1 Я давно уже играю со своей женой в эти игры. Я знаю ее без малого пять лет, из них почти год мы женаты. И всегда ее больше всего возбуждала порка перед занятиями сексом.
А сегодня особенный день. Из клуба садомазохистов, где мы с ней давно состоим (собственно, там мы и познакомились) наконец-то прибыл мой заказ: передвижное устройство весом в пару центнеров, которое я по первому впечатлению сразу же окрестил дыбой. На самом же деле это вполне безобидное на вид приспособление, напоминающее гладильную доску, фиксирующуюся с помощью рычагов под любым углом и обитую мягкой тканью. В верхней ее части находился стальной ошейник, защелкивающийся на ключ. Поперек доски расположена еще одна, поменьше, на ее окончаниях были такие же, только поменьше, и закрывались они без ключа. Металл на их внутренних поверхностях был обложен мягкой резиной. Маленькие зажимы для рук могли перемещаться взад-вперед и фиксироваться в любом положении, что сулило большие перспективы в будущем. Внизу дыбы были неподвижные зажимы для ног.
Ребята из клуба помогли мне установить дыбу в нашей спальне, пожелали приятного вечера и ушли. Я остался один. Лариса пока не пришла. По всей видимости, она собиралась сегодня провиниться, чтобы дать мне повод наказать ее. Она и не знала, какой сюрприз ожидает ее дома, потому что заказ я сделал втайне от нее.
Пользуясь случаем, я проверил на собственных руках и ногах все зажимы и убедился, что они прекрасно работают. Чтобы придать нашей комнате романтично-мазохистский вид, я погасил верхний свет, включил оранжевый абажур и отрегулировал яркость, чтобы дыбу окутывал полумрак. Затем расстелил нашу огромную кровать, положил свежую простыню, а поверх одеяла бросил тонкий кожаный ремешок. Я не использовал его все лето: по уговору, в жаркие летние дни я обрабатывал только попку моей благоверной, поскольку она обожала щеголять в платьях с обнаженной спиной и открытыми плечами. Сейчас же на дворе был октябрь и, похоже, дожди зарядили надолго.
Но вот скрежет ключа в замке. Я взглянул на часы — почти полночь — и остался сидеть в спальне. Высокие каблучки торопливо процокали сначала к вешалке, потом на кухне, наконец по винтовой лестнице на второй этаж.
— Милый, ты дома?
Я молчал. Лариса прошла мимо двери в гостиную. Я осторожно вышел из спальни и осторожно прикрыл за собой дверь, но жена все равно услышала. Обернувшись, она бросилась мне на шею и крепко поцеловала.
— Привет!
Наши языки соприкоснулись, но я не дал поцелую зайти слишком далеко.
— Где ты была?
— В гостях.
— Не предупредив меня?
Лариса потупила свои прелестные глазки.
— Извини...
И это все? Маловато для хорошей порки, да еще на новой дыбе.
Думаю, сейчас самое время сделать небольшое лирическое отступление и рассказать о некоторых неписаных правилах, которых надлежит придерживаться в этом доме.
1. Наказания без вины не бывает (Глеб Жеглов, Место встречи изменить нельзя). Вина должна быть явной и бесспорной.
2. Степень наказания определяется степенью вины.
3. Степень вины определяется мною.
4. Лариса имеет право:
а. Отложить наказание на период от одного до семи дней;
б. Предложить заменить наказание потрясающим сексом с выполнением любого моего желания, не связанного с насилием и унижением;
в. Оказывать сопротивление перед поркой;
5. Я оставляю за собой право принять окончательное решение.
6. В рамках вышеуказанных правил я могу вносить небольшие изменения в процесс наказания.
7. Все, что происходит в этом доме, делается только с обоюдного согласия и никого, кроме нас, не касается. Ключевое слово, после произнесения которого игра прекращается — — Дездемона.
8. Все эти правила теряют силу при явных доказательствах моей супружеской неверности.
Лариса явно сегодня была настроена поиграть, но не сумела достаточно провиниться, чтобы заслужить хорошую порку. В таком случае она начинала провоцировать меня. Я решил подыграть ей: в недостатке фантазии ее никак нельзя было обвинить.
— Не ходи в спальню, — сказал я ей как можно естественней, — Я схожу в душ, а потом мы зайдем туда вместе. Я приготовил тебе сюрприз.
— Как скажешь, милый, — проворковала Лариса, стягивая блузку. Под ней ничего не было. Хороши гости...
Горячие струи приятно обволокли мое тело. Я старался поддерживать хорошую форму, и приятно было лишний раз взглянуть на себя в зеркало. Я рассматривал себя словно со стороны — мощный безволосый торс с выпуклыми бицепсами, плоский живот, прямая спина — пока не почувствовал эрекцию. Мой предмет заслуженной гордости, достигающий в полной боевой готовность двадцать пять сантиметров в длину и почти пять в окружности, стал медленно распрямляться, и я начал думать о Ларисе. Она у меня просто конфетка. Многолетние занятия гимнастикой не прошли даром: ее тело обладает потрясающей гибкостью, и в первые месяцы нашего знакомства она просто сводила меня с ума в постели, принимая самые невероятные позы. У нее длинные пышные каштановые волосы, зеленовато-карие глаза, чувственный ротик с полными, капризно надутыми губками, сногсшибательная высокая грудь с немного асимметричными сосками, вызывающе торчащими в разные стороны, изящная спина с отлично развитыми мышцами, упругая попка и восхитительные длинные ножки. О, боже...
Я обхватил член рукой, прикрыл глаза, но минуты сладких грез не состоялись из-за хлынувшего на меня потока ледяной воды. От сильнейшего спазма у меня перехватило дыхание, и из горла вырвался только нечленораздельный хрип. Отдернув занавеску, я успел увидеть развевающиеся полы цветастого халата Ларисы. Его обладательница выскочила из ванной, захлопнув за собой дверь.
— Вот я до тебя сейчас доберусь! — прорычал я. Одев трусы и наскоро вытершись, я закрыл воду и подергал дверь ванной. Разумеется, заперто. Если ее сейчас выломать, наказание будет серьезным. Лариса определенно меня на это провоцирует, ведь иначе выйти из ванной нельзя.
За дверью послышался шорох. Ага, эта чертовка здесь! Значит, сейчас будем торговаться.
— Лариса! — Что, милый? — Ты виновата. — Я знаю. — Ты выпускаешь меня, и ограничиваемся десятью ударами. Тут же погас свет. Я инстинктивно закрыл глаза. — Или же я выламываю дверь, и мы вместе дойдем до сотни. Ни звука. Но она рядом. Я немного выждал, после чего налег плечом на дверь. Силы мне не занимать, не зря еще в школе увлекся культуризмом. Дерево заскрипело. — Я открываю, и сходимся на пятидесяти, — донеслось из-за двери. Я немного ослабил напор. — Семьдесят пять и тем, чем выберу я. Сошлись на шестидесяти. Щелкнула задвижка. Лариса стояла на пороге ванной. Халат лежал у ее ног. На ней были только тонкие черные трусики и такой же лифчик. Глазки проказливо смотрели на меня. Я вышел и взял ее за руку. — Ты плохая девочка и сегодня очень плохо вела себя, — сказал я, прижимая ее теплое податливое тело к себе. Она глубоко вздохнула. — Ты будешь наказана. Она не сопротивлялась. Взяв ее за руку, я прошел вместе с ней в спальню. При виде дыбы ее глаза расширились, и она сделала шаг назад, но я, легко преодолев сопротивление, бросил ее на кровать, после чего запер дверь на ключ и положил его на полку. — Раздевайся, — коротко бросил я. Лариса с непритворным ужасом рассматривала стальное чудовище. Я тем временем решил не отказывать себе в дополнительном удовольствии и достал с верхней полки свой любимый крученый хлыст длиной шестьдесят пять сантиметров и несколько раз со свистом рассек им воздух.
Жена все еще лежала на кровати, не отрывая взгляд от дыбы. — Помочь? Это будет стоить еще пять ударов. Она покачала головой и, словно в замедленной стойки, встала. Даже пребывая в полустрессовом состоянии, Лариса не забывала играть: встав перед абажуром в озерцо теплого оранжевого цвета, она грациозно стянула с себя трусики, наклонившись, не сгибая колен, опустила их на пол и переступила через них. Затем завела руки за спину и скинула лифчик. Обхватив себя руками, посмотрела на меня затравленным взглядом. Я неумолимо показал хлыстом на дыбу. — Ложись. Она подчинилась, и я зафиксировал ее голову в ошейнике. Развел руки и по очереди пристегнул их. В последнюю очередь зажал ноги. — Удобно? — Голове жестковато. — Принести подушку? — Просто так? — Еще чего! Пять ударов. Лариса вздохнула, и по всему ее восхитительному молодому телу пробежала сладкая дрожь. — Хорошо. — Итого шестьдесят пять. Я принес ей подушку и подложил под голову. Затем еще раз проверил запоры. Все было в порядке. Наклонившись, я поцеловал ее в губы. Она ответила. — Можешь не сдерживать себя, — сказал я. Это означало, что дополнительного наказания за крики не последует. — Ты тоже... — прошептала она. Я поднес хлыст к ее губам. Это было неотъемлемой частью ритуала. Она поцеловала жесткую резину. Я отрегулировал абажур, чтобы он ярко освещал место наказания, немного изменил угол наклона ее тела, включил видеокамеру в серванте и отступил в тень. Лариса ждала. Я мог ударить ее в любой момент, и она это знала, но видеть меня не могла. Мышцы на ее руках судорожно подергивались, пальцы сжимались и разжимались.
Наконец я размахнулся и ударил. Хлыст со свистом прорезал воздух и с силой опустился на беззащитные ягодицы Ларисы, оставив на них аккуратную розовую полосу, быстро наливающуюся красным. Моя благоверная не издала ни звука, и только изо всех сил сжала кулачки.
Второй удар пришелся на сантиметр ниже первого, оставив такую же аккуратную полосу. Решив проверить, насколько натренирован мой глазомер, я решил сделать на попочке своей любимой жены зебру. Хлыст равномерно поднимался и опускался. Соприкосновение грубой резины и нежной шелковистой кожи Ларисы порождали неповторимый звук, к которому примешивались ее тяжелое прерывистое дыхание и тихие стоны. Она пыталась приспособиться к ритму ударов, но я самым безжалостным образом менял его, не оставляя своей жертве никаких шансов.
После двадцатого удара по всем ягодицам Ларисы пролегло такое же количество ярко-красных полос от моего хлыста. Я провел по месту экзекуции ладонью и неожиданно для самого себя изо всех сил вытянул по нему. Жена взвыла и зашлась в крике, отчаянно пытаясь вырваться, но дыба надежно держала ее.
— А теперь займемся твоей спинкой — зловеще проговорил я, — на ней больше места, есть, где разгуляться, а у меня в запасе еще сорок четыре удара. — Дай мне немного передохнуть, — жалобно взмолилась Лариса. — Это будет стоить дополнительных ударов, милая. — Я не выдержу больше, — захныкала она. — Тогда к чему все эти споры? Тщательно примерившись, я нанес Ларисе хорошо выверенный удар. Хлыст со свистом опустился на ее поясницу, чуть выше едва заметных ямочек над ягодицами. Жена взвизгнула. Больше я не экспериментировал. Мой член торчал, как кол, разрывая штаны, и я вошел в привычный ритм, нанося по одному удару в секунду. На шестнадцатом Лариса уже кричала в полный голос, на двадцать восьмом на ее прелестной спинке выступили капли крови. На тридцать пятом я принял героическое решение помиловать ее. Отстегнув ремни, я швырнул стонущую Ларису на заранее разобранную постель. Вынув из прикроватной тумбочки пару наручников, я быстро приковал ее руки к решетке у изголовья и в мгновение ока сбросил с себя всю одежду. Давно я не испытывал такого возбуждения! Мой кол ворвался в ее теплую и влажную пещерку и я почти тут же взорвался, взвыв от острейшего наслаждения. Извержение продолжалось очень долго: крепко сжав ее бедра и почти оторвав ее прелестную исполосованную попочку от простыни, я все вливал и вливал в нее новые потоки спермы, пока, полностью обессиленный, не приник к ее теплым, слабо подрагивающим грудям.
Так мы пролежали довольно долго. Лариса пошевелилась подо мной и ее пухленькие губки коснулись моего уха. — Тебе понравилось, дорогой? — Да, — ответил я, — Я бы не прочь еще раз отыметь тебя. Она улыбнулась. — Только не так, ладно? Отстегнув наручники, я отправил ее в ванну, а сам сменил простыню, на которой отчетливо виднелись кровавые пятна, и заботливо протер влажной тряпочкой только что прошедшую боевое крещение дыбу, после чего убрал наручники и хлыст и, приготовив вагинальный крем и моток веревки, лег под одеяло. Камера уже была перенацелена на кровать, и я вновь включил ее на запись.
Лариса просидела в ванной довольно долго, приводя себя в порядок. Выйдя абсолютно голой, она прошествовала, словно по подиуму, по коридору в спальню. Остановившись в дверном проеме, она уперлась руками в раму, позволяя мне насладиться изгибами и округлостями ее безукоризненной фигуры. — Сегодня мне придется спать на животе, — укоризненно сказала она. — Отлично, — ответил я и поманил ее к себе. Она подошла и потянула на себя одеяло, открывая мой вновь воспрянувший духом член. Игриво посмотрев на меня, она опустилась на колени и взяла его в свои теплые руки. — Ты будешь нежен со мной? — спросила она, подводя свои губки прямо к распухшей головке. — Если мне понравится, — безжалостно ответил я и, отодвинув подушку, показал ей приготовленный крем и веревку.
Лариса открыла свой ротик и нежно обволокла головку моего члена своими прелестными губками, затем немного протолкнула его вглубь, где за дело взялся ее проворный язычок. Ее руки легли на основание члена, одна над другой, и аккуратно оттянули кожу, чтобы полностью освободить головку. Я закрыл глаза, чтобы полностью сосредоточиться на своих ощущениях, а моя благоверная, слегка постанывая от удовольствия, продолжала то убыстряющимися, то замедляющимися круговыми движениями доставлять мне массу удовольствия.
Тут мне в голову пришла новая мысль, которую я тут же высказал: — Не сможешь довести меня до оргазма ротиком, я возьму тебя в попку. Это было нечестно по отношению к Ларисе: минут двадцать назад я обильно разрядился, а после одного оргазма ей еще ни разу не удавалось заставить меня кончить ротиком. Но Лариса покорно приняла правила игры и даже попыталась совершить невозможное. Ее губы усилили нажим, она буквально высасывала меня, а язычок метался, как сумасшедший. Просунув свой длинный пальчик мне в анус, она пыталась стимулировать его, что принесло бы успех, не успей я перед этим кончить. Но мое возбуждение усилилось. Завелась и Лорочка. Наконец я осторожно отстранил ее и вынул у нее изо рта свой блестящий от ее слюны агрегат. — Ложись на живот, — скомандовал я ей, сбрасывая на пол одеяло. Она повиновалась. На ее спину было страшно смотреть: ярко-алые рубцы пересекали ее во всех направлениях. А вот зебра на попочке выглядела весьма эффектно. Жаль, что повторить это можно будет не раньше, чем через месяц...
Взяв веревку, я крепко привязал ее руки к изголовью кровати. Затем заставил встать ее на корточки, так что ее спинка красиво прогнулась, а ножки зафиксировал как можно шире, так, что Лариса почти села на шпагат. Обе ее распаренные в горячей воде дырочки взволнованно дышали, но меня больше привлекала верхняя.
Анальный секс доставлял мне огромное удовольствие, но я редко баловал себя этим, чтобы задний проход моей возлюбленной сохранял свою узость и трудную проходимость для моего члена. Это причиняло Ларисе дополнительное мучение и наслаждение, а мне, таким образом, тройное наслаждение — ублажать себя в узком, плотно стискивающим со всех сторон мой член туннеле, видеть ее мучения и видеть ее наслаждение мучениями. А если добавить к этому то, что она не видит меня, а у меня свободны обе руки... Какой простор для творчества.
Попка Ларисы была слишком низко, и я подложил под нее несколько подушек. Затем опустил одну секцию нашей кровати, чтобы можно было войти в нее, стоя на полу, нанес на свой член смягчающий крем и наклонившись, шепнул ей на ушко последнюю инструкцию:
— Сдвинешь ножки — я тебя снова отделаю по полной программе.
Лариса только кивнула. Я поцеловал ее и отодвинулся. Медленно проведя членом по ее правому бедру, я задержался около влагалища, несколько раз мазнул кремом ее анус и приставил к нему головку. Лариса инстинктивно отодвинулась, за что я тут же наградил ее звонким шлепком по бедру: — Лежать! Раздвинув ее нижние губки, я одновременно резко вонзил большие пальцы в оба отверстия. Лариса взвыла то ли от боли, то ли от наслаждения (впрочем, на определенном этапе для нее уже не было разницы). Немого пошуровав в ее сокровенных женских уголках, я быстро выдернул их и тут же, не давая анусу принять первоначальный размер, стал вводить в него головку — она у меня, кстати, немаленькая, если Лариса сомкнет колечком свой большой и указательный палец, то пройдет сквозь них с трудом.
Анус Ларисы плотно обхватил головку, не пуская ее дальше. Я положил руки ей на поясницу и потянул на себя, одновременно двинув тазом ей на встречу. Мой член сначала выгнулся дугой, но потом плавно пошел вперед, преодолевая сопротивление узких стенок. Лариса громко застонала, но я был неумолим, и скоро все двадцать пять сантиметров моей напряженной плоти оказались у нее внутри. Нанизанная на мой член, Лариса мертвой хваткой вцепилась в решетку. Ее длинные каштановые волосы, доходящие до лопаток, разметались по плечам. Жаль, что я не поставил перед ей зеркало — так бы мог видеть ее искаженное гримасой боли личико.
Медленно, контролируя свое возбуждение, я начал трахать в зад мою покорную жену. В такой позиции она никогда не помогала мне, предоставляя полную свободу действий, против чего я и не возражал. Мои руки крепко держали ее за талию, а все усиливающиеся удары члена заставляли Ларису подпрыгивать и извиваться подо мной. Сомкнуть ножки она уже не смогла бы: я был слишком близко, и ее бедрам мешали мои. Отпустив ее талию, я запустил пальцы в ее роскошную шевелюру и потянул на себя, заставляя откинуть голову и еще больше прогнуться. Теперь мой член относительно свободно скользил по всей длине ее заднего прохода, и я мог позволить себе увеличить темп. Мне уже становилось трудно контролировать возбуждение, и я позволил ему увлечь себя и довести до конца. Волна неистового наслаждения хлестнула меня по спине от копчика до затылка, и я, навалившись на Ларису и подмяв под себя ее извивающееся тело, содрогнулся в сильнейшем пароксизме страсти, войдя в нее на всю длину. Она протяжно застонала и попыталась высвободиться, но я не слезал с нее, вдавливая в мокрые от ее слез простыни и нежно целуя за ушком и в щечку. Я продолжал двигаться у нее внутри, сбавляя обороты, пока мой красавец не успокоился и поник.
Выйдя из ануса своей жены, я некоторое время любовался на его непривычно расширившийся вход. Скоро он примет первоначальную форму, а сейчас из него сочится моя сперма, смешанная с кремом и... вот чертовка, да она ведь тоже кончила!
Стрелки часов показывали половину третьего ночи, когда мы с Ларисой наконец погасили свет и, нежно обнявшись, заснули, как и подобает добропорядочным супругам.2 Несколько последующих дней Лариса была не в настроении, и мы занимались традиционным сексом. Из клуба пришло несколько журналов, одна видеокассета и приглашение на оргию — обычная ежемесячная рассылка. На оргию мы не пошли, на видеокассете ничего особого не оказалось — типичная жесткая порнография без выкрутасов, а вот один журнал подтолкнул меня на дельную мысль. Там был подробно описан способ расширения заднего прохода и приспособления его для предметов самых немыслимых размеров. Я подсунул его в тумбочку Ларисы, решив, что она обязательно прочтет эту статью и вопреки моему строгому запрету решит воспользоваться ее советами.
Через пару дней, убедившись, что журнал прочитан, я вскользь сказал, что не прочь еще раз измерить длину ее заднего прохода своим чутким инструментом. А можно и не только им — и показал ей самый большой искусственный член длиной более тридцати сантиметров и раза в полтора толще моего — большего приспособления не было даже в нашем клубе.
Сложнее всего было подловить Ларису за этим занятием. Специально попадаться мне она не собиралась, но мне повезло. Как-то утром, уходя в офис, я забыл дома электронную записную книжку и вернулся. Открыв дверь своим ключом, я стал подниматься в спальню. проходя мимо ванной, я услышал плеск воды — по всей видимости, моя благоверная принимала душ. Но вода не лилась а именно плескалась. Сквозь забликованное стекло я увидел ее неясные очертания — Лариса лежала в ванной, широко расставив ноги в разные стороны.
Неясная догадка осенила меня. Увидев, что дверь незаперта, я тут же распахнул ее. Лариса испуганно вскрикнула и выронила журнал, открытый как раз на странице с пресловутой статьей. В ее намерениях не приходилось сомневаться: на маленьком пластмассовом столике, стоявшем рядом, были аккуратно разложены тюбики со смягчающими кремами, а из ее ануса торчал наполовину введенный черный искусственный член.
— Значит, вот чем мы занимаемся тайком от мужа, — зловеще процедил я. — Ладно. Вернемся к этой теме вечером. И я ушел, оставив мою перепуганную супругу теряться в догадках, какой способ наказания я для нее выберу. В похожих размышлениях провел день и я. По дороге домой я заехал в наш клуб и купил в тамошнем магазинчике изящный набор из пяти плеток: от маленькой, почти игрушечной, до большой черной, раздваивающейся на конце, с переплетенными резиновыми волокнами.
Лариса встретила меня при полном параде. За день она сделала себе новую прическу, маникюр, одела черное облегающее платье с глубоким вырезом, открывающее ее восхитительные ноги до середины бедер. С кухни доносились потрясающие запахи — готовила она прекрасно. Я нежно поцеловал ее в губы и провел рукой по ягодицам, слегка сжав их.
Мы поужинали замечательно приготовленным гусем с яблоками, заев его холодными и горячими закусками и запив мартини. Затем Лариса предложила мне простить ее, пообещав взамен либо стриптиз прямо на столе, либо нашу любимую игру в проститутку и клиента, но я был непреклонен. Сегодня меня посетила дельная мысль, и я решил, воспользовавшись подходящим случаем, воплотить ее в жизнь.
В длинном черном футляре, в котором размещались купленные плетки, я оставил только две — самую большую и средних размеров, всю переплетенную затейливыми узорами из блестящей проволоки (представляете, как можно разрисовать такой плеткой попочку или спинку?). В три оставшихся отделения я положил уже знакомый хлыст, тонкий кожаный ремешок и большой солдатский ремень с массивной стальной пряжкой, который я еще ни разу не пускал в ход (странно, почему?) Делая вид, что обдумываю ее предложения, я наблюдал, как Лариса моет посуду и расставляет ее по полочкам. Ее руки дрожали, и она уронила одну тарелку, которая разлетелась вдребезги.
— Убери это, — сказал я. — Этим ты усугубляешь свое и без того незавидное положение. Я хотел предложить тебе вытянуть жребий, какому наказанию подвергнуться, — и показал приготовленный футляр, где рядом с каждым орудием наказания лежали бумажки с номерами от одного до пяти. — Но ты не оставляешь мне выбора. С этими словами я на двух бумажках нарисовал единицы, а на трех — двойки. Двум плеткам достались единицы, хлысту и двум ремням — двойки. Еще на двух одинаковых бумажках я нарисовал числа 1 и 2 и положил их в блюдо. Затем завязал Ларисе глаза. — Выбирай, — насмешливо сказал я, подводя ее к блюду, — Твоя судьба в твоих руках. Она долго перебирала в руках бумажки, но потом, судорожно дернув плечами, протянула мне 2. — Твой любимый хлыст или ремни, — безжалостно констатировал я. — Теперь перед тобой три бумажки. Тяни. На этот раз Лариса, почти не колеблясь, вытянула 1, соответствующий большому солдатскому ремню. Я потрепал ее по щечке: — Жду тебя в спальне, милая. Заканчивай здесь, раздевайся и поднимайся с спальню. Она пришла через несколько минут в том же платье. За это время я разделся до пояса, оставшись только в штанах, под которыми ничего не было, и расстелил кровать. Дыба стояла в центре комнаты, освещенная ярким светом. Задернув шторы, я кивнул на нее: — Располагайся. Лариса не шевельнулась. Я нахмурился. — Не расслышала? Но эта чертовка не хотела добровольно идти на экзекуцию. Я подошел к ней, а она отступила, затем повернулась и хотела выбежать из спальни, ноя опередил ее, схватив за пышные волосы и затащил назад. Она взвизгнула и стала вырываться. Отпустив волосы, я одним махом стащил с нее платье, перехватил ее за талию и поднял. Перегнувшись у меня через плечо, она стала довольно болезненно колотить меня кулачками по спине. Я швырнул ее через всю комнату на диван. Она со стоном упала. Волосы красивым ореолом легли вокруг ее нежно-розового тела. На ней оставались только узенькие белые трусики.
Подчеркнуто неторопливо я запер дверь спальни на ключ. Лариса тем временем обреченно снимала трусики. Но на дыбу ей идти явно не хотелось. Тогда я придумал альтернативный вариант. — Становись перед изголовьем, — скомандовал я, — Руки на решетку, попочку повыше. Крепкой веревкой я туго скрутил ей запястья и привязал их к решетке. Затем включил видеокамеру, заставил жену встать на колени и пальцем резко вошел в ее анал. Она вздрогнула от неожиданности и отстранилась. — Ты очень плохо себя вела сегодня. Ты плохая девочка, и будешь наказана. — Да... — прошептала Лариса, поникнув головой. — Я намереваюсь нанести тебе двадцать пять ударов этим ремнем. За каждый стон после удара — один дополнительный удар, за крик — два. А потом немного поработаю его пряжкой. Ты будешь считать. Если ошибешься — начнем сначала. Поняла? Она кивнула. Я зашел спереди и протянул ей ремень. Лариса поцеловала его своими припухшими губками. Зайдя сзади, я завязал ей глаза и немного полюбовался на беспомощную, распластанную передо мной женщину. Следы от хлыста на ее спине и ягодицах немного потускнели, приобрели багровый оттенок, но выглядели еще весьма неплохо.
Ремень в длину был больше метра, и я свернул его вдвое. Но так было неудобно. Тогда, зажав пряжку в кулак, я намотал примерно треть ремня на кулак. Оставшаяся часть свободно свисала к полу, и ею я нежно провел по спине Ларисы от лопаток и вдоль позвоночника к самой попочке. Лариса вздрогнула всем телом.
Размахнувшись, я со средней силой вытянул ремнем по ее приподнятым ягодицам. Ни с чем не сравнимый сочный звук музыкой прозвучал в моих ушах. — Один, — послушно сказала Лариса. Местом основного преступления была ее попочка, и я решил задать порку только ей. Лариса, вздрагивая под моим ремнем, прилежно отсчитывала удары, а я по ее прерывающему голосу чувствовал, что скоро она не выдержит. После двенадцатого ее голос дрогнул, и она протяжно вздохнула. — Одно штрафное очко, — безжалостно констатировал я и нанес ей сильный тринадцатый удар. Ремень со свистом рассек воздух и хищно впился в ее плоть, обвившись вокруг ягодиц и достав бедра. Лариса взвизгнула. Теперь стоны сопровождали все удары. Было слышно, как она скрипит зубами, но сдержать себя не может. После двадцать пятого она уже во весь голос кричала, но я был неумолим. Со счета она уже сбилась и я, честно говоря, тоже. Ну и черт с ним. Ремень снова и снова жалил ее нежную кожу. Лариса дергалась, тщетно пытаясь уйти от него, срывающимся голосом умоляла меня о пощаде, но заветного слова не произносила. Слезы капали на смятую простыню, а из местами треснувшей кожи уже сочилась кровь. С садистским наслаждением я метил именно в эти места. — Сидеть ты теперь не сможешь долго, — мстительно процедил я, развернул ремень на всю длину и на прощание со всей силы, на которую был только способен, с разворота хлестнул ее истерзанную попку. Безжалостная резина хищно обвилась вокруг ее очаровательных бедер. Лариса взвизгнула так, что у меня зазвенело в ушах, неистово дернулась, и одна ее рука выскользнула из узла. Но сама она уже была в обмороке.
Продолжение игры с введением нового героя — стальной пряжки — пришлось отложить. Я привел Ларису в чувство, бережно перенес ее на пол, сменил простыни, а затем, положив обратно стонущую и содрогающуюся в беззвучном плаче жену, я очень нежно смазал ее попку антисептическим смягчающим кремом. Все убрав и отключив камеру, я погасил свет, открыл шторы и лег рядом. Лариса лежала на животе рядом, откинув одеяло и подставив свои ноющие ягодицы под тихо шелестящий пропеллер... — Я все испортила, — прошептала она мне на ухо. — Ты хотел еще позаниматься со мной любовью. — Я хотел помочь тебе в том деле, за которым застал сегодня днем, — ответил я, прижимаясь к ее обнаженному горячему бедру. — Но сегодня ты не в том состоянии... — Завтра в это же время, — прошептала она, прижимаясь ко мне.3 Но на следующий день Лариса чувствовала себя настолько плохо, что ей даже не пришлось воспользоваться своим правом отложить наказание. Я был серьезно обеспокоен. У нее поднялась температура, а ягодицы распухли и малейшее соприкосновение с одеждой причиняло невыносимую боль. Мне пришлось вызвать домой нашего доктора из клуба, который долго колдовал над ее попочкой и в конце концов прописал ей множество мазей, примочек, притираний и строгий постельный режим. Два дня Лариса почти не вставала, лежа на животе, болтая в воздухе длинными ножками и читая. Я же взял за правило никогда больше так не заводиться и недоумевал, почему Лариса не остановила меня.
Через несколько дней я заметил, что Лариса снова начинает провоцировать меня. Ничего конкретного, но постоянные мелкие пакости вроде спрятанной электробритвы или выкрученной лампочки в ванной. Она словно приглашала меня сделать то, что собрался. Делая вид, что вроде бы все нормально, я дождался удобного момента и спрятал в своей прикроватной тумбочке тот самый гигантский искусственный член, который всего один раз показал Ларисе, и то издали.
Поздно вечером мы просматривали новый порнографический фильм, где главный герой, здоровенный негр с внушительным достоинством (пожалуй, побольше моего) почему-то использовал только анальные отверстия всех попадавшихся ему под горячую руку (и не только под руку, как вы поняли) женщин, брезгуя прочими. К середине фильма я понял, что Лариса явно намекает мне на свои желания. А она, видимо, решив, что я совершенно непонятливый, еще и прошептала мне на ухо: — Мне кажется, что у него еще больше, чем у тебя. Этого я вытерпеть не мог. Дождавшись конца очередной анальной сцены, я погасил экран и включил заранее поставленную на него видеокамеру. — Что же, милая, придется тебе довольствоваться моим, — проговорил я. Высоко подняв свои восхитительные ножки, сложенные вместе, Лариса сняла трусики и медленно развела их в стороны. Ее щелочка была аккуратно выбрита и блистала девственной чистотой. Без видимых усилий Лариса снова подняла ножки и закинула их за голову. Ее аппетитные бедра, словно сдобные булочки, оказались прямо передо мной. Затем она перевернулась на живот и стала прогибаться под совершенно немыслимым углом. Ее ноги, описав дугу, плавно опустились по обе стороны головы и встали ступнями на простыню. Лариса обхватила их руками и, зафиксировав на одном месте, застыла. Ее дырочки оказались как раз над головой и вместе с ротиком выстроились одна над другой. Лариса приподняла голову и открыла рот. Ее влажный язычок быстро мелькнул между зубками.
Я медленно подошел к замершей жене. Такие трюки она еще не проделывала. Не зная, сколько она продержится в такой позе, я решил поспешить. Сбросив трусы, я взялся за свой член, давно уже стоявший по стойке смирно, и провел им по ее щелочке. Лариса вздохнула и высунула язычок. Некоторое время она старательно облизывала мою головку, но мне быстро стало недостаточно этой ласки, и я вдвинул его в ее щелочку. Это было забавно, ее влагалище словно вновь стало узким и девственным, к тому же Лариса была очень напряжена, и я не смог протолкнуть его больше, чем наполовину. И тогда я ввел палец в ее анус и стал массировать свой член через узкую стенку. Лариса стонала. Ее язычок нежно облизывал мои яички. Почувствовав, что скоро кончу, я вышел из нее и скомандовал: — Ложись на спину головой к изголовью. Руки в стороны, ноги за голову и тоже в стороны как можно шире. Она повиновалась. Я достал две пары наручников и приковал ее руки к решетке. Затем, упрекнув себя в том, что других браслетов в доме нет, зафиксировал ее прелестные ножки так, что ступни оказались прямо над кистями рук, и крепко привязал их к решетке. Под ее очаровательную попочку я положил несколько подушек, так что, стоя на коленях, мой член оказался как раз перед ее неразработанным анусом. — Тебе лучше расслабиться, — зловещим голосом произнес я, прекрасно зная, что это только заставит ее напрячься еще больше. — Представляй, что это тот негр с огромным членом, если мой для тебя слишком мал. Густо намазав крем на два пальца, я медленно ввел их в ее анус. Лариса застонала, прикрыв глаза. Я пошевелил ими, сдвигая и снова раздвигая их, массируя круговыми движениями внутренние стенки везде, где мог достать. Затем обильно нанес крем на свой член, равномерно растерев его по всей поверхности. Лариса с интересом наблюдала за моими приготовлениями.
Просунув одну руку ей под ягодицы, чтобы она не могла отпрянуть, второй рукой я взял свой член. Моя головка приблизилась к ее анусу. Невооруженным глазом было видно, что маленькое отверстие явно не годится для моего гиганта. Но я неумолимо начал вводить свой инструмент. Лариса вскрикнула, закусила губы и стала отодвигаться, но почти не преуспела в этом. Деваться ей было некуда.
Едва я почувствовал, как мою головку плотно обхватили теплые стенки Ларисиного анала, я резко вдыинул мой член почти до конца. Моя жена вытаращила глаза и издала отчаянный крик. Не думаю, что ей было слишком больно: кричала она скорее от неожиданности. Обильно нанесенный крем сделал свое дело, и мой инструмент прошел вовнутрь, не встретив большого сопротивления.
Лариса была полностью в моей власти. Я неторопливо двигал своим разгоряченным членом в ее самых сокровенных глубинах, то вынимая его, то с размаху вгоняя до упора, то почти замирая, то набирая темп энергичными размашистыми движениями. Жена томно постанывала, прикусив губы, а потом начала подмахивать мне. Это была хитрость, она хотела войти со мной в один ритм и заставить кончить, но я сознательно сбивал темп, двигаясь вразнобой и даже останавливаясь.
Пользуясь тем, что ее глаза плотно закрыты, я достал искусственный член, заранее наполненный теплой водой. На его окончании была прикручена самая большая съемная головка, которую мне удалось достать. Вместе с ней этот чудо-агрегат достигал чудовищного размера, который я не поленился измерить — 38 сантиметров.
Продолжая плавно двигаться в нежных теплых глубинах Ларисиной попочки, я провел теплой головкой члена по ее животу от пупочка и ниже. Последовавшую за этим реакцию надо было видеть! Лариса содрогнулась всем телом, увидев, что я держу в руках, и забилась в тщетных попытках освободиться. Я успокоил ее звонким шлепком по бедру. — Замри! Я ограничусь только твоей щелочкой. А если мне не понравится, как ты себя ведешь, я вставлю его в твою попку. Лариса кивнула и замерла, с ужасом наблюдая за моими манипуляциями. А я не спешил. Огромная головка лениво проползла между ее точеных ножек, раздвинув половые губки, затем вернулась и стала круговыми движениями медленно ввинчиваться во влагалище. Мой член прекрасно это чувствовал сквозь узкую стенку и жаждал продолжения. Но судя по исказившемуся в гримасе непритворного ужаса лицу Ларисы и сопротивлению ее мышц, ввести на всю длину это чудо современной техники будет рискованно. Поэтому, оставив его введенным примерно наполовину, я энергично задвигал обеими инструментами, по очереди пронзая Ларису в ее обеих отверстиях. Она стонала, красиво выгибаясь передо мной и звеня наручниками. Наконец все ее прекрасное тело свела сладкая судорога оргазма.
Сзади щелкнула видеокамера, возвестив об окончании съемки. Вот черт! Ну ладно, все равно большая часть сделанного сегодня успела записаться. А я скромный, зрелище моей задницы вряд ли столь же эротично, как попочка моей жены. Впрочем, кому как. Не вынимая искусственный член, я крепко взялся обеими руками за расслабленные бедра моей любимой женушки и несколькими мощными толчками обильно излился в глубины ее ануса. Затем освободил ее ножки и устало опустился на нее, не выходя из ануса. Искусственный член больно уперся мне в живот, я вынул и отбросил его. Ножки Ларисы тут же обвились вокруг моей поясницы, а ее шаловливые губки запечатлели на моей коже за ухом нежный горячий поцелуй. — Тебе понравилось, дорогой? — прошептала она. — Бесподобно, милая, — ответил я и поймал своими губами ее. — Надо будет как-нибудь повторить, — ответила она чуть позже, когда я полностью освободил ее. — Обязательно, — пообещал я, укутываясь одеялом. Ее рука проползла по моему боку и остановилась на животе. Трусов на мне, разумеется, не было — я всегда сплю обнаженный. Лариса замолчала, затем поцеловала меня сзади в шею и ее рука скользнула ниже. — Я еще тебя хочу, — прошептала она, и ее пальчики начали свой изумительный танец.август — сентябрь 2000 г.Продолжение следует...
А сегодня особенный день. Из клуба садомазохистов, где мы с ней давно состоим (собственно, там мы и познакомились) наконец-то прибыл мой заказ: передвижное устройство весом в пару центнеров, которое я по первому впечатлению сразу же окрестил дыбой. На самом же деле это вполне безобидное на вид приспособление, напоминающее гладильную доску, фиксирующуюся с помощью рычагов под любым углом и обитую мягкой тканью. В верхней ее части находился стальной ошейник, защелкивающийся на ключ. Поперек доски расположена еще одна, поменьше, на ее окончаниях были такие же, только поменьше, и закрывались они без ключа. Металл на их внутренних поверхностях был обложен мягкой резиной. Маленькие зажимы для рук могли перемещаться взад-вперед и фиксироваться в любом положении, что сулило большие перспективы в будущем. Внизу дыбы были неподвижные зажимы для ног.
Ребята из клуба помогли мне установить дыбу в нашей спальне, пожелали приятного вечера и ушли. Я остался один. Лариса пока не пришла. По всей видимости, она собиралась сегодня провиниться, чтобы дать мне повод наказать ее. Она и не знала, какой сюрприз ожидает ее дома, потому что заказ я сделал втайне от нее.
Пользуясь случаем, я проверил на собственных руках и ногах все зажимы и убедился, что они прекрасно работают. Чтобы придать нашей комнате романтично-мазохистский вид, я погасил верхний свет, включил оранжевый абажур и отрегулировал яркость, чтобы дыбу окутывал полумрак. Затем расстелил нашу огромную кровать, положил свежую простыню, а поверх одеяла бросил тонкий кожаный ремешок. Я не использовал его все лето: по уговору, в жаркие летние дни я обрабатывал только попку моей благоверной, поскольку она обожала щеголять в платьях с обнаженной спиной и открытыми плечами. Сейчас же на дворе был октябрь и, похоже, дожди зарядили надолго.
Но вот скрежет ключа в замке. Я взглянул на часы — почти полночь — и остался сидеть в спальне. Высокие каблучки торопливо процокали сначала к вешалке, потом на кухне, наконец по винтовой лестнице на второй этаж.
— Милый, ты дома?
Я молчал. Лариса прошла мимо двери в гостиную. Я осторожно вышел из спальни и осторожно прикрыл за собой дверь, но жена все равно услышала. Обернувшись, она бросилась мне на шею и крепко поцеловала.
— Привет!
Наши языки соприкоснулись, но я не дал поцелую зайти слишком далеко.
— Где ты была?
— В гостях.
— Не предупредив меня?
Лариса потупила свои прелестные глазки.
— Извини...
И это все? Маловато для хорошей порки, да еще на новой дыбе.
Думаю, сейчас самое время сделать небольшое лирическое отступление и рассказать о некоторых неписаных правилах, которых надлежит придерживаться в этом доме.
1. Наказания без вины не бывает (Глеб Жеглов, Место встречи изменить нельзя). Вина должна быть явной и бесспорной.
2. Степень наказания определяется степенью вины.
3. Степень вины определяется мною.
4. Лариса имеет право:
а. Отложить наказание на период от одного до семи дней;
б. Предложить заменить наказание потрясающим сексом с выполнением любого моего желания, не связанного с насилием и унижением;
в. Оказывать сопротивление перед поркой;
5. Я оставляю за собой право принять окончательное решение.
6. В рамках вышеуказанных правил я могу вносить небольшие изменения в процесс наказания.
7. Все, что происходит в этом доме, делается только с обоюдного согласия и никого, кроме нас, не касается. Ключевое слово, после произнесения которого игра прекращается — — Дездемона.
8. Все эти правила теряют силу при явных доказательствах моей супружеской неверности.
Лариса явно сегодня была настроена поиграть, но не сумела достаточно провиниться, чтобы заслужить хорошую порку. В таком случае она начинала провоцировать меня. Я решил подыграть ей: в недостатке фантазии ее никак нельзя было обвинить.
— Не ходи в спальню, — сказал я ей как можно естественней, — Я схожу в душ, а потом мы зайдем туда вместе. Я приготовил тебе сюрприз.
— Как скажешь, милый, — проворковала Лариса, стягивая блузку. Под ней ничего не было. Хороши гости...
Горячие струи приятно обволокли мое тело. Я старался поддерживать хорошую форму, и приятно было лишний раз взглянуть на себя в зеркало. Я рассматривал себя словно со стороны — мощный безволосый торс с выпуклыми бицепсами, плоский живот, прямая спина — пока не почувствовал эрекцию. Мой предмет заслуженной гордости, достигающий в полной боевой готовность двадцать пять сантиметров в длину и почти пять в окружности, стал медленно распрямляться, и я начал думать о Ларисе. Она у меня просто конфетка. Многолетние занятия гимнастикой не прошли даром: ее тело обладает потрясающей гибкостью, и в первые месяцы нашего знакомства она просто сводила меня с ума в постели, принимая самые невероятные позы. У нее длинные пышные каштановые волосы, зеленовато-карие глаза, чувственный ротик с полными, капризно надутыми губками, сногсшибательная высокая грудь с немного асимметричными сосками, вызывающе торчащими в разные стороны, изящная спина с отлично развитыми мышцами, упругая попка и восхитительные длинные ножки. О, боже...
Я обхватил член рукой, прикрыл глаза, но минуты сладких грез не состоялись из-за хлынувшего на меня потока ледяной воды. От сильнейшего спазма у меня перехватило дыхание, и из горла вырвался только нечленораздельный хрип. Отдернув занавеску, я успел увидеть развевающиеся полы цветастого халата Ларисы. Его обладательница выскочила из ванной, захлопнув за собой дверь.
— Вот я до тебя сейчас доберусь! — прорычал я. Одев трусы и наскоро вытершись, я закрыл воду и подергал дверь ванной. Разумеется, заперто. Если ее сейчас выломать, наказание будет серьезным. Лариса определенно меня на это провоцирует, ведь иначе выйти из ванной нельзя.
За дверью послышался шорох. Ага, эта чертовка здесь! Значит, сейчас будем торговаться.
— Лариса! — Что, милый? — Ты виновата. — Я знаю. — Ты выпускаешь меня, и ограничиваемся десятью ударами. Тут же погас свет. Я инстинктивно закрыл глаза. — Или же я выламываю дверь, и мы вместе дойдем до сотни. Ни звука. Но она рядом. Я немного выждал, после чего налег плечом на дверь. Силы мне не занимать, не зря еще в школе увлекся культуризмом. Дерево заскрипело. — Я открываю, и сходимся на пятидесяти, — донеслось из-за двери. Я немного ослабил напор. — Семьдесят пять и тем, чем выберу я. Сошлись на шестидесяти. Щелкнула задвижка. Лариса стояла на пороге ванной. Халат лежал у ее ног. На ней были только тонкие черные трусики и такой же лифчик. Глазки проказливо смотрели на меня. Я вышел и взял ее за руку. — Ты плохая девочка и сегодня очень плохо вела себя, — сказал я, прижимая ее теплое податливое тело к себе. Она глубоко вздохнула. — Ты будешь наказана. Она не сопротивлялась. Взяв ее за руку, я прошел вместе с ней в спальню. При виде дыбы ее глаза расширились, и она сделала шаг назад, но я, легко преодолев сопротивление, бросил ее на кровать, после чего запер дверь на ключ и положил его на полку. — Раздевайся, — коротко бросил я. Лариса с непритворным ужасом рассматривала стальное чудовище. Я тем временем решил не отказывать себе в дополнительном удовольствии и достал с верхней полки свой любимый крученый хлыст длиной шестьдесят пять сантиметров и несколько раз со свистом рассек им воздух.
Жена все еще лежала на кровати, не отрывая взгляд от дыбы. — Помочь? Это будет стоить еще пять ударов. Она покачала головой и, словно в замедленной стойки, встала. Даже пребывая в полустрессовом состоянии, Лариса не забывала играть: встав перед абажуром в озерцо теплого оранжевого цвета, она грациозно стянула с себя трусики, наклонившись, не сгибая колен, опустила их на пол и переступила через них. Затем завела руки за спину и скинула лифчик. Обхватив себя руками, посмотрела на меня затравленным взглядом. Я неумолимо показал хлыстом на дыбу. — Ложись. Она подчинилась, и я зафиксировал ее голову в ошейнике. Развел руки и по очереди пристегнул их. В последнюю очередь зажал ноги. — Удобно? — Голове жестковато. — Принести подушку? — Просто так? — Еще чего! Пять ударов. Лариса вздохнула, и по всему ее восхитительному молодому телу пробежала сладкая дрожь. — Хорошо. — Итого шестьдесят пять. Я принес ей подушку и подложил под голову. Затем еще раз проверил запоры. Все было в порядке. Наклонившись, я поцеловал ее в губы. Она ответила. — Можешь не сдерживать себя, — сказал я. Это означало, что дополнительного наказания за крики не последует. — Ты тоже... — прошептала она. Я поднес хлыст к ее губам. Это было неотъемлемой частью ритуала. Она поцеловала жесткую резину. Я отрегулировал абажур, чтобы он ярко освещал место наказания, немного изменил угол наклона ее тела, включил видеокамеру в серванте и отступил в тень. Лариса ждала. Я мог ударить ее в любой момент, и она это знала, но видеть меня не могла. Мышцы на ее руках судорожно подергивались, пальцы сжимались и разжимались.
Наконец я размахнулся и ударил. Хлыст со свистом прорезал воздух и с силой опустился на беззащитные ягодицы Ларисы, оставив на них аккуратную розовую полосу, быстро наливающуюся красным. Моя благоверная не издала ни звука, и только изо всех сил сжала кулачки.
Второй удар пришелся на сантиметр ниже первого, оставив такую же аккуратную полосу. Решив проверить, насколько натренирован мой глазомер, я решил сделать на попочке своей любимой жены зебру. Хлыст равномерно поднимался и опускался. Соприкосновение грубой резины и нежной шелковистой кожи Ларисы порождали неповторимый звук, к которому примешивались ее тяжелое прерывистое дыхание и тихие стоны. Она пыталась приспособиться к ритму ударов, но я самым безжалостным образом менял его, не оставляя своей жертве никаких шансов.
После двадцатого удара по всем ягодицам Ларисы пролегло такое же количество ярко-красных полос от моего хлыста. Я провел по месту экзекуции ладонью и неожиданно для самого себя изо всех сил вытянул по нему. Жена взвыла и зашлась в крике, отчаянно пытаясь вырваться, но дыба надежно держала ее.
— А теперь займемся твоей спинкой — зловеще проговорил я, — на ней больше места, есть, где разгуляться, а у меня в запасе еще сорок четыре удара. — Дай мне немного передохнуть, — жалобно взмолилась Лариса. — Это будет стоить дополнительных ударов, милая. — Я не выдержу больше, — захныкала она. — Тогда к чему все эти споры? Тщательно примерившись, я нанес Ларисе хорошо выверенный удар. Хлыст со свистом опустился на ее поясницу, чуть выше едва заметных ямочек над ягодицами. Жена взвизгнула. Больше я не экспериментировал. Мой член торчал, как кол, разрывая штаны, и я вошел в привычный ритм, нанося по одному удару в секунду. На шестнадцатом Лариса уже кричала в полный голос, на двадцать восьмом на ее прелестной спинке выступили капли крови. На тридцать пятом я принял героическое решение помиловать ее. Отстегнув ремни, я швырнул стонущую Ларису на заранее разобранную постель. Вынув из прикроватной тумбочки пару наручников, я быстро приковал ее руки к решетке у изголовья и в мгновение ока сбросил с себя всю одежду. Давно я не испытывал такого возбуждения! Мой кол ворвался в ее теплую и влажную пещерку и я почти тут же взорвался, взвыв от острейшего наслаждения. Извержение продолжалось очень долго: крепко сжав ее бедра и почти оторвав ее прелестную исполосованную попочку от простыни, я все вливал и вливал в нее новые потоки спермы, пока, полностью обессиленный, не приник к ее теплым, слабо подрагивающим грудям.
Так мы пролежали довольно долго. Лариса пошевелилась подо мной и ее пухленькие губки коснулись моего уха. — Тебе понравилось, дорогой? — Да, — ответил я, — Я бы не прочь еще раз отыметь тебя. Она улыбнулась. — Только не так, ладно? Отстегнув наручники, я отправил ее в ванну, а сам сменил простыню, на которой отчетливо виднелись кровавые пятна, и заботливо протер влажной тряпочкой только что прошедшую боевое крещение дыбу, после чего убрал наручники и хлыст и, приготовив вагинальный крем и моток веревки, лег под одеяло. Камера уже была перенацелена на кровать, и я вновь включил ее на запись.
Лариса просидела в ванной довольно долго, приводя себя в порядок. Выйдя абсолютно голой, она прошествовала, словно по подиуму, по коридору в спальню. Остановившись в дверном проеме, она уперлась руками в раму, позволяя мне насладиться изгибами и округлостями ее безукоризненной фигуры. — Сегодня мне придется спать на животе, — укоризненно сказала она. — Отлично, — ответил я и поманил ее к себе. Она подошла и потянула на себя одеяло, открывая мой вновь воспрянувший духом член. Игриво посмотрев на меня, она опустилась на колени и взяла его в свои теплые руки. — Ты будешь нежен со мной? — спросила она, подводя свои губки прямо к распухшей головке. — Если мне понравится, — безжалостно ответил я и, отодвинув подушку, показал ей приготовленный крем и веревку.
Лариса открыла свой ротик и нежно обволокла головку моего члена своими прелестными губками, затем немного протолкнула его вглубь, где за дело взялся ее проворный язычок. Ее руки легли на основание члена, одна над другой, и аккуратно оттянули кожу, чтобы полностью освободить головку. Я закрыл глаза, чтобы полностью сосредоточиться на своих ощущениях, а моя благоверная, слегка постанывая от удовольствия, продолжала то убыстряющимися, то замедляющимися круговыми движениями доставлять мне массу удовольствия.
Тут мне в голову пришла новая мысль, которую я тут же высказал: — Не сможешь довести меня до оргазма ротиком, я возьму тебя в попку. Это было нечестно по отношению к Ларисе: минут двадцать назад я обильно разрядился, а после одного оргазма ей еще ни разу не удавалось заставить меня кончить ротиком. Но Лариса покорно приняла правила игры и даже попыталась совершить невозможное. Ее губы усилили нажим, она буквально высасывала меня, а язычок метался, как сумасшедший. Просунув свой длинный пальчик мне в анус, она пыталась стимулировать его, что принесло бы успех, не успей я перед этим кончить. Но мое возбуждение усилилось. Завелась и Лорочка. Наконец я осторожно отстранил ее и вынул у нее изо рта свой блестящий от ее слюны агрегат. — Ложись на живот, — скомандовал я ей, сбрасывая на пол одеяло. Она повиновалась. На ее спину было страшно смотреть: ярко-алые рубцы пересекали ее во всех направлениях. А вот зебра на попочке выглядела весьма эффектно. Жаль, что повторить это можно будет не раньше, чем через месяц...
Взяв веревку, я крепко привязал ее руки к изголовью кровати. Затем заставил встать ее на корточки, так что ее спинка красиво прогнулась, а ножки зафиксировал как можно шире, так, что Лариса почти села на шпагат. Обе ее распаренные в горячей воде дырочки взволнованно дышали, но меня больше привлекала верхняя.
Анальный секс доставлял мне огромное удовольствие, но я редко баловал себя этим, чтобы задний проход моей возлюбленной сохранял свою узость и трудную проходимость для моего члена. Это причиняло Ларисе дополнительное мучение и наслаждение, а мне, таким образом, тройное наслаждение — ублажать себя в узком, плотно стискивающим со всех сторон мой член туннеле, видеть ее мучения и видеть ее наслаждение мучениями. А если добавить к этому то, что она не видит меня, а у меня свободны обе руки... Какой простор для творчества.
Попка Ларисы была слишком низко, и я подложил под нее несколько подушек. Затем опустил одну секцию нашей кровати, чтобы можно было войти в нее, стоя на полу, нанес на свой член смягчающий крем и наклонившись, шепнул ей на ушко последнюю инструкцию:
— Сдвинешь ножки — я тебя снова отделаю по полной программе.
Лариса только кивнула. Я поцеловал ее и отодвинулся. Медленно проведя членом по ее правому бедру, я задержался около влагалища, несколько раз мазнул кремом ее анус и приставил к нему головку. Лариса инстинктивно отодвинулась, за что я тут же наградил ее звонким шлепком по бедру: — Лежать! Раздвинув ее нижние губки, я одновременно резко вонзил большие пальцы в оба отверстия. Лариса взвыла то ли от боли, то ли от наслаждения (впрочем, на определенном этапе для нее уже не было разницы). Немого пошуровав в ее сокровенных женских уголках, я быстро выдернул их и тут же, не давая анусу принять первоначальный размер, стал вводить в него головку — она у меня, кстати, немаленькая, если Лариса сомкнет колечком свой большой и указательный палец, то пройдет сквозь них с трудом.
Анус Ларисы плотно обхватил головку, не пуская ее дальше. Я положил руки ей на поясницу и потянул на себя, одновременно двинув тазом ей на встречу. Мой член сначала выгнулся дугой, но потом плавно пошел вперед, преодолевая сопротивление узких стенок. Лариса громко застонала, но я был неумолим, и скоро все двадцать пять сантиметров моей напряженной плоти оказались у нее внутри. Нанизанная на мой член, Лариса мертвой хваткой вцепилась в решетку. Ее длинные каштановые волосы, доходящие до лопаток, разметались по плечам. Жаль, что я не поставил перед ей зеркало — так бы мог видеть ее искаженное гримасой боли личико.
Медленно, контролируя свое возбуждение, я начал трахать в зад мою покорную жену. В такой позиции она никогда не помогала мне, предоставляя полную свободу действий, против чего я и не возражал. Мои руки крепко держали ее за талию, а все усиливающиеся удары члена заставляли Ларису подпрыгивать и извиваться подо мной. Сомкнуть ножки она уже не смогла бы: я был слишком близко, и ее бедрам мешали мои. Отпустив ее талию, я запустил пальцы в ее роскошную шевелюру и потянул на себя, заставляя откинуть голову и еще больше прогнуться. Теперь мой член относительно свободно скользил по всей длине ее заднего прохода, и я мог позволить себе увеличить темп. Мне уже становилось трудно контролировать возбуждение, и я позволил ему увлечь себя и довести до конца. Волна неистового наслаждения хлестнула меня по спине от копчика до затылка, и я, навалившись на Ларису и подмяв под себя ее извивающееся тело, содрогнулся в сильнейшем пароксизме страсти, войдя в нее на всю длину. Она протяжно застонала и попыталась высвободиться, но я не слезал с нее, вдавливая в мокрые от ее слез простыни и нежно целуя за ушком и в щечку. Я продолжал двигаться у нее внутри, сбавляя обороты, пока мой красавец не успокоился и поник.
Выйдя из ануса своей жены, я некоторое время любовался на его непривычно расширившийся вход. Скоро он примет первоначальную форму, а сейчас из него сочится моя сперма, смешанная с кремом и... вот чертовка, да она ведь тоже кончила!
Стрелки часов показывали половину третьего ночи, когда мы с Ларисой наконец погасили свет и, нежно обнявшись, заснули, как и подобает добропорядочным супругам.2 Несколько последующих дней Лариса была не в настроении, и мы занимались традиционным сексом. Из клуба пришло несколько журналов, одна видеокассета и приглашение на оргию — обычная ежемесячная рассылка. На оргию мы не пошли, на видеокассете ничего особого не оказалось — типичная жесткая порнография без выкрутасов, а вот один журнал подтолкнул меня на дельную мысль. Там был подробно описан способ расширения заднего прохода и приспособления его для предметов самых немыслимых размеров. Я подсунул его в тумбочку Ларисы, решив, что она обязательно прочтет эту статью и вопреки моему строгому запрету решит воспользоваться ее советами.
Через пару дней, убедившись, что журнал прочитан, я вскользь сказал, что не прочь еще раз измерить длину ее заднего прохода своим чутким инструментом. А можно и не только им — и показал ей самый большой искусственный член длиной более тридцати сантиметров и раза в полтора толще моего — большего приспособления не было даже в нашем клубе.
Сложнее всего было подловить Ларису за этим занятием. Специально попадаться мне она не собиралась, но мне повезло. Как-то утром, уходя в офис, я забыл дома электронную записную книжку и вернулся. Открыв дверь своим ключом, я стал подниматься в спальню. проходя мимо ванной, я услышал плеск воды — по всей видимости, моя благоверная принимала душ. Но вода не лилась а именно плескалась. Сквозь забликованное стекло я увидел ее неясные очертания — Лариса лежала в ванной, широко расставив ноги в разные стороны.
Неясная догадка осенила меня. Увидев, что дверь незаперта, я тут же распахнул ее. Лариса испуганно вскрикнула и выронила журнал, открытый как раз на странице с пресловутой статьей. В ее намерениях не приходилось сомневаться: на маленьком пластмассовом столике, стоявшем рядом, были аккуратно разложены тюбики со смягчающими кремами, а из ее ануса торчал наполовину введенный черный искусственный член.
— Значит, вот чем мы занимаемся тайком от мужа, — зловеще процедил я. — Ладно. Вернемся к этой теме вечером. И я ушел, оставив мою перепуганную супругу теряться в догадках, какой способ наказания я для нее выберу. В похожих размышлениях провел день и я. По дороге домой я заехал в наш клуб и купил в тамошнем магазинчике изящный набор из пяти плеток: от маленькой, почти игрушечной, до большой черной, раздваивающейся на конце, с переплетенными резиновыми волокнами.
Лариса встретила меня при полном параде. За день она сделала себе новую прическу, маникюр, одела черное облегающее платье с глубоким вырезом, открывающее ее восхитительные ноги до середины бедер. С кухни доносились потрясающие запахи — готовила она прекрасно. Я нежно поцеловал ее в губы и провел рукой по ягодицам, слегка сжав их.
Мы поужинали замечательно приготовленным гусем с яблоками, заев его холодными и горячими закусками и запив мартини. Затем Лариса предложила мне простить ее, пообещав взамен либо стриптиз прямо на столе, либо нашу любимую игру в проститутку и клиента, но я был непреклонен. Сегодня меня посетила дельная мысль, и я решил, воспользовавшись подходящим случаем, воплотить ее в жизнь.
В длинном черном футляре, в котором размещались купленные плетки, я оставил только две — самую большую и средних размеров, всю переплетенную затейливыми узорами из блестящей проволоки (представляете, как можно разрисовать такой плеткой попочку или спинку?). В три оставшихся отделения я положил уже знакомый хлыст, тонкий кожаный ремешок и большой солдатский ремень с массивной стальной пряжкой, который я еще ни разу не пускал в ход (странно, почему?) Делая вид, что обдумываю ее предложения, я наблюдал, как Лариса моет посуду и расставляет ее по полочкам. Ее руки дрожали, и она уронила одну тарелку, которая разлетелась вдребезги.
— Убери это, — сказал я. — Этим ты усугубляешь свое и без того незавидное положение. Я хотел предложить тебе вытянуть жребий, какому наказанию подвергнуться, — и показал приготовленный футляр, где рядом с каждым орудием наказания лежали бумажки с номерами от одного до пяти. — Но ты не оставляешь мне выбора. С этими словами я на двух бумажках нарисовал единицы, а на трех — двойки. Двум плеткам достались единицы, хлысту и двум ремням — двойки. Еще на двух одинаковых бумажках я нарисовал числа 1 и 2 и положил их в блюдо. Затем завязал Ларисе глаза. — Выбирай, — насмешливо сказал я, подводя ее к блюду, — Твоя судьба в твоих руках. Она долго перебирала в руках бумажки, но потом, судорожно дернув плечами, протянула мне 2. — Твой любимый хлыст или ремни, — безжалостно констатировал я. — Теперь перед тобой три бумажки. Тяни. На этот раз Лариса, почти не колеблясь, вытянула 1, соответствующий большому солдатскому ремню. Я потрепал ее по щечке: — Жду тебя в спальне, милая. Заканчивай здесь, раздевайся и поднимайся с спальню. Она пришла через несколько минут в том же платье. За это время я разделся до пояса, оставшись только в штанах, под которыми ничего не было, и расстелил кровать. Дыба стояла в центре комнаты, освещенная ярким светом. Задернув шторы, я кивнул на нее: — Располагайся. Лариса не шевельнулась. Я нахмурился. — Не расслышала? Но эта чертовка не хотела добровольно идти на экзекуцию. Я подошел к ней, а она отступила, затем повернулась и хотела выбежать из спальни, ноя опередил ее, схватив за пышные волосы и затащил назад. Она взвизгнула и стала вырываться. Отпустив волосы, я одним махом стащил с нее платье, перехватил ее за талию и поднял. Перегнувшись у меня через плечо, она стала довольно болезненно колотить меня кулачками по спине. Я швырнул ее через всю комнату на диван. Она со стоном упала. Волосы красивым ореолом легли вокруг ее нежно-розового тела. На ней оставались только узенькие белые трусики.
Подчеркнуто неторопливо я запер дверь спальни на ключ. Лариса тем временем обреченно снимала трусики. Но на дыбу ей идти явно не хотелось. Тогда я придумал альтернативный вариант. — Становись перед изголовьем, — скомандовал я, — Руки на решетку, попочку повыше. Крепкой веревкой я туго скрутил ей запястья и привязал их к решетке. Затем включил видеокамеру, заставил жену встать на колени и пальцем резко вошел в ее анал. Она вздрогнула от неожиданности и отстранилась. — Ты очень плохо себя вела сегодня. Ты плохая девочка, и будешь наказана. — Да... — прошептала Лариса, поникнув головой. — Я намереваюсь нанести тебе двадцать пять ударов этим ремнем. За каждый стон после удара — один дополнительный удар, за крик — два. А потом немного поработаю его пряжкой. Ты будешь считать. Если ошибешься — начнем сначала. Поняла? Она кивнула. Я зашел спереди и протянул ей ремень. Лариса поцеловала его своими припухшими губками. Зайдя сзади, я завязал ей глаза и немного полюбовался на беспомощную, распластанную передо мной женщину. Следы от хлыста на ее спине и ягодицах немного потускнели, приобрели багровый оттенок, но выглядели еще весьма неплохо.
Ремень в длину был больше метра, и я свернул его вдвое. Но так было неудобно. Тогда, зажав пряжку в кулак, я намотал примерно треть ремня на кулак. Оставшаяся часть свободно свисала к полу, и ею я нежно провел по спине Ларисы от лопаток и вдоль позвоночника к самой попочке. Лариса вздрогнула всем телом.
Размахнувшись, я со средней силой вытянул ремнем по ее приподнятым ягодицам. Ни с чем не сравнимый сочный звук музыкой прозвучал в моих ушах. — Один, — послушно сказала Лариса. Местом основного преступления была ее попочка, и я решил задать порку только ей. Лариса, вздрагивая под моим ремнем, прилежно отсчитывала удары, а я по ее прерывающему голосу чувствовал, что скоро она не выдержит. После двенадцатого ее голос дрогнул, и она протяжно вздохнула. — Одно штрафное очко, — безжалостно констатировал я и нанес ей сильный тринадцатый удар. Ремень со свистом рассек воздух и хищно впился в ее плоть, обвившись вокруг ягодиц и достав бедра. Лариса взвизгнула. Теперь стоны сопровождали все удары. Было слышно, как она скрипит зубами, но сдержать себя не может. После двадцать пятого она уже во весь голос кричала, но я был неумолим. Со счета она уже сбилась и я, честно говоря, тоже. Ну и черт с ним. Ремень снова и снова жалил ее нежную кожу. Лариса дергалась, тщетно пытаясь уйти от него, срывающимся голосом умоляла меня о пощаде, но заветного слова не произносила. Слезы капали на смятую простыню, а из местами треснувшей кожи уже сочилась кровь. С садистским наслаждением я метил именно в эти места. — Сидеть ты теперь не сможешь долго, — мстительно процедил я, развернул ремень на всю длину и на прощание со всей силы, на которую был только способен, с разворота хлестнул ее истерзанную попку. Безжалостная резина хищно обвилась вокруг ее очаровательных бедер. Лариса взвизгнула так, что у меня зазвенело в ушах, неистово дернулась, и одна ее рука выскользнула из узла. Но сама она уже была в обмороке.
Продолжение игры с введением нового героя — стальной пряжки — пришлось отложить. Я привел Ларису в чувство, бережно перенес ее на пол, сменил простыни, а затем, положив обратно стонущую и содрогающуюся в беззвучном плаче жену, я очень нежно смазал ее попку антисептическим смягчающим кремом. Все убрав и отключив камеру, я погасил свет, открыл шторы и лег рядом. Лариса лежала на животе рядом, откинув одеяло и подставив свои ноющие ягодицы под тихо шелестящий пропеллер... — Я все испортила, — прошептала она мне на ухо. — Ты хотел еще позаниматься со мной любовью. — Я хотел помочь тебе в том деле, за которым застал сегодня днем, — ответил я, прижимаясь к ее обнаженному горячему бедру. — Но сегодня ты не в том состоянии... — Завтра в это же время, — прошептала она, прижимаясь ко мне.3 Но на следующий день Лариса чувствовала себя настолько плохо, что ей даже не пришлось воспользоваться своим правом отложить наказание. Я был серьезно обеспокоен. У нее поднялась температура, а ягодицы распухли и малейшее соприкосновение с одеждой причиняло невыносимую боль. Мне пришлось вызвать домой нашего доктора из клуба, который долго колдовал над ее попочкой и в конце концов прописал ей множество мазей, примочек, притираний и строгий постельный режим. Два дня Лариса почти не вставала, лежа на животе, болтая в воздухе длинными ножками и читая. Я же взял за правило никогда больше так не заводиться и недоумевал, почему Лариса не остановила меня.
Через несколько дней я заметил, что Лариса снова начинает провоцировать меня. Ничего конкретного, но постоянные мелкие пакости вроде спрятанной электробритвы или выкрученной лампочки в ванной. Она словно приглашала меня сделать то, что собрался. Делая вид, что вроде бы все нормально, я дождался удобного момента и спрятал в своей прикроватной тумбочке тот самый гигантский искусственный член, который всего один раз показал Ларисе, и то издали.
Поздно вечером мы просматривали новый порнографический фильм, где главный герой, здоровенный негр с внушительным достоинством (пожалуй, побольше моего) почему-то использовал только анальные отверстия всех попадавшихся ему под горячую руку (и не только под руку, как вы поняли) женщин, брезгуя прочими. К середине фильма я понял, что Лариса явно намекает мне на свои желания. А она, видимо, решив, что я совершенно непонятливый, еще и прошептала мне на ухо: — Мне кажется, что у него еще больше, чем у тебя. Этого я вытерпеть не мог. Дождавшись конца очередной анальной сцены, я погасил экран и включил заранее поставленную на него видеокамеру. — Что же, милая, придется тебе довольствоваться моим, — проговорил я. Высоко подняв свои восхитительные ножки, сложенные вместе, Лариса сняла трусики и медленно развела их в стороны. Ее щелочка была аккуратно выбрита и блистала девственной чистотой. Без видимых усилий Лариса снова подняла ножки и закинула их за голову. Ее аппетитные бедра, словно сдобные булочки, оказались прямо передо мной. Затем она перевернулась на живот и стала прогибаться под совершенно немыслимым углом. Ее ноги, описав дугу, плавно опустились по обе стороны головы и встали ступнями на простыню. Лариса обхватила их руками и, зафиксировав на одном месте, застыла. Ее дырочки оказались как раз над головой и вместе с ротиком выстроились одна над другой. Лариса приподняла голову и открыла рот. Ее влажный язычок быстро мелькнул между зубками.
Я медленно подошел к замершей жене. Такие трюки она еще не проделывала. Не зная, сколько она продержится в такой позе, я решил поспешить. Сбросив трусы, я взялся за свой член, давно уже стоявший по стойке смирно, и провел им по ее щелочке. Лариса вздохнула и высунула язычок. Некоторое время она старательно облизывала мою головку, но мне быстро стало недостаточно этой ласки, и я вдвинул его в ее щелочку. Это было забавно, ее влагалище словно вновь стало узким и девственным, к тому же Лариса была очень напряжена, и я не смог протолкнуть его больше, чем наполовину. И тогда я ввел палец в ее анус и стал массировать свой член через узкую стенку. Лариса стонала. Ее язычок нежно облизывал мои яички. Почувствовав, что скоро кончу, я вышел из нее и скомандовал: — Ложись на спину головой к изголовью. Руки в стороны, ноги за голову и тоже в стороны как можно шире. Она повиновалась. Я достал две пары наручников и приковал ее руки к решетке. Затем, упрекнув себя в том, что других браслетов в доме нет, зафиксировал ее прелестные ножки так, что ступни оказались прямо над кистями рук, и крепко привязал их к решетке. Под ее очаровательную попочку я положил несколько подушек, так что, стоя на коленях, мой член оказался как раз перед ее неразработанным анусом. — Тебе лучше расслабиться, — зловещим голосом произнес я, прекрасно зная, что это только заставит ее напрячься еще больше. — Представляй, что это тот негр с огромным членом, если мой для тебя слишком мал. Густо намазав крем на два пальца, я медленно ввел их в ее анус. Лариса застонала, прикрыв глаза. Я пошевелил ими, сдвигая и снова раздвигая их, массируя круговыми движениями внутренние стенки везде, где мог достать. Затем обильно нанес крем на свой член, равномерно растерев его по всей поверхности. Лариса с интересом наблюдала за моими приготовлениями.
Просунув одну руку ей под ягодицы, чтобы она не могла отпрянуть, второй рукой я взял свой член. Моя головка приблизилась к ее анусу. Невооруженным глазом было видно, что маленькое отверстие явно не годится для моего гиганта. Но я неумолимо начал вводить свой инструмент. Лариса вскрикнула, закусила губы и стала отодвигаться, но почти не преуспела в этом. Деваться ей было некуда.
Едва я почувствовал, как мою головку плотно обхватили теплые стенки Ларисиного анала, я резко вдыинул мой член почти до конца. Моя жена вытаращила глаза и издала отчаянный крик. Не думаю, что ей было слишком больно: кричала она скорее от неожиданности. Обильно нанесенный крем сделал свое дело, и мой инструмент прошел вовнутрь, не встретив большого сопротивления.
Лариса была полностью в моей власти. Я неторопливо двигал своим разгоряченным членом в ее самых сокровенных глубинах, то вынимая его, то с размаху вгоняя до упора, то почти замирая, то набирая темп энергичными размашистыми движениями. Жена томно постанывала, прикусив губы, а потом начала подмахивать мне. Это была хитрость, она хотела войти со мной в один ритм и заставить кончить, но я сознательно сбивал темп, двигаясь вразнобой и даже останавливаясь.
Пользуясь тем, что ее глаза плотно закрыты, я достал искусственный член, заранее наполненный теплой водой. На его окончании была прикручена самая большая съемная головка, которую мне удалось достать. Вместе с ней этот чудо-агрегат достигал чудовищного размера, который я не поленился измерить — 38 сантиметров.
Продолжая плавно двигаться в нежных теплых глубинах Ларисиной попочки, я провел теплой головкой члена по ее животу от пупочка и ниже. Последовавшую за этим реакцию надо было видеть! Лариса содрогнулась всем телом, увидев, что я держу в руках, и забилась в тщетных попытках освободиться. Я успокоил ее звонким шлепком по бедру. — Замри! Я ограничусь только твоей щелочкой. А если мне не понравится, как ты себя ведешь, я вставлю его в твою попку. Лариса кивнула и замерла, с ужасом наблюдая за моими манипуляциями. А я не спешил. Огромная головка лениво проползла между ее точеных ножек, раздвинув половые губки, затем вернулась и стала круговыми движениями медленно ввинчиваться во влагалище. Мой член прекрасно это чувствовал сквозь узкую стенку и жаждал продолжения. Но судя по исказившемуся в гримасе непритворного ужаса лицу Ларисы и сопротивлению ее мышц, ввести на всю длину это чудо современной техники будет рискованно. Поэтому, оставив его введенным примерно наполовину, я энергично задвигал обеими инструментами, по очереди пронзая Ларису в ее обеих отверстиях. Она стонала, красиво выгибаясь передо мной и звеня наручниками. Наконец все ее прекрасное тело свела сладкая судорога оргазма.
Сзади щелкнула видеокамера, возвестив об окончании съемки. Вот черт! Ну ладно, все равно большая часть сделанного сегодня успела записаться. А я скромный, зрелище моей задницы вряд ли столь же эротично, как попочка моей жены. Впрочем, кому как. Не вынимая искусственный член, я крепко взялся обеими руками за расслабленные бедра моей любимой женушки и несколькими мощными толчками обильно излился в глубины ее ануса. Затем освободил ее ножки и устало опустился на нее, не выходя из ануса. Искусственный член больно уперся мне в живот, я вынул и отбросил его. Ножки Ларисы тут же обвились вокруг моей поясницы, а ее шаловливые губки запечатлели на моей коже за ухом нежный горячий поцелуй. — Тебе понравилось, дорогой? — прошептала она. — Бесподобно, милая, — ответил я и поймал своими губами ее. — Надо будет как-нибудь повторить, — ответила она чуть позже, когда я полностью освободил ее. — Обязательно, — пообещал я, укутываясь одеялом. Ее рука проползла по моему боку и остановилась на животе. Трусов на мне, разумеется, не было — я всегда сплю обнаженный. Лариса замолчала, затем поцеловала меня сзади в шею и ее рука скользнула ниже. — Я еще тебя хочу, — прошептала она, и ее пальчики начали свой изумительный танец.август — сентябрь 2000 г.Продолжение следует...
