Не буду рассказывать все подробности злокозненной жизненной ситуации, приключившейся однажды со мной в Москве, но итог оказался для меня не просто печален, но и страшен. Я стоял в самом центре столицы — чужом и далеком от моей малой родины городе — с двадцатью двумя рублями в кармане, жевательной резинкой, зажигалкой, пачкой сигарет, а также спортивной сумкой, в которой лежала сменная одежда. У меня не было ни еды, ни видов на ночлег, ни билета в кармане. Да и уезжать домой было никак нельзя — предстояло полуторанедельное ожидание разрешения дела, ради которого, собственно, я и прибыл в Москву.

Хоть капли близких знакомых у меня в этом городе не было, продать из личных вещей нечего. Купил за четыре рубля справочник «Работа энд Зарплата», уселся на лавочку в Камергерском переулке. Надо срочно что-то делать, и уж точно нельзя поддаваться состоянию подавленности и опустошения, придавившего меня в тот момент. Единственная спасительная мысль: «РАБОТА!». С подневной оплатой, местом для ночевки.

Мимо проходили москвичи, иностранцы. Улыбчивые, согласно карнегианской науке, свежие. Если у кого-то из них и возникало чувство голода, то утолялось оно моментально с помощью хот-догов, шаурмы, кондитерских изделий. А более основательное — в разнообразных блоках питания. Одеты все как на подбор изыскано, со вкусом, но тепло и удобно. Мой простенький джемпер плюс семь по Цельсию явно не держал. Я сидел, затравленно косился и завидовал КАЖДОМУ прохожему. Беззаботно курившие и щебетавшие на этой же лавочке девочки лет семнадцати как раз язвительно прохаживались по поводу мужской несостоятельности. Увидев в моей руке пачку синего «Дуката» одна из девочек, как бы в подтверждени своих слов кивнула в мою сторону подруге, состроив на милом чистеньком личике насмешливую гримасу. Их сигареты я видел впервые, а потому узнать названия я не смог.

Вторая девочка улыбнулась, деловито порылась в сумочке, выудила оттуда початую пачку «Винстона» и протянула ее мне: «На! — она выжидательно посмотрела на меня. Она белозубо, доброжелательно улыбалась. — Я все равно такие не курю.»

Принять от нее пачку являлось откровенным унижением, которого она и хотела от меня добиться. Я видимо покраснел, но... пачку взял. Я переборол свое достоинство. В десятимиллионной Москве я вижу девочек в первый и последний раз, а остаться без сигарет я мог уже вечером. Вторая девочка удовлетворенно моргнула и отвернулась, а первая демонстративно бросила свой окурок рядом со мной. Так близко, что тот упал на мостовую, отскочил, и приземлился на мой ботинок. «Его тоже прихвати», — сопроводили это событие слова девочки. Окурок с ботинка я, еще сильнее покраснев, снял, а девочки встали с лавочки и ушли.

Самая большая сложность для провинциала в поиске столичной работы — московская или хотя бы подмосковная регистрация. Пролистав толстый справочник, я нашел только два реальных занятия — работа на стройке и коммивояжером. В первом случае бесплатное питание и жилье. Никаких денег налом я бы, за полторы недели, конечно, и не увидел. Скорее всего — 12-ти часовой рабочий день. Вариант отчасти подходящий. Я даже съездил по одному объявлению. Прораб-кавказец, презрительно взглянув на мою нерабочую внешность, презрительно бросил: «Мест нет, подходите в следующем месяце». На мои протесты: «А как же объявление?», нехотя ответил «уже всех набрали», развернулся, и ушел куда-то за вагончики.

Работу коммивояжера я теоретически себе представлял. Как многие нормальные люди, питал к ней откровенное отвращение. Обманывать я не умел, вмешиваться в чужую жизнь, навязываться не любил. Однако, иных вариантов не было.

Выбрал работу, где в числе прочего указывалось про предоставление жилья, регистрации, оплату проезда и (о супер!) бесплатное питание. Не испугало даже то, что в сферу деятельности разъясняла шапка «Иностранная косметическая компания». В косметике я не разбирался, но ужасно хотелось есть.

На собеседование я приехал уже под закрытие, с семью рублями в кармане, и с разъеденной голодом, замороженной холодом и растоптанной усталостью гордостью.

Заполнил анкету (пальцы никак не хотели размораживаться), зашел в небольшой уютный кабинет. Рассудок уже начал терять здравость, в голове бешенно стучала одна единственная мысль: «Только бы взяли!». В этом мне виделось избавление от всех жизненных напастей.

За столом сидела молодая женщина лет тридцати, в деловом костюме, облегающем изящные формы. Интервью превратилось в откровенный рассказ о моей несчастной доле. Девушка, представившаяся Вероникой, сочувствующе кивала. Видимо, я не первый индивид, ведущий себя подобным образом на собеседовании с ней.

— Обычно я сообщаю результаты только на следующий день, — понимающим тоном начала Вероника, — но Вас могу обнадежить. Уже завтра, в восемь утра подходите на учебное занятие вот по этому адресу, — она протянула мне листок с подробной схемой пути к какому-то офису.

Мои глаза, вероятно, радостно заблестели: — В вашем объявлении указано, что вы предоставляете своим сотрудникам жилье и питание... — Все верно, но это только для сотрудников. Завтра мы попробуем решить Ваш вопрос. — Понимаете, у меня в кармане семь рублей, мне негде ночевать, я умираю от голода! — Мне очень жаль. Но сегодня, к сожалению, я не смогу Вам помочь ничем. — До завтра я могу простудиться, заболеть, перепачкать свою единственную одежду. Я не смогу выйти на работу. — От радости по поводу принятия на работу не осталось и следа. Я глядел на нее с мольбой, а она держала деликатную паузу. — Нет ли у Вас работы, которую можно выполнить прямо сейчас? Я согласен на все и за любые деньги!

На непроницаемом лице Вероники, как мне показалось, проявился некоторый интерес. Она молчала, глядя на меня в упор. И тут я совершил такое, на что при здравом уме ни за что бы не решился. Я обогнул стол, встал с боку от девушки, и... опустился перед ней на колени! Она смотрела на меня сверху вниз, и, казалось, что-то раздумывала. Несмотря на всю неадекватность моих действий, я не увидел на лице Вероники испуга, брезгливости или отражения другого сходного чувства. Она не требовала от меня подняться. Просто спокойно смотрела мне в глаза.

— Так уж впрямь на все? — спросила она почти не изменившимся голосом, с нотками легкой игривости. — Да! — я не раздумывал. — Есть одно поручение, которое я Вам могу дать. — Вероника секунд на пять замолчала. — Не знаю, справитесь Вы или нет. Но раз Вы так усердно хотите заработать, то вполне можете попробовать. Дело в том, — вновь небольшая пауза, — что у нас в туалете засорился унитаз. Коллектив, как Вы понимаете, в основном женский, справиться с проблемой сами не можем. Вызвали сантехника на завтра, но до прихода специалиста туалетом пользоваться нельзя. А потребность от этого не исчезает. Мы ведь тоже люди!

Ну что ж, работа сантехника также вполне достойная. Вполне человеческая. Многие специалисты данной профессии ежедневно чистят чужие унитазы. Чем я хуже? Точнее, лучше?

Когда мы подошли к туалету, тот оказался заперт изнутри. — Твою мать! Кто? — голос Вероники сделался властным. Стоящие неподалеку несколько девушек, собиравшиеся уже идти домой, весело переглянулись. — Да Ленка там засела. Живот у нее прихватило. — Она что, не видела, что унитаз забит? — Да видела она все. Просто невмоготу ей было. А куда здесь еще посрать можно?

Из туалета вышла девица с длинными ногами, обтянутыми узкими джинсами. Вероника ей шутя погрозила кулаком. А девица нежно похлопала себя по заднице и блаженно закатив глаза с украинским акцентом пропела: — Ну Вероника Сергеевна! Зато моей попе теперь так хорошо, так хорошо! Вы ведь не будете ее за это бить. — Ее нет, тебя да! — Вероника смеясь намахнулась, девица Ленка взвизгнула и отбежала. Следующим жестом я был приглашен в ватер клозет.

Клозет был достаточно просторным, но унитаз стоял только один. В заполнившей его на три четверти в мутной коричневой воде плавали две крупные свежие какашки. Вероника усмехнулась, покачала головой и обратилась ко мне: — Ну что, Вы еще не передумали?

Мне было ужасно стыдно. Я представил, как буду сейчас ковырять чужое дерьмо... В туалете прочно держалось густое амбре свежего дерьма. Я посмотрел в унитаз, на Веронику, на заглянувшую в дверь Лену и... возбудился. Наверное, замотанное тело дало ошибочную реакцию. Но мысль о том, что я буду сейчас чистить говно этой симпатичной девушки меня безумно возбудило.

— А что это молодой человек будет сейчас делать? — кривляясь, спросила Лена. — Чистить твое дерьмо! — задорно ответила Вероника. — Молодой человек сантехник.

Из коридора послышался бурный взрыв хохота.

— Ой, мне так неудобно... — Лена в цвет дурачилась. — Знала бы я, тогда не стала бы какать... так много. Но вы, молодой человек, не пугайтесь. Я ела сегодня только качественные, экологически чистые продукты. — Новый взрыв хохота. Лена нисколько не стеснялась деликатности ситуации. Остальных же она просто забавила.

— У вас есть какие-нибудь инструменты? — только и смог произнести я.

Инструментов у девушек, разумеется, не оказалось. Дружно думали, чем их можно заменить, высказывались различные предложения. Наиболее остроумным в глазах общественности выглядело: «А Вы не могли бы, молодой человек, сперва нырнуть туда и посмотреть, чем же все-таки забился проход?». Во время обсуждения все девушки, находившиеся в офисе, сбежались смотреть на это зрелище. Вероника прогонять никого даже не думала.

В итоге в подручные средства был выбран лист картона, свернутый трубочкой. Я закатал рукав джемпера, огляделся вокруг. Все девушки стояли и смотрели на меня затаив дыхание. Тем временем Вероника поведала окружавшему дамскому обществу мою историю. Мол, наш гость, из далеких краев. Холод и голод заставляют его браться за любую, даже самую непрезентабельную работу. Со стороны Вероники это было, конечно, предательство. Но я разве ожидал что-нибудь другое?

Я погрузил руку в унитаз под всеобщие апплодисменты. Картон быстро размокал, а унитаз чиститься не хотел. Одна из девушек в распахнутом кожаном плаще и изумительно короткой юбке заявила, что от жалости к трудностям пролетариата она сейчас пустит слезу. И чтобы хоть как-то облегчить безрадостные будни трудового класса она его хочет дополнительно застимулировать. И кинула в унитаз пятирублевую монетку.

Это было уже форменным издевательством. И возможно именно поэтому многим идея пришлась по душе. Многие девушки полезли в карманы и принялись кидать в воду монеты. Не осталась в стороне и Вероника, запустившая туда целую горсть.

— Не теряй времени, господин сантехник! — воскликнула она. — Когда ты прочистишь унитаз монеты могут смыться.

Я застыл на несколько секунд, отчаянно решая, что же мне делать. Остановился на мысли, что хуже уже не будет. Подошел к умывальнику, вымыл руку. Затем стянул через голову джемпер, футболку, положил на стоящую рядом спортивную сумку. Затем залез рукой в унитаз и начал выгребать оттуда монеты. Какашки Лены бились о мой локоть. Когда я наклонялся, расстояние между лицом и дерьмом сократилось до десяти сантиметров.

Одна из девушек, брюнетка с короткой стрижкой в черных брюках клеш произнесла: — Эх, знала бы я наперед об этом шоу, покакала бы вместе с Ленкой. Ленка, ты везучая! Посрала от души, а парень твое говно чуть ли не целует. Даже не знаю, что и сделать от обиды... Придумала!

С этим возгласом девушка подошла ко мне сбоку. Развернулась спиной, нагнулась так, что ее попа касалась моего лица и аппетитно пукнула. Да. Теперь мне это уже без всякого стеснения казалось аппетитным. Весь мой стыд куда-то прошел, мне нравилось унижение.

— Катя, как не стыдно, — с деланой строгостью пожурила девушку Вероника. — Хотя... А ну-ка, сантехник, повернись! — Вероника стояла за моей спиной так же, как за полминуты до этого Катя. — Нюхай!

Чтобы выполнить приказ мне нужно чуть-чуть податься назад. То есть, проявить инициативу. И я это сделал под всеобщее одобрение. Прижался носом к соблазнительной попке моего интервьюера. Терпеливо подождав секунд пять я получил новую порцию аромата. Девушка в длинном плаще, первая бросившая монетку, на этот раз пнула меня по заднице. Пинок выдался бы безболезненным, если б не острый носик сапога: — А поблагодарить хозяйку?! — Спасибо, Вероника Сергеевна! — То-то же! — девушка в плаще (по разговору девушек между собой я узнал ее имя — Оксана) указала жестом на умывальник. — Вымыл руку, быстро!

Я моментально вытащил руку из унитаза (а до последнего момента она находилась именно там), подбежал к умывальнику, вымыл руку. Второй жест Оксаны указывал на пространство туалета прямо перед девушкой:

— На колени!

Я выполнил приказ, оказавшись на коленях перед восхитительными ногами Оксаны. С этого места я мог заглянуть ей под юбку и увидеть, что вместо колготок на нее надеты чулки. Но этим мой обзор не ограничился. Оксана приподняла свою юбку спереди, сдвинула набок белые трусики. И указала пальцем на свою киску.

— Понял что надо сделать?

Я прижался губами к ее влагалищу и начал жадно лизать. Как мог я увидеть краем глаза, многие девушки принялись поглаживать себя между ног.

— Оксана, не будь эгоисткой! — услышал я где-то из-за спины голос. — Мы тоже хотим попользоваться.

Началось обсуждение, которое постановило, что я должен поцеловать киски всех девушек, находящихся здесь. Вне зависимости, захочет девушка подставить свою прелесть мне нагишом или через одежду. Для того, чтобы это больше было похоже на игру, пересчитались — четырнадцать (!) девушек. Мне завязали глаза какой-то тряпкой и объявили, что я должен полизать или поцеловать там у каждой девушки. Пока я не сделаю это последней, игра не закончится. Повторы не считаются. С каждой новой девушкой число целованных будет громко объявляться. Последняя девушка получает приз — она может пописать в мой рот. Моего мнения, конечно же, никто не спросил. Но я и не отказывался.

Не играли никогда в такую игру? Попробуйте, сыграйте. Впечатлений новых будет масса. По крайней мере, со стороны парня. На восьмой девушке мне казалось, что я перецеловал и перелизал уже всех по два круга. На одиннадцатой начали кончаться силы. Причем не у языка, а у колен. Поймав ртом очередную девушку я «прилизывался» к ее промежности, дабы только дать передохнуть онемевшим ногам. Большинство девушек оголили свои киски, хотя были и те, кто не расстался с одеждой. Последней стала казахская девушка по имени Алия...

Перед тем, как московская королева степей должна была совершить свое необычное действо, я свалился без сил на пол. Вероника пошлепала ладошкой по щекам и спросила: — Жив? — Д... да... — выдохнул я.

Вероника достала из кошелька две сотенные бумажки, засунула их мне в карман и спросила у присутствующих:

— Леди! Кто из вас может приютить нашего друга на ночь? С кормежкой?

Желающих оказалось сразу несколько. Решили, что я заночую сегодня у Кати. Она снимает на этой же станции метро отдельную квартиру.

Тем временем Алия уже сняла свои колготки и трусики (во время конкурса она их не снимала). Встала сверху так, что обе ее ноги оказались по бокам моей головы, а спина девушки была направлена к моим ногам. Она поймала сверху мой взгляд и медленно присела на корточки. Ее киска опустилась прямо мне на рот: — Открой. Я повиновался. Через несколько секунд полилась золотистая струйка. Вкус не был ужастен, но моча Алии меня опьянила. Наверное, как первый поцелуй. С большим трудом удалось проглотить жидкость без остатка. Вам когда-нибудь доводилось пить лежа? Не важно что. Если да, то вы меня поймете. Главная сложность при употреблении внутрь нектара азиатской красавицы было не то, что пил я мочу, а то, что человек приспособлен поглощать жидкость, находясь в вертикальном положении.

Засорившийся унитаз я прочистил рукой, монеты собрал и вымыл (63 рубля), а ночь я провел у Кати. Поспать, правда, почти не удалось. Зато аппетит я утолил сполна. В том числе и сексуальный. В общем, катастрофа миновала. А о средствах, какими мне удалось ее избежать, я не жалею.