Она вошла в кабинет и села в кресло. Она могла больше ничего не делать. Ей не нужно было стрелять глазками, поигрывать туфелькой или носить мини сильно выше колена, чтобы вызвать мужскую похоть. Похотью была она сама. Маленькая девочка и бесстыжая блядь танцевали танго в ее зеленых глазах.
Я никогда не слышал ее слов — мне казалось кощунственным, что из этого рта может доноситься что-то кроме стонов. Он казался совсем не предназначенным для слов, этот миленький ротик. Он просто не должен был снисходить до них.
С ней я всегда чувствовал себя мерзким похотливым самцом, источающим пот и зловоние. Я казался себе обезумевшим варваром, для которого женщина лишь трофей, самка, с которой нужно поскорее спариться и оставить на растерзание соседу.
Мне очень хотелось причинить ей боль. Хрупкость ее тела будто мотивировала к жестокости. Я не представлял, как можно нежно перебирать пальцами ее золотые локоны, медленно покрывать поцелуями эти мистические формы. Она была совершенством, уничтожить которое хотелось много больше, чем обладать.
Однажды мы сидели с ней на каком-то совещании. Она говорила о целевой аудитории, а я мысленно раздевал ее взглядом и представлял, как округлятся ее глаза, если я возьму ее прямо здесь, в маленькой, уютной переговорной. В своих бесстыдных грезах я наматывал ее длинные рыжие волосы на свою ладонь и осквернял языком эти милые, розовые щечки. Рвал на клочки ее черный свитер, жадно терзал соски и нещадно пытал своими грубыми руками ее нежное и ранимое тельце.
А затем срывал джинсы с ее ног, наслаждаясь трелью пуговиц, с гневом отскакивающих от непослушной материи. Хлестал по щекам и слизывал с ее глаз катящиеся слезы. Брал за волосы и волочил по всему кабинету, в самый угол, чтобы насладиться ее беспомощностью. С ненавистью бросал ей в лицо самые страшные проклятия, бессердечно мутузил, наслаждаясь выступающими кровоподтеками и злорадно посмеиваясь над ними.
Ее непокорное лоно словно ощетинилось, не желая пускать меня, но быстро пало. Варвар слишком долго ждал, чтобы тратить время на уговоры. Я брал ее грубо, до боли покусывая ее сладенькие ушки... Запрокинув голову назад, она ревела во весь голос. С каждым моим толчком она билась головой о бетонную стену и место боли в ее глазах постепенно занимала ненависть.
И вот уже ее острые ноготки наполовину вошли в мою спину, вот ее зубы принялись рвать на клочки плоть на моих плечах и жадно клацали уже совсем рядом с сонной артерией. Кровавые брызги разлетались по маленькой комнатке, мы охрипли от криков и почти теряли сознание от боли.
Сосуды глаз, не способные пережить страсть, лопались от восторга. Хрупкие моральные устои трещали по швам от бесстыдной вакханалии. А тоненькое тельце стремилось поглубже вобрать в себя греховную усладу, чтобы наконец дотянуться до проклятой артерии...
Уверен, мы бы истерзали друг друга до полусмерти и истекли кровью. Догадывалась ли она об этом, вызывая меня на совещание в маленькую, уютную переговорную?...
Андрианов Александр
www. sandrianov. ru
Я никогда не слышал ее слов — мне казалось кощунственным, что из этого рта может доноситься что-то кроме стонов. Он казался совсем не предназначенным для слов, этот миленький ротик. Он просто не должен был снисходить до них.
С ней я всегда чувствовал себя мерзким похотливым самцом, источающим пот и зловоние. Я казался себе обезумевшим варваром, для которого женщина лишь трофей, самка, с которой нужно поскорее спариться и оставить на растерзание соседу.
Мне очень хотелось причинить ей боль. Хрупкость ее тела будто мотивировала к жестокости. Я не представлял, как можно нежно перебирать пальцами ее золотые локоны, медленно покрывать поцелуями эти мистические формы. Она была совершенством, уничтожить которое хотелось много больше, чем обладать.
Однажды мы сидели с ней на каком-то совещании. Она говорила о целевой аудитории, а я мысленно раздевал ее взглядом и представлял, как округлятся ее глаза, если я возьму ее прямо здесь, в маленькой, уютной переговорной. В своих бесстыдных грезах я наматывал ее длинные рыжие волосы на свою ладонь и осквернял языком эти милые, розовые щечки. Рвал на клочки ее черный свитер, жадно терзал соски и нещадно пытал своими грубыми руками ее нежное и ранимое тельце.
А затем срывал джинсы с ее ног, наслаждаясь трелью пуговиц, с гневом отскакивающих от непослушной материи. Хлестал по щекам и слизывал с ее глаз катящиеся слезы. Брал за волосы и волочил по всему кабинету, в самый угол, чтобы насладиться ее беспомощностью. С ненавистью бросал ей в лицо самые страшные проклятия, бессердечно мутузил, наслаждаясь выступающими кровоподтеками и злорадно посмеиваясь над ними.
Ее непокорное лоно словно ощетинилось, не желая пускать меня, но быстро пало. Варвар слишком долго ждал, чтобы тратить время на уговоры. Я брал ее грубо, до боли покусывая ее сладенькие ушки... Запрокинув голову назад, она ревела во весь голос. С каждым моим толчком она билась головой о бетонную стену и место боли в ее глазах постепенно занимала ненависть.
И вот уже ее острые ноготки наполовину вошли в мою спину, вот ее зубы принялись рвать на клочки плоть на моих плечах и жадно клацали уже совсем рядом с сонной артерией. Кровавые брызги разлетались по маленькой комнатке, мы охрипли от криков и почти теряли сознание от боли.
Сосуды глаз, не способные пережить страсть, лопались от восторга. Хрупкие моральные устои трещали по швам от бесстыдной вакханалии. А тоненькое тельце стремилось поглубже вобрать в себя греховную усладу, чтобы наконец дотянуться до проклятой артерии...
Уверен, мы бы истерзали друг друга до полусмерти и истекли кровью. Догадывалась ли она об этом, вызывая меня на совещание в маленькую, уютную переговорную?...
Андрианов Александр
www. sandrianov. ru
