Мы с Лаурой жили вместе уже почти два года. Она была обворожительной блондинкой с роскошным телом: полные налитые крепкие и упругие груди, изящная талия, стройные полные ножки, заканчивающиеся маленькими розовыми пальчиками.
В любви она была бесподобна. Она любила меня и вкладывала свою любовь в интимные отношения. Я боготворил ее, но о тайных своих желаниях никогда не говорил, боясь быть высмеянным и отвергнутым ею. Но в конце концов все тайное становится явным. В любовном экстазе я исступленно целовал ее ноги, и ей это нравилось. В сексе она предпочитала позу «женщина сверху» — это целиком соответствовало и моим желаниям. И еще я получал неземное удовольствие, когда, стоя перед ней на коленях, я ласкал своим языком ее междуножие.
Как-то раз, сидя на мне. она шлепнула маня по щеке.
— О, прости, милый, — испугалась она.
Но я почтительно поцеловал руку, ударившую меня.
— Тебе понравилось? — улыбнулась она.
— Да, милая.
Тогда она шлепнула меня еще раз, но уже несколько сильнее. Вскоре это стало у нас традицией. Она давала мне во время секса пощечины и подзатыльники, это возбуждало меня, и я видел, что и ее, и наши ночи становились все более бурными.
— А ты знаешь, — как-то сказала она мне, — мне нравится бить тебя, я чувствую себя властной Госпожой, и могу делать с тобой все, что захочу.
— Мне тоже нравится, когда ты бьешь меня, — признался я.
Она рассмеялась. А затем вдруг капризно сказала:
— Встань на колени! На полу!
Я с готовностью выполнил ее желание. Она протянула мне кончик своей обнаженной ножки.
— Целуй. Раз я Госпожа, ты будешь целовать мне ноги, когда я тебе приказываю.
Я с замиранием сердца прижался губами к пальчикам ее ноги. Я много раз целовал их, но сейчас чувство было совершенно особенным. Она вытянулась на кровати.
— А теперь, мой раб, лижи своей Госпоже пятки.
Я осторожно начал проводить своим языком по ее бархатным пяточкам. Затем она капризным тоном велела лизать ее попочку. И когда я вылизывал ее белые упругие ягодицы, она вдруг сказала:
— Мне не нравится, как ты лижешь. Разве так должен лизать раб попку своей Госпожи? Я накажу тебя.
Я вопросительно взглянул на нее.
— Дай мне ремень — приказала она.
С некоторой дрожью я подал ей ремень от моих брюк.
— Нагнись!
Я нагнулся, выпятив свою задницу, и Лаура несколько раз шлепнула по ней ремнем. Затем рассмеялась и притянула меня к себе.
— Ну, больно?
— О, милая, твой раб заслужил это наказание, и он счастлив, что был ему подвергнут.
Она поцеловала меня долгим страстным поцелуем.
— А мне очень понравилось, — прошептала она, — я и сама не думала, что так понравится. А тебе?
— И мне, милая. Я так счастлив!
С тех пор наша любовь приобрела совершенно новые краски, вносящие в нее совершенно неземное блаженство. Лаура сделала ремень непреложным атрибутом наших любовных игр. Я ползал у ее ног, целовал и лизал их, выполнял разные приказания и получал удары ремнем по голой спине и заднице. Мы купили множество журналов, посвященных S/M тематике, и с жадностью их изучали. В конце концов я стал просить Лауру о настоящем S/M-сеансе.
— Это было бы очень интересно, — отвечала она. — Но я могла бы по-настоящему поиграть с тобой в «это», если я буду чувствовать себя действительно настоящей Госпожой. И знала бы, что могу наказывать тебя по-настоящему. Чтобы тебе было по-настоящему больно.
— Я согласен, милая.
— И не будешь об этом жалеть? Выдержишь?
— Выдержу все.
— Тогда, чтобы я могла быть жестокой Госпожой, нам придется подготовиться.
На следующий день мы купили в охотничьем магазине толстую кожаную плеть для крупных собак, ошейник с цепью, несколько длинных крепких ремней и веревок Еще кое-что Лаура купила в магазине нижнего женского белья, велев мне ждать на улице.
После ужина и душа Лаура обняла меня и сказала:
— Ну, дорогой, тебя ждет целая ночь рабства у жестокой и капризной Госпожи. Я хочу почувствовать себя полновластной твоей Госпожой. Ты готов?
— Да, Госпожа моя, — с восторгом ответил я.
— Тогда марш за дверь и стой там на коленях, пока не позову.
Я стоял на коленях перед закрытой дверью. И вот:
— Раб!
Открыв дверь, я обомлел. Как Лаура была прекрасна На ней был персидский халат, полуобнажавший ее груди, на шее ожерелье, на ногах золотые босоножки. Алые губы и макияж дополняли очарование. Она сидела в кресле.
— На колени!
Приказ немедленно исполнен.
— К ногам!
Я подполз к ее божественным ногам.
— Ну, готов ли ты всю эту ночь быть моим рабом, исполнять любые мои приказы и покорно сносить любые наказания?
— Да, да, Госпожа! — в экстазе возопил я.
— Я буду очень больно наказывать тебя за провинности.
— Я готов, госпожа.
— Тогда мое безусловное требование. Как бы несладко тебе ни пришлось, ты не имеешь права закончить игру сам. Она закончится лишь тогда, когда я этого захочу.
— С радостью согласен, Госпожа.
— Подумай, еще есть время.
— Нет, нет, я все решил.
— Ну что ж, — усмехнулась она, — тогда начнем.
И с этими словами она залепила мне звонкую пощечину.
— Раздевайся! Догола! Живее!
Когда я совершенно обнаженный встал перед ней на колени, она приказала:
— Плеть!
Я смиренно принес Госпоже купленную плеть.
— Плеть ты должен приносить в зубах!
С этими словами она зажала мою голову между своими ногами. И мои ягодицы обжег жгучий удар. Да, плеть это не ремень. Я вскрикнул от боли.
— Понял что тебя ожидает?
— Да, Госпожа, — простонал я, полный однако решимости подвергнуться любому истязанию, которое придумает моя строгая Госпожа. Последовало еще несколько ударов плетью.
— А теперь принеси плеть, как должен.
И она бросила плеть в противоположный угол комнаты, затем разжала свои ноги, сжимавшие мою голову. Я пополз за плетью, ощущая на своей заднице жжение от полученных ударов, но эта боль только сильнее заставляла меня чувствовать себя ее рабом. Взяв плеть в зубы, я снова пополз к ее ногам. Она взяла ее у меня и приказала лечь на живот. Поставив ногу мне на голову, сказала:
— Это только аванс. В дальнейшем будешь наказан гораздо строже.
Затем она встала.
— Встать. На колени!
Когда я исполнил приказ, она сбросила свой халат. И вновь рассудок у меня помутился. На ней был маленький кружевной лифчик, почти полностью обнажавший ее великолепную грудь, и маленькие кружевные черные трусики.
— Ну, понял у какой красивой Госпожи ты будешь рабом?
— Да, да, — пролепетал я.
Она дала мне пощечину.
— Кто тебе разрешил поднять глаза на свою Госпожу?
Опусти их вниз и без моего разрешения не сметь поднимать голову и не сметь заговаривать. А чтобы ты лучше это усвоил:
И она трижды ударила меня по спине плетью.
— Ошейник и поводья!
Я надел на себя ошейник, взял в зубы узду, поводья от которой были в руке Госпожи. Велев мне встать на четвереньки, она села мне на спину и хлестнула плетью. И я повез на своей спине прекрасную всадницу. Время от времени меня подгоняли плеткой. Я восхищался тем, как, оказывается, Лаура умеет становиться властной и строгой Госпожой, чувствовал, что постепенно растворяюсь в ее власти. Сделав несколько кругов по комнате, она велела подвезти ее к кровати. Встав с меня, она села на кровать.
— Мне понравилось кататься на тебе. Пожалуй, я награжу тебя. Целуй мне ножку.
Она грациозно протянула мне для поцелуя свою ножку в босоножке, к которой я приник с благоговением и трепетом.
— А теперь, — строго приказала она, — принеси мои черные туфли на шпильках.
Я пополз в прихожую и в зубах принес туфли.
— Расстегни застежки на босоножках зубами и сними их.
Я с трудом расстегнул зубами застежки ее босоножек.
— Как долго ты возишься, — капризно сказала она, — дай сюда босоножку.
Она взяла босоножку и надавала мне ею по щекам. Затем надавала другой босоножкой.
— А теперь надень мне туфли. Быстрее. Вылижи их языком до блеска. Даю 5 минут.
Я принялся вылизывать туфельки. Вскоре она меня остановила, сказав, что 5 минут прошло. Посмотрев внимательно на блестевшие от моего языка туфельки, она поднесла к моему носу каблук одной из них. Я увидел на нем пятно.
— Ты посмел плохо исполнить мое приказание. За это тебя ждет такое наказание, какое запомнишь на всю жизнь.
И здесь я увидел Госпожу во всем великолепии. Она велела принести небольшую скамью и ремни. Затем приказала мне ремнями связать себе ноги в лодыжках и коленях, после чего велела встать на колени и лечь грудью на скамью, вытянув вперед руки. Когда я это исполнил, она крепко связала мне кисти рук и привязала их к скамье. Парой крепких ремней притянула меня к скамье за шею и талию. Затем, взяв пару своих старых шерстяных носков, приказала мне открыть широко рот и впихнула в него эти носки, заклеив затем мне рот клейкой лентой. Я понял, что нахожусь всецело в ее власти. Связан я был так крепко, что не мог даже шевельнуться, и не мог издать ни звука, только глухо мычать. Госпожа подошла ко мне и, взяв за волосы, запрокинула мою голову вверх. В руке у нее была плеть.
— Ты серьезно провинился раб, поэтому и наказан будешь так, чтобы хорошо понял, что находишься в полной власти Госпожи, которая не прощает провинившихся своих рабов.
И она села на мою голову. Своей щекой я ощущал ее прохладные ягодицы, почти не скрываемые трусиками. Раньше мы никогда не применяли связывание во время наших игр. И теперь то, что я был крепко связан, мой рот плотно заткнут носками Госпожи, и я чувствовал на себе тяжесть ее тела, создавало совершенно неповторимые ощущения. Лаура может стегать меня сколько ей захочется, я абсолютно беспомощен. Я почувствовал, как холодок пробежал по всему моему телу в ожидании ударов. И они не замедлили. Первый же удар плетью по обнаженным моим ягодицам был таким, что я закричал бы, если бы не кляп. За первым ударом последовали еще два.
— Запомни, шелудивый пес, что любые мои приказы ты должен исполнять так, будто в этом смысл всей твоей жизни.
Удары следовали один за другим, один больнее другого. Лаура секла с явным удовольствием, делая паузы между ударами, и, искусно выбирая наиболее чувствительные места. Я не мог кричать и лишь глухо мычал от боли. Через некоторое время мне стало казаться, что я больше не выдержу. Лаура словно почувствовала это и, смеясь, сказала:
— Несладко под плетью, раб? Сегодня ты еще должен будешь выполнить много моих приказов, поэтому я хочу. Чтобы ты знал, что тебя ждет, если я буду недовольна.
И она продолжала наказывать.
Наконец экзекуция закончилась. Мои спина и ягодицы горели, как в огне. Лаура освободила меня. Сев в кресло, жестко приказала:
— К ногам!
Униженно пресмыкаясь, я подполз к ее ногам. Она поднесла к моим губам плеть и приказала мне эту плеть поцеловать. Я поцеловал плеть, которой меня наказывали.
— Теперь проси прощения.
Стоя перед Лаурой на коленях, я стал просить ее о прощении за нерадивое исполнение ее приказа. Она снова указала на свои туфли.
— Исправляй свою провинность.
И я более чем тщательно на этот раз вылизал ее туфли, не оставив теперь никаких пятен. Она улыбнулась.
— Ну что ж, пока я тебя прощаю. Но если провинишься еще раз, трепещи. А сейчас, поскольку ты исправился, целуй ножку.
То чувство, с которым я прижался губами к ее туфельке, трудно описать. Здесь была смесь счастья, любви, трепета, рабской преданности, страстного желания не повторять проступков в дальнейшем. Затем Лаура встала.
— Встать!
Она повернулась ко мне спиной.
— Лифчик.
Я осторожно расстегнул ее лифчик. Ее великолепные полные груди лишь слегка дрогнули. Повернувшись, Лаура дала мне звонкую пощечину.
— Что стоишь, идиот! На колени и сними мне трусики.
Только ртом, руками не трогать!
Мне удалось это сделать, так как я это делал и раньше.
— Лечь. Лицом вниз.
И Лаура встала своими острыми каблучками-шпильками на мою исхлестанную спину. Я застонал от боли — шпильки вонзились в мое тело, простертое под ногами обнаженной Госпожи.
— Молчать, — приказала она и стукнула меня ногой по голове. Затем прошлась по мне, как по доске. Надавила каблуком мне на шею.
— Это еще цветочки по сравнению с тем, что тебя ждет в дальнейшем. Наказание раба острыми каблучками Госпожи не менее действенно, чем плеть, — сказала она усмехаясь.
Сойдя с меня, она села на постель и приказала снять с нее туфли. Затем легла спиной вверх.
— Лижи мне пятки раб.
Я осторожно лизал ее пятки, стараясь, чтобы ей было как можно приятнее.
— А теперь попку.
Я помнил, что впервые она отхлестала меня ремнем за то, ей не понравилось, как я ей лизал попку. Поэтому в этот раз я старался лизать как можно нежнее, проводя языком по бархатным ее ягодицам, переходя с одной из них на другую.
— А теперь между половинками.
Я провел языком по ложбинке между ее ягодицами.
— Нет, не так, — недовольно сказала она и, привстав, дала мне пощечину. — По плети соскучился? Раздвинь мои половинки руками и хорошенько вылижи мне там.
Слегка задрожав от сладостного возбуждения, я повиновался. Восхитительный аромат ее тела охватил меня. Я постарался раздвинуть ее ягодицы так, чтобы обнажить анус. Когда мне это удалось, она строго приказала:
— Глубже! Лизать!
И я до предела засунул свой язык в ее анус. Это было восхитительно. Может быть для страстных любовников это было обычным делом, но сейчас это было овеяно особым ореолом. Я по приказу своей своенравной и жестокой Госпожи вылизывал как раб ее анус. И я понимал, что она вправе приказать мне лизать ей там, где она захочет, и ее не интересуют мои ощущения. Если она прикажет мне подтереть ей языком после туалета вместо бумаги, я обязан исполнить приказ, а она может после этого отхлестать меня плетью за недостаточную тщательность (забегая вперед, скажу, что в свое время в конце концов так и произошло). Это неповторимое ощущение предельного унижения перед прекрасной женщиной наполняло мое сердце неизъяснимым блаженством, мои тайные желания, благодаря Лауре, получили воплощение в жизнь.
Так прошла волшебная ночь. А сколько их еще было потом.
В любви она была бесподобна. Она любила меня и вкладывала свою любовь в интимные отношения. Я боготворил ее, но о тайных своих желаниях никогда не говорил, боясь быть высмеянным и отвергнутым ею. Но в конце концов все тайное становится явным. В любовном экстазе я исступленно целовал ее ноги, и ей это нравилось. В сексе она предпочитала позу «женщина сверху» — это целиком соответствовало и моим желаниям. И еще я получал неземное удовольствие, когда, стоя перед ней на коленях, я ласкал своим языком ее междуножие.
Как-то раз, сидя на мне. она шлепнула маня по щеке.
— О, прости, милый, — испугалась она.
Но я почтительно поцеловал руку, ударившую меня.
— Тебе понравилось? — улыбнулась она.
— Да, милая.
Тогда она шлепнула меня еще раз, но уже несколько сильнее. Вскоре это стало у нас традицией. Она давала мне во время секса пощечины и подзатыльники, это возбуждало меня, и я видел, что и ее, и наши ночи становились все более бурными.
— А ты знаешь, — как-то сказала она мне, — мне нравится бить тебя, я чувствую себя властной Госпожой, и могу делать с тобой все, что захочу.
— Мне тоже нравится, когда ты бьешь меня, — признался я.
Она рассмеялась. А затем вдруг капризно сказала:
— Встань на колени! На полу!
Я с готовностью выполнил ее желание. Она протянула мне кончик своей обнаженной ножки.
— Целуй. Раз я Госпожа, ты будешь целовать мне ноги, когда я тебе приказываю.
Я с замиранием сердца прижался губами к пальчикам ее ноги. Я много раз целовал их, но сейчас чувство было совершенно особенным. Она вытянулась на кровати.
— А теперь, мой раб, лижи своей Госпоже пятки.
Я осторожно начал проводить своим языком по ее бархатным пяточкам. Затем она капризным тоном велела лизать ее попочку. И когда я вылизывал ее белые упругие ягодицы, она вдруг сказала:
— Мне не нравится, как ты лижешь. Разве так должен лизать раб попку своей Госпожи? Я накажу тебя.
Я вопросительно взглянул на нее.
— Дай мне ремень — приказала она.
С некоторой дрожью я подал ей ремень от моих брюк.
— Нагнись!
Я нагнулся, выпятив свою задницу, и Лаура несколько раз шлепнула по ней ремнем. Затем рассмеялась и притянула меня к себе.
— Ну, больно?
— О, милая, твой раб заслужил это наказание, и он счастлив, что был ему подвергнут.
Она поцеловала меня долгим страстным поцелуем.
— А мне очень понравилось, — прошептала она, — я и сама не думала, что так понравится. А тебе?
— И мне, милая. Я так счастлив!
С тех пор наша любовь приобрела совершенно новые краски, вносящие в нее совершенно неземное блаженство. Лаура сделала ремень непреложным атрибутом наших любовных игр. Я ползал у ее ног, целовал и лизал их, выполнял разные приказания и получал удары ремнем по голой спине и заднице. Мы купили множество журналов, посвященных S/M тематике, и с жадностью их изучали. В конце концов я стал просить Лауру о настоящем S/M-сеансе.
— Это было бы очень интересно, — отвечала она. — Но я могла бы по-настоящему поиграть с тобой в «это», если я буду чувствовать себя действительно настоящей Госпожой. И знала бы, что могу наказывать тебя по-настоящему. Чтобы тебе было по-настоящему больно.
— Я согласен, милая.
— И не будешь об этом жалеть? Выдержишь?
— Выдержу все.
— Тогда, чтобы я могла быть жестокой Госпожой, нам придется подготовиться.
На следующий день мы купили в охотничьем магазине толстую кожаную плеть для крупных собак, ошейник с цепью, несколько длинных крепких ремней и веревок Еще кое-что Лаура купила в магазине нижнего женского белья, велев мне ждать на улице.
После ужина и душа Лаура обняла меня и сказала:
— Ну, дорогой, тебя ждет целая ночь рабства у жестокой и капризной Госпожи. Я хочу почувствовать себя полновластной твоей Госпожой. Ты готов?
— Да, Госпожа моя, — с восторгом ответил я.
— Тогда марш за дверь и стой там на коленях, пока не позову.
Я стоял на коленях перед закрытой дверью. И вот:
— Раб!
Открыв дверь, я обомлел. Как Лаура была прекрасна На ней был персидский халат, полуобнажавший ее груди, на шее ожерелье, на ногах золотые босоножки. Алые губы и макияж дополняли очарование. Она сидела в кресле.
— На колени!
Приказ немедленно исполнен.
— К ногам!
Я подполз к ее божественным ногам.
— Ну, готов ли ты всю эту ночь быть моим рабом, исполнять любые мои приказы и покорно сносить любые наказания?
— Да, да, Госпожа! — в экстазе возопил я.
— Я буду очень больно наказывать тебя за провинности.
— Я готов, госпожа.
— Тогда мое безусловное требование. Как бы несладко тебе ни пришлось, ты не имеешь права закончить игру сам. Она закончится лишь тогда, когда я этого захочу.
— С радостью согласен, Госпожа.
— Подумай, еще есть время.
— Нет, нет, я все решил.
— Ну что ж, — усмехнулась она, — тогда начнем.
И с этими словами она залепила мне звонкую пощечину.
— Раздевайся! Догола! Живее!
Когда я совершенно обнаженный встал перед ней на колени, она приказала:
— Плеть!
Я смиренно принес Госпоже купленную плеть.
— Плеть ты должен приносить в зубах!
С этими словами она зажала мою голову между своими ногами. И мои ягодицы обжег жгучий удар. Да, плеть это не ремень. Я вскрикнул от боли.
— Понял что тебя ожидает?
— Да, Госпожа, — простонал я, полный однако решимости подвергнуться любому истязанию, которое придумает моя строгая Госпожа. Последовало еще несколько ударов плетью.
— А теперь принеси плеть, как должен.
И она бросила плеть в противоположный угол комнаты, затем разжала свои ноги, сжимавшие мою голову. Я пополз за плетью, ощущая на своей заднице жжение от полученных ударов, но эта боль только сильнее заставляла меня чувствовать себя ее рабом. Взяв плеть в зубы, я снова пополз к ее ногам. Она взяла ее у меня и приказала лечь на живот. Поставив ногу мне на голову, сказала:
— Это только аванс. В дальнейшем будешь наказан гораздо строже.
Затем она встала.
— Встать. На колени!
Когда я исполнил приказ, она сбросила свой халат. И вновь рассудок у меня помутился. На ней был маленький кружевной лифчик, почти полностью обнажавший ее великолепную грудь, и маленькие кружевные черные трусики.
— Ну, понял у какой красивой Госпожи ты будешь рабом?
— Да, да, — пролепетал я.
Она дала мне пощечину.
— Кто тебе разрешил поднять глаза на свою Госпожу?
Опусти их вниз и без моего разрешения не сметь поднимать голову и не сметь заговаривать. А чтобы ты лучше это усвоил:
И она трижды ударила меня по спине плетью.
— Ошейник и поводья!
Я надел на себя ошейник, взял в зубы узду, поводья от которой были в руке Госпожи. Велев мне встать на четвереньки, она села мне на спину и хлестнула плетью. И я повез на своей спине прекрасную всадницу. Время от времени меня подгоняли плеткой. Я восхищался тем, как, оказывается, Лаура умеет становиться властной и строгой Госпожой, чувствовал, что постепенно растворяюсь в ее власти. Сделав несколько кругов по комнате, она велела подвезти ее к кровати. Встав с меня, она села на кровать.
— Мне понравилось кататься на тебе. Пожалуй, я награжу тебя. Целуй мне ножку.
Она грациозно протянула мне для поцелуя свою ножку в босоножке, к которой я приник с благоговением и трепетом.
— А теперь, — строго приказала она, — принеси мои черные туфли на шпильках.
Я пополз в прихожую и в зубах принес туфли.
— Расстегни застежки на босоножках зубами и сними их.
Я с трудом расстегнул зубами застежки ее босоножек.
— Как долго ты возишься, — капризно сказала она, — дай сюда босоножку.
Она взяла босоножку и надавала мне ею по щекам. Затем надавала другой босоножкой.
— А теперь надень мне туфли. Быстрее. Вылижи их языком до блеска. Даю 5 минут.
Я принялся вылизывать туфельки. Вскоре она меня остановила, сказав, что 5 минут прошло. Посмотрев внимательно на блестевшие от моего языка туфельки, она поднесла к моему носу каблук одной из них. Я увидел на нем пятно.
— Ты посмел плохо исполнить мое приказание. За это тебя ждет такое наказание, какое запомнишь на всю жизнь.
И здесь я увидел Госпожу во всем великолепии. Она велела принести небольшую скамью и ремни. Затем приказала мне ремнями связать себе ноги в лодыжках и коленях, после чего велела встать на колени и лечь грудью на скамью, вытянув вперед руки. Когда я это исполнил, она крепко связала мне кисти рук и привязала их к скамье. Парой крепких ремней притянула меня к скамье за шею и талию. Затем, взяв пару своих старых шерстяных носков, приказала мне открыть широко рот и впихнула в него эти носки, заклеив затем мне рот клейкой лентой. Я понял, что нахожусь всецело в ее власти. Связан я был так крепко, что не мог даже шевельнуться, и не мог издать ни звука, только глухо мычать. Госпожа подошла ко мне и, взяв за волосы, запрокинула мою голову вверх. В руке у нее была плеть.
— Ты серьезно провинился раб, поэтому и наказан будешь так, чтобы хорошо понял, что находишься в полной власти Госпожи, которая не прощает провинившихся своих рабов.
И она села на мою голову. Своей щекой я ощущал ее прохладные ягодицы, почти не скрываемые трусиками. Раньше мы никогда не применяли связывание во время наших игр. И теперь то, что я был крепко связан, мой рот плотно заткнут носками Госпожи, и я чувствовал на себе тяжесть ее тела, создавало совершенно неповторимые ощущения. Лаура может стегать меня сколько ей захочется, я абсолютно беспомощен. Я почувствовал, как холодок пробежал по всему моему телу в ожидании ударов. И они не замедлили. Первый же удар плетью по обнаженным моим ягодицам был таким, что я закричал бы, если бы не кляп. За первым ударом последовали еще два.
— Запомни, шелудивый пес, что любые мои приказы ты должен исполнять так, будто в этом смысл всей твоей жизни.
Удары следовали один за другим, один больнее другого. Лаура секла с явным удовольствием, делая паузы между ударами, и, искусно выбирая наиболее чувствительные места. Я не мог кричать и лишь глухо мычал от боли. Через некоторое время мне стало казаться, что я больше не выдержу. Лаура словно почувствовала это и, смеясь, сказала:
— Несладко под плетью, раб? Сегодня ты еще должен будешь выполнить много моих приказов, поэтому я хочу. Чтобы ты знал, что тебя ждет, если я буду недовольна.
И она продолжала наказывать.
Наконец экзекуция закончилась. Мои спина и ягодицы горели, как в огне. Лаура освободила меня. Сев в кресло, жестко приказала:
— К ногам!
Униженно пресмыкаясь, я подполз к ее ногам. Она поднесла к моим губам плеть и приказала мне эту плеть поцеловать. Я поцеловал плеть, которой меня наказывали.
— Теперь проси прощения.
Стоя перед Лаурой на коленях, я стал просить ее о прощении за нерадивое исполнение ее приказа. Она снова указала на свои туфли.
— Исправляй свою провинность.
И я более чем тщательно на этот раз вылизал ее туфли, не оставив теперь никаких пятен. Она улыбнулась.
— Ну что ж, пока я тебя прощаю. Но если провинишься еще раз, трепещи. А сейчас, поскольку ты исправился, целуй ножку.
То чувство, с которым я прижался губами к ее туфельке, трудно описать. Здесь была смесь счастья, любви, трепета, рабской преданности, страстного желания не повторять проступков в дальнейшем. Затем Лаура встала.
— Встать!
Она повернулась ко мне спиной.
— Лифчик.
Я осторожно расстегнул ее лифчик. Ее великолепные полные груди лишь слегка дрогнули. Повернувшись, Лаура дала мне звонкую пощечину.
— Что стоишь, идиот! На колени и сними мне трусики.
Только ртом, руками не трогать!
Мне удалось это сделать, так как я это делал и раньше.
— Лечь. Лицом вниз.
И Лаура встала своими острыми каблучками-шпильками на мою исхлестанную спину. Я застонал от боли — шпильки вонзились в мое тело, простертое под ногами обнаженной Госпожи.
— Молчать, — приказала она и стукнула меня ногой по голове. Затем прошлась по мне, как по доске. Надавила каблуком мне на шею.
— Это еще цветочки по сравнению с тем, что тебя ждет в дальнейшем. Наказание раба острыми каблучками Госпожи не менее действенно, чем плеть, — сказала она усмехаясь.
Сойдя с меня, она села на постель и приказала снять с нее туфли. Затем легла спиной вверх.
— Лижи мне пятки раб.
Я осторожно лизал ее пятки, стараясь, чтобы ей было как можно приятнее.
— А теперь попку.
Я помнил, что впервые она отхлестала меня ремнем за то, ей не понравилось, как я ей лизал попку. Поэтому в этот раз я старался лизать как можно нежнее, проводя языком по бархатным ее ягодицам, переходя с одной из них на другую.
— А теперь между половинками.
Я провел языком по ложбинке между ее ягодицами.
— Нет, не так, — недовольно сказала она и, привстав, дала мне пощечину. — По плети соскучился? Раздвинь мои половинки руками и хорошенько вылижи мне там.
Слегка задрожав от сладостного возбуждения, я повиновался. Восхитительный аромат ее тела охватил меня. Я постарался раздвинуть ее ягодицы так, чтобы обнажить анус. Когда мне это удалось, она строго приказала:
— Глубже! Лизать!
И я до предела засунул свой язык в ее анус. Это было восхитительно. Может быть для страстных любовников это было обычным делом, но сейчас это было овеяно особым ореолом. Я по приказу своей своенравной и жестокой Госпожи вылизывал как раб ее анус. И я понимал, что она вправе приказать мне лизать ей там, где она захочет, и ее не интересуют мои ощущения. Если она прикажет мне подтереть ей языком после туалета вместо бумаги, я обязан исполнить приказ, а она может после этого отхлестать меня плетью за недостаточную тщательность (забегая вперед, скажу, что в свое время в конце концов так и произошло). Это неповторимое ощущение предельного унижения перед прекрасной женщиной наполняло мое сердце неизъяснимым блаженством, мои тайные желания, благодаря Лауре, получили воплощение в жизнь.
Так прошла волшебная ночь. А сколько их еще было потом.
