Учились на одном курсе Маша, Катя, и Дима. Все втроем казались очень странными, и немного дружили. Жили они в Москве, а их родители в каком-то Зажопинске.
И редко встречались с ними.
Вот, однажды, Катя позвала обоих друзей к себе в комнату, и усадила гостей на диван. Дальше последовал Катькин монолог:
— Вы знаете, что мы никогда не говорили об этом, но сейчас пришло время. Я думаю, нам надо поговорить. И вдруг она показала им фильм по видику, про то, как мужчина истязал женщину: сёк ремнём и плётнкой, смачивая в солёной воде. Потом она посмотрела, и увидела, как они возбудились. Она знала, что сказать:"Будете ли вы моими РАБАМИ?» Они ответили, что да, и Катя приказала им раздеться. Они щасмущались, но Катя напомноила им, что они-рабы, и помогла им снять с себя всё.
«Теперь я буду вас по очереди пороть, и чтобы не звука не было слышно, ясно?!»
Они кивнули. Экзекуция началась.
Первая была Маша. Она покорно легла на скамью, приволоченною рабом Димой. Легла на неё, и Катя начала пороть. Сначала она порола не сильно, даже легоничко, но Маше не понравилось:"Сильнее! Сильнее!» — кричала возбужденная девица. Катя, казалось, только этого и ждала.
«Дима, помоги. Пороть надо так, чтобы она умоляла о пощаде, так чтобы чувство боли было невыносимо. Они с Димой првязали Машу к скамье специально привязав верёвками руки и ноги. Дима начал бить её со всей силы. Он занимался карате, и мускулы играли на его вспотевшей, обнажённой груди. Он бил её так, что она вцепилась пальцами в скамью, и они побелели. Она изаевалась, а её попа была вся в крови.
— Не надо, я отказываюсь! Умоляю, прекрати! Ужасно больно!
— Я накажу тебя, подлая мерзкая тварь! — крикнула Катя.
— бей её сильнее, сильнее! — продолжала она.
Эта пытка продолжалась, и было нанесено больше пятисот ударов.
В конце концов, её отвязали, и положили спиной, привязав опять.
Теперь Диме дале передышку в пятнадцать минут. Маша рыдала, но Дима подошёл, и сильно ударил её своей сильной ладонью по щеке. Ещё раз, ещё, ещё! После пятого удара он остановился, и прокричал:
— Сука, ты рабыня. Надо уметь терпеть. Он посмотрел на её заплаканное лицо, а потом сжал её грудь сильно-сильно, а потом резко потянул вверх. «ТЕРПЕТЬ! ТЕРПЕТЬ!» — надрывался он. Маша собрала всю свою волю в кулак. Пяднадцать секунд она мужественно терпела, но потом нечеловеческий крик вырвался наружу.
«Сука, ты будешь жестоко наказана. Ты проведёшь со мной неделю, и за эту неделю ты научишься терпеть боль, сучка, размазня!!!» — орала Катька.
Передохнув, и с улыбкой на лице, Дима опять принялся за работу. Он взял плеть, и на Машином лице изобразился ужас. «Не надо...» — всхлипывая прошептала несчастная, но было уже поздно: тонкая, длинная плеть уже со свистом приблизилась к Машиной девической груди. Сильно ударила по Машиной груди. Она вскрикнула. Дима сказал:"Каждый раз, после крика, я буду давать твоей пока только раз тронутой плетью груди ещё десять раз. Вскрикнешь десять раз — плюс сто ударов. Вскрикнешь сто раз — тысяча.» И Маша мужественно терпела, пока жестокая плеть с силой опускалась то на одну её грудь, то на другую, то на обе вместе. Как уж получалось.
Через десять минут вся её грудь была исполосана кровавыми розово-красными ударами. «Терпеть!» — после каждого удара говорил Дима.
Маша обезумела от боли.
«Доволно, кабель!» — спокойно сказала Катя.
«Да госпожа,» — и он поцеловал ей ногу. Она ударила его носком между ног, отвязала Машу, с силой дёрнула её за волосы, и, хлопнув ладошкой по раскрасневшейся попке, ласково сказала:"Поди, прими ванночку, Маня.» Маша послушно пошла, а когда вышла, то смирено улыбнулась, и сказала:"Катенька, я согласна стать твоей рабыней до конца института, можно?»
«Сука, не так говорить надо, надо говорить:"О, госпожа, позвольте вашей сучке рабыне Маше стать вашей рабыней до конца института?»
Катька улыбнулась."Но ты должна запомнить это!» Машка поняла, к чему Катька это сказала, и, всё же в надежде, что её больше не будут пороть, подняла рабские глаза на Катю, и сказала:"О, Госпожа! Я запомнила!» Катька ответила:"Очень хорошо, твоя душа уже поняла это. Теперь должно запомнить твоё тело.» — и жестом указала на скамью. «Спиной вверх», — спокойно добавила она. Машка легла, и её попке досталось ещё 20 пресильных ударов ремня, на этот раз. «Понравилось?» Машка побоялась сказать «нет», так как до смерти боялась и уже ПРИЗНАЛА в Катьке госпожу.
«Очень, госпожа!»
«Отлично, раздвинь ножки, дай посмотреть, насколько мокра твоя пися. Раздвигай! Дима, посмотри!»
Дима бесстыдно раздвинул её розовые губки, и, обнаружив совсем мало влаги, сказал:"Госпожа, она суха.» Катя озверела:"ещё пятдесят ударов! Пойди и возьми во-он ту выбивалку для ковров.» — и она указала на зелёную, прочную, выбивалку. Маша всхлипнула.
«Живей, кабель!» и Дима принёс её и начал отсчитывать удары, с силой ударяя по Машиной розовой уде вздувшейся попке. Потом резко засунул палец в Машины половые губки, и остался доволен. «Мокрая, сучка!» — сказал он. «Ты ответишь за это, кабель, только я имею право называть вас сучкой и кобелём. Теперь это ваши имена. Маша поняла это уже и душой, и телом. А ты поймёшь завтра, и я «посвящу» тебя в рабы, как посвятила Машу сегодня. Завтра, Маша и я сильно высечем и выпорим тебя, а перед тем купим ещё кое-каких необходимых прибамбасов в секс-шопе.» И она отпустила их по своим комнатам, сказав громко:"Диме всегда будет больнее, запомни, кабель! В два раз больнее!» «Завтра после затнятий опять оба ко мне, ясно?»
И Катя достала специально припасённую тетрадочку, в которой она записывала новые спосовы пыток. Она что-то долго писала, потом воткнула пласстмассовую бутылку из под пепси между ног, и начала от возбуждения возить нетронутой розгами попкой по дивану, «М-м-м... Как приянтно...»
И она облизала палец, только что помогавший ей в удоволствии...
ПРОДОЛЖЕНИЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО СЛЕДУЕТ!!!
И редко встречались с ними.
Вот, однажды, Катя позвала обоих друзей к себе в комнату, и усадила гостей на диван. Дальше последовал Катькин монолог:
— Вы знаете, что мы никогда не говорили об этом, но сейчас пришло время. Я думаю, нам надо поговорить. И вдруг она показала им фильм по видику, про то, как мужчина истязал женщину: сёк ремнём и плётнкой, смачивая в солёной воде. Потом она посмотрела, и увидела, как они возбудились. Она знала, что сказать:"Будете ли вы моими РАБАМИ?» Они ответили, что да, и Катя приказала им раздеться. Они щасмущались, но Катя напомноила им, что они-рабы, и помогла им снять с себя всё.
«Теперь я буду вас по очереди пороть, и чтобы не звука не было слышно, ясно?!»
Они кивнули. Экзекуция началась.
Первая была Маша. Она покорно легла на скамью, приволоченною рабом Димой. Легла на неё, и Катя начала пороть. Сначала она порола не сильно, даже легоничко, но Маше не понравилось:"Сильнее! Сильнее!» — кричала возбужденная девица. Катя, казалось, только этого и ждала.
«Дима, помоги. Пороть надо так, чтобы она умоляла о пощаде, так чтобы чувство боли было невыносимо. Они с Димой првязали Машу к скамье специально привязав верёвками руки и ноги. Дима начал бить её со всей силы. Он занимался карате, и мускулы играли на его вспотевшей, обнажённой груди. Он бил её так, что она вцепилась пальцами в скамью, и они побелели. Она изаевалась, а её попа была вся в крови.
— Не надо, я отказываюсь! Умоляю, прекрати! Ужасно больно!
— Я накажу тебя, подлая мерзкая тварь! — крикнула Катя.
— бей её сильнее, сильнее! — продолжала она.
Эта пытка продолжалась, и было нанесено больше пятисот ударов.
В конце концов, её отвязали, и положили спиной, привязав опять.
Теперь Диме дале передышку в пятнадцать минут. Маша рыдала, но Дима подошёл, и сильно ударил её своей сильной ладонью по щеке. Ещё раз, ещё, ещё! После пятого удара он остановился, и прокричал:
— Сука, ты рабыня. Надо уметь терпеть. Он посмотрел на её заплаканное лицо, а потом сжал её грудь сильно-сильно, а потом резко потянул вверх. «ТЕРПЕТЬ! ТЕРПЕТЬ!» — надрывался он. Маша собрала всю свою волю в кулак. Пяднадцать секунд она мужественно терпела, но потом нечеловеческий крик вырвался наружу.
«Сука, ты будешь жестоко наказана. Ты проведёшь со мной неделю, и за эту неделю ты научишься терпеть боль, сучка, размазня!!!» — орала Катька.
Передохнув, и с улыбкой на лице, Дима опять принялся за работу. Он взял плеть, и на Машином лице изобразился ужас. «Не надо...» — всхлипывая прошептала несчастная, но было уже поздно: тонкая, длинная плеть уже со свистом приблизилась к Машиной девической груди. Сильно ударила по Машиной груди. Она вскрикнула. Дима сказал:"Каждый раз, после крика, я буду давать твоей пока только раз тронутой плетью груди ещё десять раз. Вскрикнешь десять раз — плюс сто ударов. Вскрикнешь сто раз — тысяча.» И Маша мужественно терпела, пока жестокая плеть с силой опускалась то на одну её грудь, то на другую, то на обе вместе. Как уж получалось.
Через десять минут вся её грудь была исполосана кровавыми розово-красными ударами. «Терпеть!» — после каждого удара говорил Дима.
Маша обезумела от боли.
«Доволно, кабель!» — спокойно сказала Катя.
«Да госпожа,» — и он поцеловал ей ногу. Она ударила его носком между ног, отвязала Машу, с силой дёрнула её за волосы, и, хлопнув ладошкой по раскрасневшейся попке, ласково сказала:"Поди, прими ванночку, Маня.» Маша послушно пошла, а когда вышла, то смирено улыбнулась, и сказала:"Катенька, я согласна стать твоей рабыней до конца института, можно?»
«Сука, не так говорить надо, надо говорить:"О, госпожа, позвольте вашей сучке рабыне Маше стать вашей рабыней до конца института?»
Катька улыбнулась."Но ты должна запомнить это!» Машка поняла, к чему Катька это сказала, и, всё же в надежде, что её больше не будут пороть, подняла рабские глаза на Катю, и сказала:"О, Госпожа! Я запомнила!» Катька ответила:"Очень хорошо, твоя душа уже поняла это. Теперь должно запомнить твоё тело.» — и жестом указала на скамью. «Спиной вверх», — спокойно добавила она. Машка легла, и её попке досталось ещё 20 пресильных ударов ремня, на этот раз. «Понравилось?» Машка побоялась сказать «нет», так как до смерти боялась и уже ПРИЗНАЛА в Катьке госпожу.
«Очень, госпожа!»
«Отлично, раздвинь ножки, дай посмотреть, насколько мокра твоя пися. Раздвигай! Дима, посмотри!»
Дима бесстыдно раздвинул её розовые губки, и, обнаружив совсем мало влаги, сказал:"Госпожа, она суха.» Катя озверела:"ещё пятдесят ударов! Пойди и возьми во-он ту выбивалку для ковров.» — и она указала на зелёную, прочную, выбивалку. Маша всхлипнула.
«Живей, кабель!» и Дима принёс её и начал отсчитывать удары, с силой ударяя по Машиной розовой уде вздувшейся попке. Потом резко засунул палец в Машины половые губки, и остался доволен. «Мокрая, сучка!» — сказал он. «Ты ответишь за это, кабель, только я имею право называть вас сучкой и кобелём. Теперь это ваши имена. Маша поняла это уже и душой, и телом. А ты поймёшь завтра, и я «посвящу» тебя в рабы, как посвятила Машу сегодня. Завтра, Маша и я сильно высечем и выпорим тебя, а перед тем купим ещё кое-каких необходимых прибамбасов в секс-шопе.» И она отпустила их по своим комнатам, сказав громко:"Диме всегда будет больнее, запомни, кабель! В два раз больнее!» «Завтра после затнятий опять оба ко мне, ясно?»
И Катя достала специально припасённую тетрадочку, в которой она записывала новые спосовы пыток. Она что-то долго писала, потом воткнула пласстмассовую бутылку из под пепси между ног, и начала от возбуждения возить нетронутой розгами попкой по дивану, «М-м-м... Как приянтно...»
И она облизала палец, только что помогавший ей в удоволствии...
ПРОДОЛЖЕНИЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО СЛЕДУЕТ!!!
