Дисклеймер: Почти все описанные события имели место быть. Тем не менее, они были подвержены художественной обработке, так что автор извиняется заранее. В рассказе присутствуют сцены насилия и, разумеется, не совсем нормативной лексики и секса. Историческая база соответствует реальной.
«Эпоха викингов», «Линдисфарн», «отнятие одаля»... незнакомые термины лились на Леху рекой. За прошедшие три ночных часа он только убедился, что идея взять доклад по эпохе викингов была одной из худших, пришедших в его голову за последнюю неделю. Хуже была только идея отложить его на крайний вечер. Впрочем, деваться было некуда — в туристический вуз без экзамена по истории не брали, а стервозная училка по истории отказывалась при тройке допустить его до ЕГЭ.
И деваться некуда. В армию, где его, как совершеннолетнего, жаждут увидеть, желательно сразу после выпуска, ему ой как не хочется. Так что викинги, викинги и ещё раз викинги. Он упер взгляд в моргающий курсор, отчаянно желая, чтобы тайное знание просто взяло и влилось ему в голову. Затем скосил глаза вправо, где стояла миска с деревянными рунами, одолженная соседкой — готессой. Интересно, у неё есть рогатый шлем? Залез рукой и выхватил руну.
На него смотрела угловатая буква «R», выжженная на кусочке красного дерева. Со скуки он полез в Сеть.
— Рейваз. Путешествие. — он разочарованно откинул руну в сторону. — Глупая затея. Эти руны мне не то что Аньку, даже Инку не принесут.
На Аньку, фигуристую соседку — студентку местного быдловуза он заглядывался давно, но она уж больно была недоступна, не только для Лехи, но и остальных пацанов. Лесбиянка, не дать, не взять. А Инка, готичка со странным именем, была хоть и доступнее, но и долбанутее раза в три, не меньше. Он отхлебнул мятного чая, вглядываясь в старинный рисунок, изображающий ухмыляющегося ворона, и уснул...
— Вставайте, братья! Сегодня мы будем ужинать в трапезной монастыря или Вальгаллы! — призвал хриплый бас.
Лейф неохотно сполз с уютного сундука, накрытого шкурой и одёрнул длинный шерстяной плащ. Серое небо и бурлящие волны не предвещали ничего хорошего. Его братья — Ульв, путающийся в своей бороде, Харальд, нервно начищающий короткий топорик до блеска, Эрик, только заслуживший право носить меч... Впрочем, он сам второй раз идёт на войну. А всё проклятый Гурдрод, чёртов конунг с ведьмиными волосами.
Лейф сам нёс эту новость по фьордам, пока его братья пытались отстоять родовой одаль. /Одаль — неотчуждаемый семейный участок земли. Именно с отнятия одаля Харальдом Прекрасноволосым усилилась экспансия викингов, впрочем, эта точка зрения спорна/ Пару раз он брался за меч, но не хвастал этим — за убийство королевских посланников ему бы предстояло изгнание или смерть.
— Полностью раскройте парус! Не имеет смысла прятаться от этих трусливых псов, прячущихся от своего бога! — командовал рыжий предводитель, отхлебнув из меха эля и нахлобучив франкский шлем со свенскими бармицей и железной маской. Лейф удивился — на шлеме отсутствовали рога, затем вновь — глупой мысли. Разумеется, отсутствовали! Рог нужен для сигнала или вина, но не для шлема зачем? Чтобы он сполз, зацепившись за меч?
Лейф вспомнил, как он вошёл в лагерь Йомсвикингов, чтобы известить Рагнара о дурной вести. Внутри круговой крепости, меж хижинами, боевым оружием сражалось сотен пять здоровых скандинавов и германцев. Он на некоторое время растерялся, пока к нему не подошёл престарелый датчанин с выбитым глазом.
— Ты в Йомсборге, юноша, а я — Ульв Датчанин. Тебе известно, что это за место?
— Да. — о легендарном лагере мужчин-воинов знала вся Скандинавия. — Я ищу Рагнара Иварссона, по прозвищу Лодброк.
— Он за юго-западной стеной, отлынивает от тренировок. — недовольно ответил старик, жестом приглашая Лейфа за собой. — Рагнар великий воин, но не может понять, что только постоянная битва даст ему дар берсеркера.
Ульв резким движением распахнул дверь хижины и обречённо вздохнул.
— Рагнар Иварссон, я же предупреждал, что плоть ослаблять не следует!
Лейф заглянул внутрь. Знаменитый Рагнар Лодброк ослаблял плоть на обнаженной соломенноволосой рабыне — кельтке. Её маленькие груди светились розовым, а фиалковые глазки невинно хлопали. Но суровому Ульву было достаточно одного глаза, чтобы заметить, что во рту у «невинной» рабыни.
— Учитель! — возразил Рагнар — вы знаете, что у меня жила растянута, чтобы...
— Я как-то сражался с алеманнами три дня со стрелой в мошонке! — возразил старик. — А ты отлыниваешь из-за какой-то жилы! Я молчу про твою рабыню, но жила!
Рабыня, понимая, что бить её никто не собирается, медленно продолжила было своё дело, но Рагнар прервал её, ласково потрепав за ухом:
— Гэл, уйди, пока воины посовещаются.
Гэл понимающе кивнула, быстро накинула платье и выпорхнула из хижины.
— Что ты хочешь? — бесцеремонно осведомился у Лейфа Рагнар.
— Меня зовут Лейф Ингварссон из рода Ингридлингов, я пришёл сообщить тебе дурную весть.
— Валяй.
— Рагнар!
— Виноват, учитель, я забыл, что гость с дороги. Пива, брат?
Лейф улыбнулся. Прибежавшая Гэл наполнила братину тёмным элем и убежала.
— Так что за новость?
— Гурдрод Охотник отнял одали юга.
— Все? — равнодушно осведомился Рагнар.
— Да. Твоего рода тоже.
— Меня изгнали в вечный викинг, Лейф. Меня не ждут в семье на зиму, а друзья семьи не подадут даже ломтя хлеба.
— Не подадут, Рагнар. — подтвердил Лейф. — Но по другой причине. Королевские посланники истребили твою семью. Отец и братья погибли в битве, семья подло убита прямо в деревне.
Некоторое время ничего не происходило. Затем Рагнар взревел так, что его учитель Ульв отшатнулся. Глаза пылали голубым огнём. Он сдёрнул со стены большой, украшенный богатой гравировкой боевой топор и с ревом вогнал его в несущий столб хижины, который глухо захрустел. Это остановило Лодброка. Он медленно вытер руки о знаменитые кожаные штаны и мрачно сел на скамью.
— Ингрид? Дети?..
— Всех. Ты нужен в Норвегии, Рагнар.
— Я соберу людей. Лесная тварь должна пожалеть о нарушении обычаев предков. Клянусь Видаром.
/Вообще, попытки отнятия одаля случались раньше Харальда Прекрасноволосого. Описанная ситуация — одна из вероятных попыток, но, разумеется, выдуманная/
С тех пор прошло больше полугода. «Ульвсир», ладья Рагнара, шла во главе флота, следом шли две ладьи йомсвикингов, ещё три норвежских и одна — свеонов, не пожелавших остаться в стороне от столь заманчивой идеи, как грабежа богатых приспешников чужого заморского бога. Пара кораблей шли полупустыми, но Лейф не сомневался — скоро они наполнятся рабами и золотом...
Месть Рагнара была ужасной. Конунг-охотник сурово поплатился за вероломство — женой и почти всеми детьми. До остальных Рагнар просто не успел дотянуться. Одали вернули, но Лодброк был изгнан во второй раз. Впрочем, и до отбытия он успел поразвлечься, убив двух зайцев — отомстив Охотнику ну и отдохнув...
... Торсида стояла на четвереньках, её платье было бесцеремонно задрано вперёд, обнажив два аппетитных полушария и поросшее рыжеватым мхом ущелье. Рагнар удивился второй раз за вечер — она слыла чистюлей, и он ожидал увидеть византийскую чистоту и гладкость. Первый раз был, когда выяснилось, что дочь одного из самых влиятельных конунгов Норвегии Гурдрода Охотника неплохо сосала.
Она знала, кому. Возможно, это и заставляло её обрабатывать витой ствол викинга усерднее, чем кого-либо ещё. Её узкий розовый язычок скользил от основания к головке, лихо рисуя там знак бесконечности, пытаясь даже попасть в дырочку. Серые глаза при этом пристально смотрели из-под рыжих кудрей, что распаляло Лодброка сильнее обычного.
В конце концов он не выдержал искушения (да и не сильно сопротивлялся) и поставил мэтрессу раком, сильно задрав раком. Платье и так было полуспущено, так что теперь оно висело тряпкой вокруг живота девушки, обнажая полные груди и страстные, покатые плечи. Но Рагнара это не интересовало — он уже распалился и, после лёгкого прицеливания, резко вошёл в рыжую.
— Аааааааааах! — не выдержала Торсида. Вообще, первый раз она застонала, когда викинг просто погладил покатые плечи, что его немало повеселило.
Рагнар медленно начал наращивать темп, а девушка начала скулить. Он прижался к её спине, дыша аккурат на шею и продолжая ускоряться. Она отлично владела интимными мышцами, так что викинг вынужден был сначала сбавить скорость, а затем и вовсе выйдя из неё.
— Ещёёёё, ещёёёёё, — продолжала рыжая.
— Ты думала, отделаешься этим? — задал риторический вопрос Рагнар и, после короткого сопротивления, сдёрнул красивое фиолетовое с золотой вышивкой платье окончательно. — На спину!
Торсида повиновалась. Викинг раздвинул ей ноги и продолжил. Член вошёл во влажную пещерку, как влитой. Не прошло и минуты, как девушка снова застонала, пока Рагнар продолжал движения, то глядя в плоские серые глаза, то сминая грубой рукой большие, но мягкие груди. Её промежность ещё не была разработана сильно; но и девственницей она не была. Не будь она четвёртой дочкой конунга, то не снести бы ей головы.
— Подвинься! Мне плохо видно! — зло шептал один из стражников, толкая другого и пытаясь отодвинуть его от щели в двери.
— Тут всё равно только его волосатый зад видно!
— А ты только за, я вижу, Скегги?
— Ты на что намекаешь? — вскинулся тот
Лодброк поставил Лейфа, этих олухов и ещё одного сторожить его покой и предупредить в случае появления стражи или злых хускарлов. Однако пока всё было тихо, и лишь приглушённые стоны Торсиды да мычание животных из соседних сараев нарушало тишину. Лейф вздохнул, глядя на бочонок. Нет, не сейчас. Следующим у Торсиды должен был стать он, но чутьё подсказывало молодому викингу, что до него дело не дойдёт.
Тем временем Рагнар, повозив членом меж полных грудей мэтрессы, отдал ей на растерзание член, но затем, явно пожалев о затее, выдернул его, подняв девушку под руки, поставил её к стене, задом к себе и снова принялся за дело. Викинги за стеной одобрительно зашептались. Лодброку явно сильно хотелось захохотать, но он сдерживался, хватая рыжую за волосы и яростнее тараня её плоть.
« — Не викинги, а дети малые,» — вздохнул Лейф. Он было решительно шагнул к ним, но замер, вслушиваясь во тьму. Нет, не показалось. Кто-то бряцал железом и топал по тропинке прямо к ним. Пастух? Кто-то сарай от воров охраняет? Нееет, слишком много. Он выругался и толкнул вытаращившихся на него олухов:
— Тревога!
— Тревооооога! — идиоты ломанулись в дверь, и слабое дерево рухнуло под суровыми телами викингов.
— Два идиота. — спокойно выругался Рагнар. Торсида даже не успела ничего понять и так и сидела на крытом сукном сене, заляпанная семенем викинга от груди до губ. — Если бы вы ломанулись минутой раньше, то приняли бы кое-что вместо неё. — обратил внимание он, набрасывая грубую одежду и шлем. Лейф, они далеко?
— Два двора!
— Бежим! — без пиетета к зданию Лейф протаранил дощатую стену овина. Остальные ринулись с грохотом за ним.
Вслед им неслись ругательства и оскорбления, принявшие новую силу после того, как хускарлы достигли овина. Викинги захохотали, спускаясь под горку. Скегги тащил на плечах тот самый бочонок с элем, непрерывно похрюкивая. Лейф тоже позволил себе хохотнуть: во фьорде их ждал драккар, а уж с драккара хускарлы их никак взять не смогут...
Дааа, хорошо загулял напоследок. Но сейчас такого нет. Даже Рагнар оставил любимую рабыню в Йомсборге. Пару лет назад один викинг, Ингвар Косой уже проверил англов на прочность, прибив слишком любопытного королевского посланника и разведав дальние монастыри под видом паломника. Несмотря на то, что абсолютно все они были беззащитны, один ему понравился особенно...
... Оффа расслабленно сидел в роскошном кресле. И чего это он так беспокоился? Жизнь отшельника доставляла не меньше удовольствий, чем жизнь в родовом гнезде. Вино... то есть кровь Христова тут замечательно, женщины — с доставкой (он их выписывал «для исповеди», но местные отшельницы, вроде его, тоже нуждались в клапане для сброса энергии). Разве что жестокая диета — коренья да травы. Но травы — арабские, а коренья — египетские. Силён Господь Бог!
/Подобное «отшельничество» в Тёмные века было крайне распространено; эпизод с корешками реален, интересующихся отсылаю в Интернет и соответствующие учебники/
Его посох, конечно, не епископский, но блудницам вполне нравится. Вот сейчас его обрабатывают сразу две раскаивающихся души. Одна — темноволосая стройная Маили, с неплохой грудью и аккуратной попкой, младшая дочь благородного семейства, уже познавшая все прелести любви. Вторая — новообращённая Ингрид, ещё не отвыкшая от варварского распутства.
Они только закончили умащать свои тела благовонными маслами (наблюдавший всю церемонию Оффа был в шаге от пожара). Мускулистая Ингрид заставила пальцами добавить Маили своего масла, заодно вычистив и выбрив её везде. Темноволосая отблагодарила её, использовав ступку вместо искусственного или настоящего члена. Их стоны сотрясали стены палаты уже полчаса.
— Блуд, — сплюнул Преториус Магнус, учёный монах, идя к своей келье с грузом книг.
— Надо терпеть, брат — напомнил монах, проходивший мимо. За счёт этих грешников держится монастырь, и рано или поздно они придут к Христу.
— Сомневаюсь, — покачал головой тот.
Тем временем девушки перешли на отшельника. Ингрид села ему на колени, получив свою дозу шлепков и поцелуев больших сосков, капли её прозрачного сока падали на основание ствола, поглощаемого маленькой Маили — Оффа чувствовал своей головкой её горячее горло и шальной, гуляющий язычок. Вскоре мэтресса устала сосать и направила член в натренированную пещерку скандинавки.
Они только этого и ждали. Вскоре круглая попка Ингрид заскользила вверх-вниз по изрядно смазанному стволу. Маили было ей вставила ступку ручкой в попку, но не попала в ритм. Рассердившись, она залезла на спинку кресла и похотливо изогнувшись, подставила свою пещерку отшельнику. Тот немедленно начал её облизывать, не пропуская не единой складочки. Вскоре по его подбородку уже текла слюна, смешанная с женским соком.
Его язык гулял по лобку, спускаясь к клитору и жестоко его массируя, он пытался проникнуть ниже и глубже, но Маили извивалась на его плечах от удовольствия. Это и медлительность Ингрид заставило его спихнуть с члена скандинавку и посадить туда брюнетку. Впрочем, датчанка просто так не сдалась и заняла её место. Впрочем, отшельник был только за.
Если пещерка Маили была свежей и только начинала разработку (за что её отец сюда и сослал, наивный), то Ингрид уже неслабо досталось. В то время, как брюнетка пахла маслом и лёгким ароматом тронутой развратом промежности, а сок её был сладок, как местный виноград, то ароматы разработанной датчанки скорее напоминали бушующее неподалеку море.
Вскоре подобные игры Оффе надоели. Он поставил Маили так, чтобы она опиралась на сундук, подставив маленькую упругую попку, смазал член маслом (проследив, чтобы Ингрид сделала это с дырочкой Маили своим языком) и начал медленно входить. Он уже знал, что мэтресса была падкой на этот вид удовольствия. Она повернула головку и, закатив глаза, начала стонать.
Датчанка тем временем подлезла под широко раздвинутые ноги девушки и начала обрабатывать язычком внутреннюю поверхность бёдер, а затем и бугорок страсти, не забывая об отшельнике, вытаскивавшем член для смазки (Ингрид смазывала его руками и языком), его полушариям (он был тоже падок на это и она пускала язык и туда) и себе, конечно же.
Отшельник мог проникнуть в попку глубоко, но он ограничивался половиной своего члена, предпочитая наслаждаться стонами партнёрш. Он помнил, что у Маили есть ещё и старшая сестра, по повадкам не хуже младшей, а уж по формам... Интересно, на Рождество она ещё сестру проведает? Прошло паломничество, когда попку ей обрабатывала сестра, а пещерку — Оффа, ей весьма понравилось..
Попка Маили плотно облегала член Оффы, но он ещё и сжимал её, слушая раскатистые стоны девушек и чувствуя язычок меж своих бёдер. Он на пару движений поменял дырочку, затем потрахал датчанку в горло, вылил остатки масла из чаши на член и анус мэтрессы и вогнал свой ствол ещё глубже, чем обычно, намереваясь излить семя поглубже... вскоре так и случилось.
Стук в дверь пробудил Оффу ото дрёма. Блудницы укрылись в нише рядом с дверью, прихватив циновку. Обе блестели от сока и масла; по ногам Маили капала недопитая датчанкой сперма, впрочем, Ингрид продолжала облизывать её бёдра. Брюнетка вцепилась себе в руку, чтобы не застонать. Отшельник же набросил робу, поставил кубок под стол и сердито спросил:
— Кто там?
— Брат Преториус, брат мой.
Оффа вздохнул и открыл дверь
— Я слушаю тебя... брат.
— Братия просит вас принять участие во встрече чужестранцев.
— Чужестранцев? — почесал подбородок Оффа. Среди них могут быть и торговцы, и девушки... — Да, я буду... — он подождал, пока монах уйдёт и сказал блудницам — Оставайтесь здесь, пока я не вернусь.
***
— Нас ждёт много богатств! — вещал Лодброк, стоя на носу. — Не бойтесь, христиане слишком чванливы и трусливы для того, чтобы оказать достойное воинам сопротивление! Вас ждёт слава!
— Грррраааааааа! — в едином порыве подняли оружие викинги. Земля темнела уже не так далеко — километрах в десяти-пятнадцати. Стоп, а что такое «километр»??
— Главное, чтобы богатства там были. — проворчал Скегги
— Есть. — уверенно ответил Лейф. — И девушки. И богатые идиоты. Хорошая добыча будет.
— А ты откуда знаешь?... — начал было Скегги, но заглянул в глаза собеседника и запнулся.
— Что?
— Глаза...
Лейф заглянул в лужу затёкшей меж досок воды и обомлел. Его глаза пылали голубым так сильно, что отражались даже там.
— Один! Великий Один послал тебе знак, послал тебе силу!
— Вроде того, — неуверенно начал Лейф. Он ничего не понимал. Скегги метнулся было к Лодброку, но тот метнул на него полный голубого пламени взгляд и бедняга отшатнулся. Вскоре уже у половины команды начали пылать глаза.
В ушах у Лейфа начала звучать странная, ужасная музыка. Протяжный ветер принёс звуки, подобные трубе, барабан... Она заполняла тишину между волнами и казалось, ладья покачивается странному треску и грому. Со странным удивлением он наблюдал, как снимают резные головы ладей команды, чтобы не прогневать непочтением местных богов.
Он достал меч, доставшийся от дяди, с резной костяной ручкой, изображающей Слейпнира, поцеловал клеймо «ULFBRECHT» и изготовился к высадке, слушая треск и удары странной музыки, вслушиваясь в хриплые слова незнакомого языка, доносившиеся, казалось, прямо с небес:
«Lookintothatancientmirror
All dressed in gold.
Silver and scentless
Flowers in bloom»
/Песнядатскойгруппы Compos Mentis — The Mind's Eye/
— Линдисфарн, мы твоя судьба — вдруг сказал он.
— Что? — повернулся Лодброк.
— Линдисфарн. Так они называют его.
— Не знал. Это не поможет им. Я принесу всех сопротивляющихся там в жертву Одину и Тюру. За свою... — он поиграл желваками, — ... семью.
Ладьи приближались к пологому участку берега, где уже собрались монахи и немного стражников — видно, богачей. Под днищем зазвучал песок, полирующий киль, однако Рагнар высадку не приказывал — боялся, что корабли налетели на отмель, и после высадки викинги очутятся по грудь в нетёплой в этих местах воде. Однако корабли всё замедлялись и Рагнар, поколебавшись, приказал:
— К орууууужию!
Над водой зазвенело железо. Лейф, опёршись левой рукой, перемахнул через борт вместе с Лодброком, Ульвом и другими. Монахи некоторое время стояли в смятении, затем ринулись к монастырю. (Специально для — секситейлз.орг) Но было слишком поздно. Викинги настигли отшельников уже в главном дворе, где и схлестнулись две толпы: большая, кое-как вооруженных монахов, богатых отшельников и их стражи и меньшая, хорошо выученных и снаряженных викингов. Лейф было кинул франциску/маленький топорик, в основном метаемый, но попал в одного из немногих стражников со щитом. На него набросился полуголый йомсвикинг с копьём.
Стражник было ухмыльнулся, но недолго — его начали молотить широким лезвием копья, как топором, сверху, он поднял щит и немедленно получил копьём сначала в ногу, а затем и в лицо. Лейф принялся резать монахов, вооруженных вилами, хозяйственными топорами и просто палками и камнями. Отбив щитом вилы, он зарубил одного, оглушил щитом другого, ткнул мечом в лицо третьего, как увидел в схватке знакомое лицо.
Впереди, умело размахивая франкским мечом, сражался «отшельник» Оффа. Сражался он искусно и явно теснил одноглазого Ульва, нападая со слепой стороны. Слышались гэльские ругательства. Все вокруг были заняты, поэтому Лейф подбежал достаточно близко и заорал:
— Ооооофффааа!!!
Отшельник отшатнулся, поворачиваясь к Лейфу. Именно в этот момент он метнул франциску. Она попала ему в ключицу. Оффа выдернул её, кривясь от боли и пошёл на молодого викинга. Тот встретил его контратакой, получил по шлему мечом, но и сам двинул англосакса щитом. Контратаку отшельник отбил, но двигался всё медленее, обливаясь кровью и потом и всё почти не двигая раненой рукой.
Вскоре он упал на камень, выронив меч и начал что-то судорожно шептать. Лейф колебался.
— In nomine Pater et Dominus, interficiat me, iniuram! — заоралвдругзлоОффа.
/-Во имя отца и Господа, убей меня, неверный! — лат. /
— Это я-то неверный? — вскинулся Лейф и раздавил каблуком горло «отшельника».
Некоторое время он стоял над трупом. Вокруг затихала битва — викинги дорезали сопротивлявшихся и начали вламываться в запертые здания. Выбежавший монах начал было петь псалмы, но на втором стихе в него полетели стрелы. Одна попала в голову со звуком, с каким обычно рубят арбуз. Стоп, что рубят?... Под ногами Лейфа медленно разливалась кровь. На плечо опустилась закованная в кожу рука.
— Зря ты его так. — Проговорил Ульв
— Он назвал меня неверным и попросил убить. — ответил Лейф, подумав — «Как я понял его?». Старик глухо усмехнулся.
— И ты поспешил удовлетворить его просьбу?... Но за помощь спасибо, хоть это было и не совсем богоугодно. Но по мне, так ему выходить против меня было тоже нехорошо...
— О, Лейф, пошли двери главного здания ломать! Про него забудь, все видели, как ты его уложил, так что все его пожитки теперь твои!
— Пошли, Скегги. Кстати, хочешь девку?..
В том, как закончится этот бой, у Лейфа сомнений не было. Викинги уже сгоняли выживших монахов в центр двора. Монашек и «отшельниц» не вытаскивали — по всему монастырю слышались их протяжные стоны. Далеко не везде их принуждали, многие сами набрасывались на воинов, памятуя, что лучше отдаться самим, чем быть принуждёнными.
Скегги и Лейф неслись по коридору мимо выносящих добро и вламывающихся в кельи викингов и дошли до памятной Лейфу двери. Он три раза постучал, прошептав в щель:
— Indica mihi, Offa est!
/-Откройте мне, это Оффа! /
— Откуда ты знаешь римский?
— Не знаю!
Дверь открылась, открыв растерянных девушек.
— Чур, моя светленькая — быстро сказал Скегги. — Пророк, у неё нету чего?
— Не, нету, — ответил Лейф, закрывая дверь. С небес снова начала звучать та самая мелодия.
... Леха оторвал голову от клавиатуры. Пять утра. Светает. Ему же это приснилось, да? Но зато он точно запомнил этот кусок истории. Накрепко. И он теперь трахнет и Инку, и реконструкторшу Леру с соседнего подъезда, доказывающую, что рога нужны были викингам для тарана противников. И сдаст ЕГЭ. Точно. И за Лейфа он не беспокоился. Отчего была такая уверенность, он сам не знал, но от своих глаз, вспыхнувших голубым пламенем в зеркале, он оторваться не мог долго.
«Эпоха викингов», «Линдисфарн», «отнятие одаля»... незнакомые термины лились на Леху рекой. За прошедшие три ночных часа он только убедился, что идея взять доклад по эпохе викингов была одной из худших, пришедших в его голову за последнюю неделю. Хуже была только идея отложить его на крайний вечер. Впрочем, деваться было некуда — в туристический вуз без экзамена по истории не брали, а стервозная училка по истории отказывалась при тройке допустить его до ЕГЭ.
И деваться некуда. В армию, где его, как совершеннолетнего, жаждут увидеть, желательно сразу после выпуска, ему ой как не хочется. Так что викинги, викинги и ещё раз викинги. Он упер взгляд в моргающий курсор, отчаянно желая, чтобы тайное знание просто взяло и влилось ему в голову. Затем скосил глаза вправо, где стояла миска с деревянными рунами, одолженная соседкой — готессой. Интересно, у неё есть рогатый шлем? Залез рукой и выхватил руну.
На него смотрела угловатая буква «R», выжженная на кусочке красного дерева. Со скуки он полез в Сеть.
— Рейваз. Путешествие. — он разочарованно откинул руну в сторону. — Глупая затея. Эти руны мне не то что Аньку, даже Инку не принесут.
На Аньку, фигуристую соседку — студентку местного быдловуза он заглядывался давно, но она уж больно была недоступна, не только для Лехи, но и остальных пацанов. Лесбиянка, не дать, не взять. А Инка, готичка со странным именем, была хоть и доступнее, но и долбанутее раза в три, не меньше. Он отхлебнул мятного чая, вглядываясь в старинный рисунок, изображающий ухмыляющегося ворона, и уснул...
— Вставайте, братья! Сегодня мы будем ужинать в трапезной монастыря или Вальгаллы! — призвал хриплый бас.
Лейф неохотно сполз с уютного сундука, накрытого шкурой и одёрнул длинный шерстяной плащ. Серое небо и бурлящие волны не предвещали ничего хорошего. Его братья — Ульв, путающийся в своей бороде, Харальд, нервно начищающий короткий топорик до блеска, Эрик, только заслуживший право носить меч... Впрочем, он сам второй раз идёт на войну. А всё проклятый Гурдрод, чёртов конунг с ведьмиными волосами.
Лейф сам нёс эту новость по фьордам, пока его братья пытались отстоять родовой одаль. /Одаль — неотчуждаемый семейный участок земли. Именно с отнятия одаля Харальдом Прекрасноволосым усилилась экспансия викингов, впрочем, эта точка зрения спорна/ Пару раз он брался за меч, но не хвастал этим — за убийство королевских посланников ему бы предстояло изгнание или смерть.
— Полностью раскройте парус! Не имеет смысла прятаться от этих трусливых псов, прячущихся от своего бога! — командовал рыжий предводитель, отхлебнув из меха эля и нахлобучив франкский шлем со свенскими бармицей и железной маской. Лейф удивился — на шлеме отсутствовали рога, затем вновь — глупой мысли. Разумеется, отсутствовали! Рог нужен для сигнала или вина, но не для шлема зачем? Чтобы он сполз, зацепившись за меч?
Лейф вспомнил, как он вошёл в лагерь Йомсвикингов, чтобы известить Рагнара о дурной вести. Внутри круговой крепости, меж хижинами, боевым оружием сражалось сотен пять здоровых скандинавов и германцев. Он на некоторое время растерялся, пока к нему не подошёл престарелый датчанин с выбитым глазом.
— Ты в Йомсборге, юноша, а я — Ульв Датчанин. Тебе известно, что это за место?
— Да. — о легендарном лагере мужчин-воинов знала вся Скандинавия. — Я ищу Рагнара Иварссона, по прозвищу Лодброк.
— Он за юго-западной стеной, отлынивает от тренировок. — недовольно ответил старик, жестом приглашая Лейфа за собой. — Рагнар великий воин, но не может понять, что только постоянная битва даст ему дар берсеркера.
Ульв резким движением распахнул дверь хижины и обречённо вздохнул.
— Рагнар Иварссон, я же предупреждал, что плоть ослаблять не следует!
Лейф заглянул внутрь. Знаменитый Рагнар Лодброк ослаблял плоть на обнаженной соломенноволосой рабыне — кельтке. Её маленькие груди светились розовым, а фиалковые глазки невинно хлопали. Но суровому Ульву было достаточно одного глаза, чтобы заметить, что во рту у «невинной» рабыни.
— Учитель! — возразил Рагнар — вы знаете, что у меня жила растянута, чтобы...
— Я как-то сражался с алеманнами три дня со стрелой в мошонке! — возразил старик. — А ты отлыниваешь из-за какой-то жилы! Я молчу про твою рабыню, но жила!
Рабыня, понимая, что бить её никто не собирается, медленно продолжила было своё дело, но Рагнар прервал её, ласково потрепав за ухом:
— Гэл, уйди, пока воины посовещаются.
Гэл понимающе кивнула, быстро накинула платье и выпорхнула из хижины.
— Что ты хочешь? — бесцеремонно осведомился у Лейфа Рагнар.
— Меня зовут Лейф Ингварссон из рода Ингридлингов, я пришёл сообщить тебе дурную весть.
— Валяй.
— Рагнар!
— Виноват, учитель, я забыл, что гость с дороги. Пива, брат?
Лейф улыбнулся. Прибежавшая Гэл наполнила братину тёмным элем и убежала.
— Так что за новость?
— Гурдрод Охотник отнял одали юга.
— Все? — равнодушно осведомился Рагнар.
— Да. Твоего рода тоже.
— Меня изгнали в вечный викинг, Лейф. Меня не ждут в семье на зиму, а друзья семьи не подадут даже ломтя хлеба.
— Не подадут, Рагнар. — подтвердил Лейф. — Но по другой причине. Королевские посланники истребили твою семью. Отец и братья погибли в битве, семья подло убита прямо в деревне.
Некоторое время ничего не происходило. Затем Рагнар взревел так, что его учитель Ульв отшатнулся. Глаза пылали голубым огнём. Он сдёрнул со стены большой, украшенный богатой гравировкой боевой топор и с ревом вогнал его в несущий столб хижины, который глухо захрустел. Это остановило Лодброка. Он медленно вытер руки о знаменитые кожаные штаны и мрачно сел на скамью.
— Ингрид? Дети?..
— Всех. Ты нужен в Норвегии, Рагнар.
— Я соберу людей. Лесная тварь должна пожалеть о нарушении обычаев предков. Клянусь Видаром.
/Вообще, попытки отнятия одаля случались раньше Харальда Прекрасноволосого. Описанная ситуация — одна из вероятных попыток, но, разумеется, выдуманная/
С тех пор прошло больше полугода. «Ульвсир», ладья Рагнара, шла во главе флота, следом шли две ладьи йомсвикингов, ещё три норвежских и одна — свеонов, не пожелавших остаться в стороне от столь заманчивой идеи, как грабежа богатых приспешников чужого заморского бога. Пара кораблей шли полупустыми, но Лейф не сомневался — скоро они наполнятся рабами и золотом...
Месть Рагнара была ужасной. Конунг-охотник сурово поплатился за вероломство — женой и почти всеми детьми. До остальных Рагнар просто не успел дотянуться. Одали вернули, но Лодброк был изгнан во второй раз. Впрочем, и до отбытия он успел поразвлечься, убив двух зайцев — отомстив Охотнику ну и отдохнув...
... Торсида стояла на четвереньках, её платье было бесцеремонно задрано вперёд, обнажив два аппетитных полушария и поросшее рыжеватым мхом ущелье. Рагнар удивился второй раз за вечер — она слыла чистюлей, и он ожидал увидеть византийскую чистоту и гладкость. Первый раз был, когда выяснилось, что дочь одного из самых влиятельных конунгов Норвегии Гурдрода Охотника неплохо сосала.
Она знала, кому. Возможно, это и заставляло её обрабатывать витой ствол викинга усерднее, чем кого-либо ещё. Её узкий розовый язычок скользил от основания к головке, лихо рисуя там знак бесконечности, пытаясь даже попасть в дырочку. Серые глаза при этом пристально смотрели из-под рыжих кудрей, что распаляло Лодброка сильнее обычного.
В конце концов он не выдержал искушения (да и не сильно сопротивлялся) и поставил мэтрессу раком, сильно задрав раком. Платье и так было полуспущено, так что теперь оно висело тряпкой вокруг живота девушки, обнажая полные груди и страстные, покатые плечи. Но Рагнара это не интересовало — он уже распалился и, после лёгкого прицеливания, резко вошёл в рыжую.
— Аааааааааах! — не выдержала Торсида. Вообще, первый раз она застонала, когда викинг просто погладил покатые плечи, что его немало повеселило.
Рагнар медленно начал наращивать темп, а девушка начала скулить. Он прижался к её спине, дыша аккурат на шею и продолжая ускоряться. Она отлично владела интимными мышцами, так что викинг вынужден был сначала сбавить скорость, а затем и вовсе выйдя из неё.
— Ещёёёё, ещёёёёё, — продолжала рыжая.
— Ты думала, отделаешься этим? — задал риторический вопрос Рагнар и, после короткого сопротивления, сдёрнул красивое фиолетовое с золотой вышивкой платье окончательно. — На спину!
Торсида повиновалась. Викинг раздвинул ей ноги и продолжил. Член вошёл во влажную пещерку, как влитой. Не прошло и минуты, как девушка снова застонала, пока Рагнар продолжал движения, то глядя в плоские серые глаза, то сминая грубой рукой большие, но мягкие груди. Её промежность ещё не была разработана сильно; но и девственницей она не была. Не будь она четвёртой дочкой конунга, то не снести бы ей головы.
— Подвинься! Мне плохо видно! — зло шептал один из стражников, толкая другого и пытаясь отодвинуть его от щели в двери.
— Тут всё равно только его волосатый зад видно!
— А ты только за, я вижу, Скегги?
— Ты на что намекаешь? — вскинулся тот
Лодброк поставил Лейфа, этих олухов и ещё одного сторожить его покой и предупредить в случае появления стражи или злых хускарлов. Однако пока всё было тихо, и лишь приглушённые стоны Торсиды да мычание животных из соседних сараев нарушало тишину. Лейф вздохнул, глядя на бочонок. Нет, не сейчас. Следующим у Торсиды должен был стать он, но чутьё подсказывало молодому викингу, что до него дело не дойдёт.
Тем временем Рагнар, повозив членом меж полных грудей мэтрессы, отдал ей на растерзание член, но затем, явно пожалев о затее, выдернул его, подняв девушку под руки, поставил её к стене, задом к себе и снова принялся за дело. Викинги за стеной одобрительно зашептались. Лодброку явно сильно хотелось захохотать, но он сдерживался, хватая рыжую за волосы и яростнее тараня её плоть.
« — Не викинги, а дети малые,» — вздохнул Лейф. Он было решительно шагнул к ним, но замер, вслушиваясь во тьму. Нет, не показалось. Кто-то бряцал железом и топал по тропинке прямо к ним. Пастух? Кто-то сарай от воров охраняет? Нееет, слишком много. Он выругался и толкнул вытаращившихся на него олухов:
— Тревога!
— Тревооооога! — идиоты ломанулись в дверь, и слабое дерево рухнуло под суровыми телами викингов.
— Два идиота. — спокойно выругался Рагнар. Торсида даже не успела ничего понять и так и сидела на крытом сукном сене, заляпанная семенем викинга от груди до губ. — Если бы вы ломанулись минутой раньше, то приняли бы кое-что вместо неё. — обратил внимание он, набрасывая грубую одежду и шлем. Лейф, они далеко?
— Два двора!
— Бежим! — без пиетета к зданию Лейф протаранил дощатую стену овина. Остальные ринулись с грохотом за ним.
Вслед им неслись ругательства и оскорбления, принявшие новую силу после того, как хускарлы достигли овина. Викинги захохотали, спускаясь под горку. Скегги тащил на плечах тот самый бочонок с элем, непрерывно похрюкивая. Лейф тоже позволил себе хохотнуть: во фьорде их ждал драккар, а уж с драккара хускарлы их никак взять не смогут...
Дааа, хорошо загулял напоследок. Но сейчас такого нет. Даже Рагнар оставил любимую рабыню в Йомсборге. Пару лет назад один викинг, Ингвар Косой уже проверил англов на прочность, прибив слишком любопытного королевского посланника и разведав дальние монастыри под видом паломника. Несмотря на то, что абсолютно все они были беззащитны, один ему понравился особенно...
... Оффа расслабленно сидел в роскошном кресле. И чего это он так беспокоился? Жизнь отшельника доставляла не меньше удовольствий, чем жизнь в родовом гнезде. Вино... то есть кровь Христова тут замечательно, женщины — с доставкой (он их выписывал «для исповеди», но местные отшельницы, вроде его, тоже нуждались в клапане для сброса энергии). Разве что жестокая диета — коренья да травы. Но травы — арабские, а коренья — египетские. Силён Господь Бог!
/Подобное «отшельничество» в Тёмные века было крайне распространено; эпизод с корешками реален, интересующихся отсылаю в Интернет и соответствующие учебники/
Его посох, конечно, не епископский, но блудницам вполне нравится. Вот сейчас его обрабатывают сразу две раскаивающихся души. Одна — темноволосая стройная Маили, с неплохой грудью и аккуратной попкой, младшая дочь благородного семейства, уже познавшая все прелести любви. Вторая — новообращённая Ингрид, ещё не отвыкшая от варварского распутства.
Они только закончили умащать свои тела благовонными маслами (наблюдавший всю церемонию Оффа был в шаге от пожара). Мускулистая Ингрид заставила пальцами добавить Маили своего масла, заодно вычистив и выбрив её везде. Темноволосая отблагодарила её, использовав ступку вместо искусственного или настоящего члена. Их стоны сотрясали стены палаты уже полчаса.
— Блуд, — сплюнул Преториус Магнус, учёный монах, идя к своей келье с грузом книг.
— Надо терпеть, брат — напомнил монах, проходивший мимо. За счёт этих грешников держится монастырь, и рано или поздно они придут к Христу.
— Сомневаюсь, — покачал головой тот.
Тем временем девушки перешли на отшельника. Ингрид села ему на колени, получив свою дозу шлепков и поцелуев больших сосков, капли её прозрачного сока падали на основание ствола, поглощаемого маленькой Маили — Оффа чувствовал своей головкой её горячее горло и шальной, гуляющий язычок. Вскоре мэтресса устала сосать и направила член в натренированную пещерку скандинавки.
Они только этого и ждали. Вскоре круглая попка Ингрид заскользила вверх-вниз по изрядно смазанному стволу. Маили было ей вставила ступку ручкой в попку, но не попала в ритм. Рассердившись, она залезла на спинку кресла и похотливо изогнувшись, подставила свою пещерку отшельнику. Тот немедленно начал её облизывать, не пропуская не единой складочки. Вскоре по его подбородку уже текла слюна, смешанная с женским соком.
Его язык гулял по лобку, спускаясь к клитору и жестоко его массируя, он пытался проникнуть ниже и глубже, но Маили извивалась на его плечах от удовольствия. Это и медлительность Ингрид заставило его спихнуть с члена скандинавку и посадить туда брюнетку. Впрочем, датчанка просто так не сдалась и заняла её место. Впрочем, отшельник был только за.
Если пещерка Маили была свежей и только начинала разработку (за что её отец сюда и сослал, наивный), то Ингрид уже неслабо досталось. В то время, как брюнетка пахла маслом и лёгким ароматом тронутой развратом промежности, а сок её был сладок, как местный виноград, то ароматы разработанной датчанки скорее напоминали бушующее неподалеку море.
Вскоре подобные игры Оффе надоели. Он поставил Маили так, чтобы она опиралась на сундук, подставив маленькую упругую попку, смазал член маслом (проследив, чтобы Ингрид сделала это с дырочкой Маили своим языком) и начал медленно входить. Он уже знал, что мэтресса была падкой на этот вид удовольствия. Она повернула головку и, закатив глаза, начала стонать.
Датчанка тем временем подлезла под широко раздвинутые ноги девушки и начала обрабатывать язычком внутреннюю поверхность бёдер, а затем и бугорок страсти, не забывая об отшельнике, вытаскивавшем член для смазки (Ингрид смазывала его руками и языком), его полушариям (он был тоже падок на это и она пускала язык и туда) и себе, конечно же.
Отшельник мог проникнуть в попку глубоко, но он ограничивался половиной своего члена, предпочитая наслаждаться стонами партнёрш. Он помнил, что у Маили есть ещё и старшая сестра, по повадкам не хуже младшей, а уж по формам... Интересно, на Рождество она ещё сестру проведает? Прошло паломничество, когда попку ей обрабатывала сестра, а пещерку — Оффа, ей весьма понравилось..
Попка Маили плотно облегала член Оффы, но он ещё и сжимал её, слушая раскатистые стоны девушек и чувствуя язычок меж своих бёдер. Он на пару движений поменял дырочку, затем потрахал датчанку в горло, вылил остатки масла из чаши на член и анус мэтрессы и вогнал свой ствол ещё глубже, чем обычно, намереваясь излить семя поглубже... вскоре так и случилось.
Стук в дверь пробудил Оффу ото дрёма. Блудницы укрылись в нише рядом с дверью, прихватив циновку. Обе блестели от сока и масла; по ногам Маили капала недопитая датчанкой сперма, впрочем, Ингрид продолжала облизывать её бёдра. Брюнетка вцепилась себе в руку, чтобы не застонать. Отшельник же набросил робу, поставил кубок под стол и сердито спросил:
— Кто там?
— Брат Преториус, брат мой.
Оффа вздохнул и открыл дверь
— Я слушаю тебя... брат.
— Братия просит вас принять участие во встрече чужестранцев.
— Чужестранцев? — почесал подбородок Оффа. Среди них могут быть и торговцы, и девушки... — Да, я буду... — он подождал, пока монах уйдёт и сказал блудницам — Оставайтесь здесь, пока я не вернусь.
***
— Нас ждёт много богатств! — вещал Лодброк, стоя на носу. — Не бойтесь, христиане слишком чванливы и трусливы для того, чтобы оказать достойное воинам сопротивление! Вас ждёт слава!
— Грррраааааааа! — в едином порыве подняли оружие викинги. Земля темнела уже не так далеко — километрах в десяти-пятнадцати. Стоп, а что такое «километр»??
— Главное, чтобы богатства там были. — проворчал Скегги
— Есть. — уверенно ответил Лейф. — И девушки. И богатые идиоты. Хорошая добыча будет.
— А ты откуда знаешь?... — начал было Скегги, но заглянул в глаза собеседника и запнулся.
— Что?
— Глаза...
Лейф заглянул в лужу затёкшей меж досок воды и обомлел. Его глаза пылали голубым так сильно, что отражались даже там.
— Один! Великий Один послал тебе знак, послал тебе силу!
— Вроде того, — неуверенно начал Лейф. Он ничего не понимал. Скегги метнулся было к Лодброку, но тот метнул на него полный голубого пламени взгляд и бедняга отшатнулся. Вскоре уже у половины команды начали пылать глаза.
В ушах у Лейфа начала звучать странная, ужасная музыка. Протяжный ветер принёс звуки, подобные трубе, барабан... Она заполняла тишину между волнами и казалось, ладья покачивается странному треску и грому. Со странным удивлением он наблюдал, как снимают резные головы ладей команды, чтобы не прогневать непочтением местных богов.
Он достал меч, доставшийся от дяди, с резной костяной ручкой, изображающей Слейпнира, поцеловал клеймо «ULFBRECHT» и изготовился к высадке, слушая треск и удары странной музыки, вслушиваясь в хриплые слова незнакомого языка, доносившиеся, казалось, прямо с небес:
«Lookintothatancientmirror
All dressed in gold.
Silver and scentless
Flowers in bloom»
/Песнядатскойгруппы Compos Mentis — The Mind's Eye/
— Линдисфарн, мы твоя судьба — вдруг сказал он.
— Что? — повернулся Лодброк.
— Линдисфарн. Так они называют его.
— Не знал. Это не поможет им. Я принесу всех сопротивляющихся там в жертву Одину и Тюру. За свою... — он поиграл желваками, — ... семью.
Ладьи приближались к пологому участку берега, где уже собрались монахи и немного стражников — видно, богачей. Под днищем зазвучал песок, полирующий киль, однако Рагнар высадку не приказывал — боялся, что корабли налетели на отмель, и после высадки викинги очутятся по грудь в нетёплой в этих местах воде. Однако корабли всё замедлялись и Рагнар, поколебавшись, приказал:
— К орууууужию!
Над водой зазвенело железо. Лейф, опёршись левой рукой, перемахнул через борт вместе с Лодброком, Ульвом и другими. Монахи некоторое время стояли в смятении, затем ринулись к монастырю. (Специально для — секситейлз.орг) Но было слишком поздно. Викинги настигли отшельников уже в главном дворе, где и схлестнулись две толпы: большая, кое-как вооруженных монахов, богатых отшельников и их стражи и меньшая, хорошо выученных и снаряженных викингов. Лейф было кинул франциску/маленький топорик, в основном метаемый, но попал в одного из немногих стражников со щитом. На него набросился полуголый йомсвикинг с копьём.
Стражник было ухмыльнулся, но недолго — его начали молотить широким лезвием копья, как топором, сверху, он поднял щит и немедленно получил копьём сначала в ногу, а затем и в лицо. Лейф принялся резать монахов, вооруженных вилами, хозяйственными топорами и просто палками и камнями. Отбив щитом вилы, он зарубил одного, оглушил щитом другого, ткнул мечом в лицо третьего, как увидел в схватке знакомое лицо.
Впереди, умело размахивая франкским мечом, сражался «отшельник» Оффа. Сражался он искусно и явно теснил одноглазого Ульва, нападая со слепой стороны. Слышались гэльские ругательства. Все вокруг были заняты, поэтому Лейф подбежал достаточно близко и заорал:
— Ооооофффааа!!!
Отшельник отшатнулся, поворачиваясь к Лейфу. Именно в этот момент он метнул франциску. Она попала ему в ключицу. Оффа выдернул её, кривясь от боли и пошёл на молодого викинга. Тот встретил его контратакой, получил по шлему мечом, но и сам двинул англосакса щитом. Контратаку отшельник отбил, но двигался всё медленее, обливаясь кровью и потом и всё почти не двигая раненой рукой.
Вскоре он упал на камень, выронив меч и начал что-то судорожно шептать. Лейф колебался.
— In nomine Pater et Dominus, interficiat me, iniuram! — заоралвдругзлоОффа.
/-Во имя отца и Господа, убей меня, неверный! — лат. /
— Это я-то неверный? — вскинулся Лейф и раздавил каблуком горло «отшельника».
Некоторое время он стоял над трупом. Вокруг затихала битва — викинги дорезали сопротивлявшихся и начали вламываться в запертые здания. Выбежавший монах начал было петь псалмы, но на втором стихе в него полетели стрелы. Одна попала в голову со звуком, с каким обычно рубят арбуз. Стоп, что рубят?... Под ногами Лейфа медленно разливалась кровь. На плечо опустилась закованная в кожу рука.
— Зря ты его так. — Проговорил Ульв
— Он назвал меня неверным и попросил убить. — ответил Лейф, подумав — «Как я понял его?». Старик глухо усмехнулся.
— И ты поспешил удовлетворить его просьбу?... Но за помощь спасибо, хоть это было и не совсем богоугодно. Но по мне, так ему выходить против меня было тоже нехорошо...
— О, Лейф, пошли двери главного здания ломать! Про него забудь, все видели, как ты его уложил, так что все его пожитки теперь твои!
— Пошли, Скегги. Кстати, хочешь девку?..
В том, как закончится этот бой, у Лейфа сомнений не было. Викинги уже сгоняли выживших монахов в центр двора. Монашек и «отшельниц» не вытаскивали — по всему монастырю слышались их протяжные стоны. Далеко не везде их принуждали, многие сами набрасывались на воинов, памятуя, что лучше отдаться самим, чем быть принуждёнными.
Скегги и Лейф неслись по коридору мимо выносящих добро и вламывающихся в кельи викингов и дошли до памятной Лейфу двери. Он три раза постучал, прошептав в щель:
— Indica mihi, Offa est!
/-Откройте мне, это Оффа! /
— Откуда ты знаешь римский?
— Не знаю!
Дверь открылась, открыв растерянных девушек.
— Чур, моя светленькая — быстро сказал Скегги. — Пророк, у неё нету чего?
— Не, нету, — ответил Лейф, закрывая дверь. С небес снова начала звучать та самая мелодия.
... Леха оторвал голову от клавиатуры. Пять утра. Светает. Ему же это приснилось, да? Но зато он точно запомнил этот кусок истории. Накрепко. И он теперь трахнет и Инку, и реконструкторшу Леру с соседнего подъезда, доказывающую, что рога нужны были викингам для тарана противников. И сдаст ЕГЭ. Точно. И за Лейфа он не беспокоился. Отчего была такая уверенность, он сам не знал, но от своих глаз, вспыхнувших голубым пламенем в зеркале, он оторваться не мог долго.
