Приехав домой, я забралась под одеяло, свернулась калачиком и стала думать, как мне жить дальше. В моей голове пронеслись воспоминания о минувшем уик-энде...

***

Началось все с того, что у меня есть... или был?... друг. Да-да, во френд-зоне. Саша, милый мальчик, обаятельный, в общем-то, привлекательный, с мягким ненавязчивым чувством юмора. Но, увы, далеко не мачо. А мне нравились именно такие! Загорелые, накачанные, уверенные в себе. Чтобы — как скажет тебе проникновенным голосом «Пойдем, детка!», и ты готова идти за ним на край света... Ну, до ближайшей койки, уж точно! А Сашу я не хотела. Ну, не хотела — и все тут! Было бы у меня хоть какое-то влечение, давно дала бы ему. Просто так, из любезности. Ведь от него я получала то, что не хватало от любовников. Тут и цветы, и комплименты, и внимание — он поздравлял меня со всеми праздниками. Ну, и вообще какой девушке неприятно, что ее любят и хотят? Ну, да, иногда я чувствовала себя последней сукой из-за того, что принимала все знаки внимания, но не давала ни намека на взаимность, ни шанса ускользнуть из тенет моих привлекательности, обаяния и сексапильности. А если посмотреть с другой стороны, то что в этом плохого? Парень живет полнокровными чувствами, влюблен до неприличия, чуть ли не через день видит предмет своего обожания. Ведь я даю ему небольшой кусочек счастья!... И чего ему не хватало?..

И вот 4 дня назад, на очередном полуромантическом свидании, Саша предложил мне поехать на вечеринку куда-то загород. Типа, крутняк, все под открытым небом, ночевать в бунгало. И что немаловажно — за его счет.

Я понюхала шикарную розу на длинном стебле, подаренную мне только что, делая вид, что размышляю. Даже скорчила недовольную мордашку. Не соглашаться же мне с восторженными визгами сразу? Надо и марку утонченной пресыщенной принцессы держать! Но идея понравилась мне сходу. Погода стояла отличная, своему парню я собиралась дать отставку, а что может быть лучше, чем заменить сразу одного на другого? Наверняка на вечеринке будет куча мальчиков, желающих познакомиться с привлекательной блондинкой. Да и потанцевать, потусоваться — всегда прикольно.

— Ты же не любишь все эти пати, клубные вечеринки, — я посмотрела на Сашу, слегка шевельнув плечиками, чтобы мои сиськи, аккуратными мячиками уложенные в декольте, слегка дрогнули. Ну, ведь надо как-то поощрить своего друга за великолепное предложение?

— Для тебя я готов на все, — слегка улыбнулся Саша, мазнув взглядом по моим упругим полушариям.

Я поставила розу в принесенную официанткой вазу и, вытянув руку, накрыла мужскую кисть пальчиками, заодно полюбовавшись на свой идеальный маникюр. Ничего не значащий знак внимания, а ему приятно! Вон как порозовел!

— Надеюсь, мы будем ночевать в разных бунгало?

Саша пожал плечами, стараясь не замечать, как призывно вздрогнула моя грудь, когда я глубоко вздохнула:

— Нет, это вряд ли получится, я смог снять только один дом.

Я представила, как буду находиться с ним в одном помещении, как его можно немножко попровоцировать, выйдя из душа в одном полотенце... Или попросив застегнуть молнию на платье, под которым нет нижнего белья... Или просто пофланировать перед ним в чем мать родила... «Ох, какая же я сука», — с восторгом подумала я, не сомневаясь, что при всем при этом Саша не посмеет даже дотронуться до моего тела. Впрочем, наверное, вытворять такие вещи было слишком для меня, надо составить другой план!

— Ну, ты же понимаешь, что между нами ничего не будет?

— Только если ты меня попросишь о близости сама, — парень отвел взгляд, а я весело рассмеялась: уж чего-чего, а этого не будет никогда! Впрочем, я резко оборвала смех, потому что что-то типа совести все же у меня еще имелось — а ведь в первом пункте виртуального плана на выходные у меня уже появилась строчка: «Снять мальчика и ночевать в его бунгало».

***

На следующий день вечера пятницы я собиралась, как угорелая. Уже через час за мной должен был заехать Сашка, а была еще в полностью разобранном состоянии. Покидав в сумку несколько вечерних платьев, косметику и парфюм, зубную щетку и шампунь, несколько пар чулок и множество трусиков (без бюстиков — я решила, что они мне не понадобятся — грудь у меня высокая и упругая, а предполагаемому новому любовнику будет удобнее добираться до нее без этого предмета нижнего белья), я приступила непосредственно к наряду. Нужно было выглядеть фантастически сразу, т. к. сегодня же начнется первый этап конкурса на звание «Мисс пати». Во всяком случае, так сказал Сашка. Я выбрала туалет в синих тонах. Платьишко было совсем новым: коротенькая пышная юбка глубокого ультрамаринового цвета с белым кружевным подъюбником, жесткий корсет, так подчеркивающий тонкую талию, и лиф с белой окантовкой, вздергивающий мои сиськи чуть ли не к подбородку. Черные чулочки на тонком, низком поясе и туфли на неимоверной шпильке подчеркивали стройность моих ножек. В общем, поняла я, вертясь перед зеркалом, получилась этакая девочка-нимфеточка, кокетливая, пригожая и сладенькая.

Когда раздался звонок, я добавила к вещам пару туфель и походный утюг, едва мной не забытый... Хороша бы я была в мятых платьях на вечеринке! Пускай я и не смогу остаться до вечера субботы (были кое-какие дела, которые невозможно отложить), но ведь за ночь можно будет сменить наряд не один раз!

Саша, едва войдя, шутливо прикрыл ладонью глаза:

— Ты сегодня просто ослепляешь своей красотой!

— Да? А в остальное время — я отстой? — ответила я, целуя его в щечку и слегка прижимаясь грудью, — пускай прочувствует, какую девушку он сегодня сопровождает. Главное, чтобы брюки под напором не порвались!

— А в остальное время ты покоряешь, соблазняешь и властвуешь над мужскими сердцами.

— Ну, ладно. Зачет, — польщенно улыбнулась я и, подхватив его под руку, повлекла к дверям...

***

Дорога заняла немного времени, но путь я не запоминала, стараясь сделать как можно больше вещей: во-первых, соблазнять коленками Сашу; во-вторых, болтать по телефону с подружкой, рассказывая ей, на какую крутую вечеринку сейчас еду; и в-третьих, корректировать детали макияжа, пока дорога не свернула с трассы на проселок.

Когда машина остановилась, и Саша открыл передо мной дверцу, подав руку, я вышла и встала, как вкопанная:

— Это что?

Я была просто ошарашена. Вместо чудесного местечка с толпой народа, стильных бунгало, членов жюри, встречающих кандидаток в «Мисс пати», я наблюдала сельскую местность с избушкой почти на куриных ножках. Нет, может, для любителя пасторали это оно то и было — густой лес, подходящий вплотную к живописной покосившейся изгороди, низкие холмы невдалеке, поросшие луговой травой, и кусты малины на переднем плане... Но я-то сюда не малину собирать приехала, такая элегантная и красивая!

Однако Саша взял меня под локоток и потащил к дому. Я, еще ничего неподозревающая, позволила ему увести себя в дом, внутри оказавшийся более-менее современным. Типичная «студия» с минимальной отделкой. В наличии имелся даже холодильник, эл. плита и современная люстра, значит, электричество есть... Стоп-стоп! Я же сюда не квартиру выбирать приехала. Подняв вопросительно бровь и чуть закусив нижнюю губку, я медленно обернулась к своему спутнику.

— И что это все значит? Я так понимаю, пати отменяется, а ты раскатал губешки на меня?

— Сейчас все объясню, — ответил Саша и, взяв складной стул, сел перед входом. — Дело в том, что я решил поместить тебя в своеобразную френд-зону. Мне надоело одному страдать в друзьях и робко надеяться на чудо. Поэтому ровно, — он взглянул на часы, — до 12—15 субботы, как раз когда ты сказала, что тебе надо возвращаться, ты должна продержаться в этой самой френд-зоне. Заметь, я нахожусь во френд-зоне несколько лет, а тебе предлагаю всего лишь 17 часов. Но на неких условиях.

— Что за бред ты несешь?! — я гордо вскинула подбородок и хотела профланировать мимо сидящего парня со словами: «Жду тебя в машине, отвезешь меня домой и можешь забыть о моем существовании на месяц». Но проскользнуть к выходу мне не удалось. Саша поднялся и схватил меня одной рукой за запястье, а в другой у него невесть откуда появился стек с кожаной петелькой на конце, которым он пребольно хлестнул меня по бедру и откинул назад.

Я все же успела сказать «Ой!» и приземлилась на застеленную широченную кровать. Мои глазки часто-часто заморгали, на бедре даже сквозь чулки был виден набухающий красный рубец, а пальчики поглаживали атласное белье. «Это на этих простынях Саша собирается меня... «. Я пришла в ужас, уж больно резкой была смена диспозиции — только что я могла вертеть им как хотела, а тут, по ходу, может выйти наоборот.

Тем не менее, я напустила на себя надменный холодный вид, способный на раз заморозить любого ухажера с шаловливыми ручками, и сказала, строго взглянув в серые глаза:

— Я прощу тебя, если встанешь на колени и попросишь прощения.

— Условия здесь ставлю я, — очень спокойно и даже слегка лениво ответил Саша. От этой уверенности в том, что все будет на его условиях, по спине побежали мурашки величиной с кулак: «Вот я попала-то!». Но кто мог ожидать такого от верного, услужливого, ничего не требующего рыцаря без страха и упрека?

— Так вот. Я долго выполнял все твои прихоти и капризы, а теперь то же самое будешь делать ты. Ты меня наказывала за малейшее неповиновение отказом встречаться, а я буду наказывать тебя за неповиновение болью.

Стек со свистом рассек воздух, и нервно сглотнула, расширенными от ужаса глазами наблюдая за покачивающейся перед носиком кожаной петелькой. След от стека до сих пор горел, и у меня перехватывало дыхание от страха перед новой болью. Но все же я справилась с собой, презрительно скривив губы:

— Насиловать будешь? Не ожидала от тебя...

— Нет, насиловать не буду. Надеюсь, ты сама меня попросишь.

Я скорчила гримаску, означающую крайнюю степень сомнения, а Саша продолжал:

— Собственно, условие такое. Если ты три раза попросишь меня последовательно об оральном, вагинальном и анальном сексе, то ты станешь моей девушкой. Кстати, необязательно до 12—15 субботы, а вообще... Может, завтра вечером, может, в воскресение, или через месяц... Если ты удержишься, то я готов сам пойти в полицию и написать признание в кидднепинге, насилии и в чем захочешь. И пока ты меня не попросишь, никаких половых актов между нами не будет!

Я сузила глаза:

— Нет уж, я просто тебя кастрирую.

— Пожалуйста, если духа хватит. Просто я люблю тебя и решил, что это мой последний шанс начать с тобой встречаться.

Мои губы презрительно поджались, демонстрируя парню всю степень разочарования в дурацких условиях и убеждения в легкости, с которой я, похоже, выкручусь из этой ситуации:

— Да, пожалуйста! Неужели ты думаешь, что я... Я!... которая никогда тебя не хотела, попрошу тебя о близости? — я закатила глазки и фыркнула. — Так быть я обещаю стать твоей девушкой, если попрошу тебя трижды о разных видах секса...

— Ну, что ж. Я знаю, что, не смотря ни на что, у тебя есть определенные принципы, и твое слово крепкое.

Я снисходительно улыбнулась. Бедняжка! Так ошалел от неразделенной любви, что бросается в крайности... Ну, ничего, поскучаю до завтрашнего полудня, а потом буду веревки вить из Саши, будет летать как проклятый, выполняя мои капризы!

— А кстати, — спросила я лениво, демонстративно рассматривая идеальный маникюр на своих ноготках, — а что бы ты сделал, если я бы я не согласилась?

— Все же изнасиловал бы тебя, — хищно улыбнулся Саша.

Меня всю передернуло от внезапного холодка. Саша никогда не бросал слов на ветер, да и, не смотря на то, что не проводил много времени в тренажерных залах, был достаточно высоким мужчиной с сильными руками, я могла бы посопротивляться, но, боюсь, в результате, все же была бы изнасилована.

— Ладно, — скривилась я, — что там дальше?

— Дальше? А дальше — все то же. Самая идеальная френд-зона. Я выполняю все твои просьбы, ты — мои. Я добровольно, а ты под страхом наказания.

— Тогда отвези меня домой!

— На некоторые твои просьбы я, понятное дело, буду накладывать вето.

— Ну, попытаться-то надо было! — лучезарно улыбнулась я, уже придя в себя и чувствуя себя
вполне уверенно. Все было под контролем!

Как оказалось, я, как настоящая блондинка, слишком поторопилась. Все под контролем было у этого мерзавца!

— Раздевайся, — бросил он буднично, словно просил передать солонку.

Я вздернула бровь, холодно взглянув на него. Этот взгляд должен был заморозить его до состояния снеговика, оставшегося стоять на усилившемся морозе после оттепели.

— Вот еще! Ты сказал — никакого секса!

— Я сказал — никаких половых актов! А это будет легкий... , ну, или не очень... стриптиз и эротика.

— Да пошел ты!

— Уговаривать тебя я не собираюсь. И даже рад, что ты заартачилась, потому что покажу тебе, что неповиновение вредно для твоего здоровья.

И тут вдруг произошло неожиданное. Не успела я сказать «Мама!», как Саша очутился рядом и вывернул мне руку. Я моментально уткнулась носом в шелковистую ткань постели. Но вывернутая конечность и выставленная вверх попка были не самыми большими проблемами. Я все еще не сказала «Мама!», а мою юбочку уже задрали. А в следующее мгновение я взвизгнула, т. к. мою нежную кожу обожгло ударом стека как раз между резинкой чулка и крохотными трусиками, выбранными мною для потенциального кавалера-мачо.

— Ой-ой-ой... — запричитала я, чувствуя, как из глаз брызнули слезы. Было ужасно больно и к тому же обидно. Саша, которому до сих пор предоставлялась привилегия пялиться на мои ножки под юбкой и на декольте (в общем, ничего непристойного), теперь видел мои трусики. Причем не простые, а те, которые обтягивают мою щелку, словно вторая кожа! И ведь, сволочь, не сразу ударил меня, а явно пару-тройку мгновений любовался живописными видами, пока я размышляла, пора ли уже кричать «Мама!».

Меня отпустили, и я, проглотив слезы, поднялась, метнув на Сашку такой взгляд, что обладай он физическим действием, его бы испепелило.

— Ты думаешь, это меня возбудило? — поднявшись, презрительно спросила я, с трудом подавляя желание потереть горящее место под юбкой. Еще немного и я могла бы разорвать его голыми руками. Однако эта заманчивая перспектива мгновенно померкла, едва этот негодяй снова очень спокойно проговорил:

— Раздевайся.

Я скрипнула зубами, но кончик стека, ритмично шлепающий по раскрытой мужской ладони, как бы намекал, что сопротивление будет караться быстро и жестоко. И что мне было в такой ситуации делать?

Пышущая злобой, красная от гнева, наверняка сверкающая глазами, почти как Медуза-горгона, я стала расстегивать корсет. Пальцы дрожали и не слушались. И не только потому, что меня трясло от злости, но и потому что нелегко девушке вот так предстать голой и абсолютно беззащитной перед мужчиной, нагло тебя разглядывающим. Да еще разглядывающим так снисходительно, по-хозяйски, словно я была рабыней на рынке, которую он собирается прикупить по случаю.

И все же мне пришлось, стиснув зубки, преодолеть последний рубеж, отделяющий меня, принцессу и предмет поклонения, от непристойно одетой (или вернее раздетой), доступной женщины. А как еще можно судить о такой, если, после того как платье с тихим убийственным шорохом упало под ноги, на мне остались крохотные низко сидящие на бедрах трусики, чулочки и туфли на высокой шпильке? Нет, я, конечно, еще позволила себе переступить через платье и швырнуть его ногой прямо в морду нахалу, рассматривающему меня с лукавой усмешкой. И пока он сражался с ним, я попыталась прикрыть локтями и ладошками места, мужской взгляд на которые обладал почти физическим воздействием. Во всяком случае, когда Саша аккуратно повесил мое платье на спинку стула и вновь обратил свой взор на меня, я почувствовала себя так, словно не его глаза беззастенчиво рассматривают мои прелести, оставшиеся без прикрытия, а его руки гладят везде мое тело.

— Ну, чего уставился? Голой девушки не видел? — наверное, эти слова в данной ситуации были глупыми, но ведь хоть как-то мне надо было уязвить мерзавца, безнаказанно пялящегося на мои едва прикрытые лакомые кусочки!

В том, что мои слова были глупыми, я убедилась еще раз, когда Сашка произнес не терпящим возражений тоном:

— Руки опусти.

Мне пришлось сдать последний оплот обороны перед своим обнаженным великолепием и опустить руки. Я вызывающе вздернула подбородок, продолжая испепелять негодяя взглядом. Пусть знает, что я покоряюсь грубой силе, но нисколько не сломлена, и желание его кастрировать утихло несильно.

— Прелестные трусики! — прокомментировал Сашка открывшийся видок. — Так низко сидят на твоих женственных бедрах, едва лобок прикрывают! А грудь... Самая совершенная грудь на свете! Аккуратная, правильной формы, с крупными твердыми сосками...

Я закрыла глаза от унижения, внутренне кипя и едва не взрываясь от невозможности хоть как-то воспрепятствовать наглому рассматриванию и комментированию моих интимных подробностей. Ну, точно — словно товар на витрине, который оценивают — стоит его покупать или нет... А Саша между тем поднялся и, покачивая головой в преувеличенном восхищении, медленно обошел меня сзади. Я глубоко вздохнула, выпустив затем воздух сквозь плотно сжатые зубы. Пусть он уже видел мою заднюю часть, когда стеганул стеком, но теперь он имел возможность рассмотреть все привлекательные части моего тела с чувством, с толком, с расстановкой. А то, что он это так и сделает, подтвердилось сразу же:

— Какая попка! Женственная, округлая и в то же время такая подтянутая! — сказал этот подлец и погладил меня по ягодице.

Я вздрогнула и инстинктивно сделала шаг вперед. Ну, ведь как может порядочная девушка терпеть, когда ее трогают за задницу посторонние мужчины?! Впрочем, поднять руки или броситься в бегство я не посмела, т. к. Саша, встав со стула, не забыл прихватить с собой и стек.

— Не смей меня трогать! — прорычала я, вновь чувствуя себя ужасно глупо — я стояла голая, практически на вытяжку, боясь снова получить удар, мои руки были покорно опущены... У Сашки были все козыри на руках!

— А то что? — вкрадчиво произнес он и, шагнув вслед, принялся оглаживать мою попочку ласкающими движениями.

Я задрожала от унижения, но поделать ничего не могла. Решив действовать немного по-другому, я подпустила в голосок нотку плаксивости и словно в ужасе задрожала:

— Но ты же обещал: только по моей просьбе!

— Ты, вероятно, по своей привычке забыла: я говорил о половых актах. А что такое половой акт буду определять я, а не ты.

Моя уловка пробить негодяя на жалость не прошла, т. к. я по-прежнему чувствовала, как мою попку исследуют нежные и, одновременно, уверенные пальцы, избегая до сих пор горящего следа от удара. «Ну, спасибо, пожалел!» — подумала я, чтобы хоть что-то подумать, потому что со стыдом почувствовала, как приятны эти прикосновения. И деваться некуда: вон кожаная петелька едва не касается оголенного бедра! Я постаралась думать о чем-нибудь неприятном и отвлечься от ласковых мужских пальцев, скользнувших по талии, прошедшихся по изгибу бедра и, наконец, огладивших ягодицу... И что мне оставалось делать, чтобы не подвергнуться новой порции плетей? Только прикрыть глаза и отдаться чудесному чувству сладости от путешествующих по моему организму пальцев. Отрезвило меня только то, что Сашина рука вдруг скользнула по бедру, потом по животу и, наконец, проникла спереди под резинку трусиков, таких крохотных, что теперь до расселинки оставалась каких-то пара см. Я сама не понимала, что со мной происходит: Сашка ведь друг! И ничего, кроме дружеских чувств у меня не вызывал. А вот надо же, стою, полуголая, в одних трусиках, чулках и туфельках, он беспрепятственно шарит по моему организму, едва не забираясь между ног, а этот самый организм радостно млеет и раздумывает, не застонать ли ему, если пальцы все же доберутся до чувствительных складочек. Это ведь, если так дальше пойдет, Сашка, чего доброго, из френд-зоны выберется! Ну, уж фигушки, он мне нужен, как исполнительная домашняя собачка, умеющая делать комплименты и дарить цветы!!!

Я шлепнула его по руке ладошкой:

— Куда полез?

Увы, восклицание получилось скорее игривое, чем строгое — этот чертов организм уже обрадовался, что в него может проникнуть хотя бы частичка мужчины. Да, ладно был бы мужчина! А это ведь Сашка — добрый, преданный, услужливый друг!

К счастью Саша не уловил нюансов в интонации. Не смотря на всю его внимательность ко мне, он оставался мужчиной. А куда уж мужчине разобраться во всех перипетиях женских эмоций, особенно вложенных в столь короткую фразу? Пришлось бы полчаса все разжевывать, чтобы в конце он спросил: «Так ты довольна или нет?». А я бы и растерялась, чтобы ответить «Откуда я знаю?». Пока я проводила этот маленький виртуальный диалог в голове, Саша снова обошел меня спереди и, едва ли не физически огладив мои груди взглядом, улыбнулся:

— Неповиновение?

Я постаралась подавить томный вздох... Нет, ну, правда, когда его взгляд коснулся сосков, они вдруг стали твердеть, словно под нежной лаской горячих мужских пальцев. Тут бы Сашке и брать меня тепленькой, но он рассудил по-своему. Короткий свист стека и мое бедро снова обожгло. Правда, на этот раз было не слишком больно, но я обиженно выпятила нижнюю губку, сделав бровки домиком, и задрожала подбородком, делая вид, что вот-вот разревусь. Прогресс, он уже придерживает руку, а я должна убедить его, что все еще страдаю от боли и обиды, иначе вдруг он решит — мало ей попало... Организм же, обманутый в лучших чувствах и получивший вместо утонченной ласки удар стеком, выдавал смачные рулады в моей голове: «Сука! Сволочь! Мерзавец! Садист долбанный! И недоделанный! Девушка уже можно сказать к нему всей душой, а он!... Неееет! Только френд-зона! Замучаю его перманентным стояком на все времена без возможности разрядиться!».

Видимо, Саша не услышал всех тирад в свой адрес, пронесшихся в моей голове, т. к. он вдруг наклонился, зажав стек подмышкой, и сдернул мои трусики до щиколоток! Я так и застыла в ступоре, покраснев от унижения, ведь теперь этот наглец мог любоваться всеми моими интимными местами! Скромность — не мой конек, но не до такой же степени, когда тебя по-хозяйски разглядывают и оценивают, да еще с такого расстояния, когда уже никаких секретов не остается, а ты даже прикрыться ладонями не смеешь!

Пару мгновений я раздумывала, не дать ли коленом в лицо нагнувшегося парня, но, признав, что мера по пресечению сексуальных домогательств может оказаться недостаточна, скрипнула зубами и послушно переступила ножками. Сашка поднял мои трусики и вернулся на стул, развалившись в нем и крутя в пальцах крохотный клочок ткани с узкими тесемками.

Чтобы там не говорил мой разум, телу, буквально физически чувствующему, как скользит пронзительный взгляд по всем выпуклостям и впадинкам, было приятно. Блин, наверное, стоило остаться перед парнем полностью обнаженной, чтобы впитывать чувствительной кожей его взор, восторженный и в то же время по-мужски наглый и бесцеремонный...

Однако Сашке было этого мало, а чаша моих испытаний еще не была выпита до конца. Моя скромность подверглась новому испытанию.

— А теперь повернись и нагнись.

О! Оооо!... Я должна представить ему свою щелку без прикрас и позволить изучить себя совсем уж до непристойных красочных подробностей? Ну, уж фиг!... Саша сделал вид, что привстает, и я быстренько повернулась, наклонившись.

— Красота! — услышала я, закрыв глаза от унижения и кусая нижнюю губку.

И вообще как так можно — послушно стоять в развратной позе перед нахально любующимся всеми интимными подробностями мужчиной; страшиться порки, если сделаю что-то не так; и одновременно тащиться от того, что Сашка видит мою чуть увлажненную щелку с набухающими нижними губками. Что? Увлажненная щелка? Набухающие губки? Я едва не застонала, поняв, что стала возбуждаться от столь бесцеремонного обращения с собой и, главное, от того, что беспомощно демонстрирую негодяю все, чем богата. А тут еще в мозгу всплыла чарующая картинка, как к обнаженной стройной блондинке, услужливо прогнувшейся и непристойно демонстрирующей свою щелку, подходит мужчина и обнажает свой член, чтобы... Пришлось кусать губы едва не до крови. Черт, едва не спалилась от эротических видений, рисуемых мозгом! Как, оказывается, неприятно возбудиться, причем на пустом месте (Сашка — кто он такой, всего лишь друг), и одновременно не иметь возможности хотя бы намекнуть ему, что девушка созрела... А признание, что уже хочу его, было равно катастрофе. Ну, как же! Разве можно меня, принцессу и стерву, вот так ставить почти раком под угрозой порки? Нееет, тебе это даром не пройдет!

— А теперь раскрой свои нижние губки.

Меня чуть не разорвало пополам от противоречивых чувств. Даже давнишнему любовнику я не посмела бы показать, как сама себя ласкаю. А с другой стороны моя щелка уже нуждалась в чем-то более действенном, чем просто взгляды. «Ну, выбора у тебя нет, — с облегчением подумала я. Не сделаешь, как он приказывает, получишь по заднице. Так что я не виновата!». И храбро коснулась увлажненных лепестков ногтями. Ух, блин, как приятно! Я едва удержалась, чтобы не застонать... Что же делать? Так хочется настойчиво провести в треугольничке, дотронуться до клитора, буквально взвывающего о ласке... Но тогда я точно не удержусь и выдам себя стоном. Пришлось только слегка трогать внутренние, по ощущениям, чуть раскрывшиеся губки. Это было приятно... Но как же этого было мало!"Убью... Убью мерзавца!... Кастрирую тупыми ножницами! — вопила я про себя, чувствуя, как по пальчикам стекает капелька прозрачной смазки...

— Поимей себя пальцами.

— Вот уж дудки! — едва не взвилась я, но вспомнив о стеке, покорно осталась стоять в унизительной позе с рукой между бедер. — Ты сказал — никаких половых актов, а это уже половой акт. С собой...

— Ладно, согласен, — как-то быстро согласился Сашка.

Ага! Наверное, у него на меня такой стояк, что брюки сейчас треснут. Я осторожно повернула голову и выглянула из-за плеча. Ну, точно, так и есть! На мужском паху имелся внушительный бугор, который было ни за что не скрыть. Так ему и надо! Мучайся, скотина, разглядывая стройную девушку, наклонившуюся и совершающую непотребные вещи со своей щелкой. А ты не тронь — низззя!... Впрочем, тьфу, блин! Это ж я стою раком и ласкаю себя на глазах у насильника, силой заставляющего иметь себя пальчиками. И кому из нас хуже?

Какое-то время сохранялся статус-кво. Я по-прежнему была нагнута, лаская себя, а Сашка за всем этим наблюдал, как ни в чем ни бывало. Но долго так продолжаться не могло. Еще немного и либо я начну себя трахать, либо сдамся и попрошу его о близости. Что-то надо было делать!

— И что дальше? — как можно более холодно спросила я, словно и не сходила с ума от желания. У меня почти получилось. Во всяком случае, Сашка не обратил внимания на страстные нотки в моем голоске.

— А давай поужинаем!

«Вот тебе раз!» — удивилась я, почти всерьез разочарованная, что меня все же не будут насиловать. Но выпрямилась, чувствуя, как дрожат ножки от напряжения и желания, чтобы между ними очутилось нечто горячее и твердое... И очень мужественное... Впрочем, это была секундная слабость. Этот мерзавец заслужил кастрации, а я, как дура, мечтаю о близости с ним! Вот уж фигушки. Перебьется! В конце концов, кто из нас принцесса, а кто верный паж? Так было всегда, так и будет!

— Сложи сзади руки — запястье к локтю, — услышала я и, недоумевая, зачем ему это понадобилось, послушно выполнила требуемое. И тут же оказалась со стянутыми руками в неудобном положении.

— Это чтобы ты не решила поласкать себя, чтобы разрядиться. Что-то мне подсказывает, что ты уже близка к просьбе о первом сексе.

— Ха, — вскричала я, чуть оборачиваясь и уничтожающе глядя этой сволочи в глаза. — Это с тобой-то? Не смеши меня, пожалуйста.

Я двинулась к арке, отделяющей кухонную зону, и, «случайно» коснувшись оголенным бедром его паха, мило улыбнулась:

— Как себя чувствуешь? — я даже слегка потерлась о внушительный бугор. Черт, там была такая твердость, что у меня сердечко на миг сбилось с ритма! Мне удалось справиться с желанием увидеть этот агрегат наяву и, снова улыбнувшись, проворковать: — Нигде не жмет?

Саша сделал угрожающее движение, я ойкнула и быстренько проскочила к столу, кажется, забыв дышать и моргать — а вдруг мои провокации приведут к решительным действиям? А что? Я уже полностью раздета и связана, что ему может помешать? И к тому же без сомнения потекла, что сделает проникновение легким и беспрепятственным... Вот я дура! Затеяла провокации в такой ситуации! Но, к счастью все обошлось, Сашка только с досадой рыкнул. И это меня немало порадовало — не одной мне мучиться от невозможности усмирить тем или иным способом свое желание.

Последняя мысль меня настолько приободрила, что я постаралась пройти к столу и сесть на предупредительно отодвинутый Сашей стул, словно принцесса — чинно-благородно — с выпрямленной спинкой, и не упустив возможности выпятить свою правильной формы грудь. Одним словом, будто для меня плевое дело ужинать с мужчиной в одних чулочках и со связанными руками... Блин... Со связанными руками... Я вне себя от изумления посмотрела на поставленную передо мной тарелку с салатом и куском разогретого мяса, потом на Сашку. Тот уже вовсю уплетал еду, непринужденно орудуя ножом с вилкой, и, посмеиваясь, иногда кидал взгляды на меня. Веселится, недоумок!

Я, насколько могла, холодно и отстраненно подняла одну бровь. Раньше это означало, что я очень недовольна, и Саша может быть отлучен на неопределенное время от лицезрения меня, предмета своей страсти. К тому же, казалось, мой ледяной взгляд сейчас его заморозит. Но нет, парень только усмехнулся и сделал приглашающий жест рукой:

— Ешь! Не стесняйся!

— Я похожа на свинью — есть прямо из тарелки? — презрительно поджала губки я, стараясь не замечать, как мужской взгляд то и дело оглаживает мою упругую плоть.

— А спорим, что если я захочу, ты так и сделаешь? — Сашка достал из-за спины стек и силой шлепнул его на стол.

Я непроизвольно икнула, судорожно выдохнув, а заодно отметив, как мужские глаза опустились на мою дрогнувшую при выдохе грудь.

— Не переживай, я сейчас тебя покормлю!

Мой похититель уже закончил с едой и, поднявшись, подошел. Он чуть развернул стул вместе со мной, взял руками кусок мяса и ткнул им прямо мне в губы. Я отшатнулась и зло посмотрела на него, презрительно цедя слова между сжатыми зубами:

— Что-то не хочется мне есть!

— А надо! — усмехнулся он, слегка дотронувшись до кончика моего носа кожаной петелькой стека. И я, больше не раздумывая, открыла рот. К этому времени сок и какой-то соус уже давно капали мне на грудь, стекая тонкой струйкой почти до пупка. Зажмурившись от позора, я вцепилась в долбанное мясо и откусила кусочек. Аппетита и правда не было — не смотря на то, как со мной обращались, я по-прежнему выпускала капельку за капелькой под себя. Вот если бы меня хорошенько отодрали, тогда бы на меня напал нешуточный жор... Блин, дура! О чем ты думаешь?

— Вина? — спросил этот мерзавец, взяв со стола бокал с красным вином.

С вином получилось еще хуже, чем с мясом, по Сашкиному произволу, естественно. Он не стал заморачиваться тем, чтобы по глоточку давать мне пить, а сразу наклонил бокал. В результате вино хлынуло в основном не мне в рот, а потекло по подбородку, струйками устремившись по ложбинке между шарами моих грудей, потом по животу — прямо к промежности. А этот мерзавец, чуть склонив голову, с любопытством наблюдал за причудливой дорожкой бордовой жидкости. Потом, видимо рассудив, что развлечение слишком быстро кончилось, попросту плеснул остатками вина мне на грудь. Я вздрогнула, с безнадежностью ощутив, как струится влага по затвердевшему и такому чувствительному соску. Но этого было мало! Сашка нагнулся и стал вместе с вином посасывать сосок. Из последних сил я сдержала сладострастный вскрик, едва мужские губы охватили беззащитный бугорок, а язык заметался, нежно теребя самый его кончик. «Что ты делаешь, мерзавец?» — хотелось завопить мне, но я сдержалась, чувствуя, что вместо вопля издам лишь благодарный стон. Еще мне хотелось широко развести бедра и приглашающе поканючить ласки и там, ведь первая порция вина затекла и туда!

К моему облегчению и разочарованию Саша оторвался от моей груди и облизнулся, как кот, обожравшийся сметаны:

— Божественное вино, так и пил бы его!

Ага-ага. Не вино ему понравилось, а то, с чего он его пил, достаточно поглядеть на его счастливую рожу и оттопыривающиеся брюки!

— Ну, раз вино ты выпила, перейдем к десерту!

— Я выпила вино? — не удержалась я от гневной реплики, желая дать понять, что сейчас развлекался только он, а я здесь даже ни при чем, не возбужденная нисколечко от произошедшего, а лишь разъяренная.

— Хочешь повторить?... Еще бокал?

— Нет-нет! — вздрогнула я, подозревая, что новый процесс не будет кардинально отличаться от предыдущего, а во второй раз я точно не выдержу и выдам свои чувства негодяю. — Десерт, так десерт!

Первая вилочка с кусочком чизкейка благополучно отправилась мне в рот. Но вот вторая... Едва поднеся вторую порцию к моим губам, этот поганец вдруг отдернул руку. Мои зубки схватили пустоту, а кусочек пирога упал точно в треугольник между моими бедрами и голеньким лобком. Я похолодела: Сашка наверняка уронил чизкейк нарочно! И теперь постарается поднять его пальцами, а т. к. он все делает с извращенными вывертами, то может протиснуть руку мне между бедер... и обнаружить, что я теку, как последняя сучка!

Я уже не соображала, к моему ли восторгу или разочарованию, но Саша нагнулся и принялся подбирать все крошки ртом и языком, восхитительно обхватив мои ножки возле коленей. Я представила, что эти действия производятся не с лобком и участками внутренней поверхности все еще сжатых бедер, а с тем, что так безысходно и требовательно пульсирует чуть ниже... Мои глазки в экстазе закатились, ротик страстно приоткрылся... Если бы сейчас Сашка поднял голову, то все понял бы. Женщин с подобными выражениями лица можно... нет — нужно!... не мешкая, валить на спину, а они не только не будут возражать, но и сразу широко раздвинут ножки. К счастью, когда он выпрямился, я смогла хоть как-то привести в порядок раздраенные чувства, и, не смотря на ходящую ходуном грудь и бурю эмоций внутри, холодно посмотрела на него сквозь пушистые ресницы:

— Все? Ты поужинал?

— Я-то поужинал, — засмеялся Саша. — Да и ты тоже покушала... Правда, как свинка.

Пришлось снова вздергивать бровь и нарочито изумленно смотреть на него. Понятное дело, все мое тело от подбородка до лобка было выпачкано в мясном соусе, потеках вина и следах от чизкейка. Но я продолжала изображать ледяное аристократическое спокойствие, ведь, в конце концов, это не моя вина! И этот шалопай должен проникнуться тем, что, не смотря на все его выкрутасы, мое сопротивление еще далеко не сломлено. Пусть и на самом деле от катастрофы — прорыва дамбы чувств, — меня отделяла тонкая перегородочка уязвленной гордости.

— Ладно, принцесса, пойдем умываться!

***

Оказалось «умывание» заключается в том, что Сашка попросту затолкнул меня в кабинку в ванной, дверь в которую оказалась тут же — прямо из кухонной зоны. При этом он и не подумал развязывать мои руки, ограничившись тем, что снял с ножек чулки совершенно изуверским способом: медленно скатывая их вниз, он двумя руками оглаживал мои ножки. Сначала его ладони прошлись по внешней и внутренней поверхности бедра, а затем скользили по голеням. Я стояла, ни жива — ни мертва, мечтая только о том, чтобы не капнуть соками на одну из его рук. Но едва завораживающий процесс обнажения одной моей ножки закончился, как началось следующее испытание — Саша принялся за вторую. Не знаю как, но я дотерпела до того момента, как осталась полностью голая, если не считать ремешков, стягивающих мои руки у самых лопаток...

Мне удалось получить передышку, когда Сашка сам стал раздеваться. Стоя под теплыми ласковыми струями душа, я гордо выпрямилась и смотрела в сторону. Предстояло решить непростую задачку — как сохранить самообладание, находясь в тесной кабинке с голым мужчиной, у которого наверняка имеется в наличии непрекращающийся стояк. «Что тебя так возбудило, придурочная? — пыталась я одернуть свой организм. — Ты же всегда относилась к Сашке, как к другу, он никогда не заводил тебя! Друг, просто друг, который умеет так завораживающе снимать с тебя чулочки, так чарующе слизывать с сосков вино... Оооо! О чем ты думаешь?». И новая паническая мысль: «Что это? Что коснулось моей попки?».

Саша как раз потянулся к полочке, на которой лежала губка, и при этом слегка прижался к моей спине грудью, а к попке... Мое сердечко затрепетало, едва я представила, чем мог коснуться меня этот мерзавец. Кончено вздыбленным, горячим членом!

— Ты там поаккуратнее, — холодно сказала я, делая вид, что меня передергивает от отвращения, хотя на самом деле мое тело вздрогнуло совсем от других чувств, — а то так и до греха недалеко. Придется меня отпускать и искать тупые ржавые ножницы для кастрации.

— Если честно, я действительно себя едва контролирую, — прозвучал над ухом вибрирующий от страсти голос. — Но признайся, тебе же этого тоже хочется?

— Ха! Вот еще! Ты сам-то подумал, что сказал? Я и ты — занимаемся сексом, ты хоть понимаешь, что может быть абсурднее? — хрипловато рассмеялась я, понимая, что в отличие от смысла, вложенного в свои слова, на самом деле больше всего на свете хочу чуть приподняться на цыпочки, покрутить бедрами, нащупывая член в чувствительной ложбинке между ягодицами. А потом, если... нет! — когда головка ткнется в мои чуть раскрывшиеся нижние губки, насадиться на него сразу, с размаху, чтобы получить на всю длину в один момент.

Честно говоря, я надеялась, что мои слова оскорбят Сашу, и он прекратит этот сексуальный терроризм — ведь разогрел девушку так, что и до сердечного приступа недалеко, а ни сам не хочет завершить начатое, ни девушка из чувства собственного достоинства не может предложить себя. Оскорбился бы, обиделся, и, может, я была бы спасена. Но Саша оказался более стойким, чем я рассчитывала. Он только сказал с усмешкой в голосе:

— Ну, что ж, приступим к водным процедурам.

Он намылил губку за моей спиной и для начала провел рукой, касающейся моего локтя, мыльную дорожку от ложбинки между грудями до лобка. Сказать, что я завибрировала от такой ласки — значит не сказать ничего.

«Изувер-изувер-изувер» — стучало у меня в мозгу, когда губка принялась совершать круговые движения вокруг сосков, но при этом ни за что не касаясь их, до боли затвердевших. Саша таким манером провел губкой один раз, другой и, заставив меня кусать губы от незавершенности своих ласк, перешел к другой груди. Впрочем, этот садист поступил и с ней также скверно — бугорки сосков так и не дождались желанного прикосновения, как и уголок щелки, до которого губка не доходила считанные миллиметры. Меня уже буквально трясло от похоти, когда он отбросил губку со словами:

— Остальное я должен помыть очень бережно — голыми руками.

И его пальцы в мыльной пене нежно, почти невесомо взялись за соски и принялись их слегка потирать круговыми движениями между большими и указательными пальцами. И это называется «мыть»? Меня методично и умело распаляли, хотя, казалось бы, куда уж больше? Три или четыре круговых движения, и я застонала в голос.

— Тебе нравится? — задушевно спросил Саша над ухом.

— Нет, мне неприятно, — прорычала я, едва сдерживая стоны, т. к. этот негодяй и не думал останавливаться в своей изуверской «помывке».

— А почему твоя роскошная грудь так высоко и учащенно вздымается?

— Ну, на экзамен я иду — тоже дышу часто, от страха и душевного дискомфорта. Как ты думаешь, если твои прикосновения вызывают у меня отвращение, разве я смогу спокойно дышать?

И опять мои слова его не проняли, и вместо того, чтобы оставить безуспешную затею по соблазнению меня, красивой, он начал следующую пытку.

Его мыльная рука скользнула по бедру, потом по лобку и коснулась чувствительных складочек. «Что ты делаешь, идиот? — хотелось закричать мне. — Я же сейчас кончу!». Мое предоргазменное состояние подчеркивалось тем, что когда Сашка наклонился, его член уже без всяких игр улегся в ложбинку между моих ягодиц так, словно она была предназначена для его хранения, как меч и ножны — друг для друга.

Впрочем, это было не самой большой моей проблемой, т. к. Саша снял лейку душа, сделал напор побольше и направил струю мне между бедер.

— Расставь чуть шире ножки — приказал он, а когда я молча помотала головой, боясь произносить звуки, потому что, скорее всего, это были бы стоны, добавил: — Мне взять стек?

Я, трепеща от того, что мне предстояло вынести, расставила ноги, как и было приказано. И это случилось. Невыносимо ощущать мягкие, но настойчивые мужские пальцы на чувствительных лепестках, которые они раскрывают, и одновременно чувствовать, как в раскрытую щелку бьют неумолимые жесткие струи, одинаково улетно массирующие и чувствительный треугольничек над влагалищем, и клитор...

И я кончила. К счастью, это был не полноценный, а «игрушечный», как я его называю, оргазм. Я не кричала, не извивалась на мужских пальцах и под напором воды, а всего лишь ойкнула и закусила губку до крови.

— Что с тобой?

— А как ты думаешь? — рявкнула я, стараясь скрыть нотки удовлетворения в голосе. — Какой-то мужик лезет куда попало, а я должна эту мерзость терпеть!

— Ну, и пожалуйста! — на этот раз Сашка все-таки обиделся. — Домывайся, потом иди в спальню. На все у тебя 10 минут.

После он разрезал ремни на локтях и вышел, набросив одно из полотенец.

Какое счастье, что мужчины так толстокожи! Как он умудрился не понять, что я испытала оргазм на его пальцах? Придурок, идиот! Только ослабил напряжение внутри организма, оставив его в предынфарктном состоянии!!! И «унес» с собой свой член, о котором я сейчас мечтала больше всего на свете...

Еще хуже было то, что маленький оргазм все же произошел. До полного удовлетворения мне было еще очень далеко, соски оставались напряженными, словно в них залили стали, а из влагалища наверняка бы закапало, если бы не вода кругом... Я попробовала поласкать себя немного, но очень быстро поняла, что 10 минут мне не хватит, чтоб достичь полноценного оргазма. Я, кляня подонка на чем свет стоит, вылезла из кабинки, наскоро обтерлась и поплелась на подгибающихся ножках к двери.

Но открыв дверь, я подобралась и кинула презрительный взгляд в сторону Саши. Сволочь такая, раззадорил девушку! А потом смотался, оставив ее в таком ужасающем состоянии! Неееет, теперь уж, подлец, ничего не получишь, даже если меня отсюда увезут с разрывом сердца, или я — не я!

Тем не менее, я хоть и постаралась прикрыть ладонями максимальную площадь своего организма, мне было жутко приятно, как Сашка меня рассматривает. Мне снова показалось, что его взгляд обладает свойствами телекинеза. Мои груди словно приподнимались, когда он оценивал их упругость и правильную форму, ладонь с лобка едва не сползла под напором его взгляда, старающегося проникнуть в мои интимные тайны. Хотя... Чего он там уже не видел?

Я, стараясь выглядеть холодной и недоступной, насколько это возможно в ситуации, когда мое тело прикрыто всего лишь хлипкой конструкцией из локтей и ладоней, быстренько проследовала к кровати. «Ох, — вздохнула про себя, — новое испытание — ночевать в одной постели с голым мужчиной! Да еще таким!». Украдкой брошенный на Сашку взгляд показал мне, как он был сейчас хорош — сидел на постели с едва прикрывающим бедра одеялом. Широкие плечи, внушительная грудь, уверенная улыбка, чуть приподнятая черная бровь. Блин, как я раньше не замечала, что этот парень такой привлекательный? Не-не, все понятно, сейчас мне, наверное, показался бы хорошеньким даже квазимодо! В таком-то состоянии... Так что, дурочка, помни — это всего лишь Сашка, твой друг, который тебя похитил и издевается над твоим организмом совершенно изуверскими способами!

Я легла с самого краешка, чтобы быть подальше от притягательного мужского тела, и быстро натянула одеяло до самого подбородка. Ага, щаз, так мне и позволили пребывать в относительной защищенности и комфорте!

— Поворачивайся на живот и сложи руки сзади, как раньше — запястья к локтям.

— Ты хочешь сказать, что я буду спать со связанными руками? — возмутилась я, старательно прижимая краешек одеяла к подбородку. — Фигушки!

— Не хочу, чтобы ты себя удовлетворила ночью, и если ты сейчас не выполнишь то, что сказано, я тебя выпорю. А так ты заслужила за неповиновение лишь один удар. Твой выбор?

— Скотина, — прорычала я, но деваться было некуда. По ходу, я Сашку здорово разозлила, и, кто его знает, вдруг и вправду выпорет? Возможно, оно и было бы лучше — возбуждение наверняка прошло бы, но ведь, блин, это, наверное, будет очень больно! А так — всего лишь один раз...

Бормоча ругательства, я повернулась на живот, а потом с меня сдернули одеяло. «Ну, ладно, — успокаивала я себя, покорно закладывая руки за спину, — вид моей обнаженной попки мерзавца, конечно, порадует, но все же это легче перенести, чем выносить его восхищенный взгляд, обозревающий мои прелести и практически скользящий в интимных местах спереди». Но Сашке, опять связавшему мои руки садистским способом, было мало просто любоваться моей спиной... и тем, что ниже! Он приказал:

— Попку выше!

Я не посмела возражать и, закусив губку от унижения, прогнулась до хруста в спине, мои колени скользнули по простыням, и мое тело оказалось в сомнительной позе — красиво прогнувшееся, с полусогнутыми ножками и с высоко вздернутой задницей, оно наверняка представляло собой заманчивое зрелище для Сашки. Но хуже всего было не то, что я предоставила ему возможность любоваться этой развратной позой и видом нижних губок, выставленных на всеобщий обзор. А ко всему прочему я, идиотка, вместе с коленями проехала по постели и сосками. Трение продернуло мой организм сладким восхищением, отозвавшимся между ног так, что моя щелка определенно выпустила пару капелек. Застыв в форме буквы «зю» я обреченно ожидала удара стека и молилась, чтобы Сашка не заметил моей влаги, просочившейся наружу.

Свистнул стек, и попку чувствительно обожгло. Уф! Хорошо! Боль хотя бы перебила возбуждение, начавшее разворачиваться с новой силой и могущее толкнуть меня на то, чтобы, в конце концов, раздвинуть ножки перед негодяем!

— Можно мне теперь спать? — спросила я холодно, едва отдышавшись после того, как по моей любименькой попочке хлестнул стек, и капризно добавила: — И накрой меня одеялом, я уже замерзла.

— Ладно, — пробормотал Сашка. — Завтра продолжим.

— Завтра у тебя останется совсем мало времени, — с издевкой нежно проворковала я, довольная собой до невозможности — горящая попка отбивала всякое желание, а в Сашкином голосе уже слышались пораженческие нотки. — И выключи свет, — равнодушно бросила я, словно рядом была просто подруга, а не голый привлекательный мужчина, уже несколько часов разглядывающий во всех ракурсах мое обнаженное, со связанными сзади руками, тело.

***

Оказалось, что я сразу уснула. Видимо переживания и стресс сделали свое дело, и мой организм провалился в сон, как в глубокую яму. Но вот пробуждение посередине ночи вышло далеко не таким безоблачным — сердечко неслось вскачь, грудь бурно вздымалась, а между ног словно пылал пожар. Перед моим внутренним взором лихорадочно сменялся калейдоскоп картинок. Как я первый раз предстала перед Сашкой обнаженной, отсвечивая всеми прелестями, как он пил с моих сосков вино, как снимал с меня чулки, а потом садистким способом «мыл», а все остальное время беззастенчиво рассматривал... Подлец... Подонок!... И руки связал. Если бы не это, сейчас бы поласкала себя и спокойно заснула бы! А в том, что оргазма удалось бы добиться практически мгновенно, сомнений не было. Казалось, стоит мне ввести в себя хотя бы кончик мизинца, как наступит долгожданная разрядка... Но где тот мизинчик, а где то, куда его надо ввести!

Надо было что-то делать! Первым порывом было разбудить Сашку и, как бы это ни было унизительным, попросить его о близости. Остановило меня только то, что в первый раз я получу только член в рот. А мне этого было мало! А просить сразу после этого второй вид секса?... За кого меня здесь принимают?

Впрочем, один вариант был. Я перевернулась на живот с затекших рук и, едва не плача от унижения и похоти, застилавшей сознание, стала тереться сосками о постель. Сладкое наслаждение от трения заставило меня постанывать в такт движениям и ругаться сквозь зубы. По ходу, я раззадорила себя еще больше, извиваясь, словно текущая сучка, потерявшая от похоти разум. Впрочем, наверное, это уже так и было...

Потом новая бредовая мысль пришла мне в голову, и в том предоргазменном состоянии, в котором находился мой организм, она показалась мне супер удачной.

Я с натугой приподнялась и проверила, как там этот негодяй. Сашка спокойно спал на другом боку, мерно посапывая. Тогда я, перебирая ногами по постели, скрючившись в позе зародыша, смогла развернуть тело так, чтобы зажать подушку между коленями и стащить ее от изголовья. Если мне удастся зажать подушку меду бедер и потереться об нее промежностью, то, может быть, у меня получится кончить и, наконец, прекратить это мучение. А если еще уголок ткнется в щелку и будет тереться о мокрые складочки, почти проникая внутрь?"Сука! Сволочь! — ругалась я, пытаясь пристроить подушку поглубже между бедер. — До чего довел девушку! Неужели это происходит со мной? Неужели это я извиваюсь со связанными руками, мечтая только об одном — чтобы уголок подушки пристроился точно в мою дырочку? Убью мерзавца за это унижение, кастрирую, как обещала!». Ко всему прочему добиться желаемого никак не получалось. Тогда я, продолжая зажимать подушку между колен, встала раком. Уф! Я, наконец, почувствовала, как моих влажных, мечтающих о ласке, лепестков коснулось хоть что-нибудь. С моих губ сорвался стон, который мне не удалось подавить, и я азартно задвигала попкой, словно подмахивая имеющему меня Сашке. Одеяло с меня окончательно слезло, где-то на задворках сознания возник вопрос, почему я представила в роли виртуального любовника именно этого мерзавца, но все вопросы я решила отложить на потом и решать их по мере наступления актуальности...

Оргазм был уже близок, еще пару движений и... И тут зажегся свет, а Сашкин голос сказал:

— Вот это видок!

— Ыыггххх... — вырвалось у меня, когда я вжалась в простыню лицом, холодея от ужаса и позора. Но провалиться под землю у меня не получилось — меня застали в непристойной позе, позорно, словно лузерша, трущуюся о подушку изнывающей щелкой, и это была неприкрытая отвратительная реальность.

Впрочем, дикая нелепая ситуация, в которую я попала по воле Сашки, нисколько не притушила желание испытать оргазм. Наоборот неожиданное пробуждение мужчины распалило меня еще больше, едва в голову пришло видение, как он лежит голый под одеялом, такой желанный, притягательный, ладный. А может у него встал на меня? Оооо!... Если у него сейчас стоит?! Аааа!..

И я, едва соображая от похоти, неожиданно для самой себя простонала, повернув голову и умоляюще глядя в серые глаза:

— Я хочу первого вида секса!

К счастью Сашка не стал глумиться надо мной, смакуя детали моей первоначальной неуступчивости, последующего позора с подушкой между ног и теперешнего желания взять у него в рот. Он просто откинул одеяло, демонстрируя и в самом деле крепкую эрекцию.

— Может, руки развяжешь? — пробормотала я, стараясь поглядывать на торчащий под углом к животу член без слишком откровенного вожделения. Оххх, как он был хорош! Прямой, словно наконечник копья, с красиво вырезанной головкой темного оттенка, увитый венами, а еще большой и толстый, гордо восстававший над (какая прелесть, ммм...) выбритыми, налитыми спермой, яичками. Какая жалость, что я не познакомилась с этим предметом раньше! А то все — рестораны, цветы, комплименты... Показал бы мне эту красоту, и я бы сразу сказала — «Я твоя!». Я понимала, что сейчас думает не моя голова, а то, что находится между ног и сейчас течет, превращая мой организм в не рассуждающий агрегат по ублажению мужчины, но... Но едва Сашка ответил: «Пока нет, а там посмотрим на твое поведение», как я, еще пытаясь выглядеть грациозно, чуть подползла к Сашке и, тихонько подавив зарождающийся в глубине груди стон, вобрала чудесный орган в ротик.

Несколько мгновений я просто наслаждалась присутствием во рту твердой мужской плоти, наслаждалась тем, что хотя в одной из моих дырочек оказался мужчина. А потом я с энтузиазмом приступила к тому, о чем попросила Сашку. Сосать было неудобно, стоя на коленях, подавшись корпусом вперед и усиленно склонив голову набок, ведь член не стоял вертикально вверх, а подправить его положение было невозможно вследствие связанных рук. Но на мою горячность и желание ублажить мужчину это никак не повлияло. Сначала мои губы поплотнее охватили твердую горячую головку, а шустрый язычок обежал ее внутри рта, нащупав кончиком дырочку на навершии, и попытался в нее забраться. Затем мои губки заскользили по набухшему венами стволу к крохотной щеточке волос у самого основания, и я с восторгом ощутила бугристую поверхность ствола, такую гладкую и шелковистую, а под ней ужасающую деревянную твердость. Задыхаясь от сладострастия, я принялась насаживаться колечком губ на член, усиленно работая головой. Мои чуть припухшие и ставшие такими чувствительными губки наслаждались и не могли насладиться бархатистой нежностью кожицы и неимоверной стальной силой под ней. Иногда я выпускала член из плена губ, чтобы между ними и головкой провисла тонкая серебристая ниточка смазки; иногда я охватывала навершие мягкими губами и слегка посасывала его, лаская заостренным кончиком язычка; иногда я ложилась щечкой на мускулистый живот, чтобы насладиться тем, как прижимается член к другой щеке... В эти моменты я могла прихватывать ртом жесткие волосики и слегка их подергивать или пытаться губами охватить толстый ствол... А потом снова со стоном набрасывалась на член, желая ощутить, как он наполняет меня, доходя до горла... При всем при этом с меня текло, не переставая. Капельки одна за другой капали между широко расставленными бедрами, щедро увлажняя простынь...

А еще мне нравилось быть хозяйкой Сашкиных помыслов, вызывать то отдельный глухой стон, то непрерывное рычание, то нетерпеливую дрожь, когда мои губки и язычок ходили вокруг да около самых чувствительных участков.

Однако я слишком увлеклась собственным наслаждением и пропустила момент, когда Сашкины стоны стали особенно громкими. Для меня стало большой неожиданностью, когда мужчина, которому я отсасывала, напрягся, чуть приподнял бедра и щедро плеснул спермой прямо в мой ротик.

Я даже сначала отшатнулась от неожиданности. Член неистово сокращался, выбрасывая потоки белесой густой жидкости, вмиг уделав все мое лицо. Но я не желала проливать лакомство зря, поспешив накрыть пульсирующую головку ртом.

Он буквально бился в моих губах, мощный половой орган, выбрасывающий сперму прямо мне в горло, так, что я едва могла все проглотить. Наслаждение от ощущения огромного, словно живущего своей жизнью, члена, одуряющий запах спермы, ее божественный вкус — все это так ошеломляюще на меня подействовало, что у меня между ног взорвалась небольшая бомбочка, заставившая меня сладко замычать в продолжающий сокращаться член, заелозить по постели коленками в попытке потереться сосками о Сашкино горячее бедро. Клянусь, мы взлетали в урагане оргазма вместе! Мышцы моего влагалища сокращались в унисон с пульсирующей во рту головкой и расслабились только тогда, когда я восхищенно высасывала последние капельки спермы.

Я положила голову на твердый живот и, устало прикрыв ресницами глаза, принялась нежно чмокать все еще твердый член, очутившийся прямо напротив. Мысли текли лениво и умиротворенно, вплоть до того момента, когда...

Произошедший оргазм прочистил мозги и заставил трезво взглянуть на действительность.

Если разбираться, как же я низко пала!!! Мужик слил мне в рот, даже не озаботившись проявить хоть сколько-то внимания моему телу (ну, кроме губ, конечно, которыми он самодовольно наслаждался), а я благодарно кончила! Меня не трахали, меня не ласкали, мне не шептали восхищенно-бессвязных слов... Мне просто позволили отсосать и в конце накачали спермой в горло!

Я зажмурилась от позора. С носика и подбородка все еще капала сперма, скапливаясь лужицей возле основания члена, а часть ее, не проглоченная мною, вытекала из уголка губ, а я с любовной истомой нежно целую этот половой орган без сантиментов накормивший меня вдосталь спермой! И кто я после этого? Дура, коза, шлюха, счастливая от того, что ей дают в рот! Тем не менее, я гордо выпрямилась, постаравшись побыстрее отвернуться, чтобы Сашка не слишком любовался на следы своей победы, перепачкавшие мое лицо:

— Развяжи руки, я хочу умыться, — холодно произнесла я, цедя слова сквозь зубы, радуясь тому, что этот мерзавец не заметил, как я кончала одновременно с ним.

— А ты не хочешь попросить меня о продолжении? Я готов удовлетворить тебя.

— Вот еще! — я презрительно фыркнула. — Ты? И удовлетворить? Не смеши меня!

— Угхумннн... — дорого бы я дала за то, чтобы увидеть Сашкино лицо, когда он выдал такое междометие, но, увы, я сидела спиной к нему...

Когда он развязал мои руки, я торжествующе направилась в душ, дразня мужской взгляд покачиванием бедер. Что, съел? Вот такая девушка уходит в душ, а ты все еще со стояком и недоуменным выражением лица бессильно пялишься вслед!

Впрочем, подумала я, подставляя усталое тело ласковым теплым струям, чему ты радуешься? Это ведь ты отсосала с проглотом; это ведь ты тащилась, делая минет; это ведь ты, как лохушка, кончила только от того, что мужчина напичкал тебя спермой...

Уничтоженная, я завернулась в полотенце и поплелась обратно... А эта сволочь уже преспокойно дрыхла, размеренно посапывая...

***

Утро прошло почти нормально. Даже может быть еще и лучше, чем «нормально», потому что едва я открыла глаза, как почти сразу мне был подан завтрак в постель. Конечно, было немного неуютно из-за моей ночной выходки. Я старалась не смотреть Саше в глаза, опасаясь увидеть там торжество или, что было бы и вовсе ужасным, насмешку над невоздержанной на передок (или, вернее, ротик) шлюху. Тем не менее, как это часто бывает, утром все виделось в другом свете, настроение улучшилось, и я даже позволила себе «потягушки» — небольшой спектакль из тех, что я иногда устраивала для Сашки — чтобы посмотрел, пооблизывался на недоступное. Я хоть и не позволила одеялу сползти с сисек, тем не менее, без труда привлекла его взгляд на выставленный вперед бюст. Впрочем, настроение несколько упало, как только мне вспомнилось, что на этот раз в его власти не только полюбоваться на мои замечательные формы, надежно укрытые под одеялом, но и без моих особенных возражений спустить его вниз, а то и вовсе пощупать то, что обнажится... А я даже не смогу протестовать — стек-то вон он, почти под рукой!

Ко всему прочему, я заметила опасные искорки в серых глазах. Ну, конечно, еще только 10—30, и времени на продолжение разнообразных издевательств над моим телом предостаточно! Я почти не сомневалась, что Сашка может придумать нечто особенное, то, что мне, с одной стороны, очень не хочется испытывать, а, с другой, может неожиданно меня возбудить. И что делать в последнем случае? Конечно, после ночного оргазма я чувствовала себя более комфортно в плане самоконтроля, однако одновременно уже побаивалась своего организма — какие коленца он способен еще выкинуть? В общем, я попыталась сделать вид, что не смотрю на Сашку не от того, что мне до сих пор неудобно за свое поведение несколько часов назад, и не от того, что переживаю по поводу своих реакций на его издевательства, а потому что я его все еще презираю. Он должен был так подумать!

Мои худшие опасения по поводу Сашиной фантазии подтвердились почти сразу. В душ мне еще было милостиво позволено сходить в его футболке, которая скрывала почти все, кроме почему-то затвердевших под мужским взглядом сосков. Но вот дальнейшее меня сильно напрягло во всех смыслах.

— Снимай футболку, солнышко, — сказал Сашка, и я даже не стала медлить: когда я вернулась из душа, он с многозначительной улыбкой покачивал стеком. Терпеть новую боль и унижение было как то неохота. «Лучше просто унижение — без боли», — рассудила я и без дальнейших колебаний сняла футболку. В конце концов, чего там не видел? Руки пока не связывает и хорошо!

— Тебе требуется небольшая зарядка, — сказал этот мерзавец и глумливо распахнул входную дверь передо мной, — пойдем на улицу!

— Ты тупой? Зарядка после завтрака? И как я пойду на улицу босиком?

— Надень туфли!

— Зарядка на шпильках? Да ты обалдел! — с презрительной ухмылкой взглянула я на него.

Но тут же мне стало не до игр — Сашка просто-напросто хлестнул стеком по моему бедру, я взвыла и, с постыдной торопливостью надев туфли, чуть ли не бегом бросилась на улицу.

Светило солнышко, местоположение избушки было уединенным, поэтому я не особенно боялась замерзнуть или того, что кто-то, кроме этого негодяя, увидит мои нелепые телодвижения.

А то, что они будут нелепыми, выяснилось сразу. Чтобы назвать зарядку нелепой достаточно представить голую блондинку изящных форм, которая бегает на высоченных каблуках по изрядно мягкой дорожке. Ну, и все остальное тоже: меня заставили делать махи ногами и руками. Я не осмелилась возражать, косясь на стек, с которым мой мучитель похоже решил не расставаться, и послушно выполняла все упражнения. Особенно неприятны для меня были наклоны, которые надо было выполнять не просто так, а спиной к Сашке. Понятное дело, он мог спокойно любоваться всеми местами, которыми я бесстыдно сверкала. Все остальное, а именно — вздрагивающие, подпрыгивающие, мотающиеся сиськи при махах, наклонах в сторону или прыжках на месте тоже, — весьма нравилось этому негодяю, судя по его загоревшимся глазам.

Как это ни удивительно, но я сама стала возбуждаться от того, что он без малейших помех мог любоваться всеми моими прелестями, которые я не смела даже прикрыть.

Наконец, зарядка кончилась. Нельзя сказать, что эти «упражнения на свежем воздухе» оставили меня равнодушной, но проходя мимо Сашки, я пренебрежительно фыркнула:

— Думаешь, это тебе поможет меня соблазнить?

Сашка ухмыльнулся:

— Так ведь по сценарию это ты должна меня соблазнять, чтобы выбраться из френд-зоны!

— Вот еще! Не дождешься! Я тебя не хочу!

— Ночью мне показалось, что ты настроена несколько по-другому!

Я прикусила губку, слегка порозовев щечками от воспоминаний обо всех перипетиях моих ночных похождений. Поймал мерзавец!

— Я просто боюсь тебя, поэтому и хотела от ужаса перед экзекуциями тебя задобрить. Это было насилие с твоей стороны, а не акт доброй воли с моей.

Я понимала, что это звучит не очень убедительно, но гордо выпрямилась, проходя мимо Сашки в дом, и, отвернувшись, вздернула подбородок, чтобы продемонстрировать ему всю свою несломленность и независимость. Правда, такая демонстрация едва ли возможна в полной мере: когда ты в голом виде шествуешь на шпильках, разрумянившись от упражнений и унижений, а тебя совершенно бесстыдно, по-хозяйски, рассматривают, словно рабыню на невольничьем рынке.

— Ладно, посмотрим, что ты скажешь на это, — Саша положил меня на кровать, приказал поднять руки и привязал их к изголовью. Пока он все это проделывал, я с ужасом думала: «Что он готовит для меня на этот раз?» Конечно, снова оказаться беспомощной, в полной власти самца, у которого, судя по бугру в брюках, давно все стоит, было не очень приятно. Я даже не столько боялась новых унижений, сколько боялась своего организма: как он может отреагировать на новые придумки Сашки? Правильно я боялась! После того, как я оказалась с привязанными руками, Сашка взял плотную черную ткань, приподнял мою голову и завязал мои глаза таким образом, что я уже не видела ничего, не помогла даже детская уловка — опустить взгляд и смотреть в узкую щелку между повязкой и щеками, — настолько прилегала эластичная ткань.

— Лежи и не дергайся, — сказал он.

А потом я почувствовала, как его губы начинают дорожку от межключичной впадинки. Я едва подавила желание прогнуться, чтобы подставить свое тело под этот скользящий поцелуй. Но этого был еще мало — по мере движения его губ вниз мой организм вздрогнул, и я едва не раздвинула ножки как можно шире, чтобы, типа, ему было удобнее прильнуть к источнику вновь пробудившегося желания. Усилием воли подавив свой неприличный порыв, я попыталась хмыкнуть. Увы, вместо этого из моего горла раздался сладострастный стон.

Блин, что же это происходит? Я уже сама желаю, чтобы его губы добрались до моих сладострастно занывших нижних губок! Впрочем, дорожка до лобка не добралась, по всей видимости, Сашка вернулся на исходную: скрипнула кровать, и я почувствовала, как Сашкины губы обегают по окружности сосок. Черт бы побрал этого мерзавца — я уже всерьез надеялась, что получу хотя бы немного ласки, там, между ножек, но он решил по-своему, теперь его палец исследовал упругость моей груди.

— Если бы ты знала, чем я тебя сейчас ласкаю.

Едва я услышала эти слова, как задохнулась, сама не понимая отчего — то ли от ярости, то ли от вожделения. Это что же? Он трется по моим сиськам своим вставшим членом?

— Ты же сказал — никаких половых актов! — в панике мой голосок дрожал.

— Это не половой акт, — я услышала смешок в его голосе, а потом отдалась восхитительным ощущениям от скольжения члена по моей бархатистой коже. Я чувствовала движения Сашки рядом, а его член неспешно путешествовал по моему телу. Он упруго тыкался под округлость груди, терся в ложбинке между сиськами, обегал сосок, двигался по бедрам, животу. Мое тело само по себе вздрагивало при любом прикосновении. Я уже исходила влагой, елозила попкой по постели, но пока что ножки держала сжатыми.

Гадкий замысел этого извращенца я поняла не сразу. Он умело возбуждал меня, находя самые чувствительные эрогенные зоны, но при этом не разу не задел того, что молило о внимании — ни набухшие соски, ни увлажненные складки ни разу не удостоились ни одного прикосновения. Я уже всерьез извивалась на постели, распаленная желанием заполучить внутрь этот изуверски ласковый инструмент на свою глубину, но еще боролась с собой, пытаясь сохранять независимый вид, как бы глупо это ни было в данной ситуации. Жаль, нельзя было показать взглядом и гордо вздернутым подбородком, как отрицательно я отношусь ко всему происходящему. Первому мешала повязка, а второму — поза со связанными у изголовья руками.

Моя стойкость была сломлена, как только я почувствовала, как бархатистый снаружи и очень твердый внутри член нежно скользит по контуру моего подбородка, затем проходится по щечкам, а потом к ним прижимается к ним. Мне кажется, что я даже ощутила биение вен на горячем стволе.

И мой организм решил все за меня. Я этого не хотела, но мои губки раскрылись, голова сама собой повернулась в сторону этого чудесного инструмента. Вся беда в том, что Сашка не позволил мне вобрать свой член в рот, он лишь провел им по моим губкам так, словно наносил помаду — сначала понежнее, а потом с нажимом... Я, как дура, в тщетной надежде, открываю ротик, а он, понимаешь ли, и не собирается давать мне в рот! Мерзавец! Мой милый хороший негодяй!..

Похоже, я уже была готова на все — сама старалась поймать ускользающий постоянно член губами, насколько мне позволяла моя несвобода, но у меня ничего не получалось! Каждый раз, когда я чувствовала прикосновение горячей твердой головки к губам, Сашка убирал ее из досягаемости. Я обреченно поняла, чего он добивается! Он хочет, чтобы я попросила его о сексе! Что ж, похоже, у него это получилось... Устав ерзать на постели, желая получить этот соблазнительный половой орган хоть в какую-то из своих дырочек, я, во-первых, поняла, что давно лежу с широко раздвинутыми ногами, делая легкие, но весьма неприличные движения бедрами, словно меня уже трахали; а во-вторых, я услышала собственный, искаженный страстью стон:

— Возьми меня, прошу тебя!

— Что ж, — сказал Сашка, — для начала попробуем так...

Я, наконец, почувствовала, как толстый член входит мне в ротик, и с восторгом несколько раз энергично двинула головой, сделав губки колечком и ощущая неимоверную мужскую мощь. Член в моем ротике вздрогнул, словно живой, я почувствовала на язычке смазку, однако долго сосать мне не позволили. И это было даже хорошо, потому что Сашка переместился между моих широко раздвинутых ног.

— Сделай это! — взмолилась я, почувствовав, как моих чуть раскрытых складочек касается нечто очень горячее и округлое.

И Сашка одним движением пронзил меня, вырвав животный вскрик. Я ухнула в высшее наслаждение, едва не разорвавшее меня, а на глубокое резкое проникновение мое тело отреагировало само — оно выгнулось, желая прильнуть к мужчине грудями и особенно сосками, ставшими такими твердыми и чувствительными. Казалось, я опираюсь на постель только затылком и попкой, одновременно вжимаясь в мужской торс мягкими, упругими деталями своего организма. Одновременно я широко раздвинула ножки, предлагая себя Сашке. Ну, зачем? Зачем он связал мне руки? Как бы я хотела сейчас ласкать его плечи, грудь, гладить тугие ягодицы! Впрочем, я сейчас представляла собой беспомощную жертву, распростертую под самцом, полностью покорную и зависящую от его малейших прихотей, и новизна этих захватывающих впечатлений заставила меня послушно кончить после всего нескольких ожесточенных ударов, отдающихся восхитительными молниями во всем организме. Сашка завладел моим телом полностью, я жаждала дарить ему всю себя, наслаждаться зависимостью от его безапелляционного владения моим телом. Повязка на глазах лишь усиливала этот эффект.

А потом я застонала от разочарования, все еще ощущая неутихающие толчки внутри — Сашка вдруг покинул меня на максимальной амплитуде, словно из-под канатоходца, балансирующего над пропастью, выдернули канат. Ощущение безысходности и мгновенной тоски от потери контакта быстро сменилось новым восторгом — я почувствовала между ног Сашкины губы, которые принялись вытворять со мной такое, что я на долгие минуты превратилась в ничего не соображающую самку, покорную то быстрым, то плавным движениям умелого языка.

Как невыносимо замирает сердечко, когда из-за завязанных глаз не знаешь, что тебе уготовано в следующий момент: случилась очень короткая передышка, Саша оторвался от моего сокращающегося влагалища, а потом вновь направил в него свой ствол и принялся наносить сильные размашистые удары. Одновременно он умудрялся целоваться со мной, иногда снисходительно позволяя посасывать свой язык. В эти моменты он имел меня нежно, медленно входя и словно пытаясь продолжить движение, насаживая мое тело так, что, казалось, его член сейчас проткнет живот.

В следующий раз меня оставили на невыносимую пару секунд. Я успела подумать: «Что?! Что сейчас он приготовил?», а потом в мои губы ткнулась пышущая жаром головка. Мои губы послушно раскрылись, чтобы обхватить ее, но, увы, вместо восхитительной твердости и нежности ощутили, как и в самом начале, лишь пустоту. Я понимала, что выгляжу глупо, но не могла ничего с собой поделать и попыталась, насколько могла из-за связанных рук, слепо поймать ротиком член. Но Сашка позволял лишь иногда касаться губами своей плоти.

— Ну, пожалуйста! — заканючила я, словно маленькая девочка, которую лишили лакомства, и надо мной сжалились, позволив, наконец, с чувством удовлетворения заскользить колечком губ по толстому стволу. Одновременно я уперлась пальчиками в постель и приподняла попку, опираясь только на лопатки и почти встав на мостик. Раскрыв себя до предела таким образом, я хотела продемонстрировать Сашке, что готова принять его в любой момент, как только он захочет.

Сашка взял меня снова, чутко поймав момент, когда из-за не совсем удобного положения у меня начало ломить вывернутую шею и чуть свело голени. Сначала я почувствовала мимолетное прикосновение языка, размашистым мазком прошедшегося по всем складочкам, отчего мой организм затрепетал в преддверье нового проникновения. А когда меня пронзили единым ударом, я снова заизвивалась в новом витке сладострастных судорог.

На этот раз меня брали грубо и властно, превратив мое тело в подобие станка по удовлетворению мужских потребностей, а я только и могла, что стонать и вскрикивать, стараясь вжаться в крепкое тело грудями, лаская мужские бедра ступнями... А в меня продолжали неумолимо вгонять толстый стержень, отчего моя попка то и дело отрывалась от простыни, а уделанное влагалище жалобно всхлипывало. Непрекращающийся ритм делал непрекращающимся и мой затяжной бурный оргазм. Корчась и извиваясь под мужчиной, по-хозяйски орудовавшим внутри меня огромным половым органом, я скоро поняла, что сейчас умру от сладостного шока, а может меня попросту порвут надвое, настолько глубокие и сильные удары принимала мне приходилось принимать.

— Я больше не могу! — взмолилась я. — Пожалуйста, останови это!

Сашка умерил пыл, а потом оставил мое истерзанное влагалище, чтобы отвязать мои руки. Затем я почувствовала, как меня приподнимают и кладут спиной на мускулистый живот. Между ног немного саднило и побаливало, но я была не в силах устоять перед соблазном, и сама, с вожделением ухватив цепкими пальчиками член, направила его в себя.

В новой позе было комфортно и уютно, и я едва не мурлыкала, чуть покачивая бедрами, чтобы жесткий ствол ворочался внутри меня, как медведь в тесной берлоге. Одновременно я закинула свои руки назад и ерошила пальчиками Сашкины волосы, а его руки блуждали по всему моему телу, разыскивая самые чувствительные местечки и заставляя меня вздрагивать каждый раз, когда эти местечки находились. Или попросту сжимали до красноватых отметин мои груди, или нежно ласкали подушечками соски, отчего у меня внутри вновь начинались неконтролируемые толчки... А иногда Сашка подбирался к уголку моих нижних губок, и, едва его пальцы чуть грубовато, брутально, принимались теребить их, как я снова срывалась в штопор. Мои бедра сами собой начинали приподниматься, чтобы с размаху насадить неимоверно растянутую дырочку на член. Я снова кричала, потом едва не плача, клала руку на Сашино запястье и отводила ее подальше от промежности. Ну, невозможно ведь столько биться в опустошающем оргазме!

— Я хочу кончить, — хрипло прорычал Сашка.

Я не знала, как именно он хочет завершить мое полное укрощение, но решила соскользнуть к постели и услужливо открыть ротик. Что может быть лучше, чем в конце ублажить мужчину ротиком в коленопреклоненной позе, словно рабыня, благодарящая хозяина за все, что в течение часа он с ней проделывал?... К полному ее восторгу...

Через мгновение скрипнул диван, и я скорее ощутила обостренным женским чувством, что великолепный член в пределах досягаемости. Мое естество меня не обмануло. Стоило мне чуть податься вперед, и мокрая горячая головка сама собой скользнула в мой открытый ротик.

И я дала волю своей фантазии. Я отсасывала грубовато, скользя плотно сжатыми губами по стволу, я оттягивала кожицу к самому основанию, а потом нежно теребила быстрым язычком головку, я иногда прокладывала извилистую дорожку к самым гладко выбритым яйцам, чтобы вобрать и их и немного покатать во рту, а иногда не в силах удержаться сильно дрочила в кулачке, заставляя Сашку протяжно вздыхать и хрипло стонать: «Полегче!»...

И наконец, фонтан спермы ударил прямо в мое горло, вмиг наполнив ротик, который не мог удержать все. Горячие терпкие потоки потекли по подбородку, капая на набухшие соски и шлепаясь на мои колени. Это было настолько невыносимо сладко, что мой организм вновь продернуло словно током, и я опять кончила... Кончила всего лишь от того, что мне сливают в рот!

Невыносимо, нереально, по-блядски!!! Новый оргазм вдруг отрезвил меня. В кого этот подлец превратил меня своими штучками? В блядь, благодарно стонущую, когда ее эгоистично дерут, готовую по личной инициативе отсасывать на коленях, кончающую только от того, что ее рот накачивают спермой!..

Ну, нет! Я сдернула повязку с глаз и, вскочив на ноги, посмотрела на Сашку. С этого самодовольного самца сейчас можно было писать картину «Кот, обожравшийся сметаны».

— Все! Твое время кончилось! — зло сказала я, поймав удивленный взгляд этого подонка, и протянула руку. — Ключи! Сам доберешься на такси или пешком. И чтобы ноги твоей больше возле меня не было...

— ОК, — пожал плечами Сашка, словно не стояла я, разъяренная, перед ним. — Я доберусь на электричке... Кстати, а поцеловать меня не хочешь на прощание? В щечку. Ты ведь еще во френд-зоне у меня пока что. А чтобы стать моей девушкой, ты должна попросить меня еще кое о чем...

— Идиот! — прорычала я. — Ты что, не понимаешь, что все кончилось?

И я бросилась к платью, все еще висящем на стуле... Бросилась, потому что Сашка был так хорош собой, так мил, так сексуален. Мне даже захотелось не только поцеловать его, но прижаться всем телом, чтобы тихонько млеть в его объятиях. А потом, чем черт не шутит, снова стать его рабыней, готовой ублажать своего господина всеми способами... Но нет! Для этой сволочи даже кастрации мало!!! Боясь передумать, я старалась нацепить платье быстро... Ну, очень быстро...

***

... Вспоминая, я поняла, что мне стало уже жарко. И дело не в одеяле, оказывается, я его давно сбросила. Мне стало жарко именно от воспоминаний. Моя рука сама собой поползла к промежности, и я вздрогнула, когда кончики ногтей коснулись изрядно увлажненных складок. (то со мной? Буквально час назад меня так отодрали, что я едва ноги смогла свести, а уже снова теку, как последняя сучка! Мне вспомнилось, как ласкал меня там Саша. То мягко и нежно — ртом, то грубо и по-хозяйски безжалостными пальцами... А потом имел меня, властно и ненасытно... О, черт! О чем ты думаешь, дура?! Тебя похитили, насильно удерживали и вытворяли совершенно невозможные вещи с твоим телом! А ты возбуждаешься при воспоминаниях об этом?! Я бессильно забилась на постели, рыча непристойные ругательства.

Попробовав поласкать себя, я поняла, что ничего не получится — слишком недавно я кончила. И в то же время меня ломало, словно наркомана без дозы. Да что же это такое?"Нужен мужик!», — совершенно отчетливо поняла я. Пришедшее понимание слегка меня отрезвило. Пусть я буду последней блядью, но сейчас я позвоню первому подходящему кавалеру и попрошу как следует меня трахнуть... Я схватила телефон и заскользила пальцем по экрану. Нет, это не то... Этот совсем придурок... Этого — нафиг...

Я замерла, когда увидела строчку с фамилией Саши... Не смей, дура! Как там он говорил?"Если попросишь три раза о разных видах секса, то будешь моей девушкой»?... Не думай даже! Он тебя, считай, изнасиловал, а ты...

Но мои пальчики сами собой начали набирать сообщение: «Если тебе так хочется, то можешь приехать и сделать то, что не доделал загородом». Я посмотрела на набранное сообщение и решительно стерла его. Нет, это не то, что мне нужно!

Я немного помедлила, ощущая, как вибрирует от желания все мое тело, и набрала другое сообщение: «Я ХОЧУ, чтобы ты взял меня в попку. Сейчас!»... А потом недрогнувшей рукой нажала иконку «Отправить»ощутили, как и в самом начале, лишь пустоту. Я понимала, что выгляжу глупо, но не могла ничего с собой поделать и попыталась, насколько могла из-за связанных рук, слепо поймать ротиком член. Но Сашка позволял лишь иногда касаться губами своей плоти.

— Ну, пожалуйста! — заканючила я, словно маленькая девочка, которую лишили лакомства, и надо мной сжалились, позволив, наконец, с чувством удовлетворения заскользить колечком губ по толстому стволу. Одновременно я уперлась пальчиками в постель и приподняла попку, опираясь только на лопатки и почти встав на мостик. Раскрыв себя до предела таким образом, я хотела продемонстрировать Сашке, что готова принять его в любой момент, как только он захочет.

Сашка взял меня снова, чутко поймав момент, когда из-за не совсем удобного положения у меня начало ломить вывернутую шею и чуть свело голени. Сначала я почувствовала мимолетное прикосновение языка, размашистым мазком прошедшегося по всем складочкам, отчего мой организм затрепетал в преддверье нового проникновения. А когда меня пронзили единым ударом, я снова заизвивалась в новом витке сладострастных судорог.

На этот раз меня брали грубо и властно, превратив мое тело в подобие станка по удовлетворению мужских потребностей, а я только и могла, что стонать и вскрикивать, стараясь вжаться в крепкое тело грудями, лаская мужские бедра ступнями... А в меня продолжали неумолимо вгонять толстый стержень, отчего моя попка то и дело отрывалась от простыни, а уделанное влагалище жалобно всхлипывало. Непрекращающийся ритм делал непрекращающимся и мой затяжной бурный оргазм. Корчась и извиваясь под мужчиной, по-хозяйски орудовавшим внутри меня огромным половым органом, я скоро поняла, что сейчас умру от сладостного шока, а может меня попросту порвут надвое, настолько глубокие и сильные удары принимала мне приходилось принимать.

— Я больше не могу! — взмолилась я. — Пожалуйста, останови это!

Сашка умерил пыл, а потом оставил мое истерзанное влагалище, чтобы отвязать мои руки. Затем я почувствовала, как меня приподнимают и кладут спиной на мускулистый живот. Между ног немного саднило и побаливало, но я была не в силах устоять перед соблазном, и сама, с вожделением ухватив цепкими пальчиками член, направила его в себя.

В новой позе было комфортно и уютно, и я едва не мурлыкала, чуть покачивая бедрами, чтобы жесткий ствол ворочался внутри меня, как медведь в тесной берлоге. Одновременно я закинула свои руки назад и ерошила пальчиками Сашкины волосы, а его руки блуждали по всему моему телу, разыскивая самые чувствительные местечки и заставляя меня вздрагивать каждый раз, когда эти местечки находились. Или попросту сжимали до красноватых отметин мои груди, или нежно ласкали подушечками соски, отчего у меня внутри вновь начинались неконтролируемые толчки... А иногда Сашка подбирался к уголку моих нижних губок, и, едва его пальцы чуть грубовато, брутально, принимались теребить их, как я снова срывалась в штопор. Мои бедра сами собой начинали приподниматься, чтобы с размаху насадить неимоверно растянутую дырочку на член. Я снова кричала, потом едва не плача, клала руку на Сашино запястье и отводила ее подальше от промежности. Ну, невозможно ведь столько биться в опустошающем оргазме!

— Я хочу кончить, — хрипло прорычал Сашка.

Я не знала, как именно он хочет завершить мое полное укрощение, но решила соскользнуть к постели и услужливо открыть ротик. Что может быть лучше, чем в конце ублажить мужчину ротиком в коленопреклоненной позе, словно рабыня, благодарящая хозяина за все, что в течение часа он с ней проделывал?... К полному ее восторгу...

Через мгновение скрипнул диван, и я скорее ощутила обостренным женским чувством, что великолепный член в пределах досягаемости. Мое естество меня не обмануло. Стоило мне чуть податься вперед, и мокрая горячая головка сама собой скользнула в мой открытый ротик.

И я дала волю своей фантазии. Я отсасывала грубовато, скользя плотно сжатыми губами по стволу, я оттягивала кожицу к самому основанию, а потом нежно теребила быстрым язычком головку, я иногда прокладывала извилистую дорожку к самым гладко выбритым яйцам, чтобы вобрать и их и немного покатать во рту, а иногда не в силах удержаться сильно дрочила в кулачке, заставляя Сашку протяжно вздыхать и хрипло стонать: «Полегче!»...

И наконец, фонтан спермы ударил прямо в мое горло, вмиг наполнив ротик, который не мог удержать все. Горячие терпкие потоки потекли по подбородку, капая на набухшие соски и шлепаясь на мои колени. Это было настолько невыносимо сладко, что мой организм вновь продернуло словно током, и я опять кончила... Кончила всего лишь от того, что мне сливают в рот!

Невыносимо, нереально, по-блядски!!! Новый оргазм вдруг отрезвил меня. В кого этот подлец превратил меня своими штучками? В блядь, благодарно стонущую, когда ее эгоистично дерут, готовую по личной инициативе отсасывать на коленях, кончающую только от того, что ее рот накачивают спермой!..

Ну, нет! Я сдернула повязку с глаз и, вскочив на ноги, посмотрела на Сашку. С этого самодовольного самца сейчас можно было писать картину «Кот, обожравшийся сметаны».

— Все! Твое время кончилось! — зло сказала я, поймав удивленный взгляд этого подонка, и протянула руку. — Ключи! Сам доберешься на такси или пешком. И чтобы ноги твоей больше возле меня не было...

— ОК, — пожал плечами Сашка, словно не стояла я, разъяренная, перед ним. — Я доберусь на электричке... Кстати, а поцеловать меня не хочешь на прощание? В щечку. Ты ведь еще во френд-зоне у меня пока что. А чтобы стать моей девушкой, ты должна попросить меня еще кое о чем...

— Идиот! — прорычала я. — Ты что, не понимаешь, что все кончилось?

И я бросилась к платью, все еще висящем на стуле... Бросилась, потому что Сашка был так хорош собой, так мил, так сексуален. Мне даже захотелось не только поцеловать его, но прижаться всем телом, чтобы тихонько млеть в его объятиях. А потом, чем черт не шутит, снова стать его рабыней, готовой ублажать своего господина всеми способами... Но нет! Для этой сволочи даже кастрации мало!!! Боясь передумать, я старалась нацепить платье быстро... Ну, очень быстро...

***

... Вспоминая, я поняла, что мне стало уже жарко. И дело не в одеяле, оказывается, я его давно сбросила. Мне стало жарко именно от воспоминаний. Моя рука сама собой поползла к промежности, и я вздрогнула, когда кончики ногтей коснулись изрядно увлажненных складок. (то со мной? Буквально час назад меня так отодрали, что я едва ноги смогла свести, а уже снова теку, как последняя сучка! Мне вспомнилось, как ласкал меня там Саша. То мягко и нежно — ртом, то грубо и по-хозяйски безжалостными пальцами... А потом имел меня, властно и ненасытно... О, черт! О чем ты думаешь, дура?! Тебя похитили, насильно удерживали и вытворяли совершенно невозможные вещи с твоим телом! А ты возбуждаешься при воспоминаниях об этом?! Я бессильно забилась на постели, рыча непристойные ругательства.

Попробовав поласкать себя, я поняла, что ничего не получится — слишком недавно я кончила. И в то же время меня ломало, словно наркомана без дозы. Да что же это такое?"Нужен мужик!», — совершенно отчетливо поняла я. Пришедшее понимание слегка меня отрезвило. Пусть я буду последней блядью, но сейчас я позвоню первому подходящему кавалеру и попрошу как следует меня трахнуть... Я схватила телефон и заскользила пальцем по экрану. Нет, это не то... Этот совсем придурок... Этого — нафиг...

Я замерла, когда увидела строчку с фамилией Саши... Не смей, дура! Как там он говорил?"Если попросишь три раза о разных видах секса, то будешь моей девушкой»?... Не думай даже! Он тебя, считай, изнасиловал, а ты...

Но мои пальчики сами собой начали набирать сообщение: «Если тебе так хочется, то можешь приехать и сделать то, что не доделал загородом». Я посмотрела на набранное сообщение и решительно стерла его. Нет, это не то, что мне нужно!

Я немного помедлила, ощущая, как вибрирует от желания все мое тело, и набрала другое сообщение: «Я ХОЧУ, чтобы ты взял меня в попку. Сейчас!»... А потом недрогнувшей рукой нажала иконку «Отправить»...