Мамусик ненавидела тараканов. Она боролась с ними. Она использовала все средства, зная, что они хороши. Пар, дихлофос, китайский карандаш и тантрические заклинания не возымели должностного действия. Рыжая тараканиха Зойка еблась, где хотела, как хотела и, буквально говоря, за муку. Однажды Мамусик, воздев руки к небу начала причитать: «Если, вы, блядь, суки позорные, не оставите меня, я вам, блядь, козлиное племя, устрою. Вызову по вашу душу санэпидстанцию!»
Что такое санэпидстанция, козлиное племя не знало. Но знало наше племя значение слова: «Позорные». Нам были ведомы значения слов: «суки» и «блядь». Нам был нужен Козёл отпущения. Эти слова наше козлиное племя понимало и знало их значение. Первым в списке сук позорных значилась Зойка. «Отчего, так?», — спросит вдумчивый читатель. Оттого, отвечу вам я, Тарк Великолепный, недалекие человеки, что Зойку не брали ни дуст, ни карандаш не пресловутые тантро заклинания.
Зойка была тараканом не от Мира сего. Её хитиновый панцирь возбуждал не только вашего покорного слугу, но и многих других из козлиного племени. Её дыра, разъёбаная по «самое нимагу», служила ипостасью сопричастности и неверности. Для Тараканов, в отличие от презренного племени — это являлось основным фактором жизнедеятельности. Презренным племенем, я, конечно же, обзываю «человеческое».
У людей (человеков) иная мораль. Она не вписывается ни в какие тараканьи рамки. Потому что им неведом инстинкт размножения. Они не яйцекладущие, как мы: фуууу, буээээ, а живородящие. Вместо хитиновых нагрудников у ихних самок присутствуют холмящиеся отростки, именуемые грудями или сиськами. Из которых те низвергают молоко (вкуснячая субстанция необходимая не только для жизнедеятельности человеческих детёнышей, но и тараканьих). Самым страшным ругательством у нашего племени было: «Титька тараканья»
Я Тарк Великолепный, собрал целое войско и направил его на поиски Зойки.
***
Давным-давно, молодой человек по имени Юрий, был тоже человечьего племени. Но поняв, что человеческая мораль не достойна его понимания, решил принять тараканью.
Изучив их язык, я влюбился в Зойку. Её яйцеклад, упрятанный под хитиновым панцирем, будоражил моё человеческое воображение.
Мой человеческий член вожделел тараканьей вагины. Но путь к перевоплощению был тернист. Я мог просто-напросто умереть, не обретя тараканьей сущности. Эти мельчайшие существа были на порядок умнее человеков. Но им был чужд инстинкт самосохранения. Потому что переселять свои души они умели, как перчатки.
Во дворе моего дома в соседнем подъезде жил профессор. Все считали его выжившим из ума. Единственным, кто не придерживался подобного мнения, был ваш покорный слуга.
Посетив, однажды его странное жилище, под предлогом сильнейшей заинтересованности, ваш покорный слуга, попросил исполнить голубую мечту его лучезарного детства.
— Это очень опасно! — Тряся безумной головой и изрыгая потоки слюны из своего ротового отверстия, вскричал обезумевший старик, ты можешь умереть навсегда... , — немного помолчал он в своей учёной задумчивости, — и не возродиться вновь!
— Я давно готов возложить своё тело, душу и все прочие атрибуты на алтарь науки, — изъявил своё твёрдое решение молодой человек, — сколько бы, это не стоило... Просто назовите цену. Я накоплю и приду вновь.
— Никаких сокровищ Мира... , — воздев руки к давно не мытому потолку, бешено вращая подслеповатыми глазами, вскричал старец, но завидев, как будущий кролик его опытов скуксился, докончил, — Я сделаю это бесплатно... во имя науки.
***
Через пять минут докончив писать объяснительную записку для Мамусика, в которой значилось, что в случае моей смерти никого не винить и так далее... , я восседал в кресле, сильно похожем на электрический стул, на коих творились смертные казни в иных государствах. Весь опутанный разноцветными проводами, которые профессор продолжал прицеплять к разным частям моего тела: где прищепками, а где присосками, я размышлял о жизни и смерти. Наконец основная подготовка была закончена. Старец водрузил на мою голову металлический колпак, мигающий разноцветными лампочками. От колпака или шлёма шёл толстенный провод с руку трёхгодовалого младенца к главному щиту. На щите, поблёскивал огромный рубильник, имеющий устрашающую надпись: 666 тысяч вольт.
— Ну, что с Богом? — спросил профессор своего подопытного.
— А не пошёл бы ты к чёрту, — рассмеялся я.
Проф резким движением замкнул контакты. Свет тут же погас во всей вселенной. Даже на улице сквозь комнатное окно была видна только кромешная тьма. Внезапно свет появился. Я сверзился откуда-то сверху и упал на цветущую поляну, больно ударившись своей задницей. Позади меня послышался девичий смех. Звук голоса невидимой озорницы сильно будоражил мою кровь. Резво развернувшись, невзирая на сильную боль в своих чреслах, я увидел создание божественной красоты. Девушка не имела на своём теле ни одной пяди одежды, как, впрочем, и ваш покорный слуга. Для бесовских опытов сумасшедшего профессора — это было наипервейшим условием.
Её тело было почти наполовину прикрыто ярко рыжими волосами, которые, впрочем, не скрывали прекрасных грудей. Рыжий, густой мех, отдалённо похожий на лисий, почти полностью скрывал вожделеемое мужчинами место. Казалось, он призывно полыхает, будто приглашая страждущего путника посетить адские чертоги. Во лбу девушки горела... нет, не звезда, а надпись: «Зойка». Потерев свой лоб, пришелец иного Мира задал волнующий его, на текущий момент, вопрос:
— У тебя нет зеркальца?
— Я же голая, — возмутилась представительница тараканьего рода, — где мне его держать? В попе что ли?
— Тогда ты была бы похожа на павлиниху, распушившую хвост.
Мы оба рассмеялись, взялись за руки и, пошли в тараканье селение.
— А всё же, что у меня написано на лбу? — спросил я
— У тебя вся голова в саже и копоти и волос на ней нет, — нахмурив брови, ответила Зойка.
Сорвав значительный пучок травы, девушка, как могла, вытерла мне лоб.
— Юрчик! — весело подпрыгнув метров на десять в высоту, — обрадовалась она.
Меня не столько поразила эта надпись, сколько то, как ей удалось так высоко подпрыгнуть?
— Ты забываешь о плотности воздуха, — учительским тоном заявила не только красавица, но ещё и умничка, — для людей и тараканов она разная. К тому же сила моих икроножных мышц в десятки раз превышает человечачьи. Так что это совсем не удивительно.
— А почему я вижу перед собой человеческую женщину, а не тараканью? — Задал я довольно долго мучавший меня вопрос.
— Ну, это просто, — ответила моя спутница, — метафорическая деформация сознания индивида, попавшего в непривычную обстановку.
— Понятно, — поняв едва треть из её объяснений, ответил неуч, — То есть если я сейчас потрогаю твои прелестные ручки, то реально ощущу тараканьи, и их вместе с ножками окажется не четыре, а шесть?
— Но ты же держишь меня за ручку, — рассмеялась Зойка, разве она похожа на тараканью? А, понятно! Хочешь полостью удостовериться: ну, потрогай, — девушка отпустила мою руку и встала прямо передо мной.
— А трогать можно везде? — Сильно надеясь на положительный ответ, спросил непорочный юноша.
— Конечно! — улыбнулась рыжеволосая дева, — у нас, у тараканов, отличная от человечачьей, мораль.
Получив позволение, не стал долго раздумывать и, запихнув свою скромность куда подальше, возложил свои грубые мужские длани на тёплые, мягкие, гладкие, податливые, груди девушки. Мурашки тут же оккупировали мою спину, я возбудился во всех местах.
— Опачькииии! — удивилась и немного возмутилась она, но ладони не сбросила, — спрашивал про рученьки и ноженьки, а ухватился сразу за сиськи.
— Тебе жалко, что ли? — залыбился индивид, — мне же надо разобраться со свойствами метафорической деформации в моём положении.
— Нет, ни сколечко, просто неожиданно, — ответила Зойка и, вдруг чмокнула меня прямо в губы.
Разряд сильного эротического тока пронзил всё моё тело. Я почувствовал, как её губы, а не жвалы прикоснулись к моим. Это было потрясающе. Чмок длился совсем недолго, но мне удалось почувствовать сладость и теплоту её губ. Убрав руки с её сисек, прижался всем своим телом к телу женщины, впитывая своей душой все вибрации от теплоты, мягкости и гладкости кожи. Мои руки копались в густом лесе её волос. Отбросив волосы в сторону, стал шаробориться по её лебединой шейке. На пути следования попалась спина. Это совершенство женской природы мной было изглажено вдоль и поперёк. Добравшись, наконец, до талии, подивился её узости и крепости. Внизу меня ждала безумная радость.
Девица, в эти моменты, моих телодвижений, не оставалась безучастной. Она тяжело дышала, то с силой прижималась ко мне, то прогибала назад своё изумительное тело, позволяя влюблённому, бросать ручное ощупывание, и поласкать губами и языком божественные груди. Нализавшись и нацеловавшись вволю, я всё же продолжил исследование её прекрасной попоньки. Тут девушка, не выдержав, более таких любовных издевательств над своим организмом, застонала и завыла, словно новогодняя белка, нашедшая гору орехов.
— Сдаётся мне, что тебя не интересуют особенности метафорической деформации, — немного успокоившись, сказала Зойка, — Юрчик, признавайся: Ты хочешь меня отдрюкать? Я права?!
С сожалением освободив божественное творение из своих рук, я просто кивнул, признавая её правоту.
— Так зачем же дело стало? — подивилась моя будущая любовница, — давай прямо здесь и сейчас.
Затем она, развернув своё царственное тело, сильно согнулась, на прямо стоящих ногах, почти касаясь головой травы. Поза была настоль необычной, что назвать её раковой, я бы не смог. специально для Божественная прелесть имела в своих священных недрах два бриллианта. Один был огранён в форме маленькой звёздочки, другой же был обрамлён симпатичными розовыми лепестками, созданными по прихоти матушки природы. Лепестки призывно бякали, словно крылышки фантастической бабочки, призывая меня не к дрюканью, нет. Это слово, казалось мне похабным, коробящим мой слух. Они призывали меня к фантастической любви.
Мой член яростно рвался в любовный бой. К счастью он был всего лишь частью моего тела, поэтому взяв на себя управление: осторожно и ласково провёл им по прелестным губкам любимой, едва касаясь сладкого бугорочка. Буря восторга прошла волной по телу женщины. Её ножки, затанцевали любовный танец, страстно двигая попоньку в предвкушении ещё не произошедшего. Её любовная чаша быстро переполнилась от едва заметных касаний. Я как мог, отдалял торжественный момент. Сок любви аккуратным ручейком вытек из чаши. Больше ждать никто был не намерен. Я совершил поступок, достойный не мальчика, но мужа. Крепко ухватив её бёдра обеими руками, с силой вогнал своего воина в сосуд сладострастия. Женщина ойкнула от неожиданности, затем замычала, будто корова, объедающаяся вкусным клевером
— М-м-м-мммммммммаааааАААА! Юрчик, Юрчик! Давай! Ещё глубже, сильнее! — выплёвывая каждое слово по мере моих движений, она, ко всему прочему, не оставаясь безучастной, таааааак двигала своим задом, что я чувствовал, что недолго осталось до завершения.
— Зойка, Зойка, Зойка! Зооооооечькаааааааахахах, — завыл я не по тараканьи, а вполне по человечачьи.
Девушка тоже закричала, знаменуя приход оргазма, правда обошлось без имён, но она протяжно завывала, произнося всего лишь одну букву: «а»
— Странно, — после всего случившегося, сказал я, — она у тебя такая нежная, ровненькая, розовенькая, как майский цветок, а внутри так тесно и узко. Совсем не похоже на разъёбанную дыру.
— Фуууух, — фыркнула Зойка, — с чего ты это взял? Ты у меня первый.
— А почему крови не было? — усомнился в её правдивости.
— Ну, если считать, сколько дилдо побывало у меня там, то далеко не первый, — рассмеялась она, — или вы человеки никогда не занимаетесь мастурбацией? Расскажи о себе, честно и откровенно, и если да, то, какие предметы ты использовал для этого.
— Никакие, — смутился от таких откровенных вопросов её любовник, — рукой — больше ничем.
— Покажи, — приготовившись к откровенному сексуальному просмотру, попросила моя любовница, ласково поглаживая свои лепестки.
Мы были одни на этом цветущем поле. Не слышен был вой ветра, пение птиц. «Отчего не показать?», — подумалось мне. Взяв в ладонь свой уже обмякший член, я стал двигать по нему рукой. Иногда быстро, чаще равномерно, любуясь при этом прелестями своей желанной. Кроме того меня сильно возбуждало то, как она делала — это с собой.
Бывшему девственнику в моём лице никогда раньше не приходилось видеть такое. А участвовать в эротическом театре двух актёров тем более.
Доведись кому-то посмотреть на это со стороны, однообразные движения мужчины, вряд ли можно было назвать, поэзией любви. Если они и возбуждали смотревшую на это женщину, то лишь потому, что она представляла за место руки свою вагину, или то, что может последовать вскоре за этим. Совсем по-иному выглядело то, как это с собой делала Зойка. Это была симфония страсти. Сначала она медленно зарождалась, будто буря... Девушка ласково проводила своим указательным пальчиком сверху, поглаживая свой сладкий бугорок, пройдя почти весь путь, пальчик изгибался в позе страсти и погружался вовнутрь её щёлочки. Затем погрузив его к себе в премиленький ротик с приятной улыбкой, она его посасывала и продолжала музицировать.
Но вот, будто мощным аккордом грянула буря. Её пальчик распрямился и, уже ладонь двигалась с огромной скоростью, поглаживая полностью её цветок, но обходясь без погружения. В то же самое время, левая рука женщины, играла на скрипках грудей. Она так страстно теребила свои соски по переменке, что я ускорил свой бег.
При этом она сильно скривилась в гримасе экстаза и повторяла синхронно с каждым движением:
— Ах-ах-ах-ах-ах...
Внезапно Зойка убрала обе руки со своего прекрасного тела и, уже левой рукой чуть погрузив в свой музыкальный инструмент четыре пальца, стала наигрывать эротическую мелодию. Теперь настала очередь фортепиано. Другая рука тут же подключилась к проигрыванию музыкальной композиции. Исполнительница запрокинула голову назад из её горла стали вырываться звуки страсти, совсем не похожие на флейту, а скорее на контрабас.
Полностью заворожённый увиденным, я забыл, чем занимаюсь. Моя рука двигалась по инерции не по затвердевшему члену, а по сардельке, изогнувшейся в полупоклоне.
— Нуууууу! — возмутилась женщина, и оборвала так понравившуюся мне симфонию.
Но мне недолго пришлось печалиться. Зойка упала ниц предо мной и ухватилась своими сладкими губками за сардельку. Помогая себе рукой, она быстро привела её в чувство. Другой рукой она решила докончить свою симфонию, но мне уже почти ничего не было видно. Впрочем, сильно сожалеть об этом не было надобности. Её язычок играл зажигательное танго. Мой танцор просто вихлялся в руках танцовщицы. Её губы — исполняли ламбаду и ча-ча-ча. Продолжаться такое долго не могло. Вскоре мы застонали в унисон. Она утробно, а я, насколько хватало воздуха. Я изливался, а она глотала и глотала, иногда освобождаясь из пут моего сексуального плена, чтобы поахать...
— Здесь неподалеку есть речка, — сказала моя избранница, — Мне надо помыться, собирая мой сок со своего лица мизинчиком и обсасывая его. Тебе бы тоже не мешало, поглядывая на мою безволосою, закопчённую голову, сказала королева моего сердца.
Вода в озерце, а это было оно, а не речка, было совершенно прозрачной и зеркальной. Завидев в ней своё отражение, мне оставалось только ужаснуться, как моя Богиня занималась любовью с таким чумазым страшилищем, и сама не испачкалась. Богиня передала мне пучок каких-то неизвестных растений, мылких на ощупь. Хорошенько отдраив лоб и остальные части своей головы, я было, уже принялся к отмыванию шеи плеч и пониже, но сумасбродная девица, подкралась сзади и столкнула меня в тёплую, как парное молоко воду, прыгнув туда же следом. Мы резвились и смеялись как два лягушонка. Внезапно моя пассия замерла и, показывая своей прекрасной ручкой в сторону заходящего солнца, испугано прижавшись к единственному мужчине, находящемуся здесь, молвила в страхе:
— Господи! Тараканы. Их так много.
— А мы кто? — Подивился я.
— Тарки... некогда объяснять, — сказала сильно испуганная женщина, — нам надо бежать, но я не думаю, что это поможет.
Быстро развернувшись, она поплыла к противоположному берегу. Я не успел проплыть и две трети, как Зойка взобралась на него и протянула мне руку. Выбравшись на сушу, я всё же оглянулся: это были такие же человеки, как и мы. Но их лица ничего не выражали, точнее они были не просто безумны, а похожи, на лица зомби, виденные мной много раз в фильмах ужасов.
— Нам надо бежать, — трогая меня за плечо, повторила голая девушка.
Следует отметить, что на всех зомбях было, что-то надето. Это подобие одежды сильно смахивало на мешки для картошки с прорезями для головы и рук. Отличить кто из них мужчина, а кто женщина было весьма затруднительно. Только при ближайшем рассмотрении. Но нам не нужна была опасная близость. Всё же я воспротивился и потребовал объяснений от своей ненаглядной. Не зная, с чем я столкнулся, мне было не понято как с этим справиться.
— Господи, Юрчик! Они не безумны, — в страхе поглядывая на стадо, заполонившее весь горизонт, скоренько объясняя мне, что это такое, говорила Зойка, — у них просто нет разума. Тарки — разумны. Но их на миллионы тараканов всего считанные единицы. Тарки обладают и ещё кое-чем, но нет времени объяснять. Как только они до нас доберутся, нас ожидает смерть.
— Но почему они нападают на тарков? — не понимал я.
— Тарки бывают разные: есть воинствующие особи, а есть такие как мы — миролюбивые. Воинствующие содержат такие стада, кормят их, одевают и занимаются поиском, таких как мы, считая, что нам нет места в обществе. Это своеобразный геноцид.
— А как же с переселением душ?
— Юрчик, Боже мой! Я не хочу умирать — это так больно, — встав позади меня, сильно разволновалась Зойка.
— Ты и не умрёшь, по крайней мере, не в этот раз, — криво усмехнулся тарк-воин.
Первая десятка зомбей достигла озера, часть из них попрыгала в воду, часть обошла водную гладь. Я никогда не любил драться, но в это раз за моей спиной стояла моя женщина, которую я должен был защитить, во что бы это мне ни стало. Первому переплывшему, я просто оторвал его безумную голову. Не знаю, что там насчёт метафорической деформации, но я был стократно, а может тысячекратно сильнее их. Казалось, моё тело было создано из гранита и стали, а тела тараканов из пластилина и теста. Одним ударом руки мне удавалось пробивать их тела насквозь; иногда даже двоих. Я просто рвал их пополам, скидывая в озерцо, бывшее всего несколько минут кристально прозрачным и чистым. Теперь оно было красным, малиновым, окрасившись тараканьей кровью. Всё это было похоже на сюрреалистический кошмар. Моя женщина просто не могла понять, откуда у её любовника взялись такие титанические силы. Но страх оставил её. Она больше не порывалась бежать, будучи уверенной, что победа за мной. Но это совершенно не останавливало прибывающее и прибывающее полчище...
Внезапно страшный, громкий голос, казалось, усиленный многократно, раздался с неба:
— Вот вы где, блядь, суки позорные, прячетесь. Блядь, козлиное племя, сейчас я вам устрою полное уничтожение! — До боли знакомый голос мамусика, привносил некий шарм в сюрреалистическую ирреальность происходящего.
Небеса разверзлись, и жестокий ветер с ядовитым проливным дождём обрушился на козлиное племя вместе с вашим покорным слугой и его пассией.
Я умер. Зойку ни брал ни дуст, ни дихлофос. Наплакавшись вволю, она пошла на поиски своего возлюбленного, переселившего свою душу в пустое тело первопопавшегося таракана...
Что такое санэпидстанция, козлиное племя не знало. Но знало наше племя значение слова: «Позорные». Нам были ведомы значения слов: «суки» и «блядь». Нам был нужен Козёл отпущения. Эти слова наше козлиное племя понимало и знало их значение. Первым в списке сук позорных значилась Зойка. «Отчего, так?», — спросит вдумчивый читатель. Оттого, отвечу вам я, Тарк Великолепный, недалекие человеки, что Зойку не брали ни дуст, ни карандаш не пресловутые тантро заклинания.
Зойка была тараканом не от Мира сего. Её хитиновый панцирь возбуждал не только вашего покорного слугу, но и многих других из козлиного племени. Её дыра, разъёбаная по «самое нимагу», служила ипостасью сопричастности и неверности. Для Тараканов, в отличие от презренного племени — это являлось основным фактором жизнедеятельности. Презренным племенем, я, конечно же, обзываю «человеческое».
У людей (человеков) иная мораль. Она не вписывается ни в какие тараканьи рамки. Потому что им неведом инстинкт размножения. Они не яйцекладущие, как мы: фуууу, буээээ, а живородящие. Вместо хитиновых нагрудников у ихних самок присутствуют холмящиеся отростки, именуемые грудями или сиськами. Из которых те низвергают молоко (вкуснячая субстанция необходимая не только для жизнедеятельности человеческих детёнышей, но и тараканьих). Самым страшным ругательством у нашего племени было: «Титька тараканья»
Я Тарк Великолепный, собрал целое войско и направил его на поиски Зойки.
***
Давным-давно, молодой человек по имени Юрий, был тоже человечьего племени. Но поняв, что человеческая мораль не достойна его понимания, решил принять тараканью.
Изучив их язык, я влюбился в Зойку. Её яйцеклад, упрятанный под хитиновым панцирем, будоражил моё человеческое воображение.
Мой человеческий член вожделел тараканьей вагины. Но путь к перевоплощению был тернист. Я мог просто-напросто умереть, не обретя тараканьей сущности. Эти мельчайшие существа были на порядок умнее человеков. Но им был чужд инстинкт самосохранения. Потому что переселять свои души они умели, как перчатки.
Во дворе моего дома в соседнем подъезде жил профессор. Все считали его выжившим из ума. Единственным, кто не придерживался подобного мнения, был ваш покорный слуга.
Посетив, однажды его странное жилище, под предлогом сильнейшей заинтересованности, ваш покорный слуга, попросил исполнить голубую мечту его лучезарного детства.
— Это очень опасно! — Тряся безумной головой и изрыгая потоки слюны из своего ротового отверстия, вскричал обезумевший старик, ты можешь умереть навсегда... , — немного помолчал он в своей учёной задумчивости, — и не возродиться вновь!
— Я давно готов возложить своё тело, душу и все прочие атрибуты на алтарь науки, — изъявил своё твёрдое решение молодой человек, — сколько бы, это не стоило... Просто назовите цену. Я накоплю и приду вновь.
— Никаких сокровищ Мира... , — воздев руки к давно не мытому потолку, бешено вращая подслеповатыми глазами, вскричал старец, но завидев, как будущий кролик его опытов скуксился, докончил, — Я сделаю это бесплатно... во имя науки.
***
Через пять минут докончив писать объяснительную записку для Мамусика, в которой значилось, что в случае моей смерти никого не винить и так далее... , я восседал в кресле, сильно похожем на электрический стул, на коих творились смертные казни в иных государствах. Весь опутанный разноцветными проводами, которые профессор продолжал прицеплять к разным частям моего тела: где прищепками, а где присосками, я размышлял о жизни и смерти. Наконец основная подготовка была закончена. Старец водрузил на мою голову металлический колпак, мигающий разноцветными лампочками. От колпака или шлёма шёл толстенный провод с руку трёхгодовалого младенца к главному щиту. На щите, поблёскивал огромный рубильник, имеющий устрашающую надпись: 666 тысяч вольт.
— Ну, что с Богом? — спросил профессор своего подопытного.
— А не пошёл бы ты к чёрту, — рассмеялся я.
Проф резким движением замкнул контакты. Свет тут же погас во всей вселенной. Даже на улице сквозь комнатное окно была видна только кромешная тьма. Внезапно свет появился. Я сверзился откуда-то сверху и упал на цветущую поляну, больно ударившись своей задницей. Позади меня послышался девичий смех. Звук голоса невидимой озорницы сильно будоражил мою кровь. Резво развернувшись, невзирая на сильную боль в своих чреслах, я увидел создание божественной красоты. Девушка не имела на своём теле ни одной пяди одежды, как, впрочем, и ваш покорный слуга. Для бесовских опытов сумасшедшего профессора — это было наипервейшим условием.
Её тело было почти наполовину прикрыто ярко рыжими волосами, которые, впрочем, не скрывали прекрасных грудей. Рыжий, густой мех, отдалённо похожий на лисий, почти полностью скрывал вожделеемое мужчинами место. Казалось, он призывно полыхает, будто приглашая страждущего путника посетить адские чертоги. Во лбу девушки горела... нет, не звезда, а надпись: «Зойка». Потерев свой лоб, пришелец иного Мира задал волнующий его, на текущий момент, вопрос:
— У тебя нет зеркальца?
— Я же голая, — возмутилась представительница тараканьего рода, — где мне его держать? В попе что ли?
— Тогда ты была бы похожа на павлиниху, распушившую хвост.
Мы оба рассмеялись, взялись за руки и, пошли в тараканье селение.
— А всё же, что у меня написано на лбу? — спросил я
— У тебя вся голова в саже и копоти и волос на ней нет, — нахмурив брови, ответила Зойка.
Сорвав значительный пучок травы, девушка, как могла, вытерла мне лоб.
— Юрчик! — весело подпрыгнув метров на десять в высоту, — обрадовалась она.
Меня не столько поразила эта надпись, сколько то, как ей удалось так высоко подпрыгнуть?
— Ты забываешь о плотности воздуха, — учительским тоном заявила не только красавица, но ещё и умничка, — для людей и тараканов она разная. К тому же сила моих икроножных мышц в десятки раз превышает человечачьи. Так что это совсем не удивительно.
— А почему я вижу перед собой человеческую женщину, а не тараканью? — Задал я довольно долго мучавший меня вопрос.
— Ну, это просто, — ответила моя спутница, — метафорическая деформация сознания индивида, попавшего в непривычную обстановку.
— Понятно, — поняв едва треть из её объяснений, ответил неуч, — То есть если я сейчас потрогаю твои прелестные ручки, то реально ощущу тараканьи, и их вместе с ножками окажется не четыре, а шесть?
— Но ты же держишь меня за ручку, — рассмеялась Зойка, разве она похожа на тараканью? А, понятно! Хочешь полостью удостовериться: ну, потрогай, — девушка отпустила мою руку и встала прямо передо мной.
— А трогать можно везде? — Сильно надеясь на положительный ответ, спросил непорочный юноша.
— Конечно! — улыбнулась рыжеволосая дева, — у нас, у тараканов, отличная от человечачьей, мораль.
Получив позволение, не стал долго раздумывать и, запихнув свою скромность куда подальше, возложил свои грубые мужские длани на тёплые, мягкие, гладкие, податливые, груди девушки. Мурашки тут же оккупировали мою спину, я возбудился во всех местах.
— Опачькииии! — удивилась и немного возмутилась она, но ладони не сбросила, — спрашивал про рученьки и ноженьки, а ухватился сразу за сиськи.
— Тебе жалко, что ли? — залыбился индивид, — мне же надо разобраться со свойствами метафорической деформации в моём положении.
— Нет, ни сколечко, просто неожиданно, — ответила Зойка и, вдруг чмокнула меня прямо в губы.
Разряд сильного эротического тока пронзил всё моё тело. Я почувствовал, как её губы, а не жвалы прикоснулись к моим. Это было потрясающе. Чмок длился совсем недолго, но мне удалось почувствовать сладость и теплоту её губ. Убрав руки с её сисек, прижался всем своим телом к телу женщины, впитывая своей душой все вибрации от теплоты, мягкости и гладкости кожи. Мои руки копались в густом лесе её волос. Отбросив волосы в сторону, стал шаробориться по её лебединой шейке. На пути следования попалась спина. Это совершенство женской природы мной было изглажено вдоль и поперёк. Добравшись, наконец, до талии, подивился её узости и крепости. Внизу меня ждала безумная радость.
Девица, в эти моменты, моих телодвижений, не оставалась безучастной. Она тяжело дышала, то с силой прижималась ко мне, то прогибала назад своё изумительное тело, позволяя влюблённому, бросать ручное ощупывание, и поласкать губами и языком божественные груди. Нализавшись и нацеловавшись вволю, я всё же продолжил исследование её прекрасной попоньки. Тут девушка, не выдержав, более таких любовных издевательств над своим организмом, застонала и завыла, словно новогодняя белка, нашедшая гору орехов.
— Сдаётся мне, что тебя не интересуют особенности метафорической деформации, — немного успокоившись, сказала Зойка, — Юрчик, признавайся: Ты хочешь меня отдрюкать? Я права?!
С сожалением освободив божественное творение из своих рук, я просто кивнул, признавая её правоту.
— Так зачем же дело стало? — подивилась моя будущая любовница, — давай прямо здесь и сейчас.
Затем она, развернув своё царственное тело, сильно согнулась, на прямо стоящих ногах, почти касаясь головой травы. Поза была настоль необычной, что назвать её раковой, я бы не смог. специально для Божественная прелесть имела в своих священных недрах два бриллианта. Один был огранён в форме маленькой звёздочки, другой же был обрамлён симпатичными розовыми лепестками, созданными по прихоти матушки природы. Лепестки призывно бякали, словно крылышки фантастической бабочки, призывая меня не к дрюканью, нет. Это слово, казалось мне похабным, коробящим мой слух. Они призывали меня к фантастической любви.
Мой член яростно рвался в любовный бой. К счастью он был всего лишь частью моего тела, поэтому взяв на себя управление: осторожно и ласково провёл им по прелестным губкам любимой, едва касаясь сладкого бугорочка. Буря восторга прошла волной по телу женщины. Её ножки, затанцевали любовный танец, страстно двигая попоньку в предвкушении ещё не произошедшего. Её любовная чаша быстро переполнилась от едва заметных касаний. Я как мог, отдалял торжественный момент. Сок любви аккуратным ручейком вытек из чаши. Больше ждать никто был не намерен. Я совершил поступок, достойный не мальчика, но мужа. Крепко ухватив её бёдра обеими руками, с силой вогнал своего воина в сосуд сладострастия. Женщина ойкнула от неожиданности, затем замычала, будто корова, объедающаяся вкусным клевером
— М-м-м-мммммммммаааааАААА! Юрчик, Юрчик! Давай! Ещё глубже, сильнее! — выплёвывая каждое слово по мере моих движений, она, ко всему прочему, не оставаясь безучастной, таааааак двигала своим задом, что я чувствовал, что недолго осталось до завершения.
— Зойка, Зойка, Зойка! Зооооооечькаааааааахахах, — завыл я не по тараканьи, а вполне по человечачьи.
Девушка тоже закричала, знаменуя приход оргазма, правда обошлось без имён, но она протяжно завывала, произнося всего лишь одну букву: «а»
— Странно, — после всего случившегося, сказал я, — она у тебя такая нежная, ровненькая, розовенькая, как майский цветок, а внутри так тесно и узко. Совсем не похоже на разъёбанную дыру.
— Фуууух, — фыркнула Зойка, — с чего ты это взял? Ты у меня первый.
— А почему крови не было? — усомнился в её правдивости.
— Ну, если считать, сколько дилдо побывало у меня там, то далеко не первый, — рассмеялась она, — или вы человеки никогда не занимаетесь мастурбацией? Расскажи о себе, честно и откровенно, и если да, то, какие предметы ты использовал для этого.
— Никакие, — смутился от таких откровенных вопросов её любовник, — рукой — больше ничем.
— Покажи, — приготовившись к откровенному сексуальному просмотру, попросила моя любовница, ласково поглаживая свои лепестки.
Мы были одни на этом цветущем поле. Не слышен был вой ветра, пение птиц. «Отчего не показать?», — подумалось мне. Взяв в ладонь свой уже обмякший член, я стал двигать по нему рукой. Иногда быстро, чаще равномерно, любуясь при этом прелестями своей желанной. Кроме того меня сильно возбуждало то, как она делала — это с собой.
Бывшему девственнику в моём лице никогда раньше не приходилось видеть такое. А участвовать в эротическом театре двух актёров тем более.
Доведись кому-то посмотреть на это со стороны, однообразные движения мужчины, вряд ли можно было назвать, поэзией любви. Если они и возбуждали смотревшую на это женщину, то лишь потому, что она представляла за место руки свою вагину, или то, что может последовать вскоре за этим. Совсем по-иному выглядело то, как это с собой делала Зойка. Это была симфония страсти. Сначала она медленно зарождалась, будто буря... Девушка ласково проводила своим указательным пальчиком сверху, поглаживая свой сладкий бугорок, пройдя почти весь путь, пальчик изгибался в позе страсти и погружался вовнутрь её щёлочки. Затем погрузив его к себе в премиленький ротик с приятной улыбкой, она его посасывала и продолжала музицировать.
Но вот, будто мощным аккордом грянула буря. Её пальчик распрямился и, уже ладонь двигалась с огромной скоростью, поглаживая полностью её цветок, но обходясь без погружения. В то же самое время, левая рука женщины, играла на скрипках грудей. Она так страстно теребила свои соски по переменке, что я ускорил свой бег.
При этом она сильно скривилась в гримасе экстаза и повторяла синхронно с каждым движением:
— Ах-ах-ах-ах-ах...
Внезапно Зойка убрала обе руки со своего прекрасного тела и, уже левой рукой чуть погрузив в свой музыкальный инструмент четыре пальца, стала наигрывать эротическую мелодию. Теперь настала очередь фортепиано. Другая рука тут же подключилась к проигрыванию музыкальной композиции. Исполнительница запрокинула голову назад из её горла стали вырываться звуки страсти, совсем не похожие на флейту, а скорее на контрабас.
Полностью заворожённый увиденным, я забыл, чем занимаюсь. Моя рука двигалась по инерции не по затвердевшему члену, а по сардельке, изогнувшейся в полупоклоне.
— Нуууууу! — возмутилась женщина, и оборвала так понравившуюся мне симфонию.
Но мне недолго пришлось печалиться. Зойка упала ниц предо мной и ухватилась своими сладкими губками за сардельку. Помогая себе рукой, она быстро привела её в чувство. Другой рукой она решила докончить свою симфонию, но мне уже почти ничего не было видно. Впрочем, сильно сожалеть об этом не было надобности. Её язычок играл зажигательное танго. Мой танцор просто вихлялся в руках танцовщицы. Её губы — исполняли ламбаду и ча-ча-ча. Продолжаться такое долго не могло. Вскоре мы застонали в унисон. Она утробно, а я, насколько хватало воздуха. Я изливался, а она глотала и глотала, иногда освобождаясь из пут моего сексуального плена, чтобы поахать...
— Здесь неподалеку есть речка, — сказала моя избранница, — Мне надо помыться, собирая мой сок со своего лица мизинчиком и обсасывая его. Тебе бы тоже не мешало, поглядывая на мою безволосою, закопчённую голову, сказала королева моего сердца.
Вода в озерце, а это было оно, а не речка, было совершенно прозрачной и зеркальной. Завидев в ней своё отражение, мне оставалось только ужаснуться, как моя Богиня занималась любовью с таким чумазым страшилищем, и сама не испачкалась. Богиня передала мне пучок каких-то неизвестных растений, мылких на ощупь. Хорошенько отдраив лоб и остальные части своей головы, я было, уже принялся к отмыванию шеи плеч и пониже, но сумасбродная девица, подкралась сзади и столкнула меня в тёплую, как парное молоко воду, прыгнув туда же следом. Мы резвились и смеялись как два лягушонка. Внезапно моя пассия замерла и, показывая своей прекрасной ручкой в сторону заходящего солнца, испугано прижавшись к единственному мужчине, находящемуся здесь, молвила в страхе:
— Господи! Тараканы. Их так много.
— А мы кто? — Подивился я.
— Тарки... некогда объяснять, — сказала сильно испуганная женщина, — нам надо бежать, но я не думаю, что это поможет.
Быстро развернувшись, она поплыла к противоположному берегу. Я не успел проплыть и две трети, как Зойка взобралась на него и протянула мне руку. Выбравшись на сушу, я всё же оглянулся: это были такие же человеки, как и мы. Но их лица ничего не выражали, точнее они были не просто безумны, а похожи, на лица зомби, виденные мной много раз в фильмах ужасов.
— Нам надо бежать, — трогая меня за плечо, повторила голая девушка.
Следует отметить, что на всех зомбях было, что-то надето. Это подобие одежды сильно смахивало на мешки для картошки с прорезями для головы и рук. Отличить кто из них мужчина, а кто женщина было весьма затруднительно. Только при ближайшем рассмотрении. Но нам не нужна была опасная близость. Всё же я воспротивился и потребовал объяснений от своей ненаглядной. Не зная, с чем я столкнулся, мне было не понято как с этим справиться.
— Господи, Юрчик! Они не безумны, — в страхе поглядывая на стадо, заполонившее весь горизонт, скоренько объясняя мне, что это такое, говорила Зойка, — у них просто нет разума. Тарки — разумны. Но их на миллионы тараканов всего считанные единицы. Тарки обладают и ещё кое-чем, но нет времени объяснять. Как только они до нас доберутся, нас ожидает смерть.
— Но почему они нападают на тарков? — не понимал я.
— Тарки бывают разные: есть воинствующие особи, а есть такие как мы — миролюбивые. Воинствующие содержат такие стада, кормят их, одевают и занимаются поиском, таких как мы, считая, что нам нет места в обществе. Это своеобразный геноцид.
— А как же с переселением душ?
— Юрчик, Боже мой! Я не хочу умирать — это так больно, — встав позади меня, сильно разволновалась Зойка.
— Ты и не умрёшь, по крайней мере, не в этот раз, — криво усмехнулся тарк-воин.
Первая десятка зомбей достигла озера, часть из них попрыгала в воду, часть обошла водную гладь. Я никогда не любил драться, но в это раз за моей спиной стояла моя женщина, которую я должен был защитить, во что бы это мне ни стало. Первому переплывшему, я просто оторвал его безумную голову. Не знаю, что там насчёт метафорической деформации, но я был стократно, а может тысячекратно сильнее их. Казалось, моё тело было создано из гранита и стали, а тела тараканов из пластилина и теста. Одним ударом руки мне удавалось пробивать их тела насквозь; иногда даже двоих. Я просто рвал их пополам, скидывая в озерцо, бывшее всего несколько минут кристально прозрачным и чистым. Теперь оно было красным, малиновым, окрасившись тараканьей кровью. Всё это было похоже на сюрреалистический кошмар. Моя женщина просто не могла понять, откуда у её любовника взялись такие титанические силы. Но страх оставил её. Она больше не порывалась бежать, будучи уверенной, что победа за мной. Но это совершенно не останавливало прибывающее и прибывающее полчище...
Внезапно страшный, громкий голос, казалось, усиленный многократно, раздался с неба:
— Вот вы где, блядь, суки позорные, прячетесь. Блядь, козлиное племя, сейчас я вам устрою полное уничтожение! — До боли знакомый голос мамусика, привносил некий шарм в сюрреалистическую ирреальность происходящего.
Небеса разверзлись, и жестокий ветер с ядовитым проливным дождём обрушился на козлиное племя вместе с вашим покорным слугой и его пассией.
Я умер. Зойку ни брал ни дуст, ни дихлофос. Наплакавшись вволю, она пошла на поиски своего возлюбленного, переселившего свою душу в пустое тело первопопавшегося таракана...
