Свадебное утро началось рано — с торопливой беготни прислуги по коридорам, с запахов яств, разносившихся из огромных замковых кухонь, приглушенного гомона толпы, собирающейся спозаранку, чтобы занять места получше вдоль пути свадебного кортежа. Элеану, находящуюся в подавленном настроении, после вчерашней ночи, эта суета раздражала. Она чувствовала, что ее, словно невиданную птицу, загнали в клетку и, только поманив видом голубого неба, снова заперли на замок. Сердце сжималось от боли при воспоминании о стали в глазах Виксениуса, когда он в ответ на ее признание, лишь закрылся от нее и сухо приказал отправляться обратно в замок. Что было дальше она не помнила — она снова очнулась в своей постели без единого следа того, что произошедшее не было очередной фантазией.

Как бы ей хотелось, чтобы это было так. Как бы ей хотелось сейчас вернуть былое душевное спокойствие, равнодушие ума и чувств. Но это было невозможно. Ее естество переполняли любовь, восхищение, желание... а также горечь и разочарование... Он не любит ее, использует, а она только и может, что подчиняться. Ей хотелось бы сказать, что он заколдовал ее, лишил воли, но правда в том, что она сама отдала ему свое сердце, чтобы он мог растоптать его... Горькие, жгучие слезы, то и дело выступавшие на глазах, снова заструились по щекам, пугая служанок. Если их госпожа так несчастна в день свадьбы, то чего же ожидать им? Изнемогая от боли и страдания, Элеана могла только спрятаться за маской угрюмого безразличия — так легче: ни о чем не думать, притвориться куклой, пусть ее наряжают, готовят — ей все равно. Прекрасное, серебристо-голубое подвенечное платье не радовало ее. Сапфиры, присланные королем, легли тяжелым бременем на ее хрупкие плечи, словно рабский ошейник, запечатывающий ее свободу. Всего через несколько часов она станет женой жестокого, бездушного мужчины, притворяющегося верхом доброты и благородства. А мужчина, которого она любит, жесток не меньше, подкладывая ее под ненавистного врага ради собственных, для нее таких смутных, целей.

Свадебная процессия была роскошна: королевская гвардия в расшитых золотом белоснежных, парадных мундирах, кавалерия на грациозных, чистокровных лошадях, укутанных попонами цветов королевского дома Арундэлла — лазурью и золотом, разряженные придворные, и наконец сама пара монархов — на огромной, украшенной цветами и лентами карете — золотоволосый, обаятельный, обожаемый народом за свой простой нрав, король и его лучезарная, ослепительная своей юной красотой невеста. Толпа ликовала при виде их. Пышность наряда, богатство процессии затмевали отрешенный вид принцессы, и если кто и заметил глубокую тоску и пустоту в ее застывших глазах, то списал это на обычное свадебное волнение. Тем более что король Дориан, держа ее за руку, просто сиял от счастья, рассыпая улыбки своим подданным, гордясь ею и выставляя на показ, словно очередную породистую кобылу.

Элеана с трудом могла сосредоточиться на происходящем, она находилась в спасительном тумане бесчувствия, сквозь который к ней лишь изредка доносились обрывки происходящего вокруг: вот, маленькая крестьянская девочка бросает огромный букет полевых цветов ей под ноги; вот, король подхватывает ее на руки и под одобрительный рев толпы вносит в храм; вот, древний жрец, надевает обручальный браслет на ее тонкое запястье, связанный тонкой золотой цепью с другим браслетом на руке короля; вот, Дориан, серьезно глядя в ее испуганные глаза, опускает тяжелый золотой обруч на ее голову — все, она теперь королева... она теперь его жена...

Обратный путь к замку жених и невеста, по обычаю, совершают верхом. Дориану подводят огромного, черного как смоль жеребца. Он бережно поднимает Элеану в седло и сам легко запрыгивает за ней, крепко прижимая ее бедра к себе. Конь резвым шагом ступает под ними, чувствуется, что он не привык к подобному, ему хочется пуститься галопом, и только твердая рука всадника удерживает его прыть. Одна рука короля крепко сжимает поводья, а другой он также крепко удерживает своею молодую жену. Сквозь тонкую ткань платья девушка чувствует жар его кожи на ребрах, твердость его члена, прижимающегося к ее попке — долгая дрожь пробегает по ее телу. Она беззащитна перед ним, она по праву принадлежит ему, и остается только уповать на его великодушие.

Свадебный пир, начавшийся в обед, продолжается до самого вечера. Трубадуры надрывают глотки, распевая любовные баллады в честь прекрасной молодой королевы, циркачи выделывают сложнейшие трюки, развлекая гостей. Элеана слишком устала от волнений и дурных предчувствий и сидит молча, едва прикасаясь к блюдам, сменяющимся одно за другим. Золотая цепь на ее руке то и дело натягивается от движений мужа, напоминая о близящемся часе выполнения супружеского долга.

Король словно не замечает ее состояния — он громок и весел — балагурит с гостями, подбадривает фокусников. Взор его останавливается на белокурой леди Ивонне, что сидит, потупив взгляд, рядом с мрачным супругом, которому он сегодня, по возвращении, пожаловал чин главнокомандующего приграничными армиями — должность высокая, но не оставляющая сомнений в том, каким образом она была заслужена: государь желает и дальше пользоваться расположением его милой женушки, не страдая от ревнивых взглядов, скрежещущего зубами, ее супруга. Воспоминания о прошедшей ночи снова наполняют его торжеством и радостью — колдун не солгал, кольцо и правда действовало безупречно. Ах, как горяча была в постели эта недотрога, с какой охотой сосала она его член, вылизывая его, как подмахивала ему, как кричала снова и снова от восторга, когда он вонзался в нее, умоляя о большем. Ей все было мало. Ему казалось, что позови он сейчас своего черного раба, и разложи они ее вдвоем, как какую-нибудь армейскую шлюху, имея одновременно в обе дырочки, то она и слова бы не сказала против. Чувствуя, что кровь снова приливает к его чреслам от этих пикантных мыслей, король усмехнулся — у него еще будет время воплотить свои фантазии с прекрасной леди Ивонной. Сегодня же ему предстоит гораздо более важное действо — соблазнение своей юной красавицы жены, о котором он так долго мечтал. Кто знает, может и она оттает под властью магии кольца, и когда-нибудь согласится принять участие в одной из его маленьких фантазий? При мимолетном видении обнаженных Ивонны и Элеаны в одной постели с ним, Дориан тихо застонал, резко вырвав Элеану из ее добровольного сна наяву.

Король спокойно, с ласковой, изучающей улыбкой собственника, рассматривал свою новобрачную — она была бледна, но это ей даже шло, зато губы выделялись на лице ярко-красной розой, а глаза, с тенями от недосыпа и волнений, казались только больше. Поднеся ее руку к губам, он поцеловал ее, щекоча языком нежную кожу внутренней стороны запястья.

— Как вы сегодня прекрасны, душенька, — с восхищением пробормотал он.

— Благодарю вас, мой король, — механически в ответ сказала Элеана.

— Ну что вы, опять формальности! — засмеялся он, с упреком помахивая пальцем, как ребенку, — Мы же с вами договорились, душа моя, что вы будете называть меня Дорианом, — попросил он.

— Да, ваше величество, — пролепетала девушка.

— Я больше не «ваше величество» для тебя, женушка, я твой муж. — настаивал мужчина, переходя на «ты» с ней и ликуя от этого права. — Ты все еще сердишься на меня из-за своей девчонки, не так ли, лапочка? — спросил он.

Элеана залилась краской при воспоминании о Грете, на глазах выступили слезы.

— Ну-ну, не надо плакать в такой чудесный день, душа моя, — попытался утешить ее король. — Я решил, пусть это будет моим тебе свадебным подарком — я позволяю ей вернуться и продолжить служить тебе, если уж она тебе так дорога, — Дориан прямо пыжился от гордости, ослепленный собственным великодушием. — Я прощаю ее.

— Спасибо... Дориан, — только и смогла выговорить девушка, ошарашенная его словами.

— Ну вот видишь, как все просто, душенька, — гладя ее по щеке, удовлетворенно заключил король, — я ведь хочу, чтобы ты была счастлива. Это мой долг супруга — заботиться о тебе. А если ты захочешь снова пошалить со своей рабыней — я не буду против, — неожиданно добавил он, — только оставляю за собой право присоединиться к вам, — маслянисто улыбнулся он своим мыслям.

Элеана в шоке отпрянула — так вот причина его доброты: он просто хочет продолжать пользоваться Гретой в свое удовольствие! Нет, она никогда так не поступит со своей подругой, как бы она не хотела снова ее увидеть. Она не будет посылать за ней. Там, имея деньги, у нее хотя бы есть шанс сбежать и начать новую жизнь, а здесь она будет обречена на жизнь шлюхи, и Элеана будет тому пособницей.

Дориан, приняв молчание и широко распахнутые от удивления глаза Элеаны за восхищение его благородством, лишь потрепал ее по щеке и отвернулся, отвлеченный новым представлением. Вскоре пришло время для проводов невесты. Король снял с руки золотой браслет и перевесил на руку своей матери, как бы доверяя ей честь свой жены. Та потянула невестку за собой, сопровождаемую толпой придворных дам и улюлюканьем со скабрезными комментариями от подвыпивших гостей.

В покоях принцессы, Элеану раздели и отправили в благоухающую ванну. В другое время девушка бы получила удовольствие от этого успокаивающего ритуала, но сейчас была слишком напряжена, да и присутствие свекрови, не упускавшей возможности резко дернуть ее за скованную руку, не улучшало ей настроения. После ванны, обнаженную, не дав даже завернуться в простыню, ее провели обратно в спальню, где ждала согбенная старуха, одетая в одежды жрицы Благословленной Матери. Старуха держала в руках древнюю, истончившуюся от времени золотую чашу и кисть с крупным, жестким ворсом. Что-то бормоча и напевая себе под нос, она стала кружить вокруг застывшей невесты, обрызгивая ее благовонием из чаши. Затем, приблизившись, дотронулась кистью до груди, обводя затейливыми линиями ее полушария, словно рисуя ручейки, стремящиеся к соскам. Прикосновения были неприятными и царапали кожу, но затем оставляли за собой ощущение странного жара и волнения. Покончив с грудью, старуха также стала вырисовывать причудливые руны на животе невесты, призывая плодородие в ее чрево. Кисть опустилась ниже, щекоча нежные складки, задевая клитор, вырисовывая лозу, скользящую из ее лона, через живот и обхватывающую полные груди. По окончании процедуры Элена уже чуть дышала — ее кожа, где ее коснулась кисть жрицы, горела, щеки покрылись румянцем от унижения, что все присутствующие видят ее в таком состоянии. Свекровь лишь презрительно сморщилась ее очевидному возбуждению.

Подбежавшие, хлопочущие девушки, плотным кольцом обступили свою госпожу, закрывая ее от любопытных взглядов. Ее волосы наконец освободили от тяжелой прически, расчесали, натерли лицо, руки и ступни освежающими эмульсиями. Успокоенная их заботой, Элеана немного пришла в себя, пытаясь хоть бы на мгновение отстраниться от пышущего злобой, столь близкого присутствия свекрови. Но это умиротворение продолжалось недолго — за дверями послышался шум, зазвучали фанфары и в комнату вошел король, одетый лишь в легкий хитон, в сопровождении высокородных придворных и родственников мужского пола, которым была оказана честь проводить его на брачное ложе. Элеана тонко вскрикнула, попытавшись скрыться за служанками, но свекровь больно дернула ее за руку, почти выволакивая на середину комнаты под взоры столпившихся гостей. Девушка слишком оторопела от этой варварской традиции, чтобы сопротивляться, с ужасом наблюдая, как в глазах мужчин загорается похоть при виде ее совершенного тела. Дориана нисколько не смущал тот факт, что его невеста выставлена абсолютно голой, лишь прикрытой гривой волос, на всеобщее обозрение. Он гордился ее красотой и наслаждался завистью своих приближенных. Когда мать, с нескрываемым сарказмом, передала ему браслет, он принял его и, подтянув Элеану к себе, крепко обнял, запечатлев дрожащие губы девушки властным поцелуем, чем вызвал свист и подбадривающие восклицания придворных.

Поцелуй, начавшийся как демонстрация превосходства, все продолжался. Элеана была даже благодарна этому нескончаемому объятию, закрывавшему ее от чужих глаз. Присутствовавшие на церемонии люди тихо выходили из комнаты, оставляя новобрачных наедине.

Подхватив дрожащую жену на руки, Дориан отнес ее на постель, любуясь ее безупречной красотой. Наконец-то она принадлежит ему, не надо больше сдерживаться, сгорая от страсти, сегодня он осуществит давно предначертанное. Губы и руки мужчины лихорадочно скользили по всему телу девушки, впивались в податливый рот, терзали нежные соски, гладили влажные, немного липкие от нанесенных благовоний, живот и нижние губки. Элеана не сопротивлялась, ей были приятны его жгучие ласки, но сердце словно разрывалось на части — ей казалось, что она предает Виксениуса, а от воспоминания о том, что он сам приказал ей это, становилось только больнее.

Дориан обхватил ладонями ее щеки и с новым неистовством впился поцелуем, понуждая раскрыться, упиваясь ее сладостью, исследуя своим языком. Отстранившись, он вглядывался в ее порозовевшее лицо, ликуя, что она не безразлична, а пылает от проснувшегося возбуждения. Нежно, прикасаясь пальцами к ее полным губам, он обводил контуры ее полуоткрытого рта, растягивая, надавливая, касаясь жемчужных зубов.

— Пососи их, — приказал он, проникая пальцами внутрь ее влажного рта. Девушка подчинилась, щедро облизывая его большие соленые пальцы.

— Да, так, душенька, — с вожделением наблюдал он за движениями ее язычка, представляя, как он также будет скользить по его члену. Затем, вытащив, влажными от ее слюны пальцами, стал чертить дорожку по ее телу — скользя по груди, вздернутым соскам, плоскому животу, проникая между пухлых складок в поисках заветного бугорка. Она уже была влажной там, его пальцы легко скользили, описывая круги, приводя его в неистовство от похоти. Взгромоздившись на нее, он потянул наверх, сдерживавший хитон, желая освободить член, чтобы вонзиться в нее, и в шоке вскочил. С нескрываемым ужасом смотрел он на маленький, мягкий отросток, едва выглядывавший на фоне мошонки. Нет, этого не может быть! С ним такого никогда не было! Даже в юности! Он всегда был могуч и никогда не подводил его. Не сейчас, когда его девственная жена, приподнявшись на локтях, смотрит испуганно и выжидающе, лицезрея его позор.

— Подойди сюда, — приказывает Дориан, подтягивая ее за руку. — Я слишком долго ждал, в этом все дело, — пытается успокоить он сам себя. — Ты должна немного ему помочь, душа моя, — объясняет он, — возьми его в свой чудный ротик, — уже почти умоляет король.

Элеана покорно опускается на колени перед мужем и берет в рот его маленький, абсолютно спокойный член. Она усердно сосет и елозит язычком по нему, но ничего не меняется. Король в панике заламывает руки — он так жаждал ее, а теперь не может взять! Внимание его привлекает кольцо на среднем пальце — волшебный рубин, что был кроваво-красным, вдруг стал абсолютно прозрачным, как стекло. В страхе, он стягивает проклятое кольцо и отбрасывает от себя, то разлетается по каменному полу на сотни мелких осколков, точно и в самом деле стеклянное.

— Колдовство! — взвизгивает король, вскакивает с кровати и опрометью выбегает из комнаты, оставляя ничего не понимающую, испуганную Элеану одну.

Наткнувшись на стражника в приемной принцессы, король требует немедленно привести к нему старого мага, даже если для этого им придется тащить его в цепях из его конуры на озере. Время тянется бесконечно долго. Дориан широкими шагами меряет комнату, то и дело опуская взгляд на безжизненно висящий орган. Он впервые в жизни так испуган. Чувствует, знает, что нужно успокоиться, что возможно, проблема решится сама собой, но не в состоянии этого сделать. Страх стальной рукой сжимает внутренности, выворачивая наизнанку. Какой же он мужчина теперь и какой король, думает он, осознавая что всегда мерял свою жизнь победами на любовном поле куда больше, чем на каком-либо другом. Жизнь королевства шла своим чередом, по заведенным его отцом порядкам, не завися от него, он лишь выполнял почетную функцию, был символом доброты, мудрости и могущества, не обладая ими в полной мере.

Спустя минуты, казавшиеся часами, страж возвращается, толкая перед собой старого мага. Тот упирается, кряхтит и задыхается от быстрой ходьбы, ругаясь на столь непочтительное обращение.

— Ходить далеко не пришлось, — докладывает страж, — старая крыса сидела в замке, таскала крошки с пиршественного стола.

— Хорошо, — отвечает Дориан, с ненавистью взирая на сгорбившегося, прячущегося от его взгляда колдуна, — ты можешь идти, — отпускает он стражника. Тот ретируется.

Дориан долго и внимательно изучает волшебника, стараясь найти признаки предательства на его лице. Отец уверял, что тот связан крепко и не сумеет, если даже захочет, навредить королевской семье.

— Кольцо, что ты мне дал, — наконец, решает заговорить король, — оно разбилось.

Маг резко, с удивлением, вскидывает голову, встречаясь глазами с королем. Взгляд его чист, белесые раньше глаза сверкают темным огнем на морщинистом, старом лице. Дориану становится не по себе от этого странного взгляда.

— Его величество говорит, что волшебный рубин больше не играет всеми красками жизни, — сипло протянул он, покачиваясь, словно пытаясь собраться с мыслями.

— Да, он побледнел и разбился! Словно обыкновенное стекло! Ты не говорил мне, что такое возможно, старый дурак!

— Я предупреждал великого короля об опасностях использования магии, — раболепно склоняясь, произносит колдун, — порой последствия невозможно предугадать...

— Так поройся в своей дряхлой памяти и найди способ избавить меня от этих последствий! — взревел король, хватая старика за мантию и легко приподнимая над землей. — Я лишился мужской силы из-за твоего проклятого рубина! Сделай что-то, чтобы вернуть все на свои места!

Неожиданно маг захихикал. Король в недоумении уставился на тщедушное тело в своих руках — он что, совсем из ума выжил? Но издевательский смех старика становился все громче. Дориан в ярости хотел было отбросить его, но руки налились тяжестью и отказались повиноваться, он в беспомощности лишь разжал пальцы, отпуская.

— Что ты со мной сделал? — в испуге прошептал король, глядя на свои безжизненно застывшие руки.

— А орешек то оказался тебе не по зубам, мой король, — с насмешкой, продолжая гадко хихикать заговорил волшебник. — О! Как я ждал дня, когда увижу это выражение отчаяния на твое лице... Да знаешь ли ты, кого взял в жены? — с сарказмом спрашивал он. — Она выпила всю твою силу, король, а не кольцо. Рубином ты пытался подчинить ее, но тот оказался бессилен перед ее волей. Никогда женщины гэлладов не ложились с мужчиной не достойным их, после того, как познали достойного, — презрительно заключил он.

— О чем ты? Что за бред ты несешь? — в ужасе закричал король, — Она — девственница, я сам в этом убедился.

— Так то оно так, — снова захихикал старик, — да только женщиной она стала не с тобой, мой повелитель, — засмеялся маг, склоняясь в шутовском поклоне. Разгибаясь, вся его фигура стала расти, темной тенью нависая над покрывшимся потом королем. Перед ним уже не было брюзгливого, отвратительного старика, а был незнакомый, высокий, сильный мужчина, пронзавший его насквозь своим огненным взглядом.

— Что, что это... — залепетал Дориан.

— Я — тот мужчина! Я взял ее силу, я подчинил ее себе! Мне она отдала сердце! А не тебе — жалкому, трусливому скомороху, пародии на короля. — От страха ноги Дориана трясутся, он падает на колени, сраженный могуществом мага. — О, как долго я планировал свою месть, как страстно желал тебе мучительной, полной унижений жизни. Она должна была стать моим послушным орудием. Ради этого я позволил твоим грязным ручкам лапать ее. Я готов был отдать тебе то, что принадлежит мне! — маг задохнулся от гнева, молнии в его глазах сверкали, голос раздавался громом в темной, пустой комнате. — Но нет, я недооценил ее. Она все же околдовала меня, — мрачно захохотал он, откидывая голову. — Что ж, жребий брошен! Я принимаю свою судьбу! Но теперь одному из нас не место в этом мире. И это буду не я!

Покрывшийся холодным, липким потом, трясясь все телом от ужаса, Дориан не успел понять, что произошло дальше. Посох мага с силой ударил его по склоненной голове, рассыпая искры — послав его в вечное забвение.

— Ты не заслужил столь легкой смерти, — с ноткой грусти в голосе сказал маг, склоняясь над безжизненным телом короля. Затем приблизив одну ладонь к мертвому телу, а другую к своему лицу, быстро зашептал заклинание. Легкий туман окутал фигуры, размывая контуры — и вот уже король Дориан на ногах, бодрой походкой направляется в спальню своей невесты, а старый маг Виксениус бездыханным трупом лежит, распростертый на полу гостиной.

— Ты заждалась меня, радость моя, — весело произносит король, входя в комнату принцессы. Элеана сидит в постели, прижав ноги к груди, укутавшись покрывалом волос, с широко раскрытыми в отчаянии глазами. На щеках видны следы невысохших слез.

— Что случилось? Д-д-дориан... Я слышала шум, — ее язык заплетается, слова с трудом слетают с губ. Король, выскочивший полчаса назад из спальни и вошедший сейчас обратно, столь разительно отличаются. Он был разгневан, а теперь вдруг снова легок и весел. Что она ему сделала? Почему он смотрит на нее так странно?

— Ничего, о чем тебе стоит беспокоиться, птичка, королевские заботы, — успокаивает ее король. — Давай продолжим наши занятия от туда, где закончили, милая, — уговаривает он, скидывая хитон и открывая ее взгляду свой напряженный, гордый член. Девушка смущенно краснеет, когда он ложится с ней рядом на кровати.

— Я так люблю румянец на твоих щеках, моя королева, ты все еще стесняешься меня после всего, что мы проделали вместе? — подшучивает он. Элеана недоуменно смотрит на него — что он имеет в виду?

Мужчина не дает ей углубиться в беспокойные мысли, он слишком сильно желает ее, чтобы ждать. Его большая рука скользит по ее маленьким ступням, ласкает крохотные пальчики, скользит вверх по щиколотке, обвивает изящные голени, понуждая ее расслабиться, откинуться на подушки, открыться для него. Их губы находят друга друга в жарком поцелуе, мягкие, полные груди женщины прижимаются к твердой, мускулистой груди мужчины. Его настойчивая рука продолжает свое неторопливое путешествие вверх по ее стройной ноге, гладит чувствительную кожу внутренней стороны бедер, раскрывая ее для себя. Вот уже его пальцы приблизились к нежным лепесткам ее лона, вырисовывая загадочные фигуры вокруг ее цветка, томя, мучая ее недосказанностью ласки. Элеана тихо постанывает, инстинктивно двигает бедрами, в надежде получить более ощутимое прикосновение. Ее губы горят от страстных поцелуев, соски закаменели и ноют от прикосновения к жестким густым волосам на груди любовника.

— Ты уже совсем готова, радость моя, — с удовлетворением шепчет мужчина, погружая пальцы в ее влажное, горячее лоно. Элеане так хорошо, ей не хочется открывать глаза и возвращаться в реальность, голос короля доносится к ней словно из другого мира — искаженный, такой близкий и желанный, столь похожий... Она чувствует тяжесть его тела на своем, его твердые бедра, переместившиеся между ее широко раскрытых ног, чувствует гладкость его члена, что трется о ее нежные губки, ища вход в ее лоно...

— Посмотри на меня, птичка, — требует он, — я хочу видеть твои глаза, когда войду в тебя. — Элеана с трудом, не хотя, открывает глаза, ее взгляд встречается с голубым взглядом короля. Напряжение сквозит во всем его облике, его член рвется в бой, но прежде он словно хочет чего-то добиться от нее. Она не понимает... Лишь покорно смотрит ему в глаза, ожидая... Его интенсивный взгляд как будто засасывает ее внутрь его тела, зрачки расширяются, заполняя всю радужку, она с удивлением наблюдает за этой метаморфозой, узнавая эти золотистые молнии в его глазах... От шока Элеана вскрикивает и в тот же миг чувствует, как его длинный член, проникает в нее, разрывая тонкую преграду, поглощая ее, доходя одним движением до конца. Боль огненной вспышкой пронизывает ее, она не пытается вырваться, поддаваясь боли, растворяясь в ней без остатка. Он не отпускает ее бедер, как не отпускает ее взгляда. Его яростные, глубокие движения пронзают ее насквозь. С каждым новым движением часть его маски слетает, открывая его истинный облик. Захваченная этим превращением, изнывающая от возбуждения девушка, лихорадочно мечется под ним, чувствуя приближение оргазма. Он неумолим, возносит ее до пика и бесконечно долго держит там, доводя до безумия, пока сам не начинает крупно дрожать.

— Сейчас, птичка, — хрипит он, — сейчас... теперь — лети! — с последним глубоким рывком взрывается, выпуская поток горячего семени в ее голодное чрево. Элеана в ответ с криком разбивается на миллион радужных брызг, отдаваясь восторгу чистого наслаждения.

Когда бушевавшее пламя утихает, девушка тихо лежит, удовлетворенная, в объятиях любимого. (на ощущает себя другой теперь. Все закончилось, ее судьба свершилась. Ей радостно и не хочется думать о плохом... Виксениус, словно читая ее мысли, лишь крепче прижимает ее к себе. На ее руке он видит обручальный браслет. Потянув за тонкую цепочку, из складок смявшейся простыни он достает другой, оставленный там королем. Глядя Элеане прямо в глаза, он решительно надевает его себе на руку, заявляя на нее все права. Королева испуганно вздрагивает, вина черной тоской сжимает сердце — она понимает, какой ценой заплачено за ее счастье. Но он слишком хорошо знает, как избавить ее от тревожных мыслей — руки начинают скользить по шелковистой спине, вычерчивая длинные, перекрещенные линии.

— Ты — моя жена, — твердо говорит он, — Навеки. Ты нужна мне. Все остальное не важно.

— Да... — покорно шепчет в ответ девушка. — Я люблю тебя. Мой король.

***

Король и прекрасная королева Арундэлла правили королевством вместе долгие годы. Люди поговаривали, что женитьба благотворно повлияла на былого веселого повесу короля, превратив во вдумчивого, внимательно и строгого правителя. Он железной рукой правил государством, приводя его к благоденствию и достатку. Даже его когда-то по-детски небесно-голубые глаза от забот потемнели со временем, став огненно-черными, а поседевшие волосы из золотистых превратились в темные с серебром. Молодая королева чем могла помогала трудам своего супруга, вступаясь за обиженных и сирых, поддерживая ремесленников, музыкантов, художников, создавая двор, изящнее которого никто не видел. Счастью супругов не было предела, когда спустя девять месяцев после свадьбы, Элеана родила красивого, здорового мальчика — он унаследовал роскошные, черные кудри рода матери и колдовские, огненные глаза.

Принц, как и предсказывало Пророчество, вырос сильным и могучим, волшебство струившееся в его жилах было невообразимо для того времени. Мечом и магией он подчинил себе все королевства Длинных Земель, создав невиданную, процветающую империю.

Первым от его руки пал его собственной отец — великий король Арундэлла... Таким образом он наконец освободил, жившую под заклятием долгие годы, обожаемую мать.

И сделал ее безутешной на всю оставшуюся жизнь...

Конец.