28 календарных дней, стандартный отпуск. Думала, забуду хоть немного, остыну чуточку. Как говорят люди: «Разлука для любви, что ветер для костра — сильную любовь она раздувает, а слабую гасит».
Не знаю, какая у нас любовь, да и вообще любовь ли, только сидящее во мне чувство ни капельки не ослабело после этого недолгого расставания. Наоборот, неистово бушует внутри, пульсируя жаром внизу живота, скручиваясь там в раскалённые пружины, перекрывает воздух в легких, заставляя неистово биться сердце. Забудь. Всё закончилось, точнее всё должно закончиться. Я дала себе зарок, поставить точку сегодня. Я смогу, научусь жить без него. Жила больше 30 лет и дальше получится. Это всего лишь служебный роман, написанный и прочитанный нами неоднократно.
Ой, его машина. Вдыхаю жадно воздух, в нем совсем нет кислорода, какая-то жаркая непригодная для дыхания смесь. Сердце бабахает в груди. Боже, как я хочу его увидеть. Костя не один, с водителем. Чёрт, до чего хорош. Дорогой костюм, кожаный портфель, золотые часы на запястье, оправа стильных очков. Красивый, уверенный в себе, успешный. Не мужик, а живое воплощение современного городского самца. И этот самец меня хочет, сильно хочет. Его взгляд вобрал меня всю, от мысов белых босоножек с тонкими бретельками, до выгоревших на солнце волос, чуть остановившись на груди, бурно воздымающейся под тканью светлой офисного блузки. Хорошо, что мои глаза скрыты под стёклами больших, чуть ли не на пол лица, солнцезащитных очков.
— Виктория Владимировна, чудесно выглядите, отпуск пошёл вам на пользу.
— Здравствуйте Константин Александрович, спасибо за комплимент.
— Тут без вас куча нерешённых дел накопилась. Незаменимая вы наша. «Незаменимая» — выделяет голосом. И вся фраза сразу воспринимается по иному, в ней чувствуется сексуальный подтекст, расплавляющий всё у меня внутри.
— Не переживайте, всё решим. В голосе томность. Черт, это звучит как обещание. Чёрт, Чёрт, Чёрт!
Водитель уезжает, и разговор сразу меняется.
— Вика, я так соскучился. Ты такая шикарная, загорелая. Хочется прямо сейчас тебя нагнуть и трахнуть.
Он никогда не стесняется в выражении своих чувств и желаний. И мне это нравится, всегда на это откликаюсь. Внутри живота толчок, спазм. Как хорошо, что везде люди, везде сотрудники и коллеги. Я бы не выдержала, если бы он дотронулся до меня. Лифт. В лифте тоже не одни, но здесь приходится снять очки, их стекла больше не защищают от его наглого раздевающего взгляда, жадно впитывающего мою растерянность, мою слабость, мою страсть. Недовольно хмурится, что-то не нравится ему в моём выражении лица. Я плохая актриса, переживания и терзания, хорошо видны даже невооружённым взглядом.
— Виктория Владимировна, зайдите ко мне перед совещанием. Грудь болезненно сжалась, внутри живота снова жаркий спазм.
— Хорошо.
Мой краткий ответ не удовлетворил его. Конечно в нем столько обреченности. В глазах немой вопрос. Надо прекращать, прекращать всё это. У нас у каждого своя семья, дети. Мы не имели право начинать наши отношения. Конечно, не имели, но противостоять силе протяжения тел, иногда так сложно. Эту силу, я почувствовала сразу, как только пришла работать в компанию, стоило только взглянуть в его зеленые, словно выцветшая листва, глаза. Сразу обдало жаром и я подумала: «Какой мужик». Да, от таких мужчин коленки у слабого пола подкашиваются, подрагивают и сами по себе хотят раздвинуться. Служебные романы, что может быть глупее и опаснее. Не собиралась я влюбляться. Нет, нет, нет, и нет. У меня семья, дочка, и очень хороший человек, муж. Именно поэтому, мы долго играли друг с другом в кошки-мышки. Понимали, чувствовали взаимный интерес, взаимное желание. Становились в стойку, едва завидев друг друга и всё внутри трепетало, оживало, хотело.
Это была командировка в Воронеж. Видимо он решился тогда, поэтому мы поехали на машине в такую даль. Могла бы я отказаться? Да, наверное, могла, но предпочла покориться неизбежному, да и что греха таить, желанному. Дорога казалась бесконечной. Он, его машина, всё пространство, пропитанное им, так сильно влияло на меня. Как сложно было вести умные разговоры о работе. Говорила, а сама была мокрющая, трусики хоть выжимай. Феромоны моего желания, заполняли машину, смешиваясь с его запахом. Я старалась смотреть куда угодно, только не на Костю, прятала глаза, боялась что он сразу же всё поймет. Не могла найти места подрагивающим от волнения рукам. Но сама, увидела первой доказательство ответного вожделения — бугор, выпирающий в брюках. С моих губ сорвался странный возглас, сексуальный возглас, полустон, половздох. Машина резко остановилась, съехала на обочину трассы.
— Вика!
Сколько желания в его голосе. Дальше были поцелую и мой слабый шепот:
— Константин Александрович, не надо, не надо, не надо, не надо, ааааааааааа...
Я никогда не встречала мужчину с такими волшебными руками, с такими наглыми пальцами, сразу же полезшими в трусики, сразу же атаковавшими мою истекающую соками плоть...
Лифт остановился на 6 этаже. От воспоминаний и лицезрения этих рук, уверенно держащих дорогой портфель, всё внутри вибрирует, а нехватка воздуха заставляет вздыматься мою грудь чаще. Нет, не зайду я к нему перед планеркой, сначала надо успокоиться. Успокоиться не получилось, а вот его разозлить ещё как. Он не любит, когда ему перечат, когда позволяют себе ослушаться. Я начальник финансового отдела, сижу по правую руку от него, всей кожей чувствую Костины недовольные взгляды. Пытаюсь не обращать внимание. Разбираем обычные текущие дела, обсуждаем новы проекты. Совершенно думать не могу о работе, то ли разлука тому виной, то ли решение, которое так трудно осуществить, то ли его взгляды, словно оставляющие ожоги на моей коже. В голове мелькают картинки, картинки нашего секса с ним: в офисе, в съёмных гостиничных номерах, в поезде, в машине. Везде где страсть настигала нас.
— Виктория Владимировна, я хочу тебя выебать прямо здесь, на столе!
— Что простите?!
— Виктория Владимировна, надо до среды посчитать проект с компанией «Интер». Где вы витаете? Отпуск закончился.
Я больна, безнадежно больна, страстью к нему.
Понедельник день тяжелый. Позвонил только в обед.
— Вика, зайди.
Ах, как жаром полыхнуло, даже руки задрожали. Точка, точка! Я смогу! Надо! Нельзя жизнь перекроить. Несколько судорожных вздохов перед дверью. Вхожу. Господи, какой же он красивый, как же я его хочу. Закрываю дверь за собой, бессильно прислоняюсь к ней. Пытается выйти из-за стола.
— Нет, подожди! Костя, я приняла решение расстаться! Всё не навсегда, всё когда-нибудь заканчивается!
Молчит, только сверлит меня взглядом. Чувствую себя нашкодившим котенком. Куда девалась вся моя решимость? Жалкий бессвязный лепет.
— Ммммы... уже три года вместе, уже остыли к друг другу, ммммы... больше не должны, мы неее...
Как же! Остыли! Если бы это была правда, не было бы его горящего взгляда, не было бы проблем с воздухом, не было бы дрожи внутри тела.
— Я устала бояться и прятаться, вдруг кто-то увидит, вдруг кто-то мужу расскажет.
Это больше походит на правду.
Молчит, молчит, сверля меня глазами. Кажется, он злится. Выходит из-за стола, приближается. Ай не надо, ай, как жарко! Руки на моих плечах. Подводит меня, как марионетку к креслу, давит, вынуждая сесть, дает бумагу и ручку.
— Пиши!
— Что?
— Заявление об увольнении, — зловещий шепот на ухо. От этого шепота холодок по коже, внутри словно что-то обрывается, существенное, важное, дававшее мне силы. Диктует:
— Генеральному директору, ЗАО «Сторойинвест»!
— Пиши блядь, что застыла, — от окрика вздрагиваю.
— Это ведь ты остыла, ты боишься, ты устала!
Костя злится. Конечно, он не любит, когда что-то идет в разрез с его планами.
— Болотову Константину Александровичу!
Мои дрожащие пальчики выводят неровный ряд букв, которые расплываются потому, что в глазах стоят слезы.
— От начальника финансового отела, Рудневой Виктории Владимировны!
Рука ложится на мою грудь, сдавливает. Неожиданно и остро. Всхлип. Опять шёпот на ухо, но теперь совсем другой жаркий и ласковый:
— Пиши милая, я не буду тебя держать.
От пальцев ласкающих грудь жар и тепло, а от его слов — холод и боль. Ведь каждая женщина хочет, чтобы её держали, даже если она сама приняла решение уйти. Слезинка капает с ресницы на щёку. Вытирает её пальцем.
— Заявление!
Вторая рука решительно вклинивается между ног, нагло задирает юбку, скользит по моей влажности в трусиках, надавливает.
— Аххх! — млею.
— Пиши, сука!
— Прошу уволить меня по собственному желанию!
Пальцы по клитору, пальцы внутрь. Какой кайф, какая мука! Буквы расплываются, мои руки не слушаются, ноги безвольно раздвигаются шире. Жадно глотаю воздух.
— Ты ведь этого хочешь милая, — уйти от меня, — мурлычет он на ухо и быстрее, быстрее двигает пальцами по клитору, а другой рукой сильно сдавливает мой сосок. Ай, какие руки! Я сразу поняла что пропала, еще тогда когда они дотронулись до меня, три года назад в машине.
— П-пожалуйста не надо.
— Надо милая, надо! Только так с тобой и надо!
Руки всё продолжают мучить, теребят, мнут, терзают, играют. Его жаркое дыхание на ухо, вызывает дрожь. Низ живота заполняет тепло. Какие волшебные пальцы у него, с такими руками никакого члена не надо. Боже! Я сейчас кончу!
— Подпиши, блядь! 16 июня 2012 года.
На автопилоте ставлю это чёртово число и эту чёртову подпись. А потом выгибаюсь дугой.
— ААААААААААААА!!! — по телу прошла дрожь, меня накрыла яркая вспышка удовольствия. С ним всегда так — всегда оргазм яркий. Судорожно сжимаю его руки ногами стремясь продлить это ощущение. Вытирает все влажные пальцы об только что исписанный неровными строчками лист. Выныриваю из накрывшей меня волны удовольствия, наконец, перестав биться в конвульсиях. Открываю затуманенные глаза. Он стоит со странным выражением на лице, наблюдает за мной и рвет на малюсенькие клочки, только что написанное, заявление.
— Никуда ты не уйдешь. Никуда — я тебя не отпущу.
Бросает эти мелкие клочки мне в лицо. А я опять плачу. Как же я люблю его, как же не хочу уходить.
— Я так ждал тебя милая, так хотел тебя видеть, так скучал, а ты с такими заявлениями. Ну не сука ли?
— Сука, ещё какая, — нагло говорю я.
— Ты моя сука, слышишь моя!! И будешь делать то, что я тебе скажу!
Он орет, он грозный начальник, но почти сразу же голос меняется, теперь это уговаривающий шепот любовника:
— Станцуй для меня милая, станцуй! Покажи свое обалденное, загорелое тело.
Его ласковому шепоту трудно отказать. Да, я сделаю это — станцую. Так, что он никогда не сможет забыть. Пусть это будет своеобразная прощальная песня, точнее танец. Музыка из «Красотки», Rоу Orbison — Pretty Women. Встаю грациозно со стула. Улыбаюсь и смотрю призывно. Костя когда-то признавался, что от одной такой моей улыбочки кончить хочется. Потом резко поворачиваюсь на каблучках, вливаюсь в музыку иду танцующей походкой к двери, приподнимаю волосы, обнажая свою чудесную шейку, которую он так любит целовать. Снова резкий разворот, прислоняюсь к двери спиной и медленно эротично извиваясь, сползаю по ней. Опять вверх, иду на него покачивая бедрами. Останавливаюсь в метре, шире ноги, вверх юбку и приседаю, извиваясь перед ним. Костины глаза горят, он вбирает в себя каждое моё движение, загораясь от малейшего покачивания бедер. А они все быстрей и быстрей в такт ритму. Мои пальцы принялись за пуговицы блузки. Одна расстегнута, другая. В вырезе выглядывает кружево лифчика. Какой же у него жадный и страстный взгляд! Нет, подожди! Буду мучить! Обожаю его дразнить, пока он с таким сексуальным рычащим звуком не набросится на меня. Резко разворачиваюсь спиной, стонет от досады. Дальнейший процесс расстёгивания пуговиц ему не виден. Обнажаю одно плечико, игриво подергивая им, потом другое. И снова резкий разворот к нему, и снова Костин горящий взгляд. Блузка летит ему в лицо, ловит её на лету. Вдыхает мой запах, на миг блаженно прикрывая веки. Мои пальчики за спиной берутся за молнию юбки. Медленно спускаю юбку по бедрам, вниз, дальше она падает сама. Переступаю ногами, а потом мыском босоножки откидываю её к его ногам. На мне белоснежное белье. Белое на загорелом теле смотрится эффектно. Он восхищенно присвистывает. Этот возглас подхлестывает и возбуждает меня ещё больше, заставляет изгибаться сильнее, разводить ноги шире и сексуально приседать в танце. Ласкаю свою грудь пальчиками через кружево бюстгальтера. Не отрывает глаза от этого действия. У него такой взгляд, кажется, я физически ощущаю его, словно он прикасается ко мне, гладит.
— Дальше, — хриплый возглас.
Я и дальше буду мучить тебя. () Снова резко разворачиваюсь, развратно виляю бедрами при этом. Расстегиваю застежку бюстгальтера, спускаю лямки, также игриво водя плечиками, отбрасываю больше не нужное кружево в сторону. Опять резкий поворот, снова жаркий взгляд пожирающий меня. Только вот грудь закрыта моими пальцами и он недовольно хмурится. Последние аккорды песни, похотливое виляние бедрами, руки вверх, соблазнительная поза, его стон.
— Вика! Что ж ты со мной делаешь! Подскакивает ко мне, с тем самым рычащим звуком, который так нравится мне. Пальцы пропускает сквозь волосы, тянет, подбородок приподнимается, мои губы, как на ладони, полуоткрытые, влажные, жаждущие. Люблю с ним целоваться, у него властные губы и чуть колючий подбородок. Он не просто целует, он берёт меня своими губами, подчиняет их твердостью, обволакивает своей мягкостью. Просто пожирает мои губы. Пальцами одной руки сжимает волосы, удерживая мою голову в одном положении, пальцами второй руки чувственно поглаживает подбородок.
— Поплыла девочка моя.
Да поплыла, растаяла, стала послушной и мягкой, как воск.
Толкает меня к столу. Его гладкая поверхность холодит грудь. Дальше действует решительно и быстро — шире ноги, трусики вниз, пальцы на клитор. Звук расстегиваемой молнии прозвучал музыкой. Виляю попкой, стремясь быстрей почувствовать его твердость внутри. Медлит. Ну почему он медлит?! То ласково гладит, то грубо хватает за бедра. Головка члена упирается в половые губки, еложу всей влажной поверхностью по нему. Извиваюсь. Руки крепко держат бедра. Но не входит, нет. Хочется ругаться матом. Изверг.
— Костя, пожалуйста!!
— Что пожалуйста, милая?!
— Трахни меня! Выеби!!
После этих слов он рычит и вколачивает в меня свой член.
— ААААААААААААААА!!
— Ты — МОЯ, запомни это, только МОЯ. И мне всё равно, что тебе трахает муж. Я знаю, ты любишь МЕНЯ, ты хочешь МЕНЯ. Скажи мне это!
Повторяю послушно, млея от интенсивных толчков, током принизывающих всё внутри.
— Твоя Я, твоя-яяяяя!!
Конечно твоя, потому что только с тобой реальность теряет границы. Я — изменщица, предательница, шлюха. Моя любовь разве оправдание мне?
Болезненно и чувствительно трусь грудью по столу, болезненно и чувствительно шлёпает ладонью по моей попке. Я люблю немного боли. Он все знает о том, что мне нравится. И самое главное, ему не надо говорить об этом. Потому, что нам нравятся одинаковые вещи. А ещё. Я не знаю, как это ему удается, но он может долго, очень долго сдерживать себя. Пока я не превращаюсь в похотливую блядь и бездумную амёбу, цель которой одна — секс, много секса и удовольствие, которое можно получить в процессе. Вот, вот сейчас, взорвусь. Умру от наслаждения, задохнусь от этого жара.
— Тише девочка моя, тише.
Сама того не замечая, ору. Его ласковый голос приводит немного в чувство и отдаляет оргазм. Мучитель, решил еще увеличить точки соприкосновения с током. Массирует мою звездочку ануса, потом большим пальцем внутрь. Я на самом крае, до черты оргазма, мгновение. Уже не ору, наоборот замираю и перестаю дышать, полностью погружаясь и растворяясь в тех ощущениях, которые накапливаются внизу живота. Удовольствие зарождается тягучим узлом внутри меня, узлом от которого по всему телу идут нити. Он чувствует, что я приближаюсь к финалу, просто вколачивает в меня свой член, ебет размашисто глубоко, быстро. Его бедра с громкими шлепками бьются о мои ягодицы. Прогибаюсь, выгибаюсь, словно мягкая жаркая лава вбираю все его движения в себя. Отрывает меня от стола зажимает рот рукой чтобы не кричала, другой держит за грудь толкая мое тело на себя. Вся застыла в напряжении. Оргазм, тысяча точек удовольствия внутри взрываются. Узел мгновенно распутывается. Кричу ему в руку. Ноги трясутся подгибаются. Сил нет больше, ноги ватные, опустошенность, хочется обмякнуть, сползти тряпичной куклой на пол. Нет, он продлевает моё удовольствие, нанося ещё и ещё удары, стремясь догнать меня. Вот он выдох его освобождённого желания, заполняет набатом барабанные перепонки и долгим эхом звучит во мне. Падаем, я на стол, он на меня, немного тяжело. Разгоряченные, все в испарине тела постепенно остывают, дыхание восстанавливается, мысли возвращаются. Мысли. Нельзя жизнь перекроить. Да и надо ли? Любая страсть когда-нибудь остывает. Мне больно потому, что я ухожу, ещё пылая тобой. Но ведь и любая боль проходит, притупляется, ты привыкаешь с ней, свыкаешься.
Поднимается с меня. Молчаливо и торопливо одеваюсь, пряча глаза.
— Костя, это ничего не изменит. Я ухожу.
— Опять двадцать пять. Что за блажь. Почему, Вика, что ты там напридумывала в своей красивой головке? Поверь мне, то что между нами, редко бывает в жизни.
— Знаю. Все очень просто и вместе с тем непреодолимо. Я хочу родить ещё одного ребенка. Мне 35 лет. Часики тикают. Либо сейчас, либо никогда. Жизнь нельзя перекроить.
Поднимаю, наконец, свои глаза полные слез. О сколько всего в его взгляде. Я даже не знала, что он умеет так чувствовать. Борьба, любовь, боль, злость, бессилие. Со всей силы кулаком по столу, так что костяшки пальцев в кровь.
— Вииикаа!!! — орёт он. Боль от удара и боль внутренняя. Прости любимый, что сделала тебе больно. По моим щекам катятся слёзы.
— Вика, ты режешь без ножа.
— Мне хотелось бы родить от тебя. Создать вместе новую жизнь, находить в этом маленьком человечке наши с тобой черты. Но это хорошо для любовных романов, а не для реальной жизни. Мы ведь понимали, что всё не навсегда.
— Вииика!!! — снова крик, но уже другой. В нём обреченность.
Я знаю, уверена, он отпустит. Иначе бы не влюбилась в Костю. Для того, кого сильно любишь, сделаешь так, как будет лучше ему.
— Ты найдёшь другую, красивее, моложе, умнее.
Ещё бы, ведь он такой потрясающий мужик. Сейчас мне больно от мысли, что его глаза будут глядеть с такой же страстью на какую-то другую женщину. Но всё не навсегда. Всё проходит. И это бушующее болью чувство в моей душе тоже пройдет.
— Костя, вспоминай меня иногда.
— Тебя невозможно забыть!
...
Моему сыночку полтора года. Славный и ласковый мальчуган растет. Костя перевёлся с Москву, потом перешёл в другую компанию. Спасибо ему за это. Работать вместе, так сильно желая друг друга и не смея прикоснуться — было бы мучительно. Как говорят люди: «Разлука для любви, что ветер для костра — сильную любовь она раздувает, а слабую гасит». Я не знаю, какая у нас была с ним любовь. Да и любовь ли. Могу сказать одно, меня греет мысль, что где-то далеко дышит, живёт и любит — он. Надеюсь, что в отличии от меня, Костя счастлив. И не возвращается постоянно в своих мыслях к прошлому, к сладким и никогда неувядающим воспоминаниям, а забыл его, как прочитанный когда-то красивый роман. Я не решаюсь удалить Костин номер телефона и каждый раз натыкаясь на него в списке контактов, моё сердце пропускает удар. Ведь это последняя, возможно иллюзорная, ниточка, которая связывает меня с ним. Оборвать её так сложно и так хочется ему позвонить. Нет. Уходя, уходи. Но знаешь Костя, тебя тоже невозможно забыть!
