, в котором вы нашли меня.
— Тихо. Каждое слово — потеря энергии. А она вам сейчас нужна, нужна, уж поверьте старушке...
— Это ты-то — старушка? Как тебя зовут?
— Зачем вам знать? Вы и так слишком много про всех знаете.
— Ничего я толком не узнал про... про то, что хотел. А почему тебя называют принцессой?
— Мало ли как кого называют... Потому что.
— Ты что, в самом деле принцесса? Какая?
— Какая еще «какая»? На Друэре — только одна принцесса, и это, вынуждена признать, действительно я. Ну и что же?
— О небо! Так значит... А где же я... мы с тобой? Это что — королевские покои? Больше на лабораторию похоже... Э нет, не верю я тебе. Не верю, маленькая лисичка!
— Не верите — и не верьте, если не хотите. А находимся мы в моей святая святых — в моей келье, в моей думалке. Считайте ее детской.
— Детской? Хороша детская: вместо кукол — чертова куча техники... Тут на десять тайных институтов хватит! Ты кто, маленькая ведьма?
— Как вы разговариваете со мной? Извольте выбирать выражения, господин Нэй Невежа! — Чудо произнесло это неподражаемым стальным тоном, и Нэй подумал: вдруг перед ним и впрямь особа королевской крови? Особа, однако же, так рассердилась, что вышла вон.
В течение нескольких минут Нэй пытался переварить все происшедшее, — как вдруг дверь снова раскрылась, и в комнату вошла...
— Рада видеть вас, господин Охотник За Сенсациями. Надеюсь, что маленькой ведьме хватит сил и познаний, чтобы заштопать дыру в вашей заднице. Ну как? Теперь поверили?
Этот тон было невозможно ни описать, ни подделать. «Маленькая ведьма» вошла в поле видимости Нэя, и его рот сам собой раскрылся, как почтовый ящик. На ней было белоснежное платье, мерцающее радужным блеском, диадема с гербом Друэры и кулон с монограммой из бриллиантов — «Л»; волосы ее были убраны в золотую сетку, и на них красовалась платиновая друэрянская корона с витыми зубцами. Осанка ее была величественна, как у богини, голубые глаза метали молнии.
— О небо... — прохрипел Нэй. — Принцесса... ваше высочество... — Вдруг ему пришла в голову мысль, от которой он поежился. — Дырка в заднице? Ты... вы лечите меня? Так что же, вы видели меня без... в этом...
— Что же, прикажете вам восстанавливать белок вместе с трусами? Признаюсь вам, это было любопытно. Никогда еще не видела мужчину ТАМ!..
— А... а ТАМ все уцелело? В смысле... я...
— Посмотрим. Что не уцелело — восстановим. Вы ведь отчасти правы: я не совсем обычная принцесса...
Но Нэй, пораженный всем, что произошло, вновь отключился.
***
«Так вот какая она — Лиэнна, наследная принцесса Дриэры!... Шепчут о ней, что она колдунья, оборотень — а она просто-напросто гений. Экстрасенс. А может, и колдунья. Лучше не думать об этом — жутко делается. Лиэнна... Просто удивительно, как с таким папашей... Но небо, небо, как же она красива! Хочется реветь при одной мысли о ней...» — думал Нэй, лежа в кровати.
Лиэнна действительно была чудом: она разбиралась в космическом, голографическом, молекулярном, генетическом, нейропсихическом и любом другом программировании лучше всех, с кем Нэй когда-либо имел дело. Она умела читать мысли, в совершенстве знала блистательную друэрянскую медицину, которую здесь держали в тайне от всей галактики, и время от времени творила всякие чудеса, повергавшие Нэя в легкий шок.
В науке она знала, казалось, все, — но при этом была совершенным ребенком в жизни и в политике. Она не имела ни малейшего понятия о темных делишках, которые творились за кулисами галактических империй, в частности — в застенках ее папаши, Хальвдиса XVII, короля Дриэры... К счастью, папаша не интересовался играми своей дочери, никогда не заходил в ее «думалку», придворным и подавно путь туда был заказан, и о Нэе не знала ни одна живая души, кроме Лиэнны. «И Тикки» — добавил Нэй, но Лиэнна отвечала: «Тикки уже не знает. Она забыла. Раз и навсегда...»
Ему было уже гораздо лучше, и он мог уже сматывать удочки, но Лиэнна пока запрещала ему двигаться... да ему и не хотелось никуда сбегать от нее, если честно. То ли из-за колдовства ее, то ли...
По правде говоря, они очень сдружились. Ни с кем ему не было так интересно, как с Лиэнной — и потому, что они всегда открывали друг другу что-то новое, и потому, что Лиэнна была чудом, и от нее невозможно было оторваться. Он рассказывал ей о галактических кознях, стараясь не поминать всуе ее папашу, отвратительного короля Хальвдиса, и Лиэнна слушала его, раскрыв рот.
Нэй никак не мог внушить себе, что им придется расстаться... «Она такая умная, такая талантливая» — говорил он себе. «Такая красивая» — говорил ему голос поглубже. «Такая женственная, грациозная, нежная» — бормотал совсем уж глубокий голос. «У нее такие изгибы, такое нежное тело, такие грудки — пухлые, только-только набухшие, как весенние бутоны... И ты так и не увидишь их, не увидишь наготы ее бедра, не увидишь лепестков тайной пещерки, скрытой под подолом ее платья... « — шептал ему тайный, запретный голос, на который Нэй старался не обращать внимания — и думал о голеньких ягодицах Лиэнны тем больше, чем сильнее старался не думать о них. «Она девочка, ей еще нет семнадцати» — убеждал он себя, погружаясь от этих мыслей в сладкую тоску...
***
С некоторых пор Нэй стал замечать, что Лиэнна бросает на него странные взгляды. Каждое платье, в котором она приходила к нему, было изысканней и откровенней прежнего. В полупрозрачных газовых тканях, в легких открытых туниках с голыми ногами, плечиками, спиной, с полуоткрытой грудью, в умопомрачительных прическах и драгоценностях Лиэнна была так чертовски хороша, что Нэй кусал губы и думал, долго ли она будет мучить его.
Однажды он говорил ей между делом:
— Больше всего на свете мне хочется понять, что задумал король Лардрана...
— Нет. «Больше всего на свете» тебе хочется совсем другого, — вдруг перебила его Лиэнна.
И странно посмотрела на него.
— Да? И чего же?
— Ты знаешь.
— Что ты имеешь в виду?
— То самое. Что тебе снится.
— Ты что...
И вдруг Нэй понял. Понял — и порозовел, как школьник. Перед его глазами возникла Лиэнна, трогающая его за лоб...
— Ты заходила ко мне ночью? Ты читала мои сны? Но это нечестно! — крикнул он, увидев, как Лиэнна пристально смотрит на него. — Это все равно что подсматривать! Я же...
— Что?
— Я же ничего не говорю тебе, не делаю, это мои мысли, они только при мне!... — говорил Нэй, вспоминая свои последние сны. Тайные, запретные сны... В них была Лиэнна. Голая, нежная, доступная... Она приподнимала подол платья, и Нэй ласкал ее бархатные ножки, поднимаясь к бедрам, и затем — к пушистому холмику между ног, к складочкам, влажным от желания... Он раздвигал ей ножки, и Лиэнна выпячивала зад, раздвинув упругие половинки. А Нэд...
— Почему? Почему не говоришь? — тихо спросила Лиэнна.
— Что?
— «Что, что»! Да ну тебя! Иди ты... к королю Лардрана! — вдруг вскочила она, выбежала из комнаты и хлопнула дверью. Нэй с шумом выпустил воздух, вытирая холодные капли со лба. В его жизни было множество женщин, но никогда еще он так не краснел и не стыдился своих желаний.
Вечером он не мог заснуть, ожидая, что Лиэнна снова придет читать его сны. И она действительно пришла. Нэй старательно делал «сонное дыхание», сгорая от напряжения, но Лиэнна вдруг сказала ему:
— Ты же не спишь.
Нэй молчал, не поддаваясь на провокацию. Лиэнна подошла к нему ближе, еще ближе... и он не выдержал:
— Ну что ты? Ну чего ты пришла?
— А что, нельзя?
— Иди спать, Лиэнна.
— Чего командуешь? Ты забыл, что ты мой гость, ты в моих покоях, что я принцесса, в конце концов?!..
— Лиэнна!... Хоть ты и принцесса, но я же старше тебя на десять лет, и я мужчина! Иди спать. Пожалуйста!
Лиэнна вдруг включила свет, и Нэй зажмурился. Проморгавшись, он увидел, что она стоит перед ним в полупрозрачном платье, под которым темнели розовые сосочки и треугольник лобка. Ее гибкое тело розовело сквозь ткань нежной матовой теплотой. На щеках ее блестели две мокрые дорожки. Глядя на Нэя прозрачными глазами, она вдруг развернулась и убежала, не погасив свет. «Она включила его, чтобы я увидел ее наготу и слезы», подумал Нэй...
Выключив свет, он лег и сразу заснул. И снова ему снилась Она — дрожащая, обнаженная, со слезами на бархатных щеках. Гор гладил ее по гибкой спине, боясь глянуть на нее, но не мог удержаться, смотрел — и с ужасом видел, что на бедрах нет ткани, что ТАМ все оголено, открыто, и стоит только протянуть руку... Его пронзала стыдная дрожь, и Нэй понимал, что он — тоже голый, открытый ТАМ, и что Лиэнна сейчас ПОСМОТРИТ... Он кутался в ее густую шевелюру, но Лиэнна поворачивалась к нему, нацелившись в него сосками-пиками, обвивала руками его шею, прижималась к нему теплым, дрожащим телом, оплетала его ножками — и...
На следующий день и Нэй, и Лиэнна старательно делали вид, что ничего особенного вчера не случилось. Они беседовали о сложном, о науке, Лиэнна была неестественно-оживленной, и когда она ушла, Нэй вздохнул с облегчением. И с горечью... Он не знал, как ему быть, как общаться с Лиэнной: каждое ее слово, каждое движение, каждый взгляд бередили в нем сладкую тоску, зудевшую тем сильнее, чем больше Лиэнна была с ним...
Вдруг дверь раскрылась, и Лиэнна вбежала в «думалку»:
— Я потеряла свой кулон. Где-то он здесь...
Она бросила на Нэя отчаянный взгляд, нагнулась, ища кулон — и Нэй увидел, как край короткой туники приподнялся, обнажив нежные половинки зада. И пухлую щель между ними...
— Куда ж он подевался?... — бормотала Лиэнна, все сильнее выпячивая оголенный низ. Туника сползла к пояснице, открыв бедра, голые, упругие, покатые...
Нэй почувствовал, что холодеет. Перед ним была нежная вагина Лиэнны — две складки, покрытые пушком, и розовый бутончик между ними. Он видел его ясно, как собственную руку, и не знал, как быть. Внезапно Лиэнна оглянулась, не разгибаясь, и сказала Нэю:
— Чешется. Сзади. Почеши!..
Лицо ее было красным, как помидор. Нэй приподнялся, тронул нежную кожу, провел рукой по бедру, по ягодицам, задевая вагину... Она была горячей и влажной. Нэй наклонился к ней и, содрогаясь от ударов сердца, поцеловал пухлые складки, подлизнув языком. На кончике остался соленый привкус...
Лиэнна вдруг выпрямилась, метнула в Нэя сумасшедший взгляд — и убежала.
***
Ночью она снова пришла к нему. Нэй старательно сопел, но она, прислушавшись, сказала:
— Ты не спишь. Опять не спишь...
И полезла к нему в кровать.
От удивления Нэй вскрикнул. Его рука ощупала тело, лезущее к нему, не находя нигде ни клочка одежды...
— Лиэнна!..
Не отвечая, она забралась к Нэю — и вдруг обвила руками его шею, прижалась к нему голым телом, припала к его губам, сразу обслюнявив их, как щенок...
Она целовалась требовательно и мокро, кусая Нэя губами и даже зубками; она карабкалась на него, как обезьяныш, и топила его в своих шелковых волосах... Неопытная Лиэнна старалась быть страстной, компенсируя напором страх и стыд, и ласкалась по-детски неуклюже — но это-то и будоражило так, что...
— Лиэнна! — стонал Нэй, чувствуя, что еще немного — и он не сможет сопротивляться. Руки его сами обняли трепещущее тело, сами поползли по бархатной коже...
— Что? — раздался хриплый шепот под ухом.
— Лиэнна! Так нельзя... Ты же девочка еще. Ты же совсем малышка. И ты принцесса. Что ты делаешь, Лиэнна...
— Ты гонишь меня? — Нэй ощутил дрожь обиды в хрупком теле.
Они замерли. Пару секунд звенело напряжение... и в самый последний момент, когда Лиэнна уже оттолкнула его и готова была вскочить — руки Нэя удержали ее, притянули обратно... и Нэй нырнул, как в сладкий омут, в водоворот горячих ласк, бурных, как весенние потоки.
Он припал к нежным губкам Лиэнны, навязывая им свой ритм, проник в ее ротик и вымыл его языком до самых сокровенных глубин, заставив Лиэнну хрипеть и биться под ним; одной рукой он прижимал ее к себе, другой лихорадочно расстегивал и сбрасывал с себя одежду. Оставшись голым, он набрал воздуху — и...
Лиэнна пискнула, — а Нэй терся об нее голым телом и вминал ее в себя, чтобы пропитаться общим жаром.
— Вот тебе, бессовестная девочка, — шептал он. — Сама захотела, напросилась... терпи! — приговаривал он, массируя ладонью влажное пространство между ножками и ягодицами; — Вот тебе, вот тебе, — бормотал он, нащупывая языком горячий сосок и сдавливая его губами; — Вот тебе! — хрипел Нэй, щекоча языком набухшие соски — то один, то другой — и медленно входя пальцами в вагину и в анус...
Лиэнна сдавленно пищала и пыталась отвечать Нэю: пылко и неуклюже облизывала его, мяла и гладила его руками, и Нэй чувствовал, что не выдержит этой звериной нежности.
— А теперь, Лиэнна... — он раздвинул ее ножки и подмял дрожащее тело под себя. Лиэнна вскрикнула. — Я еще ничего не делаю, глупая девчонка, маленький мой звереныш... Расслабься, расслабься... чтоб мягкая была... ты же мягкая, нежная девочка, ты сделала из мягкого нежного шелка, да? Шелковая девочка, да? — шептал он ей, целуя и крепко удерживая ее руками. Член его потихоньку буравил скользкую дырочку, и Лиэнна уже подвывала от боли. — Ничего, ничего, терпи... Сама виновата, терпи! Терпи, моя девочка, солнышко, мой звереныш, мой маленький зверек, терпи... — бормотал он, постепенно входя в Лиэнну.
Он чувствовал, как его член вспарывает нежную плоть и расклеивает стенки влагалища, такого узкого, что ему казалось, будто он в горячем тугом чулке. Лиэнне было больно, она всхлипывала под ним, и Нэй ускорил напор, стараясь побыстрее войти в нее. «Хорошо вылечила...» — думал он, корчась от наслаждения, пронзительного, как ток.
— Терпи, девочка, терпи, еще немножко, еще совсем чуть-чуть... — шептал он, вламываясь уже в самую глубину влагалища... И вот остатки девственной плевы лопнули, и член проскользнул в сладкую, сочную глубину лона, мгновенно обтекшего его горячим соком... Лиэнна задохнулась и выгнулась дугой.
— Ну вот, ну вот... Вот и все... — бормотал Нэй, вдавливаясь в горячее тело по самые яйца, — Вот и все, девочка... теперь ты уже не девочка... теперь и ты прошла испытание... вот и все... — шептал он и таранил бедрами нежное тело, насажанное на него. Узкое влагалище обтекло член тугим кольцом, и он купался в нежной патоке...
Лиэнна, отойдя от боли, вновь стала отвечать на ласки Нэя; бедра ее затанцевали под ним, и она прилипла всем телом к нему — сантиметр к сантиметру.
— Как хорошо! — вдруг шепнула она. — Больно и хорошо. Я умираю?... Все тело горит... Ты убил меня, да? Ты убил девочку во мне. Аааа... Я люблю тебя, Нэй, мой пришелец... Люблю... Ты глубоко во мне, и я люблю тебя...
— Лиэнна... маленькая... — шептал ей Нэй, не зная, что говорить.
Они двигались лихорадочно, жадно, толкая и облизывая друг друга; Нэй пытался навязать Лиэнне плавный ритм, но вскоре плюнул — и отдался звериному наслаждению, позабыв обо всем на свете. Член его набух огнем в узком влагалище и поджигал стонущую Лиэнну в самой ее сердцевине, где-то около сердца... «Кончает ли девочка?», думал он, вдавливаясь до боли в горячую плоть, вливаясь в нее огненными плевками...
Обессилев, он почувствовал, как его уносит в никуда. Прижав к себе хрупкое тело, дрожащее и танцующее по инерции, он закрыл глаза — и провалился в сонную тьму.
***
— Ты подарил мне величайшее наслаждение во Вселенной, — говорила Лиэнна тихим голосом. Она и в самом деле так думала. — Теперь мы единая плоть — ты и я. И я хочу открыть тебе самую главную из своих тайн. Ты первый из людей, кто узнает об этом.
Она говорила негромко и торжественно. Глаза ее горели, личико светилось...
Лиэнна сидела обнаженной на краю кровати, кутаясь в сверкающую гриву волос. Ее маленькая грудь, впервые увиденная Нэем при дневном свете, горделиво вздымалась вверх, ножки были запачканы девственной кровью. Лиэнна была так красива, что у Нэя дрожали руки. Ее детская торжественность вовсе не казалась ему наивной: он знал, кто такая Лиэнна, и чувствовал себя, как на священном обряде...
— Какую тайну, Лиэнна? — спросил он хриплым голосом. «Черт, а ведь я волнуюсь»...
— Сейчас увидишь. Тайну жизни и смерти. Я раскрыла ее.
— Что... что ты имеешь в виду?
— Я знаю, куда уходят люди после смерти. И знаю, как забрать их обратно. Вернее, почти знаю. Я еще не закончила исследования...
— Что?
Нэй ожидал услышать что угодно, только не это. Он не поверил бы ни на грош, если бы это сказала не Лиэнна, и если бы у нее не было такое серьезное и торжественное лицо. В груди у него екнуло...
— Ты хочешь сказать, что ты умеешь воскрешать людей?!
— Я еще не пробовала. Но я ЗНАЮ... Я умею восстанавливать любой организм, ты знаешь, я владею молекулярным и генетическим программированием, — но этого мало. Медицина может восстановить живого человека, но я хотела возвращать на землю мертвых.
Она встала и взяла голографический бокс — тоненькую пластину из черного металла.
— Вот здесь — все мои последние вычисления. Сейчас я покажу тебе... А пока — слушай. Я постараюсь говорить просто и понятно... Информационная субстанция, которую мы называем «душой» — человеческое «Я» — после смерти тела уходит в параллельное пространство. Обычно его называют «тем светом». Этим процессом управляет необратимый закон, закон перехода из нашего пространства в «тот свет» — закон смерти. Он, как и все законы Вселенной, имеет математическую природу, а следовательно, поддается программированию. Значит, его можно повернуть вспять...
Я досконально изучила его полгода назад. Это было очень интересно, но не давало ответа на главный вопрос: как установить контакт с «тем светом», как вернуть к жизни умершую душу? И тогда я догадалась.
«Тот свет» не имеет точек соприкосновения с нашим пространством. Но их можно создать. Я вычислила и создала алгоритм сообщения между двумя пространствами! Но этого мало. Нужно найти на «том свете» нужную душу — среди триллиардов умерших душ — и вернуть ее сюда, в наше пространство. Для этого нужно знать индивидуальный код каждой души. Я вычислила, как его определить, и записала на этом боксе свой код. Но и этого мало. Нужно воссоздать для души ее тело. Я вычислила и создала алгоритм восстановления белка по коду души...
А сейчас мы попробуем установить связь с «тем светом». Я посвящаю эту минуту ТЕБЕ, Нэй, мой пришелец...
Лиэнна стояла — обнаженная, прекрасная, торжественная; грудь ее вздымалась, огненные волосы развевались на сквозняке, глаза горели фанатичным огнем. Нэю вдруг стало страшно. «Может не надо?» — хотел он спросить Лиэнну, — и тут же понял, что не в силах остановить ее. Ведь все это — для него!
— Кого ты хочешь оживить?
— Не знаю... Неважно. Я хочу УВИДЕТЬ, я хочу проверить свои вычисления... Я сгораю от нетерпения...
Она села за мудреную машину, о назначении которой Нэй мог только догадываться, и вставила в нее бокс с вычислениями. Обнаженная, огненноволосая, она странно смотрелась среди машин и экранов...
— Смотри! — Лиэнна набрала какой-то длинный код, и над машиной вспыхнуло свечение. Оно пульсировало и разгоралось все ярче и ярче, разрастаясь над Лиэнной.
Вдруг в центре его возникла черная воронка. Ничего подобного Нэй никогда не видел. Его сердце сдавил мистический ужас...
— Лиэнна! Отойди оттуда! — крикнул он — и не услышал своего голоса. Лиэнна набирала какой-то код, затем повернулась к Нэю, и он увидел, как она открывает рот, что-то говоря ему, — но он не слышал ее. Воронка росла, зияя непроницаемой космической чернотой, — и вдруг вспыхнула огненным языком, прожегшим Нэя до костей. Взметнулся огненный сноп, сверкнула зеленая молния — и все исчезло.
— Лиэнна!
Нэй вскочил и, преодолевая боль в обожженном теле, подбежал к почерневшему ящику машины.
Под ним лежала обугленная лысая фигурка...
— Лиээээнннаааа! — надсадно крикнул Нэй, схватил ее за плечо и стал трясти, хоть и знал, что она мертва. За дверью послышались беспокойные голоса, и Нэй заметался. Воя от боли, он налег на кровать и придвинул ее к двери. Схватив коробку, в которую Лиэнна сунула бокс с вычислениями, он потянул ее на себя, оторвал с мясом, с проводами — и кинул в постель, на простыню. Туда же он кинул все боксы и виртуальные умы, которые успел сгрести со стола. Стянув простыню узлом, он взвалил добычу на плечо, разбежался, высадил окно — и выскочил на улицу...
Продолжение следует.
Пишите отзывы: 4elovecus@rambler.ru
— А! он открыл глаза! Вы кто? Вы живы?... — вопрошал ангел на друэрском языке. «Ну конечно, я подох на Друэре, и ангел думает, что я друэрянин», подумал Нэй.
— Я... с Нулли... нуллиец... — прохрипел он, не узнав собственного голоса. Сойти в раю за друэрянина — это было уже слишком...
— О небо! Он чужак! Пришелец!... — послышался женский голос со стороны. — Светлейшая принцесса, вам лучше...
— Тише, Тикки! Он говорит на нуллийском языке. А ты замолчи. Нишкни! — Титти хрюкнула, а рыжеволосый ангел, названный принцессой, зашептал по-нуллийски:
— Как вы сюда попали? Вы злодей, да? Враг Короны, да?
Нэй вдруг понял, что у ангела-принцессы совсем детский голос. «Дьявол! Кажется, я еще не умер...» Он хотел что-то сказать, но вместо этого застонал и вновь закрыл глаза. Нельзя сказать, чтобы он сделал это от бессилия — скорей интуиция подсказала ему, что так надо.
— Нет... Тикки, он умирает! Тикки, ну что ты стоишь, как столб? Скорей сюда, его нужно спасти...
— Но ведь он же...
— Ну и что! Он умирает, и мы должны его спасти. Тикки, я приказываю тебе...
Что было дальше, Нэй не слышал: он слишком вошел в свою роль умирающего — настолько, что потерял сознание.
***
Очнувшись снова, Нэй увидел, что он в комнате — или, пожалуй, в библиотеке. Все вокруг было уставлено книгами, голографическими боксами, виртуальными умами и прочими носителями информации. Там и сям громоздилась всевозможная думающая и считающая техника. Прямо перед Нэем было окно, источавшее голубой свет. За окном светилось зеркало воды, и Нэй вдруг ВСПОМНИЛ.
Вспомнил, как его засек проклятый термостраж — как Нэй мог забыть о нем? — как он улептывал от охраны пешком, а затем и на гравиплане, как его угораздило вильнуть, уворачиваясь от лазерной пушки, к защитному барьеру, после чего за ним погналась чуть ли не вся друэрянская Коронная Гвардия... Как его подбили, и как он успел катапультироваться в невидимой капсуле, и потом плыл, плыл, плыл по бухте, под самым носом у патруля, и как кончился воздух, и он вылез из капсулы — и снова плыл, плыл, плыл, на этот раз — по старинке, ручками-ножками, и как его снова засекли, и он нырял в чертову глубину от аннигилятора, полоснувшего его сзади...
«Куда это меня занесло?...» — думал он, осматривая комнату, — «неужели в один из их проклятых институтов? А рыжий ангел?» — вдруг вспомнил он, — «ангел-девушка? Вернее, девочка. И ее подружка? Или служанка? Она назвала ее принцессой. Принцесса? Но где сейчас я? Так, где бы я ни был — надо сматываться. Срочно...»
Нэй попробовал было приподняться — и со стоном упал на подушку.
— Вам нельзя шевелиться! Совсем нельзя. Пока. Еще генерация нового белка не закончена, понимаете? У вас сзади дырка, вот что! Вы меня понимаете? Я еще никогда не говорила по-нуллийски с нуллийцами. Я и язык-то выучила почти тайком, — послышался знакомый голос, похожий на мелодичный звон, и перед Нэем возник вчерашний ангел.
Ангел немного волновался и смущался, но отлично владел собой. Нэй не ошибся: она была совсем еще девочкой. Очень Красивой Девочкой. Самой красивой, черт подери, из всех, кого Нэй видел за свою многотрудную жизнь. Он даже обомлел слегка, глядя на рыжеволосое чудо, склонившееся над ним.
У чуда были огромные, чуть раскосые голубые глаза, пронизывающие Нэя лучистыми потоками, высокий лоб, тонкие губки тепличного создания, грациозное тело — без пяти минут женское, с тугими грудками и с песочными часиками в талии, но тонкое, как бывает только у подростков. Лицо у чуда было нежно-детским, совсем детским, но была в нем какая-то недетская печаль и глубина, и уже наливалось оно терпкой чувственностью... Чудо ослепило Нэя: рыжие брови его, прорисованные тонко, как на старых шедеврах, золотились драгоценным блеском, а волнистая огненная грива ниспадала ниже пояса, мерцая тысячью отсветов и бликов. Такого цвета Нэй не видел нигде и никогда: где-то на грани между золотом и медью, и с примесью красного дерева...
— Ты кто? — хотел он спросить у чуда, и услышал вместо своего голоса невнятный хрип. Чудо поняло его:
— Я? Я — это я. А вот вы кто? Это вопрос поинтереснее. Впрочем, вам сейчас трудно говорить. Через минутку я принесу вам подкрепиться... а пока...
Чудо подошло к изголовью кровати. Оно было одето в нежно-зеленое платье на тоненьких бретельках-шнурках; несмотря на простоту покроя, Нэй понял, что платье было дорогим, даже роскошным. Спереди оно распиралось упругими грудками с точечками-бугорками под шелковой тканью; руки и плечи были обнажены и купались в медно-золотом водопаде. Девушка наклонилась — и Нэй увидел ложбинку, нежно-матовую, как слоновая кость. Вдруг он понял, как хочется ему увидеть ее грудь...
Нэй вздрогнул, потому что девочка, или девушка — черт знает, как ее назвать! — коснулась рукой его лба. Прикосновение было неожиданным и томительно-приятным: удерживая руку на лбу Нэя, девушка закрыла глаза, а Нэй ощутил какой-то теплый поток, входящий в него из нежной руки.
Внезапно девушка распахнула глаза:
— Так вот вы кто!... Ну чего, чего вы к нам полезли? Мало, что ли, на других планетах грязного белья? И что теперь с вами делать, скажите на милость? Ну, вылечу я вас, конечно, но потом я должна сдать вас тайной гвардии. Вы понимаете?
— Тогда не нужно и лечить, — вдруг прорезался голос у Нэя. Он понял, что девушка читает его мысли, и скрывать карты бессмысленно. К тому же ему не хотелось врать этому золотому чуду. — Можно было и не спасать. В тайной гвардии меня быстро вернут в тот вид, в котором вы нашли меня.
— Тихо. Каждое слово — потеря энергии. А она вам сейчас нужна, нужна, уж поверьте старушке...
— Это ты-то — старушка? Как тебя зовут?
— Зачем вам знать? Вы и так слишком много про всех знаете.
— Ничего я толком не узнал про... про то, что хотел. А почему тебя называют принцессой?
— Мало ли как кого называют... Потому что.
— Ты что, в самом деле принцесса? Какая?
— Какая еще «какая»? На Друэре — только одна принцесса, и это, вынуждена признать, действительно я. Ну и что же?
— О небо! Так значит... А где же я... мы с тобой? Это что — королевские покои? Больше на лабораторию похоже... Э нет, не верю я тебе. Не верю, маленькая лисичка!
— Не верите — и не верьте, если не хотите. А находимся мы в моей святая святых — в моей келье, в моей думалке. Считайте ее детской.
— Детской? Хороша детская: вместо кукол — чертова куча техники... Тут на десять тайных институтов хватит! Ты кто, маленькая ведьма?
— Как вы разговариваете со мной? Извольте выбирать выражения, господин Нэй Невежа! — Чудо произнесло это неподражаемым стальным тоном, и Нэй подумал: вдруг перед ним и впрямь особа королевской крови? Особа, однако же, так рассердилась, что вышла вон.
В течение нескольких минут Нэй пытался переварить все происшедшее, — как вдруг дверь снова раскрылась, и в комнату вошла...
— Рада видеть вас, господин Охотник За Сенсациями. Надеюсь, что маленькой ведьме хватит сил и познаний, чтобы заштопать дыру в вашей заднице. Ну как? Теперь поверили?
Этот тон было невозможно ни описать, ни подделать. «Маленькая ведьма» вошла в поле видимости Нэя, и его рот сам собой раскрылся, как почтовый ящик. На ней было белоснежное платье, мерцающее радужным блеском, диадема с гербом Друэры и кулон с монограммой из бриллиантов — «Л»; волосы ее были убраны в золотую сетку, и на них красовалась платиновая друэрянская корона с витыми зубцами. Осанка ее была величественна, как у богини, голубые глаза метали молнии.
— О небо... — прохрипел Нэй. — Принцесса... ваше высочество... — Вдруг ему пришла в голову мысль, от которой он поежился. — Дырка в заднице? Ты... вы лечите меня? Так что же, вы видели меня без... в этом...
— Что же, прикажете вам восстанавливать белок вместе с трусами? Признаюсь вам, это было любопытно. Никогда еще не видела мужчину ТАМ!..
— А... а ТАМ все уцелело? В смысле... я...
— Посмотрим. Что не уцелело — восстановим. Вы ведь отчасти правы: я не совсем обычная принцесса...
Но Нэй, пораженный всем, что произошло, вновь отключился.
***
«Так вот какая она — Лиэнна, наследная принцесса Дриэры!... Шепчут о ней, что она колдунья, оборотень — а она просто-напросто гений. Экстрасенс. А может, и колдунья. Лучше не думать об этом — жутко делается. Лиэнна... Просто удивительно, как с таким папашей... Но небо, небо, как же она красива! Хочется реветь при одной мысли о ней...» — думал Нэй, лежа в кровати.
Лиэнна действительно была чудом: она разбиралась в космическом, голографическом, молекулярном, генетическом, нейропсихическом и любом другом программировании лучше всех, с кем Нэй когда-либо имел дело. Она умела читать мысли, в совершенстве знала блистательную друэрянскую медицину, которую здесь держали в тайне от всей галактики, и время от времени творила всякие чудеса, повергавшие Нэя в легкий шок.
В науке она знала, казалось, все, — но при этом была совершенным ребенком в жизни и в политике. Она не имела ни малейшего понятия о темных делишках, которые творились за кулисами галактических империй, в частности — в застенках ее папаши, Хальвдиса XVII, короля Дриэры... К счастью, папаша не интересовался играми своей дочери, никогда не заходил в ее «думалку», придворным и подавно путь туда был заказан, и о Нэе не знала ни одна живая души, кроме Лиэнны. «И Тикки» — добавил Нэй, но Лиэнна отвечала: «Тикки уже не знает. Она забыла. Раз и навсегда...»
Ему было уже гораздо лучше, и он мог уже сматывать удочки, но Лиэнна пока запрещала ему двигаться... да ему и не хотелось никуда сбегать от нее, если честно. То ли из-за колдовства ее, то ли...
По правде говоря, они очень сдружились. Ни с кем ему не было так интересно, как с Лиэнной — и потому, что они всегда открывали друг другу что-то новое, и потому, что Лиэнна была чудом, и от нее невозможно было оторваться. Он рассказывал ей о галактических кознях, стараясь не поминать всуе ее папашу, отвратительного короля Хальвдиса, и Лиэнна слушала его, раскрыв рот.
Нэй никак не мог внушить себе, что им придется расстаться... «Она такая умная, такая талантливая» — говорил он себе. «Такая красивая» — говорил ему голос поглубже. «Такая женственная, грациозная, нежная» — бормотал совсем уж глубокий голос. «У нее такие изгибы, такое нежное тело, такие грудки — пухлые, только-только набухшие, как весенние бутоны... И ты так и не увидишь их, не увидишь наготы ее бедра, не увидишь лепестков тайной пещерки, скрытой под подолом ее платья... « — шептал ему тайный, запретный голос, на который Нэй старался не обращать внимания — и думал о голеньких ягодицах Лиэнны тем больше, чем сильнее старался не думать о них. «Она девочка, ей еще нет семнадцати» — убеждал он себя, погружаясь от этих мыслей в сладкую тоску...
***
С некоторых пор Нэй стал замечать, что Лиэнна бросает на него странные взгляды. Каждое платье, в котором она приходила к нему, было изысканней и откровенней прежнего. В полупрозрачных газовых тканях, в легких открытых туниках с голыми ногами, плечиками, спиной, с полуоткрытой грудью, в умопомрачительных прическах и драгоценностях Лиэнна была так чертовски хороша, что Нэй кусал губы и думал, долго ли она будет мучить его.
Однажды он говорил ей между делом:
— Больше всего на свете мне хочется понять, что задумал король Лардрана...
— Нет. «Больше всего на свете» тебе хочется совсем другого, — вдруг перебила его Лиэнна.
И странно посмотрела на него.
— Да? И чего же?
— Ты знаешь.
— Что ты имеешь в виду?
— То самое. Что тебе снится.
— Ты что...
И вдруг Нэй понял. Понял — и порозовел, как школьник. Перед его глазами возникла Лиэнна, трогающая его за лоб...
— Ты заходила ко мне ночью? Ты читала мои сны? Но это нечестно! — крикнул он, увидев, как Лиэнна пристально смотрит на него. — Это все равно что подсматривать! Я же...
— Что?
— Я же ничего не говорю тебе, не делаю, это мои мысли, они только при мне!... — говорил Нэй, вспоминая свои последние сны. Тайные, запретные сны... В них была Лиэнна. Голая, нежная, доступная... Она приподнимала подол платья, и Нэй ласкал ее бархатные ножки, поднимаясь к бедрам, и затем — к пушистому холмику между ног, к складочкам, влажным от желания... Он раздвигал ей ножки, и Лиэнна выпячивала зад, раздвинув упругие половинки. А Нэд...
— Почему? Почему не говоришь? — тихо спросила Лиэнна.
— Что?
— «Что, что»! Да ну тебя! Иди ты... к королю Лардрана! — вдруг вскочила она, выбежала из комнаты и хлопнула дверью. Нэй с шумом выпустил воздух, вытирая холодные капли со лба. В его жизни было множество женщин, но никогда еще он так не краснел и не стыдился своих желаний.
Вечером он не мог заснуть, ожидая, что Лиэнна снова придет читать его сны. И она действительно пришла. Нэй старательно делал «сонное дыхание», сгорая от напряжения, но Лиэнна вдруг сказала ему:
— Ты же не спишь.
Нэй молчал, не поддаваясь на провокацию. Лиэнна подошла к нему ближе, еще ближе... и он не выдержал:
— Ну что ты? Ну чего ты пришла?
— А что, нельзя?
— Иди спать, Лиэнна.
— Чего командуешь? Ты забыл, что ты мой гость, ты в моих покоях, что я принцесса, в конце концов?!..
— Лиэнна!... Хоть ты и принцесса, но я же старше тебя на десять лет, и я мужчина! Иди спать. Пожалуйста!
Лиэнна вдруг включила свет, и Нэй зажмурился. Проморгавшись, он увидел, что она стоит перед ним в полупрозрачном платье, под которым темнели розовые сосочки и треугольник лобка. Ее гибкое тело розовело сквозь ткань нежной матовой теплотой. На щеках ее блестели две мокрые дорожки. Глядя на Нэя прозрачными глазами, она вдруг развернулась и убежала, не погасив свет. «Она включила его, чтобы я увидел ее наготу и слезы», подумал Нэй...
Выключив свет, он лег и сразу заснул. И снова ему снилась Она — дрожащая, обнаженная, со слезами на бархатных щеках. Гор гладил ее по гибкой спине, боясь глянуть на нее, но не мог удержаться, смотрел — и с ужасом видел, что на бедрах нет ткани, что ТАМ все оголено, открыто, и стоит только протянуть руку... Его пронзала стыдная дрожь, и Нэй понимал, что он — тоже голый, открытый ТАМ, и что Лиэнна сейчас ПОСМОТРИТ... Он кутался в ее густую шевелюру, но Лиэнна поворачивалась к нему, нацелившись в него сосками-пиками, обвивала руками его шею, прижималась к нему теплым, дрожащим телом, оплетала его ножками — и...
На следующий день и Нэй, и Лиэнна старательно делали вид, что ничего особенного вчера не случилось. Они беседовали о сложном, о науке, Лиэнна была неестественно-оживленной, и когда она ушла, Нэй вздохнул с облегчением. И с горечью... Он не знал, как ему быть, как общаться с Лиэнной: каждое ее слово, каждое движение, каждый взгляд бередили в нем сладкую тоску, зудевшую тем сильнее, чем больше Лиэнна была с ним...
Вдруг дверь раскрылась, и Лиэнна вбежала в «думалку»:
— Я потеряла свой кулон. Где-то он здесь...
Она бросила на Нэя отчаянный взгляд, нагнулась, ища кулон — и Нэй увидел, как край короткой туники приподнялся, обнажив нежные половинки зада. И пухлую щель между ними...
— Куда ж он подевался?... — бормотала Лиэнна, все сильнее выпячивая оголенный низ. Туника сползла к пояснице, открыв бедра, голые, упругие, покатые...
Нэй почувствовал, что холодеет. Перед ним была нежная вагина Лиэнны — две складки, покрытые пушком, и розовый бутончик между ними. Он видел его ясно, как собственную руку, и не знал, как быть. Внезапно Лиэнна оглянулась, не разгибаясь, и сказала Нэю:
— Чешется. Сзади. Почеши!..
Лицо ее было красным, как помидор. Нэй приподнялся, тронул нежную кожу, провел рукой по бедру, по ягодицам, задевая вагину... Она была горячей и влажной. Нэй наклонился к ней и, содрогаясь от ударов сердца, поцеловал пухлые складки, подлизнув языком. На кончике остался соленый привкус...
Лиэнна вдруг выпрямилась, метнула в Нэя сумасшедший взгляд — и убежала.
***
Ночью она снова пришла к нему. Нэй старательно сопел, но она, прислушавшись, сказала:
— Ты не спишь. Опять не спишь...
И полезла к нему в кровать.
От удивления Нэй вскрикнул. Его рука ощупала тело, лезущее к нему, не находя нигде ни клочка одежды...
— Лиэнна!..
Не отвечая, она забралась к Нэю — и вдруг обвила руками его шею, прижалась к нему голым телом, припала к его губам, сразу обслюнявив их, как щенок...
Она целовалась требовательно и мокро, кусая Нэя губами и даже зубками; она карабкалась на него, как обезьяныш, и топила его в своих шелковых волосах... Неопытная Лиэнна старалась быть страстной, компенсируя напором страх и стыд, и ласкалась по-детски неуклюже — но это-то и будоражило так, что...
— Лиэнна! — стонал Нэй, чувствуя, что еще немного — и он не сможет сопротивляться. Руки его сами обняли трепещущее тело, сами поползли по бархатной коже...
— Что? — раздался хриплый шепот под ухом.
— Лиэнна! Так нельзя... Ты же девочка еще. Ты же совсем малышка. И ты принцесса. Что ты делаешь, Лиэнна...
— Ты гонишь меня? — Нэй ощутил дрожь обиды в хрупком теле.
Они замерли. Пару секунд звенело напряжение... и в самый последний момент, когда Лиэнна уже оттолкнула его и готова была вскочить — руки Нэя удержали ее, притянули обратно... и Нэй нырнул, как в сладкий омут, в водоворот горячих ласк, бурных, как весенние потоки.
Он припал к нежным губкам Лиэнны, навязывая им свой ритм, проник в ее ротик и вымыл его языком до самых сокровенных глубин, заставив Лиэнну хрипеть и биться под ним; одной рукой он прижимал ее к себе, другой лихорадочно расстегивал и сбрасывал с себя одежду. Оставшись голым, он набрал воздуху — и...
Лиэнна пискнула, — а Нэй терся об нее голым телом и вминал ее в себя, чтобы пропитаться общим жаром.
— Вот тебе, бессовестная девочка, — шептал он. — Сама захотела, напросилась... терпи! — приговаривал он, массируя ладонью влажное пространство между ножками и ягодицами; — Вот тебе, вот тебе, — бормотал он, нащупывая языком горячий сосок и сдавливая его губами; — Вот тебе! — хрипел Нэй, щекоча языком набухшие соски — то один, то другой — и медленно входя пальцами в вагину и в анус...
Лиэнна сдавленно пищала и пыталась отвечать Нэю: пылко и неуклюже облизывала его, мяла и гладила его руками, и Нэй чувствовал, что не выдержит этой звериной нежности.
— А теперь, Лиэнна... — он раздвинул ее ножки и подмял дрожащее тело под себя. Лиэнна вскрикнула. — Я еще ничего не делаю, глупая девчонка, маленький мой звереныш... Расслабься, расслабься... чтоб мягкая была... ты же мягкая, нежная девочка, ты сделала из мягкого нежного шелка, да? Шелковая девочка, да? — шептал он ей, целуя и крепко удерживая ее руками. Член его потихоньку буравил скользкую дырочку, и Лиэнна уже подвывала от боли. — Ничего, ничего, терпи... Сама виновата, терпи! Терпи, моя девочка, солнышко, мой звереныш, мой маленький зверек, терпи... — бормотал он, постепенно входя в Лиэнну.
Он чувствовал, как его член вспарывает нежную плоть и расклеивает стенки влагалища, такого узкого, что ему казалось, будто он в горячем тугом чулке. Лиэнне было больно, она всхлипывала под ним, и Нэй ускорил напор, стараясь побыстрее войти в нее. «Хорошо вылечила...» — думал он, корчась от наслаждения, пронзительного, как ток.
— Терпи, девочка, терпи, еще немножко, еще совсем чуть-чуть... — шептал он, вламываясь уже в самую глубину влагалища... И вот остатки девственной плевы лопнули, и член проскользнул в сладкую, сочную глубину лона, мгновенно обтекшего его горячим соком... Лиэнна задохнулась и выгнулась дугой.
— Ну вот, ну вот... Вот и все... — бормотал Нэй, вдавливаясь в горячее тело по самые яйца, — Вот и все, девочка... теперь ты уже не девочка... теперь и ты прошла испытание... вот и все... — шептал он и таранил бедрами нежное тело, насажанное на него. Узкое влагалище обтекло член тугим кольцом, и он купался в нежной патоке...
Лиэнна, отойдя от боли, вновь стала отвечать на ласки Нэя; бедра ее затанцевали под ним, и она прилипла всем телом к нему — сантиметр к сантиметру.
— Как хорошо! — вдруг шепнула она. — Больно и хорошо. Я умираю?... Все тело горит... Ты убил меня, да? Ты убил девочку во мне. Аааа... Я люблю тебя, Нэй, мой пришелец... Люблю... Ты глубоко во мне, и я люблю тебя...
— Лиэнна... маленькая... — шептал ей Нэй, не зная, что говорить.
Они двигались лихорадочно, жадно, толкая и облизывая друг друга; Нэй пытался навязать Лиэнне плавный ритм, но вскоре плюнул — и отдался звериному наслаждению, позабыв обо всем на свете. Член его набух огнем в узком влагалище и поджигал стонущую Лиэнну в самой ее сердцевине, где-то около сердца... «Кончает ли девочка?», думал он, вдавливаясь до боли в горячую плоть, вливаясь в нее огненными плевками...
Обессилев, он почувствовал, как его уносит в никуда. Прижав к себе хрупкое тело, дрожащее и танцующее по инерции, он закрыл глаза — и провалился в сонную тьму.
***
— Ты подарил мне величайшее наслаждение во Вселенной, — говорила Лиэнна тихим голосом. Она и в самом деле так думала. — Теперь мы единая плоть — ты и я. И я хочу открыть тебе самую главную из своих тайн. Ты первый из людей, кто узнает об этом.
Она говорила негромко и торжественно. Глаза ее горели, личико светилось...
Лиэнна сидела обнаженной на краю кровати, кутаясь в сверкающую гриву волос. Ее маленькая грудь, впервые увиденная Нэем при дневном свете, горделиво вздымалась вверх, ножки были запачканы девственной кровью. Лиэнна была так красива, что у Нэя дрожали руки. Ее детская торжественность вовсе не казалась ему наивной: он знал, кто такая Лиэнна, и чувствовал себя, как на священном обряде...
— Какую тайну, Лиэнна? — спросил он хриплым голосом. «Черт, а ведь я волнуюсь»...
— Сейчас увидишь. Тайну жизни и смерти. Я раскрыла ее.
— Что... что ты имеешь в виду?
— Я знаю, куда уходят люди после смерти. И знаю, как забрать их обратно. Вернее, почти знаю. Я еще не закончила исследования...
— Что?
Нэй ожидал услышать что угодно, только не это. Он не поверил бы ни на грош, если бы это сказала не Лиэнна, и если бы у нее не было такое серьезное и торжественное лицо. В груди у него екнуло...
— Ты хочешь сказать, что ты умеешь воскрешать людей?!
— Я еще не пробовала. Но я ЗНАЮ... Я умею восстанавливать любой организм, ты знаешь, я владею молекулярным и генетическим программированием, — но этого мало. Медицина может восстановить живого человека, но я хотела возвращать на землю мертвых.
Она встала и взяла голографический бокс — тоненькую пластину из черного металла.
— Вот здесь — все мои последние вычисления. Сейчас я покажу тебе... А пока — слушай. Я постараюсь говорить просто и понятно... Информационная субстанция, которую мы называем «душой» — человеческое «Я» — после смерти тела уходит в параллельное пространство. Обычно его называют «тем светом». Этим процессом управляет необратимый закон, закон перехода из нашего пространства в «тот свет» — закон смерти. Он, как и все законы Вселенной, имеет математическую природу, а следовательно, поддается программированию. Значит, его можно повернуть вспять...
Я досконально изучила его полгода назад. Это было очень интересно, но не давало ответа на главный вопрос: как установить контакт с «тем светом», как вернуть к жизни умершую душу? И тогда я догадалась.
«Тот свет» не имеет точек соприкосновения с нашим пространством. Но их можно создать. Я вычислила и создала алгоритм сообщения между двумя пространствами! Но этого мало. Нужно найти на «том свете» нужную душу — среди триллиардов умерших душ — и вернуть ее сюда, в наше пространство. Для этого нужно знать индивидуальный код каждой души. Я вычислила, как его определить, и записала на этом боксе свой код. Но и этого мало. Нужно воссоздать для души ее тело. Я вычислила и создала алгоритм восстановления белка по коду души...
А сейчас мы попробуем установить связь с «тем светом». Я посвящаю эту минуту ТЕБЕ, Нэй, мой пришелец...
Лиэнна стояла — обнаженная, прекрасная, торжественная; грудь ее вздымалась, огненные волосы развевались на сквозняке, глаза горели фанатичным огнем. Нэю вдруг стало страшно. «Может не надо?» — хотел он спросить Лиэнну, — и тут же понял, что не в силах остановить ее. Ведь все это — для него!
— Кого ты хочешь оживить?
— Не знаю... Неважно. Я хочу УВИДЕТЬ, я хочу проверить свои вычисления... Я сгораю от нетерпения...
Она села за мудреную машину, о назначении которой Нэй мог только догадываться, и вставила в нее бокс с вычислениями. Обнаженная, огненноволосая, она странно смотрелась среди машин и экранов...
— Смотри! — Лиэнна набрала какой-то длинный код, и над машиной вспыхнуло свечение. Оно пульсировало и разгоралось все ярче и ярче, разрастаясь над Лиэнной.
Вдруг в центре его возникла черная воронка. Ничего подобного Нэй никогда не видел. Его сердце сдавил мистический ужас...
— Лиэнна! Отойди оттуда! — крикнул он — и не услышал своего голоса. Лиэнна набирала какой-то код, затем повернулась к Нэю, и он увидел, как она открывает рот, что-то говоря ему, — но он не слышал ее. Воронка росла, зияя непроницаемой космической чернотой, — и вдруг вспыхнула огненным языком, прожегшим Нэя до костей. Взметнулся огненный сноп, сверкнула зеленая молния — и все исчезло.
— Лиэнна!
Нэй вскочил и, преодолевая боль в обожженном теле, подбежал к почерневшему ящику машины.
Под ним лежала обугленная лысая фигурка...
— Лиээээнннаааа! — надсадно крикнул Нэй, схватил ее за плечо и стал трясти, хоть и знал, что она мертва. За дверью послышались беспокойные голоса, и Нэй заметался. Воя от боли, он налег на кровать и придвинул ее к двери. Схватив коробку, в которую Лиэнна сунула бокс с вычислениями, он потянул ее на себя, оторвал с мясом, с проводами — и кинул в постель, на простыню. Туда же он кинул все боксы и виртуальные умы, которые успел сгрести со стола. Стянув простыню узлом, он взвалил добычу на плечо, разбежался, высадил окно — и выскочил на улицу...
Продолжение следует.
Пишите отзывы: 4elovecus@rambler.ru
