Воздух плыл горячим маревом. Закручивался белыми спиралями от дыхания и льнул к трем обнаженным двигающимся телам. Двух мускулистых мужчин Она зовет просто — Первый и Второй. И себя без имени. Она.
Мужчины качают ее на сильных руках, касаются ласково, как будто боясь сломать. Они такие заботливые. Первый целует ее живот. Он покрывает тысячами крохотных поцелуев кожицу у пупка, обводит широким горячим языком и погружается в пупок, вызывая у Нее довольный переливчатый смех. Второй целует пальчики ног, эти маленькие розовые игрушки. Он облизывает и посасывает каждого вкусного дергающегося малыша. И покусывает атласную стопу. И щекочет языком под согнутой коленкой.
Два ее любовника приникают к соскам, и Она кормит их своей поглощающей нежностью, гладит по волосам.
Внезапно внутри поднимается волна тоски, тягостной пустоты, и девушка начинает отчаянно кричать. Ее дергающуюся голову фиксирует Первый, а Второй обхватывает коленями плечи, вглядывается в безумное от крика лицо и выпрямляется со стоном, чтобы пододвинуть напряженный член.
Продолжая извиваться, Она касается члена. Гладкий лоб прочерчивает морщинка сосредоточенности, она ловит какую-то уплывающую мысль, но та исчезает. Вместо мысли прекрасно ловится розовое навершие, такое глянцевое, само скользящее внутрь. Второй медленно и осторожно погружается в рот короткими легкими покачиваниями. Не глубоко. Цепляя бархат губ раздутым ободком.
На третьем выходе Второй останавливается передохнуть, сдержанность дается ему нелегко, по напряженному лицу бежит струя пота. Ярко красный язычок выползает посмотреть куда ушел гость, находит его, и радостно обегает по кругу. Мужчина ожидающе смотрит на Первого, проводит большим загорелым пальцем по изящному носику и маленькой впадинке над верхней губой, любознательный язычок продолжает свой воздушный танец по набухшей головке.
Наконец Первый кивает. И Второй со стоном погружает подергивающийся ствол между радостно распахнувшихся алых губ. Он замирает не глубоко и держится, недвижим как скала под напором волн, позволяя ласкать себя как захочет любознательный голодный рот.
Первый сосредоточенно наблюдает как двигаются губы.
Некоторые люди могут бесконечно смотреть на огонь. Он третьи сутки не может оторвать взгляда от ее губ. Сначала бледных и недвижимых, потом розовеющих, а теперь кораллово-алых, наполненных и жадно сосущих. Он заболел, он пропал, стал беспомощным перед этими доверчивыми губами.
По стволу идет судорога. И девушка начинает пить. Жизненная энергия обтекает покачивающийся язык, струится в горло, пронизывает каждую клеточку.
До этих пор закрытые глаза девушки вдруг открываются глубокой фантастической синью радужки. И мужчины восторженно выдыхают. Синь темнеет, как будто невидимый художник добавляет чернил и глаза становятся сказочно фиолетовые, как тропический закат. Неожиданно цвет светлеет, и в Ее глазах рождается калейдоскоп красок, быстро сменяясь от зеленого до орехового.
Она голодно улыбается и впервые осознанно рассматривает Первого и Второго. Оба крупные, накаченные, буквально увитые мускулами. Первый покрупнее, она помнит его по полынно-горькому запаху и более нежным рукам. Второй, любитель покусывать грудь и целовать ноги, расцветает навстречу всей открытостью юного лица.
Приходит осознание, что они смотрели на нее с затаенным выжидающим страхом, и теперь довольно переглядываются.
Второй осторожно скатился вниз в изножье большой кровати, переводя дыхание и сияя, как будто только что сделал труд своей жизни. На кончике дрожит последняя капля, всегда хочется поймать эту опоздавшую драгоценность, слизнуть ее. Девушка невольно облизывается.
Первый встал рядом с ложем, отодвинул столик на колесиках, полный еды, и потянулся затекшим телом, потрясывая кистями рук. Он кажется гигантом из-за гиперболизированно-мышечной фигуры, устрашающе здоровенный, явно выше Второго. Эдакий почти квадратный шкаф, с прищуренными, оценивающими, но для Нее — необыкновенно добрыми глазами. Арни! Точно! Тот парень из охраны, вспомнила она.
— Как себя чувствует наша малышка?
Она ребячливо захихикала и поманила, поднимая руки навстречу. Лежа на спине и смотря снизу, можно перевернуть мир в новом ракурсе, открыть его возбуждающие грани от земли в небеса.
— Только на ушко.
Гигант наклонился. Был притянут за шею, и получил чудесный затяжной поцелуй. Это был захватывающий перевернутый поцелуй, когда нос трется о колкий подбородок. Она пила его надежность и заботу, этот вкус настоящего мужчины, а он с бьющимся сердцем собирал языком с ума сводящую волшебную слюну суккуба.
Он знал, что потерян, пропал по-настоящему, за эти бесконечные дни скорее всего стал наркоманом, но все-равно целовал ее, отчаянно впиваясь в мягкие губы.
Второй боднул лбом ее коленки, лизнул и потянул в стороны, открывая для себя возбуждающие пейзажи. Знаток цветочного мира и ценитель прекрасных бутонов, он подобрался к сочной набухшей мякоти с чувством предвкушающего эстета, неторопясь начал трогать пальцем, оценивать на вкус, зарываться носом в приоткрытые лепестки.
Поцелуй становился все более глубоким и жадным. Девушка разгоралась, а Первый безостановочно пылал. Их языки начали тереться, вырывая вздохи и тихие стоны, они глотали слюну друг друга. Вдыхали и выдыхали один воздух на двоих. Когда ее желание стало непреодолимым, оторвалась от его рта и откинув голову на край крови, облизала истерзанные страстью губы.
— Иди ко мне.
Он встал перед ней на колени, не молясь, не прося, но даруя. Обхватил руками лицо, как кормя птенца в гнезде, поднес источник.
Второй поднял голову от извивающихся бедер и приподнявшись, прижав в стороны коленки, вошел в ее лоно. Мужчины действовали слаженно, в ровном накаленном ритме, одновременно заходя в раскрытое женское тело. Оба останавливались на половине, замирали и вместе выходили, чтобы потом зайти снова.
Она постанывала умоляюще, ей хотелось больше и глубже, но они молча держали ее на самой грани, на краю удовольствия, не давая ни взлететь, ни скатиться.
И тут Первый потерял ритм. Обеспокоенно охнул, отнял руки и вдруг стал меняться. В доли секунды его ляжки стали еще более кряжистыми и волосатыми, спина покрылась буграми вздувающихся мышц. Он пытался оторваться от девушки, испуганно бормоча, но та, возбужденно застонав, только притискивала его к себе ближе.
Мозг сообщал, что его надо бояться, что он страшен в своих внезапных изменениях. Что это не нормально — хвататься за меняющегося монстра. Алгоритм выживания прост: кричать и бежать. Нет, наоборот, бежать и кричать. Но кричать Ей хотелось только от желания и нежности к нему, а бежать не хотелось вовсе. Она вцепилась за его все более увеличивающуюся часть, сумев обхватить только самый конец, и призывно постанывала, отказываясь расставаться со сладким подарком изменения.
Первому пришлось смириться. Очень тяжело возражать девушке, «поймавшей за горячее», если позволено будет так перефразировать.
Тяжело упершись кулаками в край, дерево при этом угрожающе заскрипело, волосатая туша нависла над кроватью.
Секунды потоптались на месте и... застучали снова. Второй неверящими глазами смотрел на продолжающе двигаться подбородок под меховым пахом, взревел и тоже потерял темп, начиная безумно штамповать бедрами.
Если снизу ее терзали рывками, то спереди полу-человек, полу-монстр просто смотрел как она сосет. Он поднял лапу и когтем коснулся тонкой шеи, провел длинную линию к торчащему в потолок соску и обвел его. Он даже отстранился, когда она попыталась заглотнуть дальше огромной фиолетовой головки. Его органы изменились вместе с ним, и он отказывался причинить вред.
С голодной тоской смотрела она на темные, полностью, совершенно, абсолютно, тотально покрытые жесткими волосами мощные яйца. И подвывала от желания и невозможности захватить все.
Канал энергии прошел через все ее тело от раскрытого влагалища до жадно работающего рта и судорога удовольствия рванула одновременно с дрожью двух членов внутри нее...
Второй, которого, как оказалось, звали Рейми (Лизе не понравилось это имя, имя манерных закатывающих глаза худосочных юношей, и оно абсолютно не подходило обаятельному прямолинейному парню, поэтому суккуб определа его в Рэмы. Арнольд есть, пусть будет и Рэм, Рэмбо), щекотал пяточки и рассказывал:
— А что мы могли сделать? Ковен был в своем праве. Незаконное нападение суккуба с забором энергии, без разрешения, на самого главу. Он ответил, ну ты понимаешь...
Лаза пожала плечами.
— Ты рассказывай. Я пока ничего не понимаю.
— А. Забыл, что ты не в курсе нашил раскладов. Суккуб, когда сосет энергию, забирает и часть способностей, дестабилизирует их контроль. Магов мало, но сильные, падлюки, и врагов понаделали до х... Э. Много у них врагов. Поэтому нападать на них через суккуба давно обсуждаемая идея. Небольшой отсос и бери его тепленьким, — Рэм хохотнул, — Вместо молнии зафигачит в бою случайное заклинание и выноси его в белых тапочках. На час точно не боец.
Рэм посмотрел на Лизу откровенно любуясь.
— А вот нам само то. Ну превратимся случайно на часок от слюны суккуба, так зато она же и кайф дает дикий, это слюна. Боевые качества сохранны, все в готовности. Да и то превращаемся, если мозги вышибает, — он посмотрел на мехового Арни, почесал нос и задумчиво продолжил, — Тебе же энергия была нужна от сверхов, кого-нибудь из нас, сверх-людей.
— Я правда... умирала?
— Чуть не потеряли тебя, крошка, — хмыкнул Рэм, — Маги разодрали и ушли. Померла бы ты, как пить дать. Годива чуть не на коленях стояла, нас с Арни упрашивала. Поодиночке то никак, ты жуть какая голодная была. Боялись, конечно, привыкнуть, но вроде терпимо, обошлось. — Парень как большой кот потерся о маленькую стопу, которую держал в руках. — Превращались бывало, в основном брат. Он часто тебя кормил. А ты ж голодная. Орешь как маленькая, дай и дай.
— А вы... кто? Не маги?
— Да ты посмотри повнимательнее, — аж укусил ее Второй.
— Оборотни?
— Ха. А кто еще?!
— Ну мало ли. Я в книгах у дяди много кого видела. А магов не помню.
— Говорю же мало их. Ковен устраивал вечеринку, им после какой-нибудь стычки всегда надо напряжение сбросить. Годива все сто миллионов секс-удовольствий припасла. Думала повеселятся и денежки сбросят. А тут ты... Кто ж знал что так выйдет.
— И что теперь будет? — спросила Лиза.
— Да придумают что-нибудь. Арни или Годива. Брат шерсть скинет и скажет. — Рэм явно не затруднял себя решением проблем.
Потом они купались, смеялись, вернувшийся в человеческое тело Арни качал ее на руках. Она вспомнила как ее держал на руках другой человек и напряглась, но шутками и поцелуями ей закружили голову. Под льющейся водой ей напомнили как можно и нужно любить с нежностью, с касанием кончиками пальцев, с зацеловываниеми с двух сторон ее томящегося тела.
Она сама открыла ладонями ягодички и подставилась Арни. Рэмбо поддерживал ее за плечи, пока Арни осторожно смачивал слюной маленькую томящуюся дырочку попки. Он гладил ее по спине и нетерпеливо плящущим бедрам, уговаривал не спешить. И тяжело дышал под молящие повизгивания и капризные уговоры. Она кусала Рэма за грудь и подвывала, когда Арни раскачивал ее на пальцах. И взлетела как птица, когда медленно входил в нее сантиметр за сантиментром, уверенным неостановимым раскаленным удовольствием.
Арни держал ее за бедра, когда Второй пальцами раскрыл, выпятил ее налившийся цветок и завершил пазл собой. Они сложились единым целым, тело к телам, сердце к сердцам. Мужчины держали ее на руках и членах. Взлетая в общем ритме, бесконечно целуясь. Выкрикивая их имена, Лиза забывала плохое и открывалась новому.
Потом ее покормили. И она нашла клуб вполне Хорошим местом. Главное, думать с кем общаешься.
*****
Леди Годива меряла кабинет решительными мужскими шагами. Роскошная, в расцвете лет женщина, с медовой гривой высоко заколотых волос, великолепной фигурой взрослого суккуба.
Обернувшись на звук открываемой двери, она поймала бросившуюся к ней Лизу, и стиснула ее в объятиях.
— Девочка моя.
— Тетушка.
Они не виделись больше двух лет. Маленькая Лиза когда-то часто играла с приезжающей в гости блистательной красавицей, обожала ее чарущий цветочный запах и прохладу холеных рук. Но с принятием опекунства дядей, больше ни один родственник не имел права общаться с Лизой, захлопнулись двери дома и перед великолепной леди Годивой.
— Он молчал, представляешь, вообще не сообщил, что у тебя проснулись способности. Писал, что не имеет права подпустить к невинному подростку развратного суккуба. А сам...
Годива стиснула руки.
— Он мучил тебя, малышка? Я подозревала, наняла Ловца для слежки. Он сообщил, что ты выросла бледной и слабой, но вполне здоровой обыкновенной девушкой. Что с тобой сделал этот гребанный маразматик?
Лиза смутилась.
— Дядя был неплохим человеком, любил меня. Он сделал вазэктомию, говорил, что идет на муки, чтобы не сделать из меня монстра. Что неочищенная сперма проявит во мне худшие свойства, «разбудит беса». Часами рассказывал о «правильном донорстве», чтобы я никогда не смотрела на других.
Она запнулась, не зная как рассказать:
— Когда у меня в первый раз проявилась жажда, он так плакал вместе со мной. Напоил меня снотворным и поехал на операцию.
— Он медленно убивал тебя, моя девочка. Не давая развиться суккубу, этот козел сокращал твою жизнь.
Все было так... Дядя оказался совсем не таким как она думала. Хорошим или плохим, но не таким. Люди, окружающие ее, превратились в не-людей. Даже тетя, «стерва, которая отказалась от тебя, дорогая племянница, и подкинула мне на порог», открылась совсем другой, любящей и тревожащейся.
Как она была наивна раньше, как слепо делала все, что скажут. И не осталась ли наивной до сих пор? Может пришла пора взрослеть?
Лиза выпрямила плечи и в этот момент стала очень похожа на свою тетю.
Покрутив золотистый локон и продуманно вернув его на высокую грудь, подчеркнутую элегантным шелковым платьем, практичная Годива вернулась к текущим задачам:
— Детка. Я ведь наломала дров, обнарув тебя почти мертвой. Кричала и обвиняла Ковен в убийстве племянницы. Сегодня же объявлю, что моя девочка Лиза жива.
— Нет.
— Что нет?
— Лиза не будет живой. — девушка заломила руки, — Как я им буду смотреть в глаза? Как смогу веживо улыбаться? Они видели мое унижение. Все эти люди пялились на меня и экраны.
Она заплакала:
— Я очень люблю тебя, тетя. Ты единственная родная душа на свете. Но лучше я уйеду. Вернусь в родной город. Забуду все как страшный сон. Может быть... Может быть Арни поедет со мной. — по щекам катились слезы, глаза сияли и меняли цвет.
Годива внимательно разглядывала племянницу, совершенно не тронутая внезапной слабостью.
Подрастая, девушки должны понимать, что топанье ножками в лаковых туфельках или хлюпанье носом перестает давать прежний эффект. Уже никто не бежит исполнять желания. Некоторое время пожилые дядечки еще будут реагировать на слезки, подсовывая свои побитые жизнью конфетки, но этого ли девочка хотела?
Лиза, уловив настроение тети, решительно прекратила плач. Зыркнула на нее, задрала подбородок:
— Извини меня, тетя. Но я не смогу остаться.
— Сможешь. Вот теперь я думаю, сможешь, — сказала Годива, подойдя ближе и удовлетворенно щурясь. — Ты в курсе, что твои глаза только что поменяли цвет? Ну-ка, посмотри сама.
И сунула Лизе под нос раскрытую зеркальцем пудренницу. Отраженные карие! глаза удивленно моргнули... и стали серыми. Ой. Подбирая упавшую челюсть, суккуб уставилась в зеркало.
— Попробуй изменить на синие.
Лиза сосредоточилась. И глаза ощутимо посинели.
Леди Годива издала победный визг, достойный вождя команчей.
— О, вы услышали меня, боги! Первый раз вижу как подцепляют метаморфозность. Обычно от первого раза с оборотнем мы становимся сильнее или быстрее. Уж поверь на слово своей знающей тете.
Елизавета, открой тайну, откуда сила изменения? Нет — нет, не говори., — пропела Годива, — Мой первый раз с перевертышами был слишком давно, а остальным завистницам мы этот секрет не разболтаем.
Великолепной львицей, взмахнув золотой гривой, тетушка заметалась по комнате. Она бессознательно потирала руки и хищно улыбалась. Так. Нет. Не это. А если. Кстати. Может получиться.
Годива остановилась перед расстерянной племянницей и ткнула пальцем ту в грудь.
— Сейчас. Немедленно тренируешься менять цвет волос, скулы... Сидишь и стараешься, пока не сделаешь совсем другую девушку! Поняла? Ты моя единственная кровь и продолжение. Ты думала, что я тебя так просто отпущу?, — продолжила Годива, — Пусть все выкусят! Кардинально черты изменить не получится, да и не надо. Кто тебя в этой полутьме видел.
Она довольно ухмыльнулась:
— А на экранах хрен им нас рассмотреть. Займешь место моей помощницы, та уволилась после вечеринки. И... — тетушка мечтательно посмотрела куда — то вдаль, явно только что совершив несколько особо извращенных убийств и задумалась куда прятать трупы — О. Мы покажем как надо относиться с суккубам!... Ты заодно со мной, детка?
Вместо только что буйствующей дьяволицы перед Лизой стояла спокойная и сильная ее настоящая тетушка из детских воспоминаний.
Юнная суккуб посмотрела на протянутую руку, пожала ее и медленно улыбнулась.
— Я всегда буду заодно с тобой, тетя.
******
Арни обнимал за плечи красногривую красотку с изумрудно-зелеными глазами, тонким хищным носиком и кроваво-алыми губками. Красивую как смертный грех.
Сила изменения, выпитая во время трансформаций в сексе, не сделала ее оборотнем, но подарила возможность суккубу стать... другим суккубом внешне.
Целую неделю Лиза училась управлять даром, и даже выбрав один образ, она вечерами тренировалась дальше, под восторженным взглядом Арни меняя себе то одну, то другую деталь. Рэм, как младший брат, который не получил всей полноты дозы слюны суккуба, был всячески им благонравно отгоняем. Ворча, Первый изредка разрешал присоединиться просящему брату, но старался не допустить прямого кормления Лизы.
Она тоже не поощряла других, все больше привязываясь к доброму сильному медведю (кем он и был в животной ипостаси).
Лиза радовалось новому дому, знакомилась с Клубом и его жизнью. И всегда был рядом верный Арни. Оборотни «крышевали» Клуб, защищая от всех превратностей постоянного общения с невыдержанными и своевольными сверхами. Арни возглавлял охрану, а в эти дни просто бросил все дела на помощников и таскался за Лизой.
Она ухитрялась все успевать. Ее просто распирало от энергии и желания узнать новое. Клуб оказался развлетельным центром для сверхов, особей с сверх-способностями. Причем шоу-вечера были разные. И секс-вечеринок Годива больше не устраивала принципиально. (иза познакомилась со всеми сотрудниками, изучала их работу, расспрашивала и восхищалась, заменяла официанток к баре, помогала принимать одежду гостей и предлагала идеи новых костюмов для шоу. Она была везде, красноволосая, яркая, солнечная и неутомимая.
А он просто был рядом.
Он норовил щупать ее во время экскурсии на кухню, оттягивая сосочки, как только отворачивалась ничего не подозревающая кухарка. Залез по стол в кабинете, где тетя оставила Лизу знакомиться с материалами по истории Клуба, и так задорно отлизал, что суккуб сползла со стула в конвульсиях и мольбах. Они гонялись большими щенками по всему дому, сделав его местом бесконечных незатейливых игрищ. Арни любил подбрасывать ее на бедрах, пока она безуспешно пыталась скушать хоть кусочек обеда. Лиза ловила его в тренажерном зале и дрыгала сочными грудками на беговой дорожке, доводя до белого коления, ну и в итоге — до тяжелой гардины, за чью равнодушную ширму он спешно затаскивал суккуба, что снова и снова чувствовать на кончающем члене объятия ее рта.
Она продолжала иногда называть его Первым. Потому что считала его своим Первым.
Он просыпался, чтобы поцеловать ее в ухо и опять нагло уснуть. Проснувшая Лиза мстила оплетая язычком его чувствительные яички и хихикала, наблюдая за стучащей по кровати ищущей рукой.
Особое счастье для нее происходило, когда он взрывался от эмоций и перекидывался в зверя.
Гладить его по пушистому меху и кататься на подушечном пузе. А еще садиться спиной и скакать на вздыбленном достоинстве, глядя в ростовое зеркало.
Он смущался своих трансформаций, пугался, что потеряет контроль и разрешал присутствовать брату. На звуки рычания прибегал довольный Рэм, судя по скорости появления, вечно слоняющийся неподалеку на всякий случай. Рэм не подсел окончательно на наркотические соки суккуба как брат, но постоянно томился чреслами, видя их игры. Красные волосы влекли его как магнит, а привычки бонвиана не позволяли упустить возможность еще раз побыть с Лизой.
Младшего очаровывала способность Лизы менять себя. И под недовольные рычания Первого, она меняла цвет волос, длину носа или немного наполняла губы, чтобы потом вернуть все обратно. Несмотря на просьбы младшего из братьев, суккубу так и не удалось изменить рост или поменять цвет кожи, не говоря о заказах нарощения «дынных отаких сисек». Арни только облегченно вздыхал и возводил глаза небу.
В жажде утоления друг друга они не замечали ухудшения атмосферы в Небесах. Годива отказала магам в посещении, но и другие сверхи начали избегать ранее популярного места.
Неизвестно, увидела ли вообще эта троица хоть какие-то сигналы, если бы леди Годива не взяла все в свои руки, пригласив троих щенков на серьезный разговор.
— Дорогуши, — начала она, грозно хмуря шелковистые бровки, — Вы вообще в курсе, что творится в городе? Или за гоном последние мозги растеряли, — тут выраженно пепелящий взгляд достался Арни. — Ты читал доклады вчерашние или только головкой, стервец, думаешь?
— Хотел сегодня посмотреть, — пауза, — Прости, Годива, я... был не прав. Что случилось? Про слухи я в курсе. Кто-то следит за сверхами у Клуба, но вроде пока эксцесов не было...
— Не было?! Да знаеешь ли ты, идиот, которого я считала своим другом и начальником охраны, что вчера напали и расчленили мага?
Ответом ей было потрясенное молчание.
— Конечно не знаешь, откуда? Пока весь город обвиняет твоего друга и партнера, что она, задрав юбки, бедная старушка, — Годива сама поняла, что перегнула, — то есть мстительная немезида, бегает по задворкам Вегаса, умоляя прохожих магов об отсосе, а потом перерезая им глотки, ты охреневаешь от круглосуточных кормлений суккуба. Да ты посмотри на бедную девочку, — в Лизу обвиняющее тыкнули, — она скоро лопнет от ожирения.
И правда, в последние дни, Лиза ловила себя на мысли, что приходится все больше разгонять грудь, чтобы сохранить тонкость талии.
— Немедленно привести дела в порядок! Сегодня сообщили о пока «нейтральном» визите представителей Ковена Магов в «Небеса». Не трусить, Елизавета, тому о ком ты думаешь я запретила даже думать еще раз появиться в «Небесах». Другого пришлют. Поэтому, Лиза — проверить готовность Клуба к встрече. Тройку самых лакомых официанток на подачу. И одного официанта на всякий случай. Знаю я этих магов. А вы... Арни... — ее голос стал жалобным, — сделай так, чтобы мы с Лизой уцелели. Сохрани Небеса.
****
Через 4 часа уставшая как заяц после охоты Лиза и прекрасно выглядевшая Годива рассматривали из-за шторы второго этажа приехавших на двух машинах магов.
— А ведь зайти в «Небеса» я разрешила только двоим. Представителю Ковена и охраннику. Так они толпой явились, засранцы. — она ухмыльнулась, — Придется остальным постоять у входа. Ребята их ни за что не пропустят.
Годива поймала встревоженный взгляд Лизы и поняла:
— Что ты... На оборотней маги не нападут. Те в своем праве, да и держатся оборотни друг за друга, много их. С тех пор как Арнольда пригласила, ни дня не жалела... Нет. — тетя внезапно побелела — Как посмел?!
И Лиза с ужасом увидела выходящего из машины мужчину в белоснежном костюме. Ее страшный сон и большой восторг. Она было попыталась по старой привычке грохнуться в обморок, но тут узнала и второго, спортивно одетого мужчину, выбирающегося из машины следом.
Годива тоже его узнала.
— Ты посмотри, — сказала она, — это же Ловец. Помнишь, я рассказывала как беспокоилась за тебя и нанимала специалиста, чтобы информацию собрал о тебе и дяди. Так вот он красавчик. В охране у магов.
На площадке перед Клубом профессионально оглядываясь по просторонам и держась на шаг позади мага в белом стоял средних лет крепкий мужчина с висками, едва тронутыми благородной сединой. Брюс, адвокат дяди.
(Продолжение естественно следует...)
Мужчины качают ее на сильных руках, касаются ласково, как будто боясь сломать. Они такие заботливые. Первый целует ее живот. Он покрывает тысячами крохотных поцелуев кожицу у пупка, обводит широким горячим языком и погружается в пупок, вызывая у Нее довольный переливчатый смех. Второй целует пальчики ног, эти маленькие розовые игрушки. Он облизывает и посасывает каждого вкусного дергающегося малыша. И покусывает атласную стопу. И щекочет языком под согнутой коленкой.
Два ее любовника приникают к соскам, и Она кормит их своей поглощающей нежностью, гладит по волосам.
Внезапно внутри поднимается волна тоски, тягостной пустоты, и девушка начинает отчаянно кричать. Ее дергающуюся голову фиксирует Первый, а Второй обхватывает коленями плечи, вглядывается в безумное от крика лицо и выпрямляется со стоном, чтобы пододвинуть напряженный член.
Продолжая извиваться, Она касается члена. Гладкий лоб прочерчивает морщинка сосредоточенности, она ловит какую-то уплывающую мысль, но та исчезает. Вместо мысли прекрасно ловится розовое навершие, такое глянцевое, само скользящее внутрь. Второй медленно и осторожно погружается в рот короткими легкими покачиваниями. Не глубоко. Цепляя бархат губ раздутым ободком.
На третьем выходе Второй останавливается передохнуть, сдержанность дается ему нелегко, по напряженному лицу бежит струя пота. Ярко красный язычок выползает посмотреть куда ушел гость, находит его, и радостно обегает по кругу. Мужчина ожидающе смотрит на Первого, проводит большим загорелым пальцем по изящному носику и маленькой впадинке над верхней губой, любознательный язычок продолжает свой воздушный танец по набухшей головке.
Наконец Первый кивает. И Второй со стоном погружает подергивающийся ствол между радостно распахнувшихся алых губ. Он замирает не глубоко и держится, недвижим как скала под напором волн, позволяя ласкать себя как захочет любознательный голодный рот.
Первый сосредоточенно наблюдает как двигаются губы.
Некоторые люди могут бесконечно смотреть на огонь. Он третьи сутки не может оторвать взгляда от ее губ. Сначала бледных и недвижимых, потом розовеющих, а теперь кораллово-алых, наполненных и жадно сосущих. Он заболел, он пропал, стал беспомощным перед этими доверчивыми губами.
По стволу идет судорога. И девушка начинает пить. Жизненная энергия обтекает покачивающийся язык, струится в горло, пронизывает каждую клеточку.
До этих пор закрытые глаза девушки вдруг открываются глубокой фантастической синью радужки. И мужчины восторженно выдыхают. Синь темнеет, как будто невидимый художник добавляет чернил и глаза становятся сказочно фиолетовые, как тропический закат. Неожиданно цвет светлеет, и в Ее глазах рождается калейдоскоп красок, быстро сменяясь от зеленого до орехового.
Она голодно улыбается и впервые осознанно рассматривает Первого и Второго. Оба крупные, накаченные, буквально увитые мускулами. Первый покрупнее, она помнит его по полынно-горькому запаху и более нежным рукам. Второй, любитель покусывать грудь и целовать ноги, расцветает навстречу всей открытостью юного лица.
Приходит осознание, что они смотрели на нее с затаенным выжидающим страхом, и теперь довольно переглядываются.
Второй осторожно скатился вниз в изножье большой кровати, переводя дыхание и сияя, как будто только что сделал труд своей жизни. На кончике дрожит последняя капля, всегда хочется поймать эту опоздавшую драгоценность, слизнуть ее. Девушка невольно облизывается.
Первый встал рядом с ложем, отодвинул столик на колесиках, полный еды, и потянулся затекшим телом, потрясывая кистями рук. Он кажется гигантом из-за гиперболизированно-мышечной фигуры, устрашающе здоровенный, явно выше Второго. Эдакий почти квадратный шкаф, с прищуренными, оценивающими, но для Нее — необыкновенно добрыми глазами. Арни! Точно! Тот парень из охраны, вспомнила она.
— Как себя чувствует наша малышка?
Она ребячливо захихикала и поманила, поднимая руки навстречу. Лежа на спине и смотря снизу, можно перевернуть мир в новом ракурсе, открыть его возбуждающие грани от земли в небеса.
— Только на ушко.
Гигант наклонился. Был притянут за шею, и получил чудесный затяжной поцелуй. Это был захватывающий перевернутый поцелуй, когда нос трется о колкий подбородок. Она пила его надежность и заботу, этот вкус настоящего мужчины, а он с бьющимся сердцем собирал языком с ума сводящую волшебную слюну суккуба.
Он знал, что потерян, пропал по-настоящему, за эти бесконечные дни скорее всего стал наркоманом, но все-равно целовал ее, отчаянно впиваясь в мягкие губы.
Второй боднул лбом ее коленки, лизнул и потянул в стороны, открывая для себя возбуждающие пейзажи. Знаток цветочного мира и ценитель прекрасных бутонов, он подобрался к сочной набухшей мякоти с чувством предвкушающего эстета, неторопясь начал трогать пальцем, оценивать на вкус, зарываться носом в приоткрытые лепестки.
Поцелуй становился все более глубоким и жадным. Девушка разгоралась, а Первый безостановочно пылал. Их языки начали тереться, вырывая вздохи и тихие стоны, они глотали слюну друг друга. Вдыхали и выдыхали один воздух на двоих. Когда ее желание стало непреодолимым, оторвалась от его рта и откинув голову на край крови, облизала истерзанные страстью губы.
— Иди ко мне.
Он встал перед ней на колени, не молясь, не прося, но даруя. Обхватил руками лицо, как кормя птенца в гнезде, поднес источник.
Второй поднял голову от извивающихся бедер и приподнявшись, прижав в стороны коленки, вошел в ее лоно. Мужчины действовали слаженно, в ровном накаленном ритме, одновременно заходя в раскрытое женское тело. Оба останавливались на половине, замирали и вместе выходили, чтобы потом зайти снова.
Она постанывала умоляюще, ей хотелось больше и глубже, но они молча держали ее на самой грани, на краю удовольствия, не давая ни взлететь, ни скатиться.
И тут Первый потерял ритм. Обеспокоенно охнул, отнял руки и вдруг стал меняться. В доли секунды его ляжки стали еще более кряжистыми и волосатыми, спина покрылась буграми вздувающихся мышц. Он пытался оторваться от девушки, испуганно бормоча, но та, возбужденно застонав, только притискивала его к себе ближе.
Мозг сообщал, что его надо бояться, что он страшен в своих внезапных изменениях. Что это не нормально — хвататься за меняющегося монстра. Алгоритм выживания прост: кричать и бежать. Нет, наоборот, бежать и кричать. Но кричать Ей хотелось только от желания и нежности к нему, а бежать не хотелось вовсе. Она вцепилась за его все более увеличивающуюся часть, сумев обхватить только самый конец, и призывно постанывала, отказываясь расставаться со сладким подарком изменения.
Первому пришлось смириться. Очень тяжело возражать девушке, «поймавшей за горячее», если позволено будет так перефразировать.
Тяжело упершись кулаками в край, дерево при этом угрожающе заскрипело, волосатая туша нависла над кроватью.
Секунды потоптались на месте и... застучали снова. Второй неверящими глазами смотрел на продолжающе двигаться подбородок под меховым пахом, взревел и тоже потерял темп, начиная безумно штамповать бедрами.
Если снизу ее терзали рывками, то спереди полу-человек, полу-монстр просто смотрел как она сосет. Он поднял лапу и когтем коснулся тонкой шеи, провел длинную линию к торчащему в потолок соску и обвел его. Он даже отстранился, когда она попыталась заглотнуть дальше огромной фиолетовой головки. Его органы изменились вместе с ним, и он отказывался причинить вред.
С голодной тоской смотрела она на темные, полностью, совершенно, абсолютно, тотально покрытые жесткими волосами мощные яйца. И подвывала от желания и невозможности захватить все.
Канал энергии прошел через все ее тело от раскрытого влагалища до жадно работающего рта и судорога удовольствия рванула одновременно с дрожью двух членов внутри нее...
Второй, которого, как оказалось, звали Рейми (Лизе не понравилось это имя, имя манерных закатывающих глаза худосочных юношей, и оно абсолютно не подходило обаятельному прямолинейному парню, поэтому суккуб определа его в Рэмы. Арнольд есть, пусть будет и Рэм, Рэмбо), щекотал пяточки и рассказывал:
— А что мы могли сделать? Ковен был в своем праве. Незаконное нападение суккуба с забором энергии, без разрешения, на самого главу. Он ответил, ну ты понимаешь...
Лаза пожала плечами.
— Ты рассказывай. Я пока ничего не понимаю.
— А. Забыл, что ты не в курсе нашил раскладов. Суккуб, когда сосет энергию, забирает и часть способностей, дестабилизирует их контроль. Магов мало, но сильные, падлюки, и врагов понаделали до х... Э. Много у них врагов. Поэтому нападать на них через суккуба давно обсуждаемая идея. Небольшой отсос и бери его тепленьким, — Рэм хохотнул, — Вместо молнии зафигачит в бою случайное заклинание и выноси его в белых тапочках. На час точно не боец.
Рэм посмотрел на Лизу откровенно любуясь.
— А вот нам само то. Ну превратимся случайно на часок от слюны суккуба, так зато она же и кайф дает дикий, это слюна. Боевые качества сохранны, все в готовности. Да и то превращаемся, если мозги вышибает, — он посмотрел на мехового Арни, почесал нос и задумчиво продолжил, — Тебе же энергия была нужна от сверхов, кого-нибудь из нас, сверх-людей.
— Я правда... умирала?
— Чуть не потеряли тебя, крошка, — хмыкнул Рэм, — Маги разодрали и ушли. Померла бы ты, как пить дать. Годива чуть не на коленях стояла, нас с Арни упрашивала. Поодиночке то никак, ты жуть какая голодная была. Боялись, конечно, привыкнуть, но вроде терпимо, обошлось. — Парень как большой кот потерся о маленькую стопу, которую держал в руках. — Превращались бывало, в основном брат. Он часто тебя кормил. А ты ж голодная. Орешь как маленькая, дай и дай.
— А вы... кто? Не маги?
— Да ты посмотри повнимательнее, — аж укусил ее Второй.
— Оборотни?
— Ха. А кто еще?!
— Ну мало ли. Я в книгах у дяди много кого видела. А магов не помню.
— Говорю же мало их. Ковен устраивал вечеринку, им после какой-нибудь стычки всегда надо напряжение сбросить. Годива все сто миллионов секс-удовольствий припасла. Думала повеселятся и денежки сбросят. А тут ты... Кто ж знал что так выйдет.
— И что теперь будет? — спросила Лиза.
— Да придумают что-нибудь. Арни или Годива. Брат шерсть скинет и скажет. — Рэм явно не затруднял себя решением проблем.
Потом они купались, смеялись, вернувшийся в человеческое тело Арни качал ее на руках. Она вспомнила как ее держал на руках другой человек и напряглась, но шутками и поцелуями ей закружили голову. Под льющейся водой ей напомнили как можно и нужно любить с нежностью, с касанием кончиками пальцев, с зацеловываниеми с двух сторон ее томящегося тела.
Она сама открыла ладонями ягодички и подставилась Арни. Рэмбо поддерживал ее за плечи, пока Арни осторожно смачивал слюной маленькую томящуюся дырочку попки. Он гладил ее по спине и нетерпеливо плящущим бедрам, уговаривал не спешить. И тяжело дышал под молящие повизгивания и капризные уговоры. Она кусала Рэма за грудь и подвывала, когда Арни раскачивал ее на пальцах. И взлетела как птица, когда медленно входил в нее сантиметр за сантиментром, уверенным неостановимым раскаленным удовольствием.
Арни держал ее за бедра, когда Второй пальцами раскрыл, выпятил ее налившийся цветок и завершил пазл собой. Они сложились единым целым, тело к телам, сердце к сердцам. Мужчины держали ее на руках и членах. Взлетая в общем ритме, бесконечно целуясь. Выкрикивая их имена, Лиза забывала плохое и открывалась новому.
Потом ее покормили. И она нашла клуб вполне Хорошим местом. Главное, думать с кем общаешься.
*****
Леди Годива меряла кабинет решительными мужскими шагами. Роскошная, в расцвете лет женщина, с медовой гривой высоко заколотых волос, великолепной фигурой взрослого суккуба.
Обернувшись на звук открываемой двери, она поймала бросившуюся к ней Лизу, и стиснула ее в объятиях.
— Девочка моя.
— Тетушка.
Они не виделись больше двух лет. Маленькая Лиза когда-то часто играла с приезжающей в гости блистательной красавицей, обожала ее чарущий цветочный запах и прохладу холеных рук. Но с принятием опекунства дядей, больше ни один родственник не имел права общаться с Лизой, захлопнулись двери дома и перед великолепной леди Годивой.
— Он молчал, представляешь, вообще не сообщил, что у тебя проснулись способности. Писал, что не имеет права подпустить к невинному подростку развратного суккуба. А сам...
Годива стиснула руки.
— Он мучил тебя, малышка? Я подозревала, наняла Ловца для слежки. Он сообщил, что ты выросла бледной и слабой, но вполне здоровой обыкновенной девушкой. Что с тобой сделал этот гребанный маразматик?
Лиза смутилась.
— Дядя был неплохим человеком, любил меня. Он сделал вазэктомию, говорил, что идет на муки, чтобы не сделать из меня монстра. Что неочищенная сперма проявит во мне худшие свойства, «разбудит беса». Часами рассказывал о «правильном донорстве», чтобы я никогда не смотрела на других.
Она запнулась, не зная как рассказать:
— Когда у меня в первый раз проявилась жажда, он так плакал вместе со мной. Напоил меня снотворным и поехал на операцию.
— Он медленно убивал тебя, моя девочка. Не давая развиться суккубу, этот козел сокращал твою жизнь.
Все было так... Дядя оказался совсем не таким как она думала. Хорошим или плохим, но не таким. Люди, окружающие ее, превратились в не-людей. Даже тетя, «стерва, которая отказалась от тебя, дорогая племянница, и подкинула мне на порог», открылась совсем другой, любящей и тревожащейся.
Как она была наивна раньше, как слепо делала все, что скажут. И не осталась ли наивной до сих пор? Может пришла пора взрослеть?
Лиза выпрямила плечи и в этот момент стала очень похожа на свою тетю.
Покрутив золотистый локон и продуманно вернув его на высокую грудь, подчеркнутую элегантным шелковым платьем, практичная Годива вернулась к текущим задачам:
— Детка. Я ведь наломала дров, обнарув тебя почти мертвой. Кричала и обвиняла Ковен в убийстве племянницы. Сегодня же объявлю, что моя девочка Лиза жива.
— Нет.
— Что нет?
— Лиза не будет живой. — девушка заломила руки, — Как я им буду смотреть в глаза? Как смогу веживо улыбаться? Они видели мое унижение. Все эти люди пялились на меня и экраны.
Она заплакала:
— Я очень люблю тебя, тетя. Ты единственная родная душа на свете. Но лучше я уйеду. Вернусь в родной город. Забуду все как страшный сон. Может быть... Может быть Арни поедет со мной. — по щекам катились слезы, глаза сияли и меняли цвет.
Годива внимательно разглядывала племянницу, совершенно не тронутая внезапной слабостью.
Подрастая, девушки должны понимать, что топанье ножками в лаковых туфельках или хлюпанье носом перестает давать прежний эффект. Уже никто не бежит исполнять желания. Некоторое время пожилые дядечки еще будут реагировать на слезки, подсовывая свои побитые жизнью конфетки, но этого ли девочка хотела?
Лиза, уловив настроение тети, решительно прекратила плач. Зыркнула на нее, задрала подбородок:
— Извини меня, тетя. Но я не смогу остаться.
— Сможешь. Вот теперь я думаю, сможешь, — сказала Годива, подойдя ближе и удовлетворенно щурясь. — Ты в курсе, что твои глаза только что поменяли цвет? Ну-ка, посмотри сама.
И сунула Лизе под нос раскрытую зеркальцем пудренницу. Отраженные карие! глаза удивленно моргнули... и стали серыми. Ой. Подбирая упавшую челюсть, суккуб уставилась в зеркало.
— Попробуй изменить на синие.
Лиза сосредоточилась. И глаза ощутимо посинели.
Леди Годива издала победный визг, достойный вождя команчей.
— О, вы услышали меня, боги! Первый раз вижу как подцепляют метаморфозность. Обычно от первого раза с оборотнем мы становимся сильнее или быстрее. Уж поверь на слово своей знающей тете.
Елизавета, открой тайну, откуда сила изменения? Нет — нет, не говори., — пропела Годива, — Мой первый раз с перевертышами был слишком давно, а остальным завистницам мы этот секрет не разболтаем.
Великолепной львицей, взмахнув золотой гривой, тетушка заметалась по комнате. Она бессознательно потирала руки и хищно улыбалась. Так. Нет. Не это. А если. Кстати. Может получиться.
Годива остановилась перед расстерянной племянницей и ткнула пальцем ту в грудь.
— Сейчас. Немедленно тренируешься менять цвет волос, скулы... Сидишь и стараешься, пока не сделаешь совсем другую девушку! Поняла? Ты моя единственная кровь и продолжение. Ты думала, что я тебя так просто отпущу?, — продолжила Годива, — Пусть все выкусят! Кардинально черты изменить не получится, да и не надо. Кто тебя в этой полутьме видел.
Она довольно ухмыльнулась:
— А на экранах хрен им нас рассмотреть. Займешь место моей помощницы, та уволилась после вечеринки. И... — тетушка мечтательно посмотрела куда — то вдаль, явно только что совершив несколько особо извращенных убийств и задумалась куда прятать трупы — О. Мы покажем как надо относиться с суккубам!... Ты заодно со мной, детка?
Вместо только что буйствующей дьяволицы перед Лизой стояла спокойная и сильная ее настоящая тетушка из детских воспоминаний.
Юнная суккуб посмотрела на протянутую руку, пожала ее и медленно улыбнулась.
— Я всегда буду заодно с тобой, тетя.
******
Арни обнимал за плечи красногривую красотку с изумрудно-зелеными глазами, тонким хищным носиком и кроваво-алыми губками. Красивую как смертный грех.
Сила изменения, выпитая во время трансформаций в сексе, не сделала ее оборотнем, но подарила возможность суккубу стать... другим суккубом внешне.
Целую неделю Лиза училась управлять даром, и даже выбрав один образ, она вечерами тренировалась дальше, под восторженным взглядом Арни меняя себе то одну, то другую деталь. Рэм, как младший брат, который не получил всей полноты дозы слюны суккуба, был всячески им благонравно отгоняем. Ворча, Первый изредка разрешал присоединиться просящему брату, но старался не допустить прямого кормления Лизы.
Она тоже не поощряла других, все больше привязываясь к доброму сильному медведю (кем он и был в животной ипостаси).
Лиза радовалось новому дому, знакомилась с Клубом и его жизнью. И всегда был рядом верный Арни. Оборотни «крышевали» Клуб, защищая от всех превратностей постоянного общения с невыдержанными и своевольными сверхами. Арни возглавлял охрану, а в эти дни просто бросил все дела на помощников и таскался за Лизой.
Она ухитрялась все успевать. Ее просто распирало от энергии и желания узнать новое. Клуб оказался развлетельным центром для сверхов, особей с сверх-способностями. Причем шоу-вечера были разные. И секс-вечеринок Годива больше не устраивала принципиально. (иза познакомилась со всеми сотрудниками, изучала их работу, расспрашивала и восхищалась, заменяла официанток к баре, помогала принимать одежду гостей и предлагала идеи новых костюмов для шоу. Она была везде, красноволосая, яркая, солнечная и неутомимая.
А он просто был рядом.
Он норовил щупать ее во время экскурсии на кухню, оттягивая сосочки, как только отворачивалась ничего не подозревающая кухарка. Залез по стол в кабинете, где тетя оставила Лизу знакомиться с материалами по истории Клуба, и так задорно отлизал, что суккуб сползла со стула в конвульсиях и мольбах. Они гонялись большими щенками по всему дому, сделав его местом бесконечных незатейливых игрищ. Арни любил подбрасывать ее на бедрах, пока она безуспешно пыталась скушать хоть кусочек обеда. Лиза ловила его в тренажерном зале и дрыгала сочными грудками на беговой дорожке, доводя до белого коления, ну и в итоге — до тяжелой гардины, за чью равнодушную ширму он спешно затаскивал суккуба, что снова и снова чувствовать на кончающем члене объятия ее рта.
Она продолжала иногда называть его Первым. Потому что считала его своим Первым.
Он просыпался, чтобы поцеловать ее в ухо и опять нагло уснуть. Проснувшая Лиза мстила оплетая язычком его чувствительные яички и хихикала, наблюдая за стучащей по кровати ищущей рукой.
Особое счастье для нее происходило, когда он взрывался от эмоций и перекидывался в зверя.
Гладить его по пушистому меху и кататься на подушечном пузе. А еще садиться спиной и скакать на вздыбленном достоинстве, глядя в ростовое зеркало.
Он смущался своих трансформаций, пугался, что потеряет контроль и разрешал присутствовать брату. На звуки рычания прибегал довольный Рэм, судя по скорости появления, вечно слоняющийся неподалеку на всякий случай. Рэм не подсел окончательно на наркотические соки суккуба как брат, но постоянно томился чреслами, видя их игры. Красные волосы влекли его как магнит, а привычки бонвиана не позволяли упустить возможность еще раз побыть с Лизой.
Младшего очаровывала способность Лизы менять себя. И под недовольные рычания Первого, она меняла цвет волос, длину носа или немного наполняла губы, чтобы потом вернуть все обратно. Несмотря на просьбы младшего из братьев, суккубу так и не удалось изменить рост или поменять цвет кожи, не говоря о заказах нарощения «дынных отаких сисек». Арни только облегченно вздыхал и возводил глаза небу.
В жажде утоления друг друга они не замечали ухудшения атмосферы в Небесах. Годива отказала магам в посещении, но и другие сверхи начали избегать ранее популярного места.
Неизвестно, увидела ли вообще эта троица хоть какие-то сигналы, если бы леди Годива не взяла все в свои руки, пригласив троих щенков на серьезный разговор.
— Дорогуши, — начала она, грозно хмуря шелковистые бровки, — Вы вообще в курсе, что творится в городе? Или за гоном последние мозги растеряли, — тут выраженно пепелящий взгляд достался Арни. — Ты читал доклады вчерашние или только головкой, стервец, думаешь?
— Хотел сегодня посмотреть, — пауза, — Прости, Годива, я... был не прав. Что случилось? Про слухи я в курсе. Кто-то следит за сверхами у Клуба, но вроде пока эксцесов не было...
— Не было?! Да знаеешь ли ты, идиот, которого я считала своим другом и начальником охраны, что вчера напали и расчленили мага?
Ответом ей было потрясенное молчание.
— Конечно не знаешь, откуда? Пока весь город обвиняет твоего друга и партнера, что она, задрав юбки, бедная старушка, — Годива сама поняла, что перегнула, — то есть мстительная немезида, бегает по задворкам Вегаса, умоляя прохожих магов об отсосе, а потом перерезая им глотки, ты охреневаешь от круглосуточных кормлений суккуба. Да ты посмотри на бедную девочку, — в Лизу обвиняющее тыкнули, — она скоро лопнет от ожирения.
И правда, в последние дни, Лиза ловила себя на мысли, что приходится все больше разгонять грудь, чтобы сохранить тонкость талии.
— Немедленно привести дела в порядок! Сегодня сообщили о пока «нейтральном» визите представителей Ковена Магов в «Небеса». Не трусить, Елизавета, тому о ком ты думаешь я запретила даже думать еще раз появиться в «Небесах». Другого пришлют. Поэтому, Лиза — проверить готовность Клуба к встрече. Тройку самых лакомых официанток на подачу. И одного официанта на всякий случай. Знаю я этих магов. А вы... Арни... — ее голос стал жалобным, — сделай так, чтобы мы с Лизой уцелели. Сохрани Небеса.
****
Через 4 часа уставшая как заяц после охоты Лиза и прекрасно выглядевшая Годива рассматривали из-за шторы второго этажа приехавших на двух машинах магов.
— А ведь зайти в «Небеса» я разрешила только двоим. Представителю Ковена и охраннику. Так они толпой явились, засранцы. — она ухмыльнулась, — Придется остальным постоять у входа. Ребята их ни за что не пропустят.
Годива поймала встревоженный взгляд Лизы и поняла:
— Что ты... На оборотней маги не нападут. Те в своем праве, да и держатся оборотни друг за друга, много их. С тех пор как Арнольда пригласила, ни дня не жалела... Нет. — тетя внезапно побелела — Как посмел?!
И Лиза с ужасом увидела выходящего из машины мужчину в белоснежном костюме. Ее страшный сон и большой восторг. Она было попыталась по старой привычке грохнуться в обморок, но тут узнала и второго, спортивно одетого мужчину, выбирающегося из машины следом.
Годива тоже его узнала.
— Ты посмотри, — сказала она, — это же Ловец. Помнишь, я рассказывала как беспокоилась за тебя и нанимала специалиста, чтобы информацию собрал о тебе и дяди. Так вот он красавчик. В охране у магов.
На площадке перед Клубом профессионально оглядываясь по просторонам и держась на шаг позади мага в белом стоял средних лет крепкий мужчина с висками, едва тронутыми благородной сединой. Брюс, адвокат дяди.
(Продолжение естественно следует...)
