Звонок в дверь.
В одних трусах я подхожу к двери и смотрю в глазок.
Ты пришла.
Вернулась, чтобы поговорить. Ты уверена, что это — все. Ты готова избавиться от меня, вымарать меня из своей жизни, где пятно грязи на джинсах.
Что ж, посмотрим.
— Я просто поговорить... — твой голос дрожит, стараешься не смотреть мне в глаза.
Я киваю и пропускаю тебя в квартиру.
Когда-то она принадлежала нам обоим. Ты сама решила вычеркнуть себя из домовой книги. Я не стал препятствовать. Последнее время я вел себя достаточно инертно. Был практически безразличен к твоим решениям.
— Выглядишь хорошо, — говорю я. — Чай, кофе?
Ты садишься на диван и качаешь головой.
— Я просто...
Я кивнул и спокойно открыл шкаф с игрушками. В зеркале я вижу, как ты вздрагиваешь, боясь, что я устрою какую-то игру. Но нет, я просто достаю свой халат — сидеть в одних трусах не охота.
Набросив ткань на себя, я сделал вид, что запахнулся и сел в кресло напротив.
— Ну, я слушаю.
Ты молчишь, собираясь с мыслями и неуверенно кривя губы. Ты готова расплакаться.
— Решила поставить точку?
Ты вздрагиваешь сильнее, хотя изо всех сил стараешься сдержаться.
Что ж, быть свободной и быть моей собственностью — это вещи не совместимые. Мы оба это понимаем.
И поэтому ты здесь — ты хочешь отдать мне то, что я давным-давно повесил тебе на шею — ошейник.
Я знаю, что он у тебя в сумке. Он всегда с тобой.
Это — твой амулет. Он охраняет тебя, напоминает обо мне, моей власти над тобой. И моей заботе о тебе. С ним ты не боишься ничего, ты спокойна и уверенна в себе. Он — то, что делает тебя тобой.
— Я просто не знаю, — ты продолжаешь пилить взглядом пол. — Мне с ним... Я с ним счастлива...
— Я знаю, — слабый кивок. — Поэтому я разрешил тебе идти к нему.
Ты поднимаешь свой взгляд. О, ты больше не сдерживаешь слез — ты злишься.
— Да пошел ты!... Я думала, я хоть что-то для тебя значу, а ты обращаешься со мной, как с гавном!
Ты даже вскочила и занесла руку для пощечины. Но все-таки сдержалась.
— Все. Хватит. Убирайся к черту из моей жизни! — ты рывком вытаскиваешь ошейник из сумки.
Сил отдать его у тебя нет.
Ты просто не можешь остаться одна лицом к лицу с реальностью. Он — твой наркотик. И ты не сможешь с него слезть. Я знаю это.
— Ну тогда отдай его мне, — я спокойно переворачиваю ладонь кверху, не убирая ее с подлокотника. — Это же всего лишь кусок кожи. Ты же так думала, когда шла сюда? Это ничего не значащий символ, который ты вернешь и навсегда освободишься от меня. Так?
Я вижу, как ты снова злишься.
О да, я прекрасно знаю, как тебя это бесит. Твоя собственная нерешительность может взбесить тебя больше, чем кто-либо. Я это знаю, ты это знаешь. И знаешь, что вся эта история приносит мне удовольствие.
— Ну, мне долго ждать?
Ты вспоминаешь... Держа в руке ошейник, ты вспоминаешь все, что между нами было. самого начала — первый приказ, первое прикосновение, первое сказанное вслух слово. Все это проносится у тебя перед глазами, и я вижу, как ты теряешь уверенность, а в твоих глазах проявляется такой знакомый мне блеск.
Я знаю, что ты не сможешь.
И ты сдаешься — я вижу это, замечая, как пальцы на ошейнике сжимаются.
Вот он, этот момент. Твоя нерешительность требует надеть эту полоску кожи, ведь тогда ты станешь свободной, сильной, независимой. Одень ошейник и ты окажешься «в домике», ничто тебя не сможет ранить или задеть. Он — твоя защита.
— Мне больше ничего не хочется... — шепчешь ты, видимо, в очередной раз стараясь убедить в этом саму себя.
Я медленно поднимаюсь с кресла и беру тебя за подбородок. Ты пытаешься отвернуться, но мне даже не приходится напрягать пальцы, чтобы удержать твое лицо перед своими глазами.
— Знаешь, почему я отпустил тебя?
Мотаешь головой.
— Потому что ты выдрессировал настолько, что ты способна быть свободной. Встречаться с другими, спать с ними, влюбляться в них. Я долго ломал твою защиту, долго вытаскивал из твоей скорлупы только ради этого...
Ты подозрительно смотришь мне в глаза.
— Потому что я всегда знал — я никуда не денусь... Потому что у тебя может быть только один Хозяин...
Все. Точка.
По твоим глазам я вижу, как у засвербело между ног, твой взгляд заволакивается желанием. И это не желание свободы. О, нет.
Я резко разворачиваю тебя и в момент сдергиваю штаны. Толчок и ты послушно наклоняешься, стоя с голой задницей напротив меня. Я вырываю у тебя ошейник из руки и резко, болезненно, ударяю им по твоим ягодицам.
Ты вскрикиваешь и прикусываешь себе язык, чтобы не начать считать удары. Потому что такая ты и есть.
— Кто ты? — я сильно сжимаю твои ягодицы и тут же запускаю пальцы тебе в киску.
Ты больше не сдерживаешься и громко стонешь.
— Я — Ваша шлюха, Господин, и смысл моего существования в том, чтобы раздвигать ноги по первому Вашему приказу!..
— О-о-о-о, да! — я шлепаю твой зад рукой и протягиваю тебе ошейник. — Ты что-то обронила, сука!..
С какой страстью ты оглядываешься на меня, с какой жаждой выхватываешь ошейник и с каким удовольствием замыкаешь его на своей шее.
Потому что у тебя может быть только один Хозяин.
И это я.
В одних трусах я подхожу к двери и смотрю в глазок.
Ты пришла.
Вернулась, чтобы поговорить. Ты уверена, что это — все. Ты готова избавиться от меня, вымарать меня из своей жизни, где пятно грязи на джинсах.
Что ж, посмотрим.
— Я просто поговорить... — твой голос дрожит, стараешься не смотреть мне в глаза.
Я киваю и пропускаю тебя в квартиру.
Когда-то она принадлежала нам обоим. Ты сама решила вычеркнуть себя из домовой книги. Я не стал препятствовать. Последнее время я вел себя достаточно инертно. Был практически безразличен к твоим решениям.
— Выглядишь хорошо, — говорю я. — Чай, кофе?
Ты садишься на диван и качаешь головой.
— Я просто...
Я кивнул и спокойно открыл шкаф с игрушками. В зеркале я вижу, как ты вздрагиваешь, боясь, что я устрою какую-то игру. Но нет, я просто достаю свой халат — сидеть в одних трусах не охота.
Набросив ткань на себя, я сделал вид, что запахнулся и сел в кресло напротив.
— Ну, я слушаю.
Ты молчишь, собираясь с мыслями и неуверенно кривя губы. Ты готова расплакаться.
— Решила поставить точку?
Ты вздрагиваешь сильнее, хотя изо всех сил стараешься сдержаться.
Что ж, быть свободной и быть моей собственностью — это вещи не совместимые. Мы оба это понимаем.
И поэтому ты здесь — ты хочешь отдать мне то, что я давным-давно повесил тебе на шею — ошейник.
Я знаю, что он у тебя в сумке. Он всегда с тобой.
Это — твой амулет. Он охраняет тебя, напоминает обо мне, моей власти над тобой. И моей заботе о тебе. С ним ты не боишься ничего, ты спокойна и уверенна в себе. Он — то, что делает тебя тобой.
— Я просто не знаю, — ты продолжаешь пилить взглядом пол. — Мне с ним... Я с ним счастлива...
— Я знаю, — слабый кивок. — Поэтому я разрешил тебе идти к нему.
Ты поднимаешь свой взгляд. О, ты больше не сдерживаешь слез — ты злишься.
— Да пошел ты!... Я думала, я хоть что-то для тебя значу, а ты обращаешься со мной, как с гавном!
Ты даже вскочила и занесла руку для пощечины. Но все-таки сдержалась.
— Все. Хватит. Убирайся к черту из моей жизни! — ты рывком вытаскиваешь ошейник из сумки.
Сил отдать его у тебя нет.
Ты просто не можешь остаться одна лицом к лицу с реальностью. Он — твой наркотик. И ты не сможешь с него слезть. Я знаю это.
— Ну тогда отдай его мне, — я спокойно переворачиваю ладонь кверху, не убирая ее с подлокотника. — Это же всего лишь кусок кожи. Ты же так думала, когда шла сюда? Это ничего не значащий символ, который ты вернешь и навсегда освободишься от меня. Так?
Я вижу, как ты снова злишься.
О да, я прекрасно знаю, как тебя это бесит. Твоя собственная нерешительность может взбесить тебя больше, чем кто-либо. Я это знаю, ты это знаешь. И знаешь, что вся эта история приносит мне удовольствие.
— Ну, мне долго ждать?
Ты вспоминаешь... Держа в руке ошейник, ты вспоминаешь все, что между нами было. самого начала — первый приказ, первое прикосновение, первое сказанное вслух слово. Все это проносится у тебя перед глазами, и я вижу, как ты теряешь уверенность, а в твоих глазах проявляется такой знакомый мне блеск.
Я знаю, что ты не сможешь.
И ты сдаешься — я вижу это, замечая, как пальцы на ошейнике сжимаются.
Вот он, этот момент. Твоя нерешительность требует надеть эту полоску кожи, ведь тогда ты станешь свободной, сильной, независимой. Одень ошейник и ты окажешься «в домике», ничто тебя не сможет ранить или задеть. Он — твоя защита.
— Мне больше ничего не хочется... — шепчешь ты, видимо, в очередной раз стараясь убедить в этом саму себя.
Я медленно поднимаюсь с кресла и беру тебя за подбородок. Ты пытаешься отвернуться, но мне даже не приходится напрягать пальцы, чтобы удержать твое лицо перед своими глазами.
— Знаешь, почему я отпустил тебя?
Мотаешь головой.
— Потому что ты выдрессировал настолько, что ты способна быть свободной. Встречаться с другими, спать с ними, влюбляться в них. Я долго ломал твою защиту, долго вытаскивал из твоей скорлупы только ради этого...
Ты подозрительно смотришь мне в глаза.
— Потому что я всегда знал — я никуда не денусь... Потому что у тебя может быть только один Хозяин...
Все. Точка.
По твоим глазам я вижу, как у засвербело между ног, твой взгляд заволакивается желанием. И это не желание свободы. О, нет.
Я резко разворачиваю тебя и в момент сдергиваю штаны. Толчок и ты послушно наклоняешься, стоя с голой задницей напротив меня. Я вырываю у тебя ошейник из руки и резко, болезненно, ударяю им по твоим ягодицам.
Ты вскрикиваешь и прикусываешь себе язык, чтобы не начать считать удары. Потому что такая ты и есть.
— Кто ты? — я сильно сжимаю твои ягодицы и тут же запускаю пальцы тебе в киску.
Ты больше не сдерживаешься и громко стонешь.
— Я — Ваша шлюха, Господин, и смысл моего существования в том, чтобы раздвигать ноги по первому Вашему приказу!..
— О-о-о-о, да! — я шлепаю твой зад рукой и протягиваю тебе ошейник. — Ты что-то обронила, сука!..
С какой страстью ты оглядываешься на меня, с какой жаждой выхватываешь ошейник и с каким удовольствием замыкаешь его на своей шее.
Потому что у тебя может быть только один Хозяин.
И это я.
