Я, улыбаясь, запрокинула голову, чтобы Скату было удобнее целовать мою шейку. Мой любимый уже задыхался, но продолжал бормотать милые глупости, типа «Я тебя люблю»; «Ты такая желанная»... Благосклонно отнесясь и к тому, что его нежные руки проникли под мою рубашечку, я пока держала бедра плотно сжатыми, чтобы Скат, обуреваемый вполне понятными желаниями, не забрался и под мою коротенькую юбочку. А все потому, что моя головка была забита совсем другими мыслями. Плохо, когда твое имя вытутаированно на твоей заднице...
Ну, пусть не на заднице, а чуть выше. Но еще хуже, если оно вплетено в символы богини Меритари, а что может быть ужаснее того, что было у меня на лобке — милая рожица Вутси, означающая, что я посвящена ему — детей у меня не будет, замуж мне нельзя, никого из близких нет. Никто не знает, откуда пришла 7 — летняя девчушка в деревню храбрых стонзов, живущих морскими набегами. Никто, даже я сама. Осознание себя пришло едва ли раньше, чем старый шаман раздел меня и стал мыть. К счастью, шаман разбирался в знаках, он и опознал в странных узорах символы Меритари. Пусть богиня и была чужая, но стонзы уважали ее. После долгого обозревания моей татуировки старик и вынес вердикт — девочка посвящена Вутси, а также назвал мне мое имя — Бэсстриманджор, что вскоре сократилось до вполне законного Бэсс.
Рабство мне больше не грозило, даже то, гуманное, которое практиковалось у воинственных стонзов. Однако, замужество и материнство тоже. Да и свободы полной быть не могло — кто же отпустит девушку, посвященную чужой богине? Поэтому я и захотела сбежать. Да, мне горько было бы расстаться со Скатом, но я хотела быть свободной, доказать и себе и людям, что гожусь еще на что — то, кроме как пасти коз, да чистить котлы. Занятая своими мыслями, я немного ослабила внимание, чем тут же воспользовался Скат. Его рука скользнула мне между бедер и коснулась чувствительных лепестков.
Мое нетерпение немногим уступало нетерпению Ската, и я с восхищением ожидала, когда из расстегиваемых мной штанов появится задорно торчащий член.
Едва Скат лишился штанов, я призывно развела ножки в стороны, лукаво поглядывая на любовника. Он, конечно, не отказал себе в удовольствии поглазеть на мою киску, лишенную растительности (Откуда я знала рецепт мази, удаляющей волоски? О том знает только Вутси, задорно улыбающийся над уголком моих губок).
— О — о, — простонал Скат.
Он припал к моему влагалищу, проникнув языком так далеко, что я вскрикнула и выгнулась на траве навстречу ласкающему меня рту. А когда мой любимый наконец примостился сверху и с моей помощью вошел в мою горящую киску, звезды в ночном небе на мгновение померкли.
Стив, задыхаясь, шептал мне на ушко какие — то глупости и усиленно двигал бедрами.
Я же, стоная, активно ему помогала, обняв мужскую поясницу бедрами и упираясь пяточками в упругие восхитительные мужские ягодицы. Я выгибалась, подставляя жадному мужскому рту свои набухшие соски. Как обычно к финалу мы подоспели вместе. Звезды на небе утроились и упятерились, когда горячая волна наслаждения пронзила мое тело. Я хрипло закричала, мне вторил Скат, выпуская горячую волну внутрь моей пещерки и одновременно впиваясь в мою левую грудь зубами. Сладкая, хоть и излишне сильная боль, продлила мой оргазм до помутнения в голове.
— Ну, и что ты сделал, ирод? — проворчала я, едва круговерть звезд утратила свою многочисленность и замерла на привычных местах.
— А что? — Скат, ухмыляясь, смотрел на меня и потихоньку двигался.
— О — у, Скат, — смягчилась я, чувствуя как все еще твердый член неспешно шествует во мне, — ну, ты же знаешь, что я не люблю, когда ты так делаешь.
— Ну, ведь все равно никто не увидит укуса...
После этих слов я закусила губку, возвращаясь в реальность. Чтобы Скат не заметил душевной боли в моих глазах, я поспешно принялась ласкать его член внутренними мышцами влагалища.
— М — м — м! — простонал Скат. — Ты самая лучшая девушка среди всех стонзок... И самая красивая.
Я это знала. Тонкая талия, стройные длинные ноги, упругая попка, увесистые шары грудей — все это было. Так же как и благородное лицо с огромными, миндалевидными глазами в обрамлении длинных пушистых ресниц, лицо богини... Но... Но сколько мы ни пытались, понести мне не удавалось, а значит так и болтаться мне — ни жена, ни вдова, ни рабыня, — до самой старости. Нет, это меня не устраивало. По всему выходило, что идти мне завтра на свидание к Лиху. Именно с его помощью я собиралась удрать из деревни. Только этот воин, прошедший множество стычек и оставшийся живым и невредимым, мог мне помочь — снарядить, дать карту, одолжить немного денег... И как же некстати был это укус!
Я отлично понимала, что имел в виду Лих, когда говорил, чтобы я подходила после того, как он отправит свою жену и детишек к бабке на хутор. Лих не был мне неприятен физически, но я пока знала только одного мужчину и немного побаивалась того, кто должен был стать вторым. Я нежно поцеловала Ската в губы, а затем резко скинула его с себя.
— За что? — возопил мой любимый.
— А вот будешь знать, как кусать девушек за груди, — я села и капризно надула губки, размышляя, поссориться со Скатом до завтрашнего вечера или позволить ему еще раз взять меня до свидания с Лихом.
— Ну, Бэсс... — заканючил Скат. Он умел уговаривать, сердится на него было невозможно. О, не смотря на юный возраст, Скат, имел довольно обширный опыт обращения со сверстницами, да и не только — несколько раз он был бит разгневанными мужьями, застигнутый в чужой постели.
Лишь когда появилась я, все окрестные деревни вздохнули спокойно — Скат сразу дал понять, чья девушка Бэсс, и что кроме меня, его больше не интересуют чужие жены и невесты. Вот и сейчас он уже был рядом. Его голая грудь прижалась к моей спине, а руки обвили талию. Его губы принялись нежно касаться моей шейки и мочки уха, забирая иногда сережку. Знает, стервец, как со мной сладить. Я положила руку на мужское бедро и принялась ласкать в ответ, постепенно заводя ее за спину и нащупывая мужское хозяйство.
— О — о, — игриво проворковала я, — да ты уже снова готов?
— Да, моя прекрасная Бэсс. А ты?
Его ладонь нежно проникла мне между ножек, коснувшись чувствительных складочек. Я застонала и, развернувшись в мужских объятиях, подставила губы жаркому поцелую. Какое — то время мы ласкали друг друга, пока я, больше не в силах терпеть сладкую муку, не толкнула Ската на землю и не оседлала его.
— О — о — у, Скат, ты мерзкий кусака женских грудей! Я накажу тебя за это... Вот так. О — о — х!
Я резко насадилась на торчащий член, так, что он, казалось, сейчас проткнет мой живот в районе пупка.
— О, да, любимая, — застонал Скат, посылая бедра мне навстречу. — Только не всех женских грудей, а грудей красавицы Бэсс!
— Кто такая, я тебя српашиваю? О — о — о — у.
Я снова нешуточно опустилась на своего мужчину, словно на кол.
— Никто с ней не сравнится ни в красоте, ни в любви...
— Молчи, распутник!
Я заелозила на своем твердом скакуне, ощущая, как он ворочается во мне, принося величайшее из наслаждений...
Когда Скат излился в меня во второй раз, звезды на небе поблекли, а край неба над деревней окрасился в кроваво красный цвет.
— Почему ты, любимая, не захотела...
— Ничего, Скат, ты мне еще подаришь завтрашнюю ночку...
Я быстро снялась с мужчины и, едва скрывая слезы, вскочила на ноги. Это будет наша последняя ночь, но пока он еще мой... Разыскав блузку и юбчонку, я быстро оделась и наклонилась к Скату. Поцеловав его в губы и ускользнув от объятий, я побежала к деревне.
...
Весь день мне было не до Ската. Я отбеливала ткани, привезенные заезжим купцом. Работка не трудная, но хлопотная. Вечером же, помывшись, я надела коротенькое красное платьице, подкрасила ресницы, губки и поплелась к дому Лиха, словно бычок на заклание. Вот черт же дернул выскочить мне на дорогу Ската. Он тут же заключил меня в объятия и утащил за сарай.
— Ты сдурел, а если мальчишки здесь появятся? — шипела я на Ската, безуспешно отбиваясь от нахальных рук, обследовавших меня всю под платьем.
— Ну, и что? Поучаться заодно!
— А это им тоже надо видеть? — воскликнула я, заправляя грудь в распахнутый вырез.
— И это! — бормотал Скат, задирая подол и сжимая мои ягодицы.
— Пошел вон, охальник. — Я стукнула Ската коленом между ног, пусть и не сильно.
Он отскочил:
— Ух, какие мы суровые, уж и пощупать вас нельзя.
— Нельзя, а то еще привыкнешь... — я закусила губу — как наши шуточки были сейчас к месту... Только Скат об этом не знает...
— Ладно — ладно. — Скат послал мне воздушный поцелуй, делая вид, что страшно меня боится. — На закате на нашем месте?
— Да, Скат, иди. — Сказала я и прошептала. — Пока нашем.
...
Лих уже ждал меня в доме. Он сидел на скамье, почти полностью обнаженный, только чресла были укрыты набедренной повязкой. Я знала, что ненадолго. Я подошла и встала над ним.
— Лих, так мы договорились? — спросила я, смотря в перечеркнутое шрамом лицо.
— Да — да, крошка. Иди ко мне, сладенькая, я уже весь извелся, представляя твое смуглое тело.
Он усадил меня на колени и запустил руку в вырез, сильно сжав мою грудь.
Я попыталась отстраниться — моя кожа еще помнила прикосновения любимых рук. Однако Лих не обратил на это никакого внимания, сжав мой сосок. Я вскрикнула. Пока еще от боли. Но внизу живота уже начало разливаться тепло. Лих еще немного потискал меня. Мое бедро почувствовало сквозь ткань, как начал набухать его член.
Я безропотно позволила лишить себя платья, а потом и пустила нетерпеливые пальцы между ножек, покорно раздвинув их под нетерпеливым натиском.
— Лих, о — о, так ты все приготовил? — я еще сопротивлялась желанию.
— Да, крошка, все готово, кони уже ждут в северном лесу, на рассвете ты сможешь покинуть деревню.
— О, да — простонала я то ли оттого, что смогу отправиться в путь, то ли оттого, что мужские пальцы вовсю хозяйничали у меня между бедер.
Я, уже почти не заставляя себя, просунула руку под набедренную повязку Лиха. Мои пальчики сомкнулись на твердом мужском достоинстве. Лих зарычал и впился губами в мой сосок, совсем рядом с тем местом, где отпечатались зубы моего Ската.
Потом мужчина поднял меня. Я уже искала место, где он опрокинет меня на спину. Ни жесткий пол, ни жесткая скамья особенно не вдохновляли. Оставалось одно — мне усесться на член. Однако Лих рассудил по — другому. Он сдернул повязку и уселся обратно на скамью. Я уже совсем собиралась усесться на торчавший торчком член, как Лих вдруг сказал.
— Соси, крошка...
Я непонимающе уставилась на него.
— Возьми его в ротик. И соси.
Я неоднократно целовала такую желанную головку своего любимого, но взять ее в ротик полностью...
Я опустилась на колени перед мужчиной и осторожно коснулась губами трепещущей плоти. Лих где — то наверху шумно вздохнул, и я продолжила. Мои губки разомкнулись и я вобрала навершие в ротик. Сделав пару сосательных движений, я положила пальцы на ствол и оттянула кожу к основанию, зная, как это нравится Скату. Застонав, Лих подтвердил, что и он не против.
— Язычком, язычком поработай, детка!
Повинуясь указаниям, я принялась ласкать то, что было у меня во рту, языком. Войдя во вкус, я и вовсе сомкнула губы на жестком стволе и принялась усиленно двигать головой. Ощущение твердого члена у меня в ротике так распалило меня, что я была совсем не против, когда Лих поднял меня. Я уже не возражала против того, чтобы он разложил меня на неудобной скамье, но и тут Лих поступил по — своему.
Он встал сзади и нагнул меня. Едва я уперлась руками в скамью, как мужчина вошел в меня, уже всю влажную, одним рывком.
Обрабатывал он меня долго. Постанывая, я двигалась ему навстречу, чувствуя, как приближается взрыв. Я не думала, что это будет возможно с другим мужчиной, кроме Ската, но сейчас чувствовала, как Лих уверенно приближает меня к финалу. А когда Лих, навалившись мне на спину, принялся ласкать уголок моих влажных губок, я не выдержала и, закричав, забилась в сладких конвульсиях.
К моему удивлению, Лих не кончил вместе со мной. Он лишь нежно гладил мои груди и попку, уговаривая меня, словно сноровистую лошадку, вздрагивающую от его прикосновений:
— Хорошая девочка, сладкая...
Его движения во мне замедлились и были такими плавными, что практически не доставляли мне неудобств. Но я пребывала в замешательстве. Ножки устали — в порыве страсти я приподнялась на пальчиках, чтобы мужчине было удобнее меня иметь. Да еще я ругала себя за то, что не удержалась — мне ведь еще нужно проститься со Скатом, а я хотела сделать это с удовольствием..
Между тем, Лих увлек меня в другую комнату — спальню. Здесь он уложил меня на лежанку на бок и примостился сзади. Эта позиция была мне знакома. Хоть я и не понимала, что от меня сейчас требуется, я покорно улеглась и отвела согнутую в колене ногу в сторону, чтобы Лих без препятствий вошел в меня. Он был по — прежнему нежен и осторожен, хотя его ласки снова стали настойчивыми.
Постепенно я завелась снова и начала сначала робко, потом все быстрее подмахивать мужскому члену. Лих тоже вошел в раж и через какое — то время излился в меня. Я уже во всю кричала от мужских ударов, и его финал стал для меня потрясением. А как же я? Впрочем, немного охолонув, я вспомнила, что меня еще ждет Скат, и испытала даже нечто вроде благодарности мужчине, кончившему раньше меня.
Лих откинулся на подушках, его обычно мрачное лицо разгладилось. Ну, это тоже успех. Мне даже где — то было приятно, что мужчина, взявший меня не по любви, доволен.
— Ты очень красивая, — сказал он. — Не спеши одеваться. Я хочу тебя снова.
Это совсем не входило в мои планы. Я в замешательстве поглядела на воина.
— Но, Лих, мне нужно собраться...
— Мы успеем!
Он лежал на спине, и я видела, как его член начал набухать.
— Давай, крошка, сделай то, что у тебя так хорошо получается.
Вздохнув, я припала к мужскому паху. Опять член Лиха был у меня в ротике, приобретая от моих ласк свои прежние размеры. Меня снова взяли необычным для меня способом — сзади, поставив на четвереньки. Но теперь я не позволила себе расслабиться, чтобы не кончить и поспеть к Скату полной желания. Закусив губку, я терпеливо сносила ритмичные удары Лиха.
Он стонал вовсю и, сжав мои бедра, насаживал мое покорное тело на свой член. Наконец, он излился в меня. Я облегченно вздохнула, чувствуя, как сокращается во мне орудие Лиха.
Что ж, оставалось только взять деньги и поспешить к Скату.
До прихода Ската я успела ополоснуться в озере. Прогревшаяся за день вода нисколько меня не охладила. Я чувствовала желание, выжигающее меня между ног.
Да и Скат, едва появившись, тут же забрался мне под юбку и воскликнул:
— Ого, какая ты влажная.
Я уже стонала в голос, прижимаясь к широкой груди и лаская ее губами.
— Скат, возьми меня скорее!!!
Мы опустились на траву. Я раздвинула ноги, и мой любимый вошел в меня. Я кончила почти сразу, извиваясь под сильным телом. Боги! Как мне было хорошо!
Я видела, что Скат тоже еле сдерживается. И тогда новая мысль пришла мне в голову. Я остановила любимого и опрокинула его на спину. А потом снялась с члена и припала к нему губами.
— Скат, я хочу, чтобы ты мне подарил вкус своего семени.
Мой любимый на мгновение замер.
— Но так делают только городские шлюхи!
— Чушь. Просто я хочу, чтобы тебе было хорошо, очень хорошо... И, кстати, откуда ты знаешь, как делают городские шлюхи? Вот тебе за это!
Я слегка прикусила зубками напряженную головку. Скат замычал, а я, вся трепеща от необычных чувств, вобрала в себя его член и принялась ласкать его язычком и губками. И скоро мой мужчина не выдержал и выбросил в меня свое семя. Оно было терпким, слегка вяжущим рот и таким вкусным...
...
После двух дней бешенной скачки, я выехала на тракт. Лих мне рассказывал, что еще через пять дней пути я попаду в большой город — Скваздот. Там, по словам Лиха, был храм Меритари, где женщины, обладающие магическими способностями, могли бы чем — то помочь мне. На тракте я прибилась к купеческому каравану.
Меня сразу же направили к шикарному фургону. Я прямо на ходу запрыгнула внутрь. На подушках восседал полный, хотя и не толстый караванщик. Его карие, чуть навыкате глаза, тут же уперлись мне в грудь. Я даже пожалела, что моя курточка распахнута, а сорочка слишком сильно расстегнута, открывая привлекательную ложбинку между моими округлостями.
— Мне надо в Скваздот.
— Э — э, женщина, не спеши, присядь рядом, испей со мной горячего чая! И потом, где твое — «Здравствуй, добрый человек»? Как тебя зовут, красивая девушка?
Меня ломило от верховой езды, мутило от голода, коленки дрожали от двух этих поводов, поэтому я опустилась напротив караванщика.
Прихлебывая горячий напиток, я рассказала купцу все что могла. Мне не понравился опасный огонек в его глазах, когда я объяснила, что совсем одна и совсем не из ведьм или благородных. Я подвинулась к занавеси фургона, стараясь не спускать глаз с купца. Если что, я смогу выпрыгнуть, а моя лошадка топала подковами где — то совсем близко.
— Ну, что ж, Бэсс, я довезу тебя до города за два гроша, — купец опустил глаза, — давай скрепим сделку настоящим вином!
Мужчина повернулся, достал пузатую бутылку и разлил вино по глиняным стаканчикам. Я насторожено приняла выпивку, а потом махнула одним глотком.
— Вот это молодец! — разулыбался караванщик.
Чего это он так развеселился?
Я заподозрила неладное, когда уже было поздно. Ноги, руки вдруг сделались ватными, я без сил прислонилась к стенке фургона, голова упала на грудь. Несмотря на мое состояние, я ощущала мягкую поверхность ковра, чувствовала запах разлившегося вина из упавшего стаканчика, видела боковым зрением купца, подавшегося вперед и внимательно на меня смотревшего.
Между тем купец подполз поближе.
— Эй, ты спишь?
Ответить я не могла. Даже пошевелиться... Уж не говоря о том, чтобы заехать ему как следует по физиономии.
Купец еще бормотал себе под нос что — то типа «Никогда не видел, чтобы отведавшая мое зелье, так странно спала», а я ощущала, как он нетерпеливо расстегивает сорочку.
Едва последняя пуговица была расстегнута, он развел борта в стороны, обнажив мои груди.
— О, какие красивые...
Я почувствовала, как меня принялись беззастенчиво лапать, мять в руках мои груди, щипать соски. Наконец, купец насытился видом моей беззащитной под его похотливым взглядом груди, ее упругостью, твердостью сосков и, содрав куртку вместе с рубашкой, уложил посередине фургона.
Так я и лежала не в силах пошевелиться, соски в потолок, пока купец стаскивал с меня сапоги и лосины.
— Какая красивая! — приговаривал он, раздеваясь сам.
Краем глаза я видела взбухший кол у него между ног. Мысль о том, что его сейчас запихнут в меня без моего малейшего участия, заставила меня хоть как — то воспрепятствовать. Но я не смогла пошевелить даже пальцем. А мужчина между тем поглаживал мои груди.
— Какое чудо мне попалось на этот раз! — причмокивал он, водя ладонью по животу и вниз к лобку.
— Интересная наколочка. — услышала я и почувствовала, как пальцы купца вторглись в меня. Мужчина сделал несколько ласкательных движений внутри меня, растер мою смазку по губкам и клитору. Я все еще пыталась хоть как — то сбросить путы обездвиженности. Ничего не получалось, а купец уже согнул мои ножки в коленях и раздвинул их. И я оказалась полностью раскрыта перед ним, беззащитная и доступная. Он тут же этим воспользовался, приникнув ртом к моей киске.
Я даже застонать не могла, хотя его язык проник довольно далеко и доставил мне определенное удовольствие. Какое — то время купец тщательно меня обслуживал, от внимания его настойчивого языка не укрылась ни одна складочка безропотно раскрытого перед ним влагалища.
Закончив с ласками, купец подтянулся выше и принялся тереть членом, выделявшим большое количество смазки, о мои груди, щеки, шею. Его дыхание стало шумным, а речь почти бессвязной:
— М — м — м, сиськи, мягонькие... шейка нежная...
Я видела раздутую багровую головку, то и дело мелькавшую рядом с моим лицом, высовывавшуюся из — за холмиков грудей, трущуюся о соски. Купец ткнул членом в мои губы, поводил им, размазывая смазку.
— Ух — х, эти пухленькие губки созданы для того, чтобы принимать мужчин!
Он попытался разжать мой рот и просунуть твердую головку между зубами. Я и сама была не против, чтобы у него это получилось, я бы даже, будь с моим телом все в порядке, сама сомкнула колечко губ на его члене. Мужчину подвела обуявшее его вожделение. Он слишком резко пропихнул головку в мой ротик. Я почувствовала, как мои зубки впиваются в нежную бархатистую кожицу.
Купец зашипел от боли и отстранился. Потом меня перевернули на живот и приподняли попку, подоткнув ноги. Теперь я стояла на широко расставленных коленях, мои сиськи и щека покоились на подушках, руки безвольно вытянуты. Я застыла в ожидании члена более покорно, чем шлюха, которой заплатили за месяц вперед.
Купец встал сзади, еще немного поводил головкой по моим губкам и ягодицам, и я ощутила, как его твердый, упругий член вторгается в меня, приятно растягивая мою податливую киску.
Драл он меня хорошо, хрипя и иногда останавливаясь, чтобы наклониться и потискать мои груди, расплющенные по подушке. А иногда он доставал член и шлепал им мне по киске, приговаривая:
— Вот тебе, шлюшка! Буду тебя трахать и трахать, чтобы ноги свести не могла!
Наконец купец замычал и выпустил в меня горячую струю, в этот момент оргазм пронзил и меня. Это было невыносимо — кончать и не иметь возможности закричать от наслаждения, забиться на сокращающемся во мне члене. Я едва не потеряла сознание, а по моей попочке и складкам киски уже размазывали остатки спермы. Дыхание мужчины выравнивалось, да и я постепенно приходила в себя. Хоть и по — прежнему стояла раком, ощущая, как из моей дырочки вытекает густая жидкость.
За тканью, на воле послышались крики. Фургон остановился. Чей — то голос у меня из — за попки крикнул:
— Эй, хозяин, огры!
По всей видимости, говоривший откинул полог, так как поперхнулся криком. Ну, понятно — моя голая задница, бесстыдно выпяченная, и все мое интимное хозяйство с вытекающей из изрядно разработанной дырочки спермой предстало перед глазами крикуна.
Мой купец зарычал и, даже не подумав прикрыть меня, принялся лихорадочно одеваться.
— Что с девкой? — спросил голос крикуна.
— Она будет спать еще часа три — четыре. Ты хочешь тащить ее на горбу, чтобы огры догнали?
— Жалко девку — то!
— Да — а — а... Я бы еще покувыркался с ней до города.
Последние слова уже звучали приглушенно — по всей видимости купец выпрыгнул, и полог упал.
И тут до меня, до этого оглушенной всей гаммой переживаний — изнасилование, оргазм, голая попка, — вдруг дошло: «Огры!»
Я охнула, оцепенение спало словно по волшебству.
Я принялась лихорадочно одеваться.
Когда я выскочила из фургона, следы купцов простыли. Сзади послышался неуклюжий топот, меня сбили на землю, из меня выбили дух, на меня навалилась скала.
Меня распяли между двух вбитых в землю столбов. Так я и ожидала дальнейшей участи — врастопырку — лодыжки и запястья — в веревочных петлях, крепко — накрепко прикрученных к двум столбам. Хоть с меня и сняли сапоги, остальную одежду оставили. Я опасалась, что это не надолго. Вернее, я была в ужасе. Огромные огры пугали меня. Если их члены подстать их габаритам, то первый же, кто захочет меня изнасиловать, попросту разорвет меня. К счастью, огры почти не обращали на меня внимания, потроша тюки с товарами и вновь упаковывая отобранные вещи. К несчастью, моя поза с широко расставленными ногами начала меня напрягать.
Веревки все больнее впивались в запястья. Чем больше я пыталась переступать босыми ножками, тем неудобней мне становилось. Мои нравственные и физические мучения были прерваны одним из самых маленьких огров, который подъехал только что. Именно своим небольшим ростом он обратил на себя мое внимание. Когда же он, перебросившись парой фраз с вожаком, подошел ближе, я с изумлением поняла, что это человек! Но какой же он был здоровенный! Выше меня на две головы, с бугрящимися мышцами под тонкой кольчугой, он был слегка уменьшенной копией огра. Вот только лицо его обычным. Его даже можно было бы назвать привлекательным, если бы я не знала, что на свете есть такие хорошенькие стонзы, как Скат.
— О, человек! Ты поможешь мне? — заискивающе спросила я, когда великан подошел ко мне.
Он не ответил, изучающе разглядывая меня.
— Ты — ведьма? Волшебница?
Здоровяк провел у моего лба ладонью.
— Да нет, с чего ты взял?
— Тебя собираются принести в жертву на рассвете. Протянешь до рассвета — то?
— Как, в жертву? — испуганно пролепетала я.
— А ты красивая...
— А ты очень воспитан. Очень тактично не отвечать на вопросы. Тем более женщине.
— Где ты видишь здесь женщину? — человек издевательски покрутил головой. — Так, пигалица какая — то.
Я разозлилась, сверля великана глазами. Это должно было его пронять, хоть мне и приходилось высоко задирать подбородок, чтобы заглянуть ему в глаза.
Человек пожал плечами и откинул пряди моих волос с лица.
— Жить хочешь?
Я торопливо закивала, постаравшись обворожительно улыбнуться.
— Хорошая девочка.
Гигант достал нож и пробормотал:
— Извини, ничего личного.
Я не поняла поначалу, к чему он это сказал, мечтая поскорее размять ноги. Для чего он еще мог достать нож, если не перерезать веревки? Как же я ошибалась!
Великан попросту вспорол мою куртку вместе с блузой от ворота до низа. Вмиг я оказалась с оголенными грудями.
— Ты что делаешь, тварь? — возмутилась я, еще не понимая, что происходит.
Вместо ответа здоровяк так же ловко взрезал брюки из великолепно выделанной оленьей кожи. Еще несколько взмахов ножа, и я предстала перед мужчиной полностью обнаженной и совершенно беззащитной для похотливых взглядов.
— Скотина, что ты собираешься делать?
Великан отступил на шаг, полюбовался делом своих рук, покачал головой.
— Боги, как ты хороша! Я определенно доброе дело сделаю.
— Что? Какое дело? — в бешенстве я попыталась плюнуть ему в лицо, но промахнулась.
Между тем, здоровяк приблизился вплотную и наложил огромную лапу мне на грудь. Я взвыла от бессилья и забилась в своих путах, пытаясь не допустить беззастенчивого лапанья. Понятно, что это было бесполезно, и мужчина преспокойно тискал мои груди, трогал за соски. Его дыхание стало шумным, а я только шипела сквозь зубы, когда он вкладывал в свое занятие слишком много усердия. Все внутри меня клокотало от гнева и унижения, до которых негодяю было мало дела. Все с тем же невозмутимым видом он продолжал исследовать женские прелести, пока не дошел до низа живота. Я дернулась, когда сильные мужские пальцы бесцеремонно сдавили мои нежные лепестки. Я зажмурилась, мне показалось, что их сейчас оторвут. Да еще сосок зажат, словно клещами.
Нечего было и помышлять о каком либо сопротивлении, когда твои лодыжки прикручены к столбам так, словно эта поза специально изобретена для того, чтобы всякие мерзавцы могли трогать (если только трогать!) меня за интимные места.
— Сволочь, — выкрикнула я, когда великан ввел в меня палец.
Закусив до боли губу, я безнадежно отдалась на волю исследовавшим меня изнутри пальцам. Хуже всего было то, что я поневоле возбудилась. Мерзавец делал свое дело умело и целенаправленно, разжигая желанье. Наконец, он удовлетворился результатом и оставил в покое и мою грудь, и мою киску.
Великан обошел меня сзади. Его ладонь легла мне на поясницу и резко надавила. Я завопила и оказалась до хруста прогнутой в пояснице и наклоненной вперед... Упасть мне помешали веревки, но теперь я оказалась в такой позе, что все мое хозяйство было полностью предоставлено к услугам насильника. Он немного повозился, по всей видимости, расстегивая штаны. Я похолодела от страха. Если его мужское достоинство мало чем уступает достоинству огра, то мне сейчас не поздоровиться. Действительность превзошла самые худшие опасения.
Великан приставил головку к моему влагалищу и вошел. К счастью он сделал это плавно.
— О — о — ух, — воздух был просто вышиблен из моих легких, а сама я почувствовала, что меня разрывает. Чудовищный член ворочался во мне, и, казалось, стенки моего бедного влагалища чувствуют, как пульсируют жилки, увивавшие толстый ствол. Насильник, продолжая удерживать меня все в том же унизительном положении, принялся попросту насиловать свою беззащитную жертву.
Я закусила губу, поклявшись себе, что не закричу ни от боли, ни от наслаждения. И то и другое могло бы доставить мерзавцу удовольствие, а я этого страшно не хотела! Надо сказать, что ускорившиеся движения во мне уже не доставляли мне ни малейших неудобств. Наоборот, меня все больше разбирало. Я едва сдерживалась, чтобы не подмахнуть имевшему меня мужчине. Собственно, останавливало меня только то, как неловко были вывернуты в плечах руки. Я всерьез опасалась, что они сейчас оторвутся.
Я потеряла счет времени, болтаясь, как тряпичная кукла, под ударами великана. А он останавливался только, чтобы перевести дух, да потискать мои груди. Губы мои были искусаны в кровь. Тяжело сдержаться, когда уверенная рука бесцеремонно сжимает упругий шар моей груди или такие же бесцеремонные пальцы отнюдь не нежно (но разве от этого легче?!) выкручивают сосок.
Наконец, громила остановился. Его громкое взрыкивание прекратилось и, о, чудо, с моей поясницы исчезла тяжесть ладони. Я поспешила распрямиться, насколько это было возможно в путах, и уж тут не выдержала, застонала. Боги, сколько же времени уже мною пользуются? Мои мышцы настолько задервенели от вынужденной позы, что, казалось, мне никогда не принять вертикальное положение. Этому мешал и член, плотно загнанный в меня. Все же мне удалось принять более — менее удобное положение, хоть и с изрядно вздернутой вверх попкой и все еще прогнутой спиной.
Боясь того, что мой мучитель начнет снова проделывать со мной все то, чем он занимался последние пол часа, я обернулась и ненавидяще уставилась ему в лицо:
— Ну, что, ублюдок, запыхался? А ты, оказывается, даже женщину не можешь удовлетворить. Она течет — течет... Ну, ты и слабак!
Поганец и бровью не повел, только двинул бедрами вперед и вверх так, что мои ступни едва не оторвались от земли. Я взвыла, мне показалось, что чудовищная головка сейчас пробьет живот в районе пупка, и тут же услышала:
— Девочка моя, ты бы видела сейчас свое лицо... Неудовлетворенная ты моя... Хех...
«Сволочь... Ничем тебя не проймешь», — подумала я, вновь нагнутая в прежнюю позу. Мощные удары возобновились, и я уже всерьез начала подумывать о том, чтобы грянуться в обморок.
Впрочем, скоро великан опять ослабил хватку. Я тут же выпрямилась и, обернувшись, метко плюнула ему в лицо. Боги, какое я получила удовлетворение! Даже если он сейчас меня убьет, я умру счастливой! Уж всяко лучше, чем быть попросту разорванной напополам чудовищным членом!
Кажется, я добилась своего. Ублюдок остановился. В поле моего зрения появилась его пятерня и, взявшись за подбородок, резко развернула мое лицо. Я попрощалась с жизнью, сейчас мне сломают шею!
Однако гигант не спешил лишить меня жизни.
— Ты сама напросилась... В общем я тебе докажу, что ты ведьма. У тебя же всегда любые шрамы мгновенно заживали? Если что — нибудь ломала, то кости срастались через неделю?
Я озадаченно попыталась кивнуть, хоть мне и мешали железные пальцы, сжимавшие мое лицо. Я даже забыла про член, по — прежнему растягивавший до предела мое влагалище.
Но тут все пошло еще хуже, хоть, казалось, это и невозможно.
Насильник отпустил мое лицо и проделал пару каких — то пасов. На несколько мгновений я поплыла, а потом...
А потом я заорала от дикой боли в попке. Этот урод взял меня противоестественным способом!!! Мне показалось, что в зад вонзился раскаленный кол. Я обвисла на веревках, не в силах ни пошевелиться, ни даже кричать. Только хрип клокотал в горле, да из глаз брызнули слезы.
— Боги, какая же ты тесная, — я едва различала мужской голос.
— Ублюдок, — прохрипела я, плача, — сволочь, мерзавец...
Однако гиганту, волшебством расслабившему меня на минуту, что позволило ему беспрепятственно войти в мою попку, было чихать на слезы, струящиеся из моих глаз. Он начал неторопливо двигаться.
— А — а — а, — застонала я, чувствуя, как двигается член и какой дикой болью отдается каждое его движение.
— Ничего, детка, у тебя все заживет через пару часов, зато ты жива.
Я уже мало что соображала, а меня имели в попку. Мое тело слабо трепыхалось в путах, покорное рукам, лежащим на бедрах и раз за разом насаживающих меня на разрывающий член. В то же время ублюдок не забывал иногда тискать мои груди, а также то и дело грубо ласкал мою освободившуюся дырочку, то теребя нежные лепестки, то проникая внутрь. И тогда я чувствовала, насколько тонкая стеночка отделяет его пальцы от ходящего во мне поршня.
Хуже всего было то, что я почувствовала, что мужчина, грубо насиловавший меня, уверенно подводит мое покорное тело к оргазму. «Боги, разве это возможно?» — думала я, ощущая с одной стороны дикую боль, а с другой подступающее наслаждение.
И вот я уже забилась на проклятом члене в пароксизме наслаждения, стоная и крича.
Великан не выдержал сокращений моего тугого ануса на своем члене и разрядился сам. Мощная струя ударила меня внутри, обжигая и продлевая оргазм. Кажется я провалилась в забытье на несколько минут. А когда пришла в себя, узрела перед глазами сапоги чудовищного размера.
— Я продемонстрировал ограм, что ты моя женщина. Тебя теперь не будут поджаривать на медленном огне, а просто продадут в рабство. Извини, выкуп за тебя я заплатить не могу — я нынче на мели.
— Пошел в преисподнюю, сволочь, — на эту фразу я потратила последние силы.
— Приятно, когда красивая женщина говорит тебе спасибо, — услышала я и сапоги исчезли из поля моего зрения.
Я была просто уничтожена. Наверное, и синяки на грудях, на бедрах, скулах давали бы себя знать, может быть растянутая невероятный членом киска саднила бы, но любая боль меркла перед пожаром в уделанной попочке...
Пришла я в себя под какой — то вонючей шкурой, сложенная в три погибели. Естественно, меня никто не подумал одеть, помыть. Было мерзко и противно. Но боли не было. Я брезгливо потрогала себя между ног. Грязно было изрядно — я все еще была покрыта подсохшей спермой, собственными выделениями, да еще все это смешалось с пылью. Однако боль ушла. Словно и не меня пялили недавно во все дырочки огромным членом!
Только через пару минут я поняла, что мое тесное узилище покачается. Я была запихана в корзину, которую нес на спине огр!
Я попробовала приоткрыть крышку, развинуть прутья, но они были жесткими и не поддались. Скрипя зубами, я оставила затею.
Так я качалась за спиной огра, то скрежеща зубами, то безуспешно пытаясь царапать ивовые прутья.
Между бедрами уже зудело от грязи. Я провела рукой... И о, чудо! Зуд исчез! Заодно мои пальцы ощутили мягкую бархатистость лепестков! Это что же — я там чистая? Может я и правда ведьма?
Додумать я не успела. Корзину сбросили на землю, да так, что мне едва не переломало ноги. Крышка откинулась, и меня за волосы выволокли на свет божий.
Я верещала и стучала кулачками по руке. С тем же успехом можно было колотить по дубовому суку.
Когда огр поставил меня на землю и отпустил волосы, я разлепила глаза. Мы находились в каком — то перелеске. На меня вылупился хлыщ, разодетый в пух и прах в какие — то дурацкие кружева и бантики. Он прижимал к носу платочек и бесцеремонно меня разглядывал.
— Повернись, — приказал он мне.
— Пошел ты... — я не собиралась выполнять приказание, но тут мою попочку ожгла плетка. Огр знал свое дело...
Я взвизгнула и быстренько повернулась.
— Хороша! Хоть и вонюча!
— Нагнись!
— Вот уж...
Плетка ударила меня по соскам, и я поспешила нагнуться.
— Раздвинь ягодицы и пизденку!
Я зарычала от унижения, но выполнила распоряжение.
— Хороша девка! Стройненькая, сиськи большие, пизденка аккуратненькая, бреется..
Не бреюсь, а удаляю волоски специальным составом, кретин!
— Ладно. Я ее беру. Сам бы попользовался, да надо цезарю угодить, он новую наложницу хочет, чтоб всем хороша была.
Я услышала звон монет, а потом меня вновь дернули за волосы в направлении светящейся дуги в человеческий рост. «Портал», — поняла я, когда мое тело разложилось на молекулы.
Мы переместились сразу в небольшой зальчик какого — то явно большого дома. Мощный амулет портала у этого хлыща! Я уже даже приготовилась в очередной раз быть изнасилованной, после того как меня в очередной раз обездвижат. Теперь при помощи какой — нибудь волшебной побрякушки. Сама я не дамся — буду драться и царапаться — вельможа не вызывал во мне ни малейшего желания, и вообще из тех, кто меня последнее время трахал, был самым противным.
К тому же я кое — что смекнула. И когда вельможа протянул руку к моей груди, я оттолкнула его и прошипела:
— Я — подарок! Не забыл? Хочешь, расскажу цезарю, как ты меня изнасиловал? А?
— Сука... — зарычал пижон, но руки убрал. Немного поколебавшись, он закричал:
— Асиель!...
Через какое — то мгновение в холле появилась рабыня. Я обратила внимание, как плотоядно посмотрел на нее вельможа. Девочка была ничего — стройная фигурка, смазливая мордашка. Она была одета в хитон, обнажавший ножки почти до промежности и одну грудь, маленькую и аккуратную.
— Нужно отмыть эту сучку, — обратился к рабыне хлыщ.
Я быстренько проскользнула мимо рабыни. Находится голой рядом с озабоченным хлыщом было неуютно.
Мы прошли по темному коридору и оказались в умывальне — небольшом помещении, от пола до потолка выложенным изразцами красивого зеленоватого цвета.
— Прошу, госпожа, — Асиель указала на мелкое углубление, в котором было горячей воды на ладонь.
Я блаженно вытянулась на прогретом камне. Мне хотелось окунуться полностью, но и так было хорошо. Тем более, что Асиель полила меня из кувшинчика жидким мылом и принялась меня мыть. Мыло мгновенно вспенилось, и я буквально купалась в пене, а шустрые ладошки мягко растирали мою кожу.
— Какая вы красивая, госпожа, — голос Асиель напоминал колокольчики.
— Ты тоже красивая, — ответила я, рассматривая рабыню.
Хитон Асиель намок, облепив хрупкую фигурку. Она была очень привлекательна с одной обнаженной грудью, с проглядывающей второй. Ткань облепила отчетливо видимый сосок, да и попка мелькала то и дело, обтянутая мокрой тканью.
Асиель приподняла мою грудь одной рукой, а второй стала оглаживать. Нежные пальчики ребристо прошлись по соску, и я вздрогнула от сладких ощущений. Так же Асиель поступила и со второй грудью, и я закусила губку, чтобы не застонать. Когда ладонь рабыни скользнула по животу к лобку, я тут же раздвинула бедра.
Едва Асиель притронулась к моим губкам, я застонала и непроизвольно подалась вперед. Рабыня посмотрела на меня:
— Если госпожа желает...
— Да — да, — простонала я, ощущая, как нежные пальчики галдят мои набухшие чувствительные лепестки.
Асиель ввела в меня палец. Меня выгнуло на горячем камне. Я застонала, а рабыня наклонилась, и мой сосок оказался у нее в ротике.
Я старательно прогибалась навстречу девушке, стараясь поглубже насадится на палец, и выпячивала грудь. Асиель посасывала мой сосок, играла с ним языком, а ее пальчики творили со мной совершенно невообразимые вещи — она успевала ласкать и мои губки и клитор и находится в моей влажной глубине.
А потом ее голова очутилась у меня между ножек, и я закричала, чувствуя, как меня быстро — быстро трахает шустрый язычок. Долго я не продержалась. Оргазм накрыл меня, я сдавила бедрами голову рабыни, а руками давила и давила на затылок, чтобы ее язычок был во мне поглубже.
Остальной процесс я помню плохо — меня домыли. Расчесали и проводили в покои, где меня ждала пуховая постель.
Пробуждение было не из приятных. С меня грубо сорвали покрывало. Над постелью стоял знатный хлыщ и оглядывал мои прелести маслянистым взглядом. Мне немедленно захотелось вымыться снова. Я прикрывалась как могла, зло смотря ему в глаза, но это помогало мало — меня рассматривали самым паскудным образом. Вельможа проскрежетал зубами, пробормотав:
— Расскажет же сучка цезарю... Все вы такие... Сучки...
Потом он бросил мне какие — то лоскутки:
— Одевайся. Мы сейчас же едем к цезарю. Хочу подарить тебя, пока никто не нашел ничего подобного...
Я с усмешкой поглядела на нечто газовое в своих руках. Это одежда?
Однако лежать голой, ощущая, как тебя рассматривают, тоже мало приятного. Я торопливо напялила одежду на себя. В покоях стояла зеркало, и я едва не застонала, углядев результат. Лучше бы оставаться голой!
Прозрачный топик буквально лежал на грудях, не закрывая нижнюю округлость моих прелестей. Можно было бы сказать — «хоть соски прикрыты», но ткань была прозрачна и натянута на моих грудях так, что и окружность сосков была отчетливо видны, да бугорок недвусмысленно и нагло выпирал. С шароварами было примерно то же самое — с боков были только шнурочки, и мои длинные ноги были полностью открыты. А линия талии была настолько низко. Что едва прикрывала губки, почти полностью открывая лобок с рожицей Вутси. Создавалось впечатление, что Вутси озорно выглядывает из — за края шаровар. Страшно представить, что можно подумать, если представить, где он сидит!
Я гневно посмотрела на вельможу, довольно усмехавшегося и не подумавшего опустить взгляд на протяжении всего моего одевания. Но, увы, он снова схватил меня за волосы и потащил из комнаты, несмотря на то, что я упиралась и орала.
Канвиций ласкал мое упругое податливое тело. Я постанывала, когда руки цезаря находили особо чувствительные места. Наконец, мужчина счел, что я готова. Он повалил меня на спину и, встав между покорно раздвинутыми ногами, приставил член к набухшим губкам. Одно движение бедер, и багровая головка ворвалась в мое увлажненное влагалище. Я застонала и приподняла бедра, чтобы член проник в меня, как можно глубже. Мужчина захрипел, стоя надо мной в позе победителя. Он часто повторял, что мое влагалище было таким же узким, как попка у начинающих шлюх.
Я же еще напрягла внутренние мышцы, ощущая, как они охватывают твердый кол. Взрыкнув, цезарь принялся охаживать свою наложницу, грубо вонзаясь в мою податливую влажную киску.
Через какое — то время Канвиций, задыхаясь, приказал мне перевернуться на живот. Я перевернулась и, зная, что от меня требуется, слегка приподняла попку, чем и воспользовался мой господин. Он просто таки насадил меня на свой член, а потом, навалившись, просунул руку под живот, лаская набухшие лепестки. Я понимала, что Канвиций, находится на пределе — его член разбух настолько, что, казалось, вот — вот порвет меня.
Поэтому я, едва пальцы мужчины начали хозяйничать внизу живота, покорно отдалась их ласкам, стараясь приблизить оргазм. Через непродолжительное время мое тело выгнуло так, что мужчина едва удержался сверху, однако не прекращал движений, пронзая меня снова и снова. Цезарь знал, что я не могу понести, но, чувствуя приближение оргазма, вышел и, ревя от восторга, кончил мне на ягодицы. Я покорно подставляла попку под излишки страсти господина, старательно прогибая спинку и всем видом изображая восторг.
Когда мужчина покинул меня, я поднялась и подошла к бассейну в углу покоев. Теплая ароматизированная вода приняла мое стройное разгоряченное тело в свои объятия, и я расслабилась, наслаждаясь томной негой.
Последнее время цезарь стал уделять мне, своей новой наложнице, слишком много внимания. Это было неудивительно. С первых минут моего появления в гареме меня преследовали завистливые взгляды других наложниц.
Цезарь стал слишком частым гостем в моих покоях.
Я вздохнула, плеская ножкой. Цезарь со своей любовью уже утомил... Да еще необходимость каждый раз кончать... Это становилась все труднее. Собственно я не собиралась задерживаться в наложницах надолго, однако побег следовало организовать как следует, а до этого не слишком сердить похотливого господина, заставлявшего то и дело раздвигать ножки.
С чего, собственно, начать?
Вспомнилась неприятная сценка, когда арестовали молодого стражника. Он подсматривал за мной и другими наложницами, залезая на стену дворца, откуда была видна часть малого дворика гарема. Обычно я именно там принимала воздушные и солнечные ванны. Другие девушки редко появлялись в этом дворике, предпочитая более просторный главный двор с большим бассейном. Думаю, этот стражник приходил полюбоваться именно на меня. Я не отдыхала, конечно, полностью обнаженной, но мои одеяния скорее могли распалить мужчин, чем простая обнаженность.
Стражник был неосторожен и свалился почти ко мне под ноги. Поднялась паника, во дворик мгновенно примчались евнухи, скрутили молодого мужчину и увели.
Я мечтательно улыбнулась, вспомнив молодого стражника. Он чем — то походил на Ската, только был более худощав, не мог похвастаться широкими плечами и мускулистой грудью. Тем не менее он был строен, как кипарис, и красив... А его глаза... Несчастные и счастливые, когда он смотрел на меня...
Я знала, что его бросили в подземелье. А что если мне его навестить? Стражи в подземелье нет, там слишком надежные решетки и толстые стены...
Я быстренько поднялась, наскоро вытерлась и ринулась в спальню. Призванные служанки уложили мои волосы в ракушку. Теперь нужно было продумать свой наряд. Я долго колебалась между топиком с набедренной повязкой и длинным шелковым платьем. Выбор пал на платье. Оно было облегающим, но не обятгивающим. Кроме того, я выглядела в нем настолько шикарно, что походила на настоящую королеву. Эротичность же заключалась в том, что при движении складки длинного подола раскрывались, показывая на мгновение мою стройную ножку, да и спина была практически обнажена. Дополнив наряд босоножками на шпильке, я выскользнула из спальни.
Элегантная, благоухающая, с проблескивавшими в прическе бриллиантами, я спустилась в подземелье. Здесь было влажно и прохладно. И довольно грязно. С брезгливой гримаской я пошла вперед и скоро вышла к освещенной площадке. Мой подглядывальщик сидел на соломе. Его руки и ноги были в цепях, прикрепленным к стене. Он был избит, но поднял голову, едва я зашла. Его взгляд обежал мою фигурку, а потом встретился с моим. Я увидела восхищение и обожание. Что ж, к этому я была готова и надеялась на такой эффект.
Плененный стражник поднялся и произнес:
— Госпожа, прости меня за то, что я сделал! Ты так прекрасна, что я не жалею о своем проступке. Так и знай!
Я слегка улыбнулась, закусила губку и сделала пару шагов в направлении стражника. Я еще немного опасалась подходить близко. Кто его знает — набросится, задушит... Вместо того, чтобы изнасиловать... Признаться, я была бы не против последнего. Я остановилась очень хорошо — длинное платье, подметающее пол, чуть разошлось, обнажив ножку до самого бедра. Оценив произведенный эффект, я, мило улыбнувшись, спросила:
— Я не сержусь. Как тебя зовут, герой?
— Румат.
— Не жалеешь, значит?
— Нисколько, госпожа! Наоборот, я счастлив от того, что видел твою красоту. Это стоит жизни!
Пожалуй, не задушит, — подумала я. — И не изнасилует... Потому что я отдамся сама.
Я приблизилась вплотную, положила пальчики на грудь Румату, потом склонила голову и нежно поцеловала его в шею. Пленник вздрогнул, его руки задрожали. Он хотел и боялся заключить меня в объятия.
— Смелее, герой, — прошептала я, забирая губками мочку уха.
Зазвенели цепи, и мое тело оказалось в судорожных объятиях. Я счастливо рассмеялась, так как Румат принялся целовать мою шею, ложбинку между грудями в декольте, нежно прикасаясь губами к коже. Его руки ласкали мою спину, опускаясь все ниже, и скоро уже оглаживали попку. Движения становились все настойчивей, я чувствовала, как руки то и дело устремляются под попку, чтобы через ткань прикоснуться к моей киске.
Потом Румат, глядя мне в глаза, снял с плеч бретельки, и платье соскользнуло с моих грудей. Не мешкая, Румат припал к моим соскам ртом, одновременно приподнимая мои шары руками. Я застонала и отдалась на волю изысканно ласкавшим меня губам. Мои соски то ласкали языком, то втягивали глубоко — глубоко. Я уже вся текла от того, что со мной проделывали.
На миг я отстранилась, платье упало к ногам, оставив меня полностью обнаженной перед мужчиной. Затем мы снова слились в объятиях и в сумасшедшем поцелуе. Животом я ощущала вставший под набедренной повязкой член, и не долго думая, сдернула ткань, закрывающую вожделенный предмет. Ощутив мощь вздыбленного органа, я нежно прошлась по стволу коготками, сдавила навершие в кулачке.
Румат застонал и, не вынимая языка, хозяйничающего у меня во рту, просунул руку между моих бедер. Теперь уже я стонала, выгибаясь на пальце, проникшем в горячую страждущую глубину.
Меня уложили на солому. Я уже мало что соображала и была так разгорячена, что цепи, иногда касавшиеся моей нежной кожи, казались обжигающе холодными.
Румат оставил мои губы и принялся нежно целовать сначала шею, потом груди, уделив повышенное внимание соскам, потом живот... Когда его губы миновали лобок, я призывно раздвинула ножки, и почувствовала горячее дыхание на своих влажных лепестках. А потом их взяли в рот и стали нежно перебирать. Я хрипло закричала, едва не кончив.
А мужчина и не думал останавливаться, введя в меня язык. Я чувствовала, как его пальцы раздвигают губки, а меня все глубже ласкают изнутри. И тут уж я не сдержалась. Мое тело выгнуло, я забилась в сладких судорогах, крича и стоная.
Но останавливаться на этом я не собиралась. Я опрокинула Румата и устроилась перед его членом. Какое — то время я ласкала его рукой, наблюдая, как из дырочки навершия выходят прозрачные капельки смазки. Я слизывала их язычком, пока, уже не в силах терпеть, заглотила разбухшую головку. Ох, какой член был твердый! Я ощущала чувствительными губками стальную мощь под бархатистой кожицей, а мой язычок, не переставая, работал, лаская, где только можно, орудие в моем рту.
Я могла бы отсасывать вечно, но Румат буквально сбросил меня и скоро его тело навалилось на мое, придавливая к полу. Понимая чувства мужчины, я поспешно просунула руку между нашими животами и, взяв твердый, вздрогнувший от прикосновения, член, приставила его к своей влажной киске. Румат двинул бедрами, и я снова закричала, ощутив внутри себя горячий, словно стальной, кол. Я ласкала ступнями бедра мужчины, а ладонями — плечи, а он, в свою очередь, не переставая размеренно двигаться, то и дело впивался в мои губы.
Я усиленно подмахивала, постанывая, когда Румат забивал свой член особенно глубоко.
— Я хочу, чтобы ты кончил мне в ротик, — задыхаясь, прошептала в ухо имевшего меня мужчины.
Румат скатился с меня, улегся на спину, но не дал припасть сразу к своему вздыбленному члену. Он повернул меня, и моя киска оказалась над его лицом. Я расставила колени пошире, и Румат впился в мою киску губами.
Сознание едва не покинуло меня от такой изысканной ласки. Я упала лицом вперед, ткнувшись лицом в жесткие завитки и кончая — кончая — кончая. Моя рука судорожно и нежно прижимала влажный, весь в моих соках, член к щечке, пока я немного не пришла в себя и не насадилась на член ртом.
Меня всю исследовали изнутри языком, а я, задыхаясь, стоная и мыча, сосала и сосала великолепную штуку, так мило разбухавшую в моем ротике.
Наконец, Румат застонал, и густая струя брызнула мне в рот. Я ловила потоки губами, они попадали на щеки, нос. Я размазывала сперму прямо головкой по губам, иногда посасывала ее, чтобы высосать нектар досуха.
Моя головка устроилась на плече мужчины. Меня даже не беспокоила цепь, лежащая на спине. Какие мелочи. Я пыталась сообразить, для чего я сюда приперлась, кроме секса конечно, когда Румат тихо произнес:
— Теперь мне не жалко умирать, не страшно попасть в ад. Я уже был в раю.
О! Вспомнила! С чего бы начать? И вообще, как устроить побег Румату. Ну, и себе тоже.
— Послушай, — я привстала, качнув грудями, — я придумаю, как тебя освободить!
Румат заинтересованно уставился на мои шары.
— Ну, погоди, миленький, немножко! Серьезно! — воскликнула я, когда Румат ласкающе сжал мою грудь.
— У нас нет времени. Во — первых, у меня встает; во — вторых, меня через три часа казнят.
Я охнула, закусив от горечи губку. Боги, что же делать?
Я здорово разозлилась. На все и на всех! Я оттолкнула руку, невзначай скользящую по лобку с явным намерением приласкать киску. Я была бы не против, но...
Я с досады ударила по железному кольцу на запястье Румата. И вдруг метал начал краснеть и осыпаться искрами на солому.
Румат вскрикнул и вскочил, сбросив меня так, что мои груди ощутимой шлепнули о каменный пол. Он тряс рукой, запахло паленым мясом, но его рука была свободна!
Да я ведьма, деволы меня возьми!
Я вскочила и принялась касаниями освобождать Румата. В результате его щиколотки, запястья были освобождены, хотя и покрылись пузырями от ожогов.
Я быстро накинула платье.
— Бежим. Я знаю, как выбраться из дворца! Дальше — ты должен вывести нас из города. Подадимся в Скваздот.
Я ринулась к потайному ходу, но Румат схватил меня за руку.
— Богиня моя! Я так побегу? — Румат застенчиво показал на свой пах.
О, боги! Повязку он не надел, и его член стоял, гордо красуясь в своей неприкрытой мощи!
— Это тебе мешает бежать? — проворчала я.
— Нет, но игриво коснулась дрогнувшей головки:
— Чем же я могу помочь?
А потом я опустилась на колени перед мужчиной, и, лукаво смотря ему в глаза снизу вверх, вобрала головку в ротик. Рука Румата легла на мой затылок и поначалу робко, а потом все настойчивей, начала задавать мне ритм. В конце концов меня просто трахали в рот, я только старательно делала губки колечками, плотно насаживаемая на член.
Румат кончил. Я с наслаждением глотала сперму, еще не зная, что Румат больше не будет кончать мне в ротик, но найдется много других желающих. Что мы расстанемся с ним уже через несколько часов. Что я стану настоящей ведьмой. А потом и королевой.
А пока я вылизывала, посасывала все еще твердый член, ласкала языком багровую головку, выталкивающую последние белые капельки.
e — mail автора: vicky_kud@bigmir.net
госпожа! Наоборот, я счастлив от того, что видел твою красоту. Это стоит жизни!
Пожалуй, не задушит, — подумала я. — И не изнасилует... Потому что я отдамся сама.
Я приблизилась вплотную, положила пальчики на грудь Румату, потом склонила голову и нежно поцеловала его в шею. Пленник вздрогнул, его руки задрожали. Он хотел и боялся заключить меня в объятия.
— Смелее, герой, — прошептала я, забирая губками мочку уха.
Зазвенели цепи, и мое тело оказалось в судорожных объятиях. Я счастливо рассмеялась, так как Румат принялся целовать мою шею, ложбинку между грудями в декольте, нежно прикасаясь губами к коже. Его руки ласкали мою спину, опускаясь все ниже, и скоро уже оглаживали попку. Движения становились все настойчивей, я чувствовала, как руки то и дело устремляются под попку, чтобы через ткань прикоснуться к моей киске.
Потом Румат, глядя мне в глаза, снял с плеч бретельки, и платье соскользнуло с моих грудей. Не мешкая, Румат припал к моим соскам ртом, одновременно приподнимая мои шары руками. Я застонала и отдалась на волю изысканно ласкавшим меня губам. Мои соски то ласкали языком, то втягивали глубоко — глубоко. Я уже вся текла от того, что со мной проделывали.
На миг я отстранилась, платье упало к ногам, оставив меня полностью обнаженной перед мужчиной. Затем мы снова слились в объятиях и в сумасшедшем поцелуе. Животом я ощущала вставший под набедренной повязкой член, и не долго думая, сдернула ткань, закрывающую вожделенный предмет. Ощутив мощь вздыбленного органа, я нежно прошлась по стволу коготками, сдавила навершие в кулачке.
Румат застонал и, не вынимая языка, хозяйничающего у меня во рту, просунул руку между моих бедер. Теперь уже я стонала, выгибаясь на пальце, проникшем в горячую страждущую глубину.
Меня уложили на солому. Я уже мало что соображала и была так разгорячена, что цепи, иногда касавшиеся моей нежной кожи, казались обжигающе холодными.
Румат оставил мои губы и принялся нежно целовать сначала шею, потом груди, уделив повышенное внимание соскам, потом живот... Когда его губы миновали лобок, я призывно раздвинула ножки, и почувствовала горячее дыхание на своих влажных лепестках. А потом их взяли в рот и стали нежно перебирать. Я хрипло закричала, едва не кончив.
А мужчина и не думал останавливаться, введя в меня язык. Я чувствовала, как его пальцы раздвигают губки, а меня все глубже ласкают изнутри. И тут уж я не сдержалась. Мое тело выгнуло, я забилась в сладких судорогах, крича и стоная.
Но останавливаться на этом я не собиралась. Я опрокинула Румата и устроилась перед его членом. Какое — то время я ласкала его рукой, наблюдая, как из дырочки навершия выходят прозрачные капельки смазки. Я слизывала их язычком, пока, уже не в силах терпеть, заглотила разбухшую головку. Ох, какой член был твердый! Я ощущала чувствительными губками стальную мощь под бархатистой кожицей, а мой язычок, не переставая, работал, лаская, где только можно, орудие в моем рту.
Я могла бы отсасывать вечно, но Румат буквально сбросил меня и скоро его тело навалилось на мое, придавливая к полу. Понимая чувства мужчины, я поспешно просунула руку между нашими животами и, взяв твердый, вздрогнувший от прикосновения, член, приставила его к своей влажной киске. Румат двинул бедрами, и я снова закричала, ощутив внутри себя горячий, словно стальной, кол. Я ласкала ступнями бедра мужчины, а ладонями — плечи, а он, в свою очередь, не переставая размеренно двигаться, то и дело впивался в мои губы.
Я усиленно подмахивала, постанывая, когда Румат забивал свой член особенно глубоко.
— Я хочу, чтобы ты кончил мне в ротик, — задыхаясь, прошептала в ухо имевшего меня мужчины.
Румат скатился с меня, улегся на спину, но не дал припасть сразу к своему вздыбленному члену. Он повернул меня, и моя киска оказалась над его лицом. Я расставила колени пошире, и Румат впился в мою киску губами.
Сознание едва не покинуло меня от такой изысканной ласки. Я упала лицом вперед, ткнувшись лицом в жесткие завитки и кончая — кончая — кончая. Моя рука судорожно и нежно прижимала влажный, весь в моих соках, член к щечке, пока я немного не пришла в себя и не насадилась на член ртом.
Меня всю исследовали изнутри языком, а я, задыхаясь, стоная и мыча, сосала и сосала великолепную штуку, так мило разбухавшую в моем ротике.
Наконец, Румат застонал, и густая струя брызнула мне в рот. Я ловила потоки губами, они попадали на щеки, нос. Я размазывала сперму прямо головкой по губам, иногда посасывала ее, чтобы высосать нектар досуха.
Моя головка устроилась на плече мужчины. Меня даже не беспокоила цепь, лежащая на спине. Какие мелочи. Я пыталась сообразить, для чего я сюда приперлась, кроме секса конечно, когда Румат тихо произнес:
— Теперь мне не жалко умирать, не страшно попасть в ад. Я уже был в раю.
О! Вспомнила! С чего бы начать? И вообще, как устроить побег Румату. Ну, и себе тоже.
— Послушай, — я привстала, качнув грудями, — я придумаю, как тебя освободить!
Румат заинтересованно уставился на мои шары.
— Ну, погоди, миленький, немножко! Серьезно! — воскликнула я, когда Румат ласкающе сжал мою грудь.
— У нас нет времени. Во — первых, у меня встает; во — вторых, меня через три часа казнят.
Я охнула, закусив от горечи губку. Боги, что же делать?
Я здорово разозлилась. На все и на всех! Я оттолкнула руку, невзначай скользящую по лобку с явным намерением приласкать киску. Я была бы не против, но...
Я с досады ударила по железному кольцу на запястье Румата. И вдруг метал начал краснеть и осыпаться искрами на солому.
Румат вскрикнул и вскочил, сбросив меня так, что мои груди ощутимой шлепнули о каменный пол. Он тряс рукой, запахло паленым мясом, но его рука была свободна!
Да я ведьма, деволы меня возьми!
Я вскочила и принялась касаниями освобождать Румата. В результате его щиколотки, запястья были освобождены, хотя и покрылись пузырями от ожогов.
Я быстро накинула платье.
— Бежим. Я знаю, как выбраться из дворца! Дальше — ты должен вывести нас из города. Подадимся в Скваздот.
Я ринулась к потайному ходу, но Румат схватил меня за руку.
— Богиня моя! Я так побегу? — Румат застенчиво показал на свой пах.
О, боги! Повязку он не надел, и его член стоял, гордо красуясь в своей неприкрытой мощи!
— Это тебе мешает бежать? — проворчала я.
— Нет, но...
Я игриво коснулась дрогнувшей головки:
— Чем же я могу помочь?
А потом я опустилась на колени перед мужчиной, и, лукаво смотря ему в глаза снизу вверх, вобрала головку в ротик. Рука Румата легла на мой затылок и поначалу робко, а потом все настойчивей, начала задавать мне ритм. В конце концов меня просто трахали в рот, я только старательно делала губки колечками, плотно насаживаемая на член.
Румат кончил. Я с наслаждением глотала сперму, еще не зная, что Румат больше не будет кончать мне в ротик, но найдется много других желающих. Что мы расстанемся с ним уже через несколько часов. Что я стану настоящей ведьмой. А потом и королевой.
А пока я вылизывала, посасывала все еще твердый член, ласкала языком багровую головку, выталкивающую последние белые капельки.
e — mail автора: vicky_kud@bigmir.net
Ну, пусть не на заднице, а чуть выше. Но еще хуже, если оно вплетено в символы богини Меритари, а что может быть ужаснее того, что было у меня на лобке — милая рожица Вутси, означающая, что я посвящена ему — детей у меня не будет, замуж мне нельзя, никого из близких нет. Никто не знает, откуда пришла 7 — летняя девчушка в деревню храбрых стонзов, живущих морскими набегами. Никто, даже я сама. Осознание себя пришло едва ли раньше, чем старый шаман раздел меня и стал мыть. К счастью, шаман разбирался в знаках, он и опознал в странных узорах символы Меритари. Пусть богиня и была чужая, но стонзы уважали ее. После долгого обозревания моей татуировки старик и вынес вердикт — девочка посвящена Вутси, а также назвал мне мое имя — Бэсстриманджор, что вскоре сократилось до вполне законного Бэсс.
Рабство мне больше не грозило, даже то, гуманное, которое практиковалось у воинственных стонзов. Однако, замужество и материнство тоже. Да и свободы полной быть не могло — кто же отпустит девушку, посвященную чужой богине? Поэтому я и захотела сбежать. Да, мне горько было бы расстаться со Скатом, но я хотела быть свободной, доказать и себе и людям, что гожусь еще на что — то, кроме как пасти коз, да чистить котлы. Занятая своими мыслями, я немного ослабила внимание, чем тут же воспользовался Скат. Его рука скользнула мне между бедер и коснулась чувствительных лепестков.
Мое нетерпение немногим уступало нетерпению Ската, и я с восхищением ожидала, когда из расстегиваемых мной штанов появится задорно торчащий член.
Едва Скат лишился штанов, я призывно развела ножки в стороны, лукаво поглядывая на любовника. Он, конечно, не отказал себе в удовольствии поглазеть на мою киску, лишенную растительности (Откуда я знала рецепт мази, удаляющей волоски? О том знает только Вутси, задорно улыбающийся над уголком моих губок).
— О — о, — простонал Скат.
Он припал к моему влагалищу, проникнув языком так далеко, что я вскрикнула и выгнулась на траве навстречу ласкающему меня рту. А когда мой любимый наконец примостился сверху и с моей помощью вошел в мою горящую киску, звезды в ночном небе на мгновение померкли.
Стив, задыхаясь, шептал мне на ушко какие — то глупости и усиленно двигал бедрами.
Я же, стоная, активно ему помогала, обняв мужскую поясницу бедрами и упираясь пяточками в упругие восхитительные мужские ягодицы. Я выгибалась, подставляя жадному мужскому рту свои набухшие соски. Как обычно к финалу мы подоспели вместе. Звезды на небе утроились и упятерились, когда горячая волна наслаждения пронзила мое тело. Я хрипло закричала, мне вторил Скат, выпуская горячую волну внутрь моей пещерки и одновременно впиваясь в мою левую грудь зубами. Сладкая, хоть и излишне сильная боль, продлила мой оргазм до помутнения в голове.
— Ну, и что ты сделал, ирод? — проворчала я, едва круговерть звезд утратила свою многочисленность и замерла на привычных местах.
— А что? — Скат, ухмыляясь, смотрел на меня и потихоньку двигался.
— О — у, Скат, — смягчилась я, чувствуя как все еще твердый член неспешно шествует во мне, — ну, ты же знаешь, что я не люблю, когда ты так делаешь.
— Ну, ведь все равно никто не увидит укуса...
После этих слов я закусила губку, возвращаясь в реальность. Чтобы Скат не заметил душевной боли в моих глазах, я поспешно принялась ласкать его член внутренними мышцами влагалища.
— М — м — м! — простонал Скат. — Ты самая лучшая девушка среди всех стонзок... И самая красивая.
Я это знала. Тонкая талия, стройные длинные ноги, упругая попка, увесистые шары грудей — все это было. Так же как и благородное лицо с огромными, миндалевидными глазами в обрамлении длинных пушистых ресниц, лицо богини... Но... Но сколько мы ни пытались, понести мне не удавалось, а значит так и болтаться мне — ни жена, ни вдова, ни рабыня, — до самой старости. Нет, это меня не устраивало. По всему выходило, что идти мне завтра на свидание к Лиху. Именно с его помощью я собиралась удрать из деревни. Только этот воин, прошедший множество стычек и оставшийся живым и невредимым, мог мне помочь — снарядить, дать карту, одолжить немного денег... И как же некстати был это укус!
Я отлично понимала, что имел в виду Лих, когда говорил, чтобы я подходила после того, как он отправит свою жену и детишек к бабке на хутор. Лих не был мне неприятен физически, но я пока знала только одного мужчину и немного побаивалась того, кто должен был стать вторым. Я нежно поцеловала Ската в губы, а затем резко скинула его с себя.
— За что? — возопил мой любимый.
— А вот будешь знать, как кусать девушек за груди, — я села и капризно надула губки, размышляя, поссориться со Скатом до завтрашнего вечера или позволить ему еще раз взять меня до свидания с Лихом.
— Ну, Бэсс... — заканючил Скат. Он умел уговаривать, сердится на него было невозможно. О, не смотря на юный возраст, Скат, имел довольно обширный опыт обращения со сверстницами, да и не только — несколько раз он был бит разгневанными мужьями, застигнутый в чужой постели.
Лишь когда появилась я, все окрестные деревни вздохнули спокойно — Скат сразу дал понять, чья девушка Бэсс, и что кроме меня, его больше не интересуют чужие жены и невесты. Вот и сейчас он уже был рядом. Его голая грудь прижалась к моей спине, а руки обвили талию. Его губы принялись нежно касаться моей шейки и мочки уха, забирая иногда сережку. Знает, стервец, как со мной сладить. Я положила руку на мужское бедро и принялась ласкать в ответ, постепенно заводя ее за спину и нащупывая мужское хозяйство.
— О — о, — игриво проворковала я, — да ты уже снова готов?
— Да, моя прекрасная Бэсс. А ты?
Его ладонь нежно проникла мне между ножек, коснувшись чувствительных складочек. Я застонала и, развернувшись в мужских объятиях, подставила губы жаркому поцелую. Какое — то время мы ласкали друг друга, пока я, больше не в силах терпеть сладкую муку, не толкнула Ската на землю и не оседлала его.
— О — о — у, Скат, ты мерзкий кусака женских грудей! Я накажу тебя за это... Вот так. О — о — х!
Я резко насадилась на торчащий член, так, что он, казалось, сейчас проткнет мой живот в районе пупка.
— О, да, любимая, — застонал Скат, посылая бедра мне навстречу. — Только не всех женских грудей, а грудей красавицы Бэсс!
— Кто такая, я тебя српашиваю? О — о — о — у.
Я снова нешуточно опустилась на своего мужчину, словно на кол.
— Никто с ней не сравнится ни в красоте, ни в любви...
— Молчи, распутник!
Я заелозила на своем твердом скакуне, ощущая, как он ворочается во мне, принося величайшее из наслаждений...
Когда Скат излился в меня во второй раз, звезды на небе поблекли, а край неба над деревней окрасился в кроваво красный цвет.
— Почему ты, любимая, не захотела...
— Ничего, Скат, ты мне еще подаришь завтрашнюю ночку...
Я быстро снялась с мужчины и, едва скрывая слезы, вскочила на ноги. Это будет наша последняя ночь, но пока он еще мой... Разыскав блузку и юбчонку, я быстро оделась и наклонилась к Скату. Поцеловав его в губы и ускользнув от объятий, я побежала к деревне.
...
Весь день мне было не до Ската. Я отбеливала ткани, привезенные заезжим купцом. Работка не трудная, но хлопотная. Вечером же, помывшись, я надела коротенькое красное платьице, подкрасила ресницы, губки и поплелась к дому Лиха, словно бычок на заклание. Вот черт же дернул выскочить мне на дорогу Ската. Он тут же заключил меня в объятия и утащил за сарай.
— Ты сдурел, а если мальчишки здесь появятся? — шипела я на Ската, безуспешно отбиваясь от нахальных рук, обследовавших меня всю под платьем.
— Ну, и что? Поучаться заодно!
— А это им тоже надо видеть? — воскликнула я, заправляя грудь в распахнутый вырез.
— И это! — бормотал Скат, задирая подол и сжимая мои ягодицы.
— Пошел вон, охальник. — Я стукнула Ската коленом между ног, пусть и не сильно.
Он отскочил:
— Ух, какие мы суровые, уж и пощупать вас нельзя.
— Нельзя, а то еще привыкнешь... — я закусила губу — как наши шуточки были сейчас к месту... Только Скат об этом не знает...
— Ладно — ладно. — Скат послал мне воздушный поцелуй, делая вид, что страшно меня боится. — На закате на нашем месте?
— Да, Скат, иди. — Сказала я и прошептала. — Пока нашем.
...
Лих уже ждал меня в доме. Он сидел на скамье, почти полностью обнаженный, только чресла были укрыты набедренной повязкой. Я знала, что ненадолго. Я подошла и встала над ним.
— Лих, так мы договорились? — спросила я, смотря в перечеркнутое шрамом лицо.
— Да — да, крошка. Иди ко мне, сладенькая, я уже весь извелся, представляя твое смуглое тело.
Он усадил меня на колени и запустил руку в вырез, сильно сжав мою грудь.
Я попыталась отстраниться — моя кожа еще помнила прикосновения любимых рук. Однако Лих не обратил на это никакого внимания, сжав мой сосок. Я вскрикнула. Пока еще от боли. Но внизу живота уже начало разливаться тепло. Лих еще немного потискал меня. Мое бедро почувствовало сквозь ткань, как начал набухать его член.
Я безропотно позволила лишить себя платья, а потом и пустила нетерпеливые пальцы между ножек, покорно раздвинув их под нетерпеливым натиском.
— Лих, о — о, так ты все приготовил? — я еще сопротивлялась желанию.
— Да, крошка, все готово, кони уже ждут в северном лесу, на рассвете ты сможешь покинуть деревню.
— О, да — простонала я то ли оттого, что смогу отправиться в путь, то ли оттого, что мужские пальцы вовсю хозяйничали у меня между бедер.
Я, уже почти не заставляя себя, просунула руку под набедренную повязку Лиха. Мои пальчики сомкнулись на твердом мужском достоинстве. Лих зарычал и впился губами в мой сосок, совсем рядом с тем местом, где отпечатались зубы моего Ската.
Потом мужчина поднял меня. Я уже искала место, где он опрокинет меня на спину. Ни жесткий пол, ни жесткая скамья особенно не вдохновляли. Оставалось одно — мне усесться на член. Однако Лих рассудил по — другому. Он сдернул повязку и уселся обратно на скамью. Я уже совсем собиралась усесться на торчавший торчком член, как Лих вдруг сказал.
— Соси, крошка...
Я непонимающе уставилась на него.
— Возьми его в ротик. И соси.
Я неоднократно целовала такую желанную головку своего любимого, но взять ее в ротик полностью...
Я опустилась на колени перед мужчиной и осторожно коснулась губами трепещущей плоти. Лих где — то наверху шумно вздохнул, и я продолжила. Мои губки разомкнулись и я вобрала навершие в ротик. Сделав пару сосательных движений, я положила пальцы на ствол и оттянула кожу к основанию, зная, как это нравится Скату. Застонав, Лих подтвердил, что и он не против.
— Язычком, язычком поработай, детка!
Повинуясь указаниям, я принялась ласкать то, что было у меня во рту, языком. Войдя во вкус, я и вовсе сомкнула губы на жестком стволе и принялась усиленно двигать головой. Ощущение твердого члена у меня в ротике так распалило меня, что я была совсем не против, когда Лих поднял меня. Я уже не возражала против того, чтобы он разложил меня на неудобной скамье, но и тут Лих поступил по — своему.
Он встал сзади и нагнул меня. Едва я уперлась руками в скамью, как мужчина вошел в меня, уже всю влажную, одним рывком.
Обрабатывал он меня долго. Постанывая, я двигалась ему навстречу, чувствуя, как приближается взрыв. Я не думала, что это будет возможно с другим мужчиной, кроме Ската, но сейчас чувствовала, как Лих уверенно приближает меня к финалу. А когда Лих, навалившись мне на спину, принялся ласкать уголок моих влажных губок, я не выдержала и, закричав, забилась в сладких конвульсиях.
К моему удивлению, Лих не кончил вместе со мной. Он лишь нежно гладил мои груди и попку, уговаривая меня, словно сноровистую лошадку, вздрагивающую от его прикосновений:
— Хорошая девочка, сладкая...
Его движения во мне замедлились и были такими плавными, что практически не доставляли мне неудобств. Но я пребывала в замешательстве. Ножки устали — в порыве страсти я приподнялась на пальчиках, чтобы мужчине было удобнее меня иметь. Да еще я ругала себя за то, что не удержалась — мне ведь еще нужно проститься со Скатом, а я хотела сделать это с удовольствием..
Между тем, Лих увлек меня в другую комнату — спальню. Здесь он уложил меня на лежанку на бок и примостился сзади. Эта позиция была мне знакома. Хоть я и не понимала, что от меня сейчас требуется, я покорно улеглась и отвела согнутую в колене ногу в сторону, чтобы Лих без препятствий вошел в меня. Он был по — прежнему нежен и осторожен, хотя его ласки снова стали настойчивыми.
Постепенно я завелась снова и начала сначала робко, потом все быстрее подмахивать мужскому члену. Лих тоже вошел в раж и через какое — то время излился в меня. Я уже во всю кричала от мужских ударов, и его финал стал для меня потрясением. А как же я? Впрочем, немного охолонув, я вспомнила, что меня еще ждет Скат, и испытала даже нечто вроде благодарности мужчине, кончившему раньше меня.
Лих откинулся на подушках, его обычно мрачное лицо разгладилось. Ну, это тоже успех. Мне даже где — то было приятно, что мужчина, взявший меня не по любви, доволен.
— Ты очень красивая, — сказал он. — Не спеши одеваться. Я хочу тебя снова.
Это совсем не входило в мои планы. Я в замешательстве поглядела на воина.
— Но, Лих, мне нужно собраться...
— Мы успеем!
Он лежал на спине, и я видела, как его член начал набухать.
— Давай, крошка, сделай то, что у тебя так хорошо получается.
Вздохнув, я припала к мужскому паху. Опять член Лиха был у меня в ротике, приобретая от моих ласк свои прежние размеры. Меня снова взяли необычным для меня способом — сзади, поставив на четвереньки. Но теперь я не позволила себе расслабиться, чтобы не кончить и поспеть к Скату полной желания. Закусив губку, я терпеливо сносила ритмичные удары Лиха.
Он стонал вовсю и, сжав мои бедра, насаживал мое покорное тело на свой член. Наконец, он излился в меня. Я облегченно вздохнула, чувствуя, как сокращается во мне орудие Лиха.
Что ж, оставалось только взять деньги и поспешить к Скату.
До прихода Ската я успела ополоснуться в озере. Прогревшаяся за день вода нисколько меня не охладила. Я чувствовала желание, выжигающее меня между ног.
Да и Скат, едва появившись, тут же забрался мне под юбку и воскликнул:
— Ого, какая ты влажная.
Я уже стонала в голос, прижимаясь к широкой груди и лаская ее губами.
— Скат, возьми меня скорее!!!
Мы опустились на траву. Я раздвинула ноги, и мой любимый вошел в меня. Я кончила почти сразу, извиваясь под сильным телом. Боги! Как мне было хорошо!
Я видела, что Скат тоже еле сдерживается. И тогда новая мысль пришла мне в голову. Я остановила любимого и опрокинула его на спину. А потом снялась с члена и припала к нему губами.
— Скат, я хочу, чтобы ты мне подарил вкус своего семени.
Мой любимый на мгновение замер.
— Но так делают только городские шлюхи!
— Чушь. Просто я хочу, чтобы тебе было хорошо, очень хорошо... И, кстати, откуда ты знаешь, как делают городские шлюхи? Вот тебе за это!
Я слегка прикусила зубками напряженную головку. Скат замычал, а я, вся трепеща от необычных чувств, вобрала в себя его член и принялась ласкать его язычком и губками. И скоро мой мужчина не выдержал и выбросил в меня свое семя. Оно было терпким, слегка вяжущим рот и таким вкусным...
...
После двух дней бешенной скачки, я выехала на тракт. Лих мне рассказывал, что еще через пять дней пути я попаду в большой город — Скваздот. Там, по словам Лиха, был храм Меритари, где женщины, обладающие магическими способностями, могли бы чем — то помочь мне. На тракте я прибилась к купеческому каравану.
Меня сразу же направили к шикарному фургону. Я прямо на ходу запрыгнула внутрь. На подушках восседал полный, хотя и не толстый караванщик. Его карие, чуть навыкате глаза, тут же уперлись мне в грудь. Я даже пожалела, что моя курточка распахнута, а сорочка слишком сильно расстегнута, открывая привлекательную ложбинку между моими округлостями.
— Мне надо в Скваздот.
— Э — э, женщина, не спеши, присядь рядом, испей со мной горячего чая! И потом, где твое — «Здравствуй, добрый человек»? Как тебя зовут, красивая девушка?
Меня ломило от верховой езды, мутило от голода, коленки дрожали от двух этих поводов, поэтому я опустилась напротив караванщика.
Прихлебывая горячий напиток, я рассказала купцу все что могла. Мне не понравился опасный огонек в его глазах, когда я объяснила, что совсем одна и совсем не из ведьм или благородных. Я подвинулась к занавеси фургона, стараясь не спускать глаз с купца. Если что, я смогу выпрыгнуть, а моя лошадка топала подковами где — то совсем близко.
— Ну, что ж, Бэсс, я довезу тебя до города за два гроша, — купец опустил глаза, — давай скрепим сделку настоящим вином!
Мужчина повернулся, достал пузатую бутылку и разлил вино по глиняным стаканчикам. Я насторожено приняла выпивку, а потом махнула одним глотком.
— Вот это молодец! — разулыбался караванщик.
Чего это он так развеселился?
Я заподозрила неладное, когда уже было поздно. Ноги, руки вдруг сделались ватными, я без сил прислонилась к стенке фургона, голова упала на грудь. Несмотря на мое состояние, я ощущала мягкую поверхность ковра, чувствовала запах разлившегося вина из упавшего стаканчика, видела боковым зрением купца, подавшегося вперед и внимательно на меня смотревшего.
Между тем купец подполз поближе.
— Эй, ты спишь?
Ответить я не могла. Даже пошевелиться... Уж не говоря о том, чтобы заехать ему как следует по физиономии.
Купец еще бормотал себе под нос что — то типа «Никогда не видел, чтобы отведавшая мое зелье, так странно спала», а я ощущала, как он нетерпеливо расстегивает сорочку.
Едва последняя пуговица была расстегнута, он развел борта в стороны, обнажив мои груди.
— О, какие красивые...
Я почувствовала, как меня принялись беззастенчиво лапать, мять в руках мои груди, щипать соски. Наконец, купец насытился видом моей беззащитной под его похотливым взглядом груди, ее упругостью, твердостью сосков и, содрав куртку вместе с рубашкой, уложил посередине фургона.
Так я и лежала не в силах пошевелиться, соски в потолок, пока купец стаскивал с меня сапоги и лосины.
— Какая красивая! — приговаривал он, раздеваясь сам.
Краем глаза я видела взбухший кол у него между ног. Мысль о том, что его сейчас запихнут в меня без моего малейшего участия, заставила меня хоть как — то воспрепятствовать. Но я не смогла пошевелить даже пальцем. А мужчина между тем поглаживал мои груди.
— Какое чудо мне попалось на этот раз! — причмокивал он, водя ладонью по животу и вниз к лобку.
— Интересная наколочка. — услышала я и почувствовала, как пальцы купца вторглись в меня. Мужчина сделал несколько ласкательных движений внутри меня, растер мою смазку по губкам и клитору. Я все еще пыталась хоть как — то сбросить путы обездвиженности. Ничего не получалось, а купец уже согнул мои ножки в коленях и раздвинул их. И я оказалась полностью раскрыта перед ним, беззащитная и доступная. Он тут же этим воспользовался, приникнув ртом к моей киске.
Я даже застонать не могла, хотя его язык проник довольно далеко и доставил мне определенное удовольствие. Какое — то время купец тщательно меня обслуживал, от внимания его настойчивого языка не укрылась ни одна складочка безропотно раскрытого перед ним влагалища.
Закончив с ласками, купец подтянулся выше и принялся тереть членом, выделявшим большое количество смазки, о мои груди, щеки, шею. Его дыхание стало шумным, а речь почти бессвязной:
— М — м — м, сиськи, мягонькие... шейка нежная...
Я видела раздутую багровую головку, то и дело мелькавшую рядом с моим лицом, высовывавшуюся из — за холмиков грудей, трущуюся о соски. Купец ткнул членом в мои губы, поводил им, размазывая смазку.
— Ух — х, эти пухленькие губки созданы для того, чтобы принимать мужчин!
Он попытался разжать мой рот и просунуть твердую головку между зубами. Я и сама была не против, чтобы у него это получилось, я бы даже, будь с моим телом все в порядке, сама сомкнула колечко губ на его члене. Мужчину подвела обуявшее его вожделение. Он слишком резко пропихнул головку в мой ротик. Я почувствовала, как мои зубки впиваются в нежную бархатистую кожицу.
Купец зашипел от боли и отстранился. Потом меня перевернули на живот и приподняли попку, подоткнув ноги. Теперь я стояла на широко расставленных коленях, мои сиськи и щека покоились на подушках, руки безвольно вытянуты. Я застыла в ожидании члена более покорно, чем шлюха, которой заплатили за месяц вперед.
Купец встал сзади, еще немного поводил головкой по моим губкам и ягодицам, и я ощутила, как его твердый, упругий член вторгается в меня, приятно растягивая мою податливую киску.
Драл он меня хорошо, хрипя и иногда останавливаясь, чтобы наклониться и потискать мои груди, расплющенные по подушке. А иногда он доставал член и шлепал им мне по киске, приговаривая:
— Вот тебе, шлюшка! Буду тебя трахать и трахать, чтобы ноги свести не могла!
Наконец купец замычал и выпустил в меня горячую струю, в этот момент оргазм пронзил и меня. Это было невыносимо — кончать и не иметь возможности закричать от наслаждения, забиться на сокращающемся во мне члене. Я едва не потеряла сознание, а по моей попочке и складкам киски уже размазывали остатки спермы. Дыхание мужчины выравнивалось, да и я постепенно приходила в себя. Хоть и по — прежнему стояла раком, ощущая, как из моей дырочки вытекает густая жидкость.
За тканью, на воле послышались крики. Фургон остановился. Чей — то голос у меня из — за попки крикнул:
— Эй, хозяин, огры!
По всей видимости, говоривший откинул полог, так как поперхнулся криком. Ну, понятно — моя голая задница, бесстыдно выпяченная, и все мое интимное хозяйство с вытекающей из изрядно разработанной дырочки спермой предстало перед глазами крикуна.
Мой купец зарычал и, даже не подумав прикрыть меня, принялся лихорадочно одеваться.
— Что с девкой? — спросил голос крикуна.
— Она будет спать еще часа три — четыре. Ты хочешь тащить ее на горбу, чтобы огры догнали?
— Жалко девку — то!
— Да — а — а... Я бы еще покувыркался с ней до города.
Последние слова уже звучали приглушенно — по всей видимости купец выпрыгнул, и полог упал.
И тут до меня, до этого оглушенной всей гаммой переживаний — изнасилование, оргазм, голая попка, — вдруг дошло: «Огры!»
Я охнула, оцепенение спало словно по волшебству.
Я принялась лихорадочно одеваться.
Когда я выскочила из фургона, следы купцов простыли. Сзади послышался неуклюжий топот, меня сбили на землю, из меня выбили дух, на меня навалилась скала.
Меня распяли между двух вбитых в землю столбов. Так я и ожидала дальнейшей участи — врастопырку — лодыжки и запястья — в веревочных петлях, крепко — накрепко прикрученных к двум столбам. Хоть с меня и сняли сапоги, остальную одежду оставили. Я опасалась, что это не надолго. Вернее, я была в ужасе. Огромные огры пугали меня. Если их члены подстать их габаритам, то первый же, кто захочет меня изнасиловать, попросту разорвет меня. К счастью, огры почти не обращали на меня внимания, потроша тюки с товарами и вновь упаковывая отобранные вещи. К несчастью, моя поза с широко расставленными ногами начала меня напрягать.
Веревки все больнее впивались в запястья. Чем больше я пыталась переступать босыми ножками, тем неудобней мне становилось. Мои нравственные и физические мучения были прерваны одним из самых маленьких огров, который подъехал только что. Именно своим небольшим ростом он обратил на себя мое внимание. Когда же он, перебросившись парой фраз с вожаком, подошел ближе, я с изумлением поняла, что это человек! Но какой же он был здоровенный! Выше меня на две головы, с бугрящимися мышцами под тонкой кольчугой, он был слегка уменьшенной копией огра. Вот только лицо его обычным. Его даже можно было бы назвать привлекательным, если бы я не знала, что на свете есть такие хорошенькие стонзы, как Скат.
— О, человек! Ты поможешь мне? — заискивающе спросила я, когда великан подошел ко мне.
Он не ответил, изучающе разглядывая меня.
— Ты — ведьма? Волшебница?
Здоровяк провел у моего лба ладонью.
— Да нет, с чего ты взял?
— Тебя собираются принести в жертву на рассвете. Протянешь до рассвета — то?
— Как, в жертву? — испуганно пролепетала я.
— А ты красивая...
— А ты очень воспитан. Очень тактично не отвечать на вопросы. Тем более женщине.
— Где ты видишь здесь женщину? — человек издевательски покрутил головой. — Так, пигалица какая — то.
Я разозлилась, сверля великана глазами. Это должно было его пронять, хоть мне и приходилось высоко задирать подбородок, чтобы заглянуть ему в глаза.
Человек пожал плечами и откинул пряди моих волос с лица.
— Жить хочешь?
Я торопливо закивала, постаравшись обворожительно улыбнуться.
— Хорошая девочка.
Гигант достал нож и пробормотал:
— Извини, ничего личного.
Я не поняла поначалу, к чему он это сказал, мечтая поскорее размять ноги. Для чего он еще мог достать нож, если не перерезать веревки? Как же я ошибалась!
Великан попросту вспорол мою куртку вместе с блузой от ворота до низа. Вмиг я оказалась с оголенными грудями.
— Ты что делаешь, тварь? — возмутилась я, еще не понимая, что происходит.
Вместо ответа здоровяк так же ловко взрезал брюки из великолепно выделанной оленьей кожи. Еще несколько взмахов ножа, и я предстала перед мужчиной полностью обнаженной и совершенно беззащитной для похотливых взглядов.
— Скотина, что ты собираешься делать?
Великан отступил на шаг, полюбовался делом своих рук, покачал головой.
— Боги, как ты хороша! Я определенно доброе дело сделаю.
— Что? Какое дело? — в бешенстве я попыталась плюнуть ему в лицо, но промахнулась.
Между тем, здоровяк приблизился вплотную и наложил огромную лапу мне на грудь. Я взвыла от бессилья и забилась в своих путах, пытаясь не допустить беззастенчивого лапанья. Понятно, что это было бесполезно, и мужчина преспокойно тискал мои груди, трогал за соски. Его дыхание стало шумным, а я только шипела сквозь зубы, когда он вкладывал в свое занятие слишком много усердия. Все внутри меня клокотало от гнева и унижения, до которых негодяю было мало дела. Все с тем же невозмутимым видом он продолжал исследовать женские прелести, пока не дошел до низа живота. Я дернулась, когда сильные мужские пальцы бесцеремонно сдавили мои нежные лепестки. Я зажмурилась, мне показалось, что их сейчас оторвут. Да еще сосок зажат, словно клещами.
Нечего было и помышлять о каком либо сопротивлении, когда твои лодыжки прикручены к столбам так, словно эта поза специально изобретена для того, чтобы всякие мерзавцы могли трогать (если только трогать!) меня за интимные места.
— Сволочь, — выкрикнула я, когда великан ввел в меня палец.
Закусив до боли губу, я безнадежно отдалась на волю исследовавшим меня изнутри пальцам. Хуже всего было то, что я поневоле возбудилась. Мерзавец делал свое дело умело и целенаправленно, разжигая желанье. Наконец, он удовлетворился результатом и оставил в покое и мою грудь, и мою киску.
Великан обошел меня сзади. Его ладонь легла мне на поясницу и резко надавила. Я завопила и оказалась до хруста прогнутой в пояснице и наклоненной вперед... Упасть мне помешали веревки, но теперь я оказалась в такой позе, что все мое хозяйство было полностью предоставлено к услугам насильника. Он немного повозился, по всей видимости, расстегивая штаны. Я похолодела от страха. Если его мужское достоинство мало чем уступает достоинству огра, то мне сейчас не поздоровиться. Действительность превзошла самые худшие опасения.
Великан приставил головку к моему влагалищу и вошел. К счастью он сделал это плавно.
— О — о — ух, — воздух был просто вышиблен из моих легких, а сама я почувствовала, что меня разрывает. Чудовищный член ворочался во мне, и, казалось, стенки моего бедного влагалища чувствуют, как пульсируют жилки, увивавшие толстый ствол. Насильник, продолжая удерживать меня все в том же унизительном положении, принялся попросту насиловать свою беззащитную жертву.
Я закусила губу, поклявшись себе, что не закричу ни от боли, ни от наслаждения. И то и другое могло бы доставить мерзавцу удовольствие, а я этого страшно не хотела! Надо сказать, что ускорившиеся движения во мне уже не доставляли мне ни малейших неудобств. Наоборот, меня все больше разбирало. Я едва сдерживалась, чтобы не подмахнуть имевшему меня мужчине. Собственно, останавливало меня только то, как неловко были вывернуты в плечах руки. Я всерьез опасалась, что они сейчас оторвутся.
Я потеряла счет времени, болтаясь, как тряпичная кукла, под ударами великана. А он останавливался только, чтобы перевести дух, да потискать мои груди. Губы мои были искусаны в кровь. Тяжело сдержаться, когда уверенная рука бесцеремонно сжимает упругий шар моей груди или такие же бесцеремонные пальцы отнюдь не нежно (но разве от этого легче?!) выкручивают сосок.
Наконец, громила остановился. Его громкое взрыкивание прекратилось и, о, чудо, с моей поясницы исчезла тяжесть ладони. Я поспешила распрямиться, насколько это было возможно в путах, и уж тут не выдержала, застонала. Боги, сколько же времени уже мною пользуются? Мои мышцы настолько задервенели от вынужденной позы, что, казалось, мне никогда не принять вертикальное положение. Этому мешал и член, плотно загнанный в меня. Все же мне удалось принять более — менее удобное положение, хоть и с изрядно вздернутой вверх попкой и все еще прогнутой спиной.
Боясь того, что мой мучитель начнет снова проделывать со мной все то, чем он занимался последние пол часа, я обернулась и ненавидяще уставилась ему в лицо:
— Ну, что, ублюдок, запыхался? А ты, оказывается, даже женщину не можешь удовлетворить. Она течет — течет... Ну, ты и слабак!
Поганец и бровью не повел, только двинул бедрами вперед и вверх так, что мои ступни едва не оторвались от земли. Я взвыла, мне показалось, что чудовищная головка сейчас пробьет живот в районе пупка, и тут же услышала:
— Девочка моя, ты бы видела сейчас свое лицо... Неудовлетворенная ты моя... Хех...
«Сволочь... Ничем тебя не проймешь», — подумала я, вновь нагнутая в прежнюю позу. Мощные удары возобновились, и я уже всерьез начала подумывать о том, чтобы грянуться в обморок.
Впрочем, скоро великан опять ослабил хватку. Я тут же выпрямилась и, обернувшись, метко плюнула ему в лицо. Боги, какое я получила удовлетворение! Даже если он сейчас меня убьет, я умру счастливой! Уж всяко лучше, чем быть попросту разорванной напополам чудовищным членом!
Кажется, я добилась своего. Ублюдок остановился. В поле моего зрения появилась его пятерня и, взявшись за подбородок, резко развернула мое лицо. Я попрощалась с жизнью, сейчас мне сломают шею!
Однако гигант не спешил лишить меня жизни.
— Ты сама напросилась... В общем я тебе докажу, что ты ведьма. У тебя же всегда любые шрамы мгновенно заживали? Если что — нибудь ломала, то кости срастались через неделю?
Я озадаченно попыталась кивнуть, хоть мне и мешали железные пальцы, сжимавшие мое лицо. Я даже забыла про член, по — прежнему растягивавший до предела мое влагалище.
Но тут все пошло еще хуже, хоть, казалось, это и невозможно.
Насильник отпустил мое лицо и проделал пару каких — то пасов. На несколько мгновений я поплыла, а потом...
А потом я заорала от дикой боли в попке. Этот урод взял меня противоестественным способом!!! Мне показалось, что в зад вонзился раскаленный кол. Я обвисла на веревках, не в силах ни пошевелиться, ни даже кричать. Только хрип клокотал в горле, да из глаз брызнули слезы.
— Боги, какая же ты тесная, — я едва различала мужской голос.
— Ублюдок, — прохрипела я, плача, — сволочь, мерзавец...
Однако гиганту, волшебством расслабившему меня на минуту, что позволило ему беспрепятственно войти в мою попку, было чихать на слезы, струящиеся из моих глаз. Он начал неторопливо двигаться.
— А — а — а, — застонала я, чувствуя, как двигается член и какой дикой болью отдается каждое его движение.
— Ничего, детка, у тебя все заживет через пару часов, зато ты жива.
Я уже мало что соображала, а меня имели в попку. Мое тело слабо трепыхалось в путах, покорное рукам, лежащим на бедрах и раз за разом насаживающих меня на разрывающий член. В то же время ублюдок не забывал иногда тискать мои груди, а также то и дело грубо ласкал мою освободившуюся дырочку, то теребя нежные лепестки, то проникая внутрь. И тогда я чувствовала, насколько тонкая стеночка отделяет его пальцы от ходящего во мне поршня.
Хуже всего было то, что я почувствовала, что мужчина, грубо насиловавший меня, уверенно подводит мое покорное тело к оргазму. «Боги, разве это возможно?» — думала я, ощущая с одной стороны дикую боль, а с другой подступающее наслаждение.
И вот я уже забилась на проклятом члене в пароксизме наслаждения, стоная и крича.
Великан не выдержал сокращений моего тугого ануса на своем члене и разрядился сам. Мощная струя ударила меня внутри, обжигая и продлевая оргазм. Кажется я провалилась в забытье на несколько минут. А когда пришла в себя, узрела перед глазами сапоги чудовищного размера.
— Я продемонстрировал ограм, что ты моя женщина. Тебя теперь не будут поджаривать на медленном огне, а просто продадут в рабство. Извини, выкуп за тебя я заплатить не могу — я нынче на мели.
— Пошел в преисподнюю, сволочь, — на эту фразу я потратила последние силы.
— Приятно, когда красивая женщина говорит тебе спасибо, — услышала я и сапоги исчезли из поля моего зрения.
Я была просто уничтожена. Наверное, и синяки на грудях, на бедрах, скулах давали бы себя знать, может быть растянутая невероятный членом киска саднила бы, но любая боль меркла перед пожаром в уделанной попочке...
Пришла я в себя под какой — то вонючей шкурой, сложенная в три погибели. Естественно, меня никто не подумал одеть, помыть. Было мерзко и противно. Но боли не было. Я брезгливо потрогала себя между ног. Грязно было изрядно — я все еще была покрыта подсохшей спермой, собственными выделениями, да еще все это смешалось с пылью. Однако боль ушла. Словно и не меня пялили недавно во все дырочки огромным членом!
Только через пару минут я поняла, что мое тесное узилище покачается. Я была запихана в корзину, которую нес на спине огр!
Я попробовала приоткрыть крышку, развинуть прутья, но они были жесткими и не поддались. Скрипя зубами, я оставила затею.
Так я качалась за спиной огра, то скрежеща зубами, то безуспешно пытаясь царапать ивовые прутья.
Между бедрами уже зудело от грязи. Я провела рукой... И о, чудо! Зуд исчез! Заодно мои пальцы ощутили мягкую бархатистость лепестков! Это что же — я там чистая? Может я и правда ведьма?
Додумать я не успела. Корзину сбросили на землю, да так, что мне едва не переломало ноги. Крышка откинулась, и меня за волосы выволокли на свет божий.
Я верещала и стучала кулачками по руке. С тем же успехом можно было колотить по дубовому суку.
Когда огр поставил меня на землю и отпустил волосы, я разлепила глаза. Мы находились в каком — то перелеске. На меня вылупился хлыщ, разодетый в пух и прах в какие — то дурацкие кружева и бантики. Он прижимал к носу платочек и бесцеремонно меня разглядывал.
— Повернись, — приказал он мне.
— Пошел ты... — я не собиралась выполнять приказание, но тут мою попочку ожгла плетка. Огр знал свое дело...
Я взвизгнула и быстренько повернулась.
— Хороша! Хоть и вонюча!
— Нагнись!
— Вот уж...
Плетка ударила меня по соскам, и я поспешила нагнуться.
— Раздвинь ягодицы и пизденку!
Я зарычала от унижения, но выполнила распоряжение.
— Хороша девка! Стройненькая, сиськи большие, пизденка аккуратненькая, бреется..
Не бреюсь, а удаляю волоски специальным составом, кретин!
— Ладно. Я ее беру. Сам бы попользовался, да надо цезарю угодить, он новую наложницу хочет, чтоб всем хороша была.
Я услышала звон монет, а потом меня вновь дернули за волосы в направлении светящейся дуги в человеческий рост. «Портал», — поняла я, когда мое тело разложилось на молекулы.
Мы переместились сразу в небольшой зальчик какого — то явно большого дома. Мощный амулет портала у этого хлыща! Я уже даже приготовилась в очередной раз быть изнасилованной, после того как меня в очередной раз обездвижат. Теперь при помощи какой — нибудь волшебной побрякушки. Сама я не дамся — буду драться и царапаться — вельможа не вызывал во мне ни малейшего желания, и вообще из тех, кто меня последнее время трахал, был самым противным.
К тому же я кое — что смекнула. И когда вельможа протянул руку к моей груди, я оттолкнула его и прошипела:
— Я — подарок! Не забыл? Хочешь, расскажу цезарю, как ты меня изнасиловал? А?
— Сука... — зарычал пижон, но руки убрал. Немного поколебавшись, он закричал:
— Асиель!...
Через какое — то мгновение в холле появилась рабыня. Я обратила внимание, как плотоядно посмотрел на нее вельможа. Девочка была ничего — стройная фигурка, смазливая мордашка. Она была одета в хитон, обнажавший ножки почти до промежности и одну грудь, маленькую и аккуратную.
— Нужно отмыть эту сучку, — обратился к рабыне хлыщ.
Я быстренько проскользнула мимо рабыни. Находится голой рядом с озабоченным хлыщом было неуютно.
Мы прошли по темному коридору и оказались в умывальне — небольшом помещении, от пола до потолка выложенным изразцами красивого зеленоватого цвета.
— Прошу, госпожа, — Асиель указала на мелкое углубление, в котором было горячей воды на ладонь.
Я блаженно вытянулась на прогретом камне. Мне хотелось окунуться полностью, но и так было хорошо. Тем более, что Асиель полила меня из кувшинчика жидким мылом и принялась меня мыть. Мыло мгновенно вспенилось, и я буквально купалась в пене, а шустрые ладошки мягко растирали мою кожу.
— Какая вы красивая, госпожа, — голос Асиель напоминал колокольчики.
— Ты тоже красивая, — ответила я, рассматривая рабыню.
Хитон Асиель намок, облепив хрупкую фигурку. Она была очень привлекательна с одной обнаженной грудью, с проглядывающей второй. Ткань облепила отчетливо видимый сосок, да и попка мелькала то и дело, обтянутая мокрой тканью.
Асиель приподняла мою грудь одной рукой, а второй стала оглаживать. Нежные пальчики ребристо прошлись по соску, и я вздрогнула от сладких ощущений. Так же Асиель поступила и со второй грудью, и я закусила губку, чтобы не застонать. Когда ладонь рабыни скользнула по животу к лобку, я тут же раздвинула бедра.
Едва Асиель притронулась к моим губкам, я застонала и непроизвольно подалась вперед. Рабыня посмотрела на меня:
— Если госпожа желает...
— Да — да, — простонала я, ощущая, как нежные пальчики галдят мои набухшие чувствительные лепестки.
Асиель ввела в меня палец. Меня выгнуло на горячем камне. Я застонала, а рабыня наклонилась, и мой сосок оказался у нее в ротике.
Я старательно прогибалась навстречу девушке, стараясь поглубже насадится на палец, и выпячивала грудь. Асиель посасывала мой сосок, играла с ним языком, а ее пальчики творили со мной совершенно невообразимые вещи — она успевала ласкать и мои губки и клитор и находится в моей влажной глубине.
А потом ее голова очутилась у меня между ножек, и я закричала, чувствуя, как меня быстро — быстро трахает шустрый язычок. Долго я не продержалась. Оргазм накрыл меня, я сдавила бедрами голову рабыни, а руками давила и давила на затылок, чтобы ее язычок был во мне поглубже.
Остальной процесс я помню плохо — меня домыли. Расчесали и проводили в покои, где меня ждала пуховая постель.
Пробуждение было не из приятных. С меня грубо сорвали покрывало. Над постелью стоял знатный хлыщ и оглядывал мои прелести маслянистым взглядом. Мне немедленно захотелось вымыться снова. Я прикрывалась как могла, зло смотря ему в глаза, но это помогало мало — меня рассматривали самым паскудным образом. Вельможа проскрежетал зубами, пробормотав:
— Расскажет же сучка цезарю... Все вы такие... Сучки...
Потом он бросил мне какие — то лоскутки:
— Одевайся. Мы сейчас же едем к цезарю. Хочу подарить тебя, пока никто не нашел ничего подобного...
Я с усмешкой поглядела на нечто газовое в своих руках. Это одежда?
Однако лежать голой, ощущая, как тебя рассматривают, тоже мало приятного. Я торопливо напялила одежду на себя. В покоях стояла зеркало, и я едва не застонала, углядев результат. Лучше бы оставаться голой!
Прозрачный топик буквально лежал на грудях, не закрывая нижнюю округлость моих прелестей. Можно было бы сказать — «хоть соски прикрыты», но ткань была прозрачна и натянута на моих грудях так, что и окружность сосков была отчетливо видны, да бугорок недвусмысленно и нагло выпирал. С шароварами было примерно то же самое — с боков были только шнурочки, и мои длинные ноги были полностью открыты. А линия талии была настолько низко. Что едва прикрывала губки, почти полностью открывая лобок с рожицей Вутси. Создавалось впечатление, что Вутси озорно выглядывает из — за края шаровар. Страшно представить, что можно подумать, если представить, где он сидит!
Я гневно посмотрела на вельможу, довольно усмехавшегося и не подумавшего опустить взгляд на протяжении всего моего одевания. Но, увы, он снова схватил меня за волосы и потащил из комнаты, несмотря на то, что я упиралась и орала.
Канвиций ласкал мое упругое податливое тело. Я постанывала, когда руки цезаря находили особо чувствительные места. Наконец, мужчина счел, что я готова. Он повалил меня на спину и, встав между покорно раздвинутыми ногами, приставил член к набухшим губкам. Одно движение бедер, и багровая головка ворвалась в мое увлажненное влагалище. Я застонала и приподняла бедра, чтобы член проник в меня, как можно глубже. Мужчина захрипел, стоя надо мной в позе победителя. Он часто повторял, что мое влагалище было таким же узким, как попка у начинающих шлюх.
Я же еще напрягла внутренние мышцы, ощущая, как они охватывают твердый кол. Взрыкнув, цезарь принялся охаживать свою наложницу, грубо вонзаясь в мою податливую влажную киску.
Через какое — то время Канвиций, задыхаясь, приказал мне перевернуться на живот. Я перевернулась и, зная, что от меня требуется, слегка приподняла попку, чем и воспользовался мой господин. Он просто таки насадил меня на свой член, а потом, навалившись, просунул руку под живот, лаская набухшие лепестки. Я понимала, что Канвиций, находится на пределе — его член разбух настолько, что, казалось, вот — вот порвет меня.
Поэтому я, едва пальцы мужчины начали хозяйничать внизу живота, покорно отдалась их ласкам, стараясь приблизить оргазм. Через непродолжительное время мое тело выгнуло так, что мужчина едва удержался сверху, однако не прекращал движений, пронзая меня снова и снова. Цезарь знал, что я не могу понести, но, чувствуя приближение оргазма, вышел и, ревя от восторга, кончил мне на ягодицы. Я покорно подставляла попку под излишки страсти господина, старательно прогибая спинку и всем видом изображая восторг.
Когда мужчина покинул меня, я поднялась и подошла к бассейну в углу покоев. Теплая ароматизированная вода приняла мое стройное разгоряченное тело в свои объятия, и я расслабилась, наслаждаясь томной негой.
Последнее время цезарь стал уделять мне, своей новой наложнице, слишком много внимания. Это было неудивительно. С первых минут моего появления в гареме меня преследовали завистливые взгляды других наложниц.
Цезарь стал слишком частым гостем в моих покоях.
Я вздохнула, плеская ножкой. Цезарь со своей любовью уже утомил... Да еще необходимость каждый раз кончать... Это становилась все труднее. Собственно я не собиралась задерживаться в наложницах надолго, однако побег следовало организовать как следует, а до этого не слишком сердить похотливого господина, заставлявшего то и дело раздвигать ножки.
С чего, собственно, начать?
Вспомнилась неприятная сценка, когда арестовали молодого стражника. Он подсматривал за мной и другими наложницами, залезая на стену дворца, откуда была видна часть малого дворика гарема. Обычно я именно там принимала воздушные и солнечные ванны. Другие девушки редко появлялись в этом дворике, предпочитая более просторный главный двор с большим бассейном. Думаю, этот стражник приходил полюбоваться именно на меня. Я не отдыхала, конечно, полностью обнаженной, но мои одеяния скорее могли распалить мужчин, чем простая обнаженность.
Стражник был неосторожен и свалился почти ко мне под ноги. Поднялась паника, во дворик мгновенно примчались евнухи, скрутили молодого мужчину и увели.
Я мечтательно улыбнулась, вспомнив молодого стражника. Он чем — то походил на Ската, только был более худощав, не мог похвастаться широкими плечами и мускулистой грудью. Тем не менее он был строен, как кипарис, и красив... А его глаза... Несчастные и счастливые, когда он смотрел на меня...
Я знала, что его бросили в подземелье. А что если мне его навестить? Стражи в подземелье нет, там слишком надежные решетки и толстые стены...
Я быстренько поднялась, наскоро вытерлась и ринулась в спальню. Призванные служанки уложили мои волосы в ракушку. Теперь нужно было продумать свой наряд. Я долго колебалась между топиком с набедренной повязкой и длинным шелковым платьем. Выбор пал на платье. Оно было облегающим, но не обятгивающим. Кроме того, я выглядела в нем настолько шикарно, что походила на настоящую королеву. Эротичность же заключалась в том, что при движении складки длинного подола раскрывались, показывая на мгновение мою стройную ножку, да и спина была практически обнажена. Дополнив наряд босоножками на шпильке, я выскользнула из спальни.
Элегантная, благоухающая, с проблескивавшими в прическе бриллиантами, я спустилась в подземелье. Здесь было влажно и прохладно. И довольно грязно. С брезгливой гримаской я пошла вперед и скоро вышла к освещенной площадке. Мой подглядывальщик сидел на соломе. Его руки и ноги были в цепях, прикрепленным к стене. Он был избит, но поднял голову, едва я зашла. Его взгляд обежал мою фигурку, а потом встретился с моим. Я увидела восхищение и обожание. Что ж, к этому я была готова и надеялась на такой эффект.
Плененный стражник поднялся и произнес:
— Госпожа, прости меня за то, что я сделал! Ты так прекрасна, что я не жалею о своем проступке. Так и знай!
Я слегка улыбнулась, закусила губку и сделала пару шагов в направлении стражника. Я еще немного опасалась подходить близко. Кто его знает — набросится, задушит... Вместо того, чтобы изнасиловать... Признаться, я была бы не против последнего. Я остановилась очень хорошо — длинное платье, подметающее пол, чуть разошлось, обнажив ножку до самого бедра. Оценив произведенный эффект, я, мило улыбнувшись, спросила:
— Я не сержусь. Как тебя зовут, герой?
— Румат.
— Не жалеешь, значит?
— Нисколько, госпожа! Наоборот, я счастлив от того, что видел твою красоту. Это стоит жизни!
Пожалуй, не задушит, — подумала я. — И не изнасилует... Потому что я отдамся сама.
Я приблизилась вплотную, положила пальчики на грудь Румату, потом склонила голову и нежно поцеловала его в шею. Пленник вздрогнул, его руки задрожали. Он хотел и боялся заключить меня в объятия.
— Смелее, герой, — прошептала я, забирая губками мочку уха.
Зазвенели цепи, и мое тело оказалось в судорожных объятиях. Я счастливо рассмеялась, так как Румат принялся целовать мою шею, ложбинку между грудями в декольте, нежно прикасаясь губами к коже. Его руки ласкали мою спину, опускаясь все ниже, и скоро уже оглаживали попку. Движения становились все настойчивей, я чувствовала, как руки то и дело устремляются под попку, чтобы через ткань прикоснуться к моей киске.
Потом Румат, глядя мне в глаза, снял с плеч бретельки, и платье соскользнуло с моих грудей. Не мешкая, Румат припал к моим соскам ртом, одновременно приподнимая мои шары руками. Я застонала и отдалась на волю изысканно ласкавшим меня губам. Мои соски то ласкали языком, то втягивали глубоко — глубоко. Я уже вся текла от того, что со мной проделывали.
На миг я отстранилась, платье упало к ногам, оставив меня полностью обнаженной перед мужчиной. Затем мы снова слились в объятиях и в сумасшедшем поцелуе. Животом я ощущала вставший под набедренной повязкой член, и не долго думая, сдернула ткань, закрывающую вожделенный предмет. Ощутив мощь вздыбленного органа, я нежно прошлась по стволу коготками, сдавила навершие в кулачке.
Румат застонал и, не вынимая языка, хозяйничающего у меня во рту, просунул руку между моих бедер. Теперь уже я стонала, выгибаясь на пальце, проникшем в горячую страждущую глубину.
Меня уложили на солому. Я уже мало что соображала и была так разгорячена, что цепи, иногда касавшиеся моей нежной кожи, казались обжигающе холодными.
Румат оставил мои губы и принялся нежно целовать сначала шею, потом груди, уделив повышенное внимание соскам, потом живот... Когда его губы миновали лобок, я призывно раздвинула ножки, и почувствовала горячее дыхание на своих влажных лепестках. А потом их взяли в рот и стали нежно перебирать. Я хрипло закричала, едва не кончив.
А мужчина и не думал останавливаться, введя в меня язык. Я чувствовала, как его пальцы раздвигают губки, а меня все глубже ласкают изнутри. И тут уж я не сдержалась. Мое тело выгнуло, я забилась в сладких судорогах, крича и стоная.
Но останавливаться на этом я не собиралась. Я опрокинула Румата и устроилась перед его членом. Какое — то время я ласкала его рукой, наблюдая, как из дырочки навершия выходят прозрачные капельки смазки. Я слизывала их язычком, пока, уже не в силах терпеть, заглотила разбухшую головку. Ох, какой член был твердый! Я ощущала чувствительными губками стальную мощь под бархатистой кожицей, а мой язычок, не переставая, работал, лаская, где только можно, орудие в моем рту.
Я могла бы отсасывать вечно, но Румат буквально сбросил меня и скоро его тело навалилось на мое, придавливая к полу. Понимая чувства мужчины, я поспешно просунула руку между нашими животами и, взяв твердый, вздрогнувший от прикосновения, член, приставила его к своей влажной киске. Румат двинул бедрами, и я снова закричала, ощутив внутри себя горячий, словно стальной, кол. Я ласкала ступнями бедра мужчины, а ладонями — плечи, а он, в свою очередь, не переставая размеренно двигаться, то и дело впивался в мои губы.
Я усиленно подмахивала, постанывая, когда Румат забивал свой член особенно глубоко.
— Я хочу, чтобы ты кончил мне в ротик, — задыхаясь, прошептала в ухо имевшего меня мужчины.
Румат скатился с меня, улегся на спину, но не дал припасть сразу к своему вздыбленному члену. Он повернул меня, и моя киска оказалась над его лицом. Я расставила колени пошире, и Румат впился в мою киску губами.
Сознание едва не покинуло меня от такой изысканной ласки. Я упала лицом вперед, ткнувшись лицом в жесткие завитки и кончая — кончая — кончая. Моя рука судорожно и нежно прижимала влажный, весь в моих соках, член к щечке, пока я немного не пришла в себя и не насадилась на член ртом.
Меня всю исследовали изнутри языком, а я, задыхаясь, стоная и мыча, сосала и сосала великолепную штуку, так мило разбухавшую в моем ротике.
Наконец, Румат застонал, и густая струя брызнула мне в рот. Я ловила потоки губами, они попадали на щеки, нос. Я размазывала сперму прямо головкой по губам, иногда посасывала ее, чтобы высосать нектар досуха.
Моя головка устроилась на плече мужчины. Меня даже не беспокоила цепь, лежащая на спине. Какие мелочи. Я пыталась сообразить, для чего я сюда приперлась, кроме секса конечно, когда Румат тихо произнес:
— Теперь мне не жалко умирать, не страшно попасть в ад. Я уже был в раю.
О! Вспомнила! С чего бы начать? И вообще, как устроить побег Румату. Ну, и себе тоже.
— Послушай, — я привстала, качнув грудями, — я придумаю, как тебя освободить!
Румат заинтересованно уставился на мои шары.
— Ну, погоди, миленький, немножко! Серьезно! — воскликнула я, когда Румат ласкающе сжал мою грудь.
— У нас нет времени. Во — первых, у меня встает; во — вторых, меня через три часа казнят.
Я охнула, закусив от горечи губку. Боги, что же делать?
Я здорово разозлилась. На все и на всех! Я оттолкнула руку, невзначай скользящую по лобку с явным намерением приласкать киску. Я была бы не против, но...
Я с досады ударила по железному кольцу на запястье Румата. И вдруг метал начал краснеть и осыпаться искрами на солому.
Румат вскрикнул и вскочил, сбросив меня так, что мои груди ощутимой шлепнули о каменный пол. Он тряс рукой, запахло паленым мясом, но его рука была свободна!
Да я ведьма, деволы меня возьми!
Я вскочила и принялась касаниями освобождать Румата. В результате его щиколотки, запястья были освобождены, хотя и покрылись пузырями от ожогов.
Я быстро накинула платье.
— Бежим. Я знаю, как выбраться из дворца! Дальше — ты должен вывести нас из города. Подадимся в Скваздот.
Я ринулась к потайному ходу, но Румат схватил меня за руку.
— Богиня моя! Я так побегу? — Румат застенчиво показал на свой пах.
О, боги! Повязку он не надел, и его член стоял, гордо красуясь в своей неприкрытой мощи!
— Это тебе мешает бежать? — проворчала я.
— Нет, но игриво коснулась дрогнувшей головки:
— Чем же я могу помочь?
А потом я опустилась на колени перед мужчиной, и, лукаво смотря ему в глаза снизу вверх, вобрала головку в ротик. Рука Румата легла на мой затылок и поначалу робко, а потом все настойчивей, начала задавать мне ритм. В конце концов меня просто трахали в рот, я только старательно делала губки колечками, плотно насаживаемая на член.
Румат кончил. Я с наслаждением глотала сперму, еще не зная, что Румат больше не будет кончать мне в ротик, но найдется много других желающих. Что мы расстанемся с ним уже через несколько часов. Что я стану настоящей ведьмой. А потом и королевой.
А пока я вылизывала, посасывала все еще твердый член, ласкала языком багровую головку, выталкивающую последние белые капельки.
e — mail автора: vicky_kud@bigmir.net
госпожа! Наоборот, я счастлив от того, что видел твою красоту. Это стоит жизни!
Пожалуй, не задушит, — подумала я. — И не изнасилует... Потому что я отдамся сама.
Я приблизилась вплотную, положила пальчики на грудь Румату, потом склонила голову и нежно поцеловала его в шею. Пленник вздрогнул, его руки задрожали. Он хотел и боялся заключить меня в объятия.
— Смелее, герой, — прошептала я, забирая губками мочку уха.
Зазвенели цепи, и мое тело оказалось в судорожных объятиях. Я счастливо рассмеялась, так как Румат принялся целовать мою шею, ложбинку между грудями в декольте, нежно прикасаясь губами к коже. Его руки ласкали мою спину, опускаясь все ниже, и скоро уже оглаживали попку. Движения становились все настойчивей, я чувствовала, как руки то и дело устремляются под попку, чтобы через ткань прикоснуться к моей киске.
Потом Румат, глядя мне в глаза, снял с плеч бретельки, и платье соскользнуло с моих грудей. Не мешкая, Румат припал к моим соскам ртом, одновременно приподнимая мои шары руками. Я застонала и отдалась на волю изысканно ласкавшим меня губам. Мои соски то ласкали языком, то втягивали глубоко — глубоко. Я уже вся текла от того, что со мной проделывали.
На миг я отстранилась, платье упало к ногам, оставив меня полностью обнаженной перед мужчиной. Затем мы снова слились в объятиях и в сумасшедшем поцелуе. Животом я ощущала вставший под набедренной повязкой член, и не долго думая, сдернула ткань, закрывающую вожделенный предмет. Ощутив мощь вздыбленного органа, я нежно прошлась по стволу коготками, сдавила навершие в кулачке.
Румат застонал и, не вынимая языка, хозяйничающего у меня во рту, просунул руку между моих бедер. Теперь уже я стонала, выгибаясь на пальце, проникшем в горячую страждущую глубину.
Меня уложили на солому. Я уже мало что соображала и была так разгорячена, что цепи, иногда касавшиеся моей нежной кожи, казались обжигающе холодными.
Румат оставил мои губы и принялся нежно целовать сначала шею, потом груди, уделив повышенное внимание соскам, потом живот... Когда его губы миновали лобок, я призывно раздвинула ножки, и почувствовала горячее дыхание на своих влажных лепестках. А потом их взяли в рот и стали нежно перебирать. Я хрипло закричала, едва не кончив.
А мужчина и не думал останавливаться, введя в меня язык. Я чувствовала, как его пальцы раздвигают губки, а меня все глубже ласкают изнутри. И тут уж я не сдержалась. Мое тело выгнуло, я забилась в сладких судорогах, крича и стоная.
Но останавливаться на этом я не собиралась. Я опрокинула Румата и устроилась перед его членом. Какое — то время я ласкала его рукой, наблюдая, как из дырочки навершия выходят прозрачные капельки смазки. Я слизывала их язычком, пока, уже не в силах терпеть, заглотила разбухшую головку. Ох, какой член был твердый! Я ощущала чувствительными губками стальную мощь под бархатистой кожицей, а мой язычок, не переставая, работал, лаская, где только можно, орудие в моем рту.
Я могла бы отсасывать вечно, но Румат буквально сбросил меня и скоро его тело навалилось на мое, придавливая к полу. Понимая чувства мужчины, я поспешно просунула руку между нашими животами и, взяв твердый, вздрогнувший от прикосновения, член, приставила его к своей влажной киске. Румат двинул бедрами, и я снова закричала, ощутив внутри себя горячий, словно стальной, кол. Я ласкала ступнями бедра мужчины, а ладонями — плечи, а он, в свою очередь, не переставая размеренно двигаться, то и дело впивался в мои губы.
Я усиленно подмахивала, постанывая, когда Румат забивал свой член особенно глубоко.
— Я хочу, чтобы ты кончил мне в ротик, — задыхаясь, прошептала в ухо имевшего меня мужчины.
Румат скатился с меня, улегся на спину, но не дал припасть сразу к своему вздыбленному члену. Он повернул меня, и моя киска оказалась над его лицом. Я расставила колени пошире, и Румат впился в мою киску губами.
Сознание едва не покинуло меня от такой изысканной ласки. Я упала лицом вперед, ткнувшись лицом в жесткие завитки и кончая — кончая — кончая. Моя рука судорожно и нежно прижимала влажный, весь в моих соках, член к щечке, пока я немного не пришла в себя и не насадилась на член ртом.
Меня всю исследовали изнутри языком, а я, задыхаясь, стоная и мыча, сосала и сосала великолепную штуку, так мило разбухавшую в моем ротике.
Наконец, Румат застонал, и густая струя брызнула мне в рот. Я ловила потоки губами, они попадали на щеки, нос. Я размазывала сперму прямо головкой по губам, иногда посасывала ее, чтобы высосать нектар досуха.
Моя головка устроилась на плече мужчины. Меня даже не беспокоила цепь, лежащая на спине. Какие мелочи. Я пыталась сообразить, для чего я сюда приперлась, кроме секса конечно, когда Румат тихо произнес:
— Теперь мне не жалко умирать, не страшно попасть в ад. Я уже был в раю.
О! Вспомнила! С чего бы начать? И вообще, как устроить побег Румату. Ну, и себе тоже.
— Послушай, — я привстала, качнув грудями, — я придумаю, как тебя освободить!
Румат заинтересованно уставился на мои шары.
— Ну, погоди, миленький, немножко! Серьезно! — воскликнула я, когда Румат ласкающе сжал мою грудь.
— У нас нет времени. Во — первых, у меня встает; во — вторых, меня через три часа казнят.
Я охнула, закусив от горечи губку. Боги, что же делать?
Я здорово разозлилась. На все и на всех! Я оттолкнула руку, невзначай скользящую по лобку с явным намерением приласкать киску. Я была бы не против, но...
Я с досады ударила по железному кольцу на запястье Румата. И вдруг метал начал краснеть и осыпаться искрами на солому.
Румат вскрикнул и вскочил, сбросив меня так, что мои груди ощутимой шлепнули о каменный пол. Он тряс рукой, запахло паленым мясом, но его рука была свободна!
Да я ведьма, деволы меня возьми!
Я вскочила и принялась касаниями освобождать Румата. В результате его щиколотки, запястья были освобождены, хотя и покрылись пузырями от ожогов.
Я быстро накинула платье.
— Бежим. Я знаю, как выбраться из дворца! Дальше — ты должен вывести нас из города. Подадимся в Скваздот.
Я ринулась к потайному ходу, но Румат схватил меня за руку.
— Богиня моя! Я так побегу? — Румат застенчиво показал на свой пах.
О, боги! Повязку он не надел, и его член стоял, гордо красуясь в своей неприкрытой мощи!
— Это тебе мешает бежать? — проворчала я.
— Нет, но...
Я игриво коснулась дрогнувшей головки:
— Чем же я могу помочь?
А потом я опустилась на колени перед мужчиной, и, лукаво смотря ему в глаза снизу вверх, вобрала головку в ротик. Рука Румата легла на мой затылок и поначалу робко, а потом все настойчивей, начала задавать мне ритм. В конце концов меня просто трахали в рот, я только старательно делала губки колечками, плотно насаживаемая на член.
Румат кончил. Я с наслаждением глотала сперму, еще не зная, что Румат больше не будет кончать мне в ротик, но найдется много других желающих. Что мы расстанемся с ним уже через несколько часов. Что я стану настоящей ведьмой. А потом и королевой.
А пока я вылизывала, посасывала все еще твердый член, ласкала языком багровую головку, выталкивающую последние белые капельки.
e — mail автора: vicky_kud@bigmir.net
