Я не знаю, кто он такой. Он так и не сказал мне ни слова. То есть совершенно — ни слова, ни звука. Одно время я даже думала, что он немой. Слышал, однако, он превосходно. Это-то было понятно. Хотя бы из того, что на звуки он реагировал адекватно.

Мы с ним оказались в сельве, потому что меня похитили из молодёжного лагеря. Выиграла, называется, поездку, что и говорить. Это был конкурс знатоков географии, организованный известной турфирмой и пивным концерном. Сначала мы летели самолётом до столицы, а потом нас отвезли в сам лагерь, располагавшийся на океанском побережье. Там было классно. А похитили меня на пятый день пребывания в курортной зоне, причём банально, схватили и затащили в машину.

Меня продали какому-то местному аборигену, пузатому одышливому дядьке, который оказался жутким извращенцем. Он чудом не забил меня до смерти. Просто однажды на дом напали вооружённые люди и учинили форменный разбой.

Пока шли разборки между охраной дома и нападавшими, появился этот странный парень. Он ухватил меня в охапку и уволок в сельву. Сельва — это такие прибрежные, очень мокрые джунгли со змеями, пумами и другими мерзкими тварями, которые просто мечтают кого-нибудь задрать или отравить. Но к тому времени я до такой степени отупела от побоев и практически непрерывного совокупления, что уже ничего и никого не боялась, плелась за ним следом, тупо и покорно. Одно было хорошо, он не приставал.

Мы пришли в какую-то хижину. Она была фанера фанерой. От кого могла защитить — непонятно. Но, по крайней мере, это была видимость защиты. Внутри имелись кровати, одеяла и нехитрая утварь. Здесь мы прожили целую неделю. Я только спала и ела, а он вечно где-то пропадал. Кормил он меня рыбой и какими-то неземными фруктами. Они одновременно напоминали по вкусу клубнику и очень нежное яблоко и были такие спелые, что сок стекал у меня по рукам и капал с локтей. Поев, я не утруждала себя умыванием, а падала спать дальше.

И вот настал день, когда я ожила. Я проснулась с ощущением нечистоты и пошла искать воду. Ручей обнаружился сразу возле хижины. Я быстро разделась и, расставив ноги, наклонилась к воде. И увидела его отражение. Он стоял сзади. Я моментально сообразила, какой вид ему открывается, и мгновенно выпрямилась. Он ухмыльнулся и протянул мне руку.

— Слушай, не надо, — попросила я. — Меня стёрли до костей и сделали фригидной на всю жизнь. Со мной неинтересно. Ну, честное слово!

По-моему, он уловил только просительный тон, потому что всё также насмешливо кривил рот. Я вздохнула и потащилась туда, куда он звал. Шли мы недолго, минут пять. Но вдруг за деревьями открылось небольшое озерко, в которое рушился водопад. Парень сделал приглашающий жест. Купайся! — поняла я и забормотала благодарности. А он демонстративно отвернулся.

С того дня я взяла за правило совершать регулярные омовения. Ходила я туда обычно по утрам, а в тот день, извозюкавшись фруктовым соком, решила нарушить традицию. Выскочив на берег, я мгновенно замерла. Сначала от вида великолепного заката, а потом от той картины, что предстала передо мной на его фоне. Мужская фигура против ослепительного оранжевого круга смотрелась почти чёрной. И — о ё моё! — какое это было зрелище! Красивое гибкое, тренированное тело, гордо посаженная голова, прямые плечи и длинные ноги... Я громко вздохнула. Он обернулся и одарил меня ехидной улыбочкой. Все слова мира заменяли мне эти его улыбочки и усмешечки. Каждый раз они выражали отдельную эмоцию, а иногда и откровенный приказ. Сейчас он насмехался надо мной.

Я опомнилась. Куда я лезу, в самом деле, со своей подранной шкурой. Я невольно повела пальцами по едва затянувшимся рубцам на груди и плечах. Его улыбка изменилась. Он больше не издевался. Он меня изучал. Я вздёрнула голову и пошла в воду, обронив с себя одеяло.

Я была почти что у водопада, когда он вынырнул у меня перед носом. Другой бы нормальный парень гыкнул бы или рявкнул, чтобы напугать и повеселиться, а этот молчал и только светил на меня своими яркими очень светлыми глазищами. Я подумала, что у него, наверное, какие-нибудь проблемы с горлом, а ещё — что у него нет языка. Он ловко сделал подсечку. Я рухнула в воду, подняв целый веер брызг.

— Ах ты, зараза! — пробормотала я и принялась его ловить.

В итоге поймал меня он, перед этим вдоволь позабавившись бесконечным опрокидыванием меня в озерко. Обращался он со мной очень бережно и терпеливо, но не как с жертвой насилия, а, по меньшей мере, как с принцессой крови, которой приспичило порезвиться. Он схватил меня обеими руками и крепко прижал к себе, давая почувствовать, к чему привела наша игра. Я и почувствовала. И не только его горячий восставший орган, но и своё тело, которое, казалось бы, раз и навсегда утратило способность откликаться на мужские прикосновения. Сейчас я ощущала холодок в низу живота и мягкую пульсацию в промежности.

Я увидела прямо перед собой близко-близко его красивый рот, который больше не кривили никакие усмешки. Не раздумывая, я поцеловала его. Парень ответил. Он классно целовался, и язык у него был на месте. В какой-то момент мы оступились и с головой окунулись в озерко. Не прерывая поцелуя, вынырнули. Потом оказались под водопадом и вдохновенно целовались там, пока не замёрзли. Парень очень осторожно ласкал мои груди, ещё хранящие следы побоев, целовал в шею. Потом он вдруг положил обе ладони мне на ягодицы и крепко прижал меня к себе. Мне сразу захотелось большего, не только поцелуев и объятий.

Мы выбрались на берег и растянулись на сброшенном мной одеяле. Наступили сумерки. Лица друг друга мы могли видеть, только когда снова начинали целоваться. Он очень осторожно исследовал моё тело, задерживаясь на шрамах. При этом он не забывал периодически проводить ребром ладони у меня в промежности, будто проверяя готовность. Мне было удивительно ощутить, что влага, появившаяся там, не имеет никакого отношения к только что совершённому омовению.

Этот парень был красив и на ощупь. Я покрывала поцелуями его плечи и гладкую почти без растительности грудь. Я уже и забыла, что иногда встречаются мужчины без густой шерсти по всему телу. Я ласкала рукой его горячий орган, заставляя этого вожделенного мной человека сильно прижиматься ко мне бёдрами. В один из таких моментов он проник в меня пальцами, и это оказалось приятно. Потом он раздвинул коленом мои ноги и вошёл в меня сам. Восхитительное было ощущение. Будто всё впервые. Дикое возбуждение, ощущение заполненности и желание совершать какие-то действия. Некоторое время я примеривалась к его сильным толчкам, а потом стала отвечать, подавая свои бёдра вверх на встречном движении. Ему это нравилось. Он периодически наклонялся ко мне и целовал в плечо. Он тяжело и часто дышал, но при этом так и не издал ни звука.

Я чувствовала, как он оттягивает кульминацию, давая мне возможность получить максимум удовольствия. В критические моменты он замирал, но я немедленно принималась двигаться сама, и он, переведя дух, начинал снова, всё наращивая темп. И вот, когда он особенно глубоко вошёл в меня, я почувствовала содрогания его тела. Это случилось. Он отдал мне своё семя, благодарно поцеловал и некоторое время отдыхал. Когда его дыхание выровнялось, он поднялся, завернул меня в одеяло и отнёс в хижину на руках. И там всё повторилось.

Утром я принялась на всех известных мне языках выспрашивать у него, как его зовут и кто он такой вообще. Вот только расспросы мои не увенчались успехом. Он с интересом смотрел на меня и не показывал вида, что понимает.

— Напиши! — попросила я. — Как тебя зовут? Кто ты?

В конце концов, ему надоело. Он показал: «Собирайся! Мы уходим!» И мы действительно покинули приютившую нас хижину.

Шли до самого вечера. Остановились лишь однажды, чтобы перекусить. Отдохнуть он мне не дал, поднял жестом и указал направление. Он явно торопился куда-то. А я ощутила все прелести путешествия через сельву с бесчисленными нападениями гадов и насекомых. Когда я в очередной раз завопила, увидев, как здоровенный паук спрыгнул с высокой травы прямо на меня, парень остановился, решительно сбил щелчком паука и показал мне: «Сбрасывай! И не ори!»

А потом мы вышли к дороге, некоторое время шагали по ней, добрались до места, где дорога расходилась под углом, и остановились. Я облегчённо упала в траву. Он присел со мною рядом, некоторое время пристально рассматривал меня, будто бы на что-то решаясь. Но какое бы там решение он ни принял, я так и не услышала от него ни слова. Зато услышала звук едущего и тормозящего автомобиля.

Он поднялся и, прячась, отправился в том направлении. Вернулся быстро, подал мне руку. Я встала. Он снова взглянул мне в глаза, тепло улыбнулся и поцеловал. Как оказалось, на прощание. Оторвавшись от моих губ, он властно указал: «Иди к машине!» Я не спорила. Я ему доверилась однажды и продолжала доверять теперь во всём. Некоторое время мы шагали вместе, а потом он исчез, растворился в сельве, как нечистый дух.

Я вышла к машине. Возле неё — странно было это видеть — стояли и покуривали два человека в строгих деловых костюмах. Заметив меня, они ничуть не удивились. А один назвал моё имя. Я кивнула. Они обрадовались. Эти люди оказались работниками нашего посольства. Меня, оказывается, искали всё это время. Наша страна наконец-то перестала бросать на произвол судьбы своих граждан, оказавшихся в беде.

Уже в столице я прошла через процедуру дознания. Меня поместили в больницу, а когда я оправилась окончательно, посадили в самолёт, летевший на родину. Своего спасителя я так и не увидела больше ни разу. Только однажды в посольстве услышала кусочек разговора на местном языке. Два каких-то мужика беседовали, поглядывая на меня и полагая, что я их не понимаю.

— Как получилось, что этот принципиальный деятель бросил всё и занялся поисками?

— Против него есть волшебное слово, — коротко хохотнул второй. — Русская студентка...

Не знаю, относился ли этот разговор к моему спасителю, но больше я действительно ничего о нём не слышала. Не помогли никакие расспросы. Но я очень благодарна этому парню — и за то, что спас мне жизнь, и за то, что я осталась нормальным человеком, а не превратилась в сексуально закомплексованного монстра.

Жалею я только об одном, о том, что так и не услышала его голоса.