Сегодня я не просто тщательно вымылся и побрился, я принял ванну с тем самым гелем, который так нежно и сладко пахнет ванилью, цитрусом и еще чем-то неуловимо пряным. Я с наслаждением промакивал свою кожу мягким, пушистым полотенцем, как будто прощался с таким деликатным обращением, я почему-то знал, что после сегодняшнего все это уже будет в прошлом.
Сегодня или никогда. Никогда — нет, не могу отказаться даже от мысли. «Никогда» уже было неделю назад. Через неделю после того, как я услышал, а потом увидел ее.
Я просто шел. Даже спешил куда-то. Вот этого не вспомню, а голос, Ее голос, Ее интонацию, которая заставила остановиться и обернуться. Это я теперь не просто помню, это постоянно звучит в моей голове, как наваждение, как желание, которое стало смыслом последних двух недель.
И сегодня еще одна попытка. Пытка не пытаться. Пытка сидеть и ждать, ждать, час за часом и... уходить ни с чем.
Мягкость, нежность, ласка, все будет в прошлом. Я знаю, что иду, добровольно иду на встречу с жестким и капризным человеком и что Она не будет церемонится и нежничать. И я так и хочу. Ждал и жаждал этого. И в то же время, я хочу сегодня понравится Ей, понравится, как может только привлечь к себе внимание милая и невинная девочка, которая «не нарочно» и «невинно» соблазняет.
Сегодня что-то произойдет. Я знаю. Сегодня тот самый день. Не знаю, откуда знаю. Просто так уже должно случиться.
Какой Она была там, на ступеньках лестницы! Какой могущественной, сильной, неотразимой, никого не было даже близко равным ей. Черное длинное пальто расстегнуто, строгий костюм, ослепительно белый треугольник блузы, высокие каблуки туфель, руки в перчатках, будто мир даже не достоин ее прикосновения. И голос! Да, тот самый — ровный, спокойный. Отчетливая дикция, без ноток раздражения. Но сколько силы в нем, сколько безаппеляционности, Она говорит, и все остальное не имеет значения, только то, что Она снизошла до разговора.
Теперь макияж. Какое несуразное слово, фу. Карандаш — стрелки. Ресницы и клей — тушь. Подвести, поправить стрелки. Теперь тени. Можно чуть ярче, ну и что, что еще ранее утро. Да, такая я, дрянная и неприличная дев... Я смотрю на свое отражение в зеркале. Мне вдруг стало страшно. А вдруг, вдруг я не заинтересую Ее! Ну что во мне такого особенного? Неопытность? Желание? Образ? Одежда, макияж? Да у нее навалом таких и любых, только пальцем помани.
Я остановился, оглянулся. Увидел Ее и... Не может быть, чтобы лицо было столь бесстрастным, когда произносишь такие слова. Что-то же Она должна испытывать, когда так распекает подчиненного, а что это был именно он, не вызывало сомнений. Но нет, спокойное лицо, разве что тень, только слабая тень неудовольствия, когда Она уточнила время (даже часов не носит, вне времени). Я сам, совсем посторонний человек, скукожился и втянул голову в плечи от такого выговора, а он... И тут я посмотрел на него. И понял! Да, он счастлив! просто счастлив, что Она его ругает, что Она его ТАК ругает. И я поймал себя на том, что и моя реакция на Ее выговор какая-то не простая, в ней есть еще что-то. И только после взгляда на него, понял — это возбуждение. Да, то самое, которое испытываешь, когда хочешь женщину, просто хочешь и все. Нет, не все, но понял я это позже и уже не мог не искать с ней встречи.
Карандаш — контур губ. Тоник и личико стало совсем гладким и посветлело, хотя у меня и так прекрасная кожа, но мне нравится прикосновение спонжа и кисточки с пудрой.
Я давно уже готовился к этому дню, и он должен, просто должен оправдать мои ожидания, мои надежды, воплотить мои фантазии в реальность. Должен. Я должен с Ней встретиться, пусть Она обратиться ко мне, заметит меня.
А еще я купил нарочно для этого дня чулки, стринги и пояс. Мне повезло найти комплект: бюстик, стринги и пояс. Такой замечательный и нежный кобальтового цвета шелк и черное кружево. Я думаю, Она оценит. Черные тонкие чулки со стрелкой. У меня красивые, стройные ноги. И да, тугая, упругая попка. Я предложу все это Ей. Я отдам Ей все, что Она захочет. Пусть только возьмет. Пусть...
И что? Пусть скажет, что я не стою ничего. Пусть, Сама скажет! Она же увидит, как я хочу принадлежать Ей. Вот! Вот это я тогда, на лестнице и понял. И я пойду. Сегодня или никогда.
Черные туфли на каблуке, черная юбка, приличной длины, до колена, не все сразу, это я так кокетничаю (ну пусть заметит, Пусть!). И белая блузка. Расстегнуто только две пуговки, до откровения еще далеко. Но, она же умная, она увидит белье под блузой. « Я не нарочно» — скажу я ей, если спросит. Вот я уже и играю с Ней. Я так вторую неделю играю и представляю. Сегодня. Пусть уже сегодня. Она не может не захотеть меня. Пусть захочет! Ну что Тебе стоит, ну пусть, пожалуйста. Сверху плащ. Волосы, у меня красивые, густые, такого пепельного оттенка, не длинные, но лучше сегодня без парика, да, так лучше. Сегодня так лучше.
Что же случится сегодня? Уже и не понимаю, правильно делаю или нет. Я не думаю. Я просто иду. К Ней.
Я уже привык к стрингам. Это не перестает волновать. Ниточка сзади, член еще поддерживается шелком, а яички скорее разделены бельем, придавлены им, чем прикрыты. Ну не помещаются они в стрингах. Сначала это меня расстраивало, а потом я стал нарочно выбирать меньший размер. Так я чувствую их при каждом движении, а особенно, когда сижу, и они натягиваются на мне. Да, я все время на грани, я возбужден, я хочу быть таким, в состоянии готовности, для Нее.
Какую же помаду выбрать, мммм, так хочу оставить следы от губ на ее ножках и туфельках, на каждом пальчике. На каблуке ее туфелек. На стройной ножке. Под коленом и...
Красная, конечно красная, разве существуют другие оттенки. Вот эта, матовая, чуть приглушенная.
Ну, вот и все. Еще рано, но уже нет сил, оставаться дома. Возьму кофе по дороге, скоротаю время. Все. Выхожу. Все Сегодня.
****
Дырка на чулке! Ну почему это всегда ощущается, как катастрофа! Отремонтировали машину, блин. Одни убытки. Сейчас переодену. Несколько минут до офиса. Моего офиса, а чувствую себя школьницей со спущенной стрелкой на колготках. Гадость. Снова полная канцелярия народу. Ну что это за бестолочь, секретарша.
А вот и подарок-компенсация. У нее тоже дырка на чулке. И чулки со стрелкой, как и мои. Улыбнуло. Аааа, да это же она, вернее, он. Ну что ж, придется «отблагодарить» за солидарность, пусть порадуется, приму его сегодня, или ее? Посмотрим.
***
Дырка на чулке! Катастрофа! Ну как я к Ней теперь такая! Стыдно. Подумает — неряха. А я же так старалась. Нет. Не уйду, не сегодня. Пусть будь, что будет. Шаги. Ее. Она. Входит. Как колотится сердце. Вот у Нее не может быть такого, как дырка на... Да. Теперь я точно знаю, что сегодня тот самый день. И у нее тоже. Тоже такая же катастрофа! Она меня примет. Точно знаю, что примет. Сегодня.
***
Вошла и даже не посмотрела в мою сторону. Пальто упало бы на пол, если б секретарша не подхватила. Я еле сдержался, чтобы не вскочить и не взять его, а Она сделала это, на столько уверенным и привычным жестом. И дверь перед Ней открыла секретарша... Интересно, а хоть что-нибудь Она сама делает? Какая неприятная у Нее помощница, толстая, рыхлая, да еще и эта стрижка на белых крашеных волосах. Косметика, впрочем, ничего, нормально смотрится. А впечатление отталкивающее. Ведет себя, как Цербер, хоть и любезна, профессионально любезна. Да я просто завидую! Да, я хотела бы подхватывать пальто, открывать дверь и варить кофе для Нее, вместо этой клуши. А может Она лесби? Вот, черт, и тогда мне ничего не светит. Нет, не может быть, а как же тот парень на ступеньках! Там был не просто выговор, не просто, я знаю, чувствую.
***
— Лара!
— Мой кофе, Лара. И еще... Позвони механику, пусть осмотрит машинку, она мне сегодня порвала чулки. Принеси кофе. Две пары чулок, моих, ты знаешь. Перчатки и смазку, да, ту самую. А что это столько народу у тебя? Все ко мне? Распредели по отделам их. Оставь двоих и ту куклу, что в углу сидит, да, ту, примелькавшуюся. Сегодня все на месте? Хорошо. Я не довольна тобой, Лара. У тебя все в порядке? Тогда, совсем не довольна. Ты знаешь, что дальше.
Вот корова, напрашивается уже. Глаза горят, дышит тяжело. Течет. Точно, вся уже мокрая. И противно и заводит. Ладно, посмотрим.
*****
Секретарша вышла и «разогнала» ожидающих, остались только двое. Мне ничего не сказала, словно и нет меня. А я и не собиралась уходить. Интересно, ведь не прогнала, но и не пригласила. Вот, первый пошел. Неужели я войду сегодня в эту дверь! Стоп! А где рассказ, я же не могла забыть его! Так, это косметичка, ключи... Вот! Фух! Просто в другом отделении был. Вот мой пропуск. Вот мой повод. Бред, конечно, но это и не важно. Это только, чтобы начать.
*****
— Здравствуй, Славик. Это Лара. Хозяйка просила... Ну, как просила, хи-хи. Ты знаешь, как. Чтобы ты починил машинку. Да, она и говорит, что после ремонта в ней невозможно ездить. Она сегодня ей чулки порвала, так что ты уж постарайся... Ей передать, что ты материшься?... АААА, ну хорошо, будешь должен. Договорились. Не скажу. Ключи у меня возьмешь.
******
— Подними юбку, Лара. Ты снова в стрингах? Хочешь, просишь порки, да, Лара? Снимай. Возьми плаг, нет, не этот. Тот, что недавно купили. Я сказала — большой! (Пощечина, резкая, наотмаш) Не надо меня злить, Лара, не сегодня. (Еще пощечина) И веревку. Нет, нельзя смазку. Оближи плаг, повернись, наклонись, вставляй в свою дырку. Больно? Хорошо. До конца, да, совсем до конца. Вытащи. Оближи. Запихивай уже в свою дырку, скорее, резче. Ноги расставь и присядь. Все получится. Получилось. Теперь обвязывайся. Крепче. Вот так, чтоб впивалась в твои жирные бока и... покажи. Поправь веревку, между губами и клитором. Дай подтяну еще, вот теперь хорошо. Трусы приготовила? Принеси. Да юбку одерни, распугаешь мне всех, совсем ошалела, сучка. Ты с утра течешь. Лизала уже кому-то? Ладно, неси трусы, у меня сегодня кое-что интереснее, чем твой толстый зад.
— Вот эти подходят. Застиранные, с дыркой, растянутые, безобразные. Надевай. Приспусти. Мастурбируй. Сильнее. Мочи пальцы в своей пизде. Уже хорошо. Стоп, стоп. Не кончать! Надевай свое эксклюзивное белье и чтоб, когда я тебя позову, трусы были насквозь мокрые. За столом у себя, задери юбку и три клитор. Прямо сейчас, как только сядешь. Через трусы три. Иди.
****
— Лара, там еще есть посетители?... Двое? Пригласи неКуклу. Течешь? Старайся, сучка, проверю.
Как-то странно секретарша выглядит. Что-то с ней случилось там, в кабинете. Может тоже выговор получила. Кажется, это не все, странно она себя ведет. Лицо раскраснелось, подбородок вздернут, глаза прикрыты, руки под столом, дышит, словно стометровку бежит, грудь поднимается при каждом вдохе. Да она же мастурбирует! Прямо в приемной! Сидя за столом! Ого! А Хозяйка знает?! Или... точно. Это же она и приказала ей. Так странно это наблюдать. Невозможно оторваться и шелохнуться тоже не могу. Как завороженный. И совсем не имеет значения, какая она. Только бы не останавливалась. Хозяйка звонит. Да, точно, это был Ее приказ, секретарша остановилась. Такое сожаление, даже отчаяние на лице. Аааа, ну да, Хозяйка не разрешила кончить. Секретарша открыла глаза. Какой стеклянный взгляд. Пытается прийти в себя. Ищет кого-то глазами. Меня?! Мне войти? А я и пропустил, когда посетитель ушел. Та, не важно. Пару шагов. А у меня член стоит! Что делать! Сумка. Прикроюсь. Бедная девочка...
Секретарша мне дверь не откроет, не может она. Вдох. Стучу.
****
— Войдите.
— Можно к Вам? — вот ужас, юбка торчит.
— Да, а то уже кресло в приемной протерли.
— Простите, — сидит за столом, даже голову не подняла от бумаг.
— Посетители подумают, что Вы охранник, все время там торчите. Что Вам?
— Я тут написала рассказ, не могли б вы прочитать его, — голос у меня тихий и дрожит. Хорошо, что не смотрит.
— Зачем мне это?
— Прочтите, пожалуйста, — я уже совсем рядом с ней, совсем рядом. Дрожь, ноги подкашиваются. Хорошо, что не смотрит. Протягиваю ей стопку бумаг. Смотрит на них, меня будто и нет.
— Это у Вас почерк такой или тиснение на бумаге?
— Почерк, — я говорю с ней. Говорю.
— Кошмар. Я не буду даже пытаться, — наконец-то посмотрела на меня. Как она спокойна. А ведь все видит, и мое смущение, и что я прикрываюсь сумкой.
— Что там? — это она о рассказе спрашивает? А смотрит же на мою юбку.
Набираю полную грудь воздуха и выдыхаю:
— Ну, пожалуйста, для меня это важно.
— Что меня может заинтересовать в рассказе? И мне уж точно не важно, что Вам важно.
— Я пишу в жанре эротический трилер, — что я несу...
— Сами жанр придумали? — даже тени улыбки нет.
— Меня эта тема очень трогает, и я выражаю ее на бумаге, — просто говорю, что в голову приходит.
— Вы занимаете слишком много места, сядьте, — пожалела меня.
— Спасибо, — сажусь в кресло, с правой стороны от нее, положив ногу на ногу.
— А Вы всегда так садитесь, или в роль вжились при написании? — о чем она? Видит же, что я хочу спрятать возбуждение.
— Как так садитесь? Я обычно сажусь, — она придирается, а я уже не выдерживаю этого затянувшегося разговора ни о чем.
— Обычно, — она выпрямляется в кресле, — у меня — это, как я позволю, а не как Вам удобно, — встает, обходит стол и останавливается прямо передо мной.
— Простите. Как мне сесть? — я еле сижу, дышать нечем.
— Так что в вашем рассказе эротического, а что от трилера? Я уже начинаю скучать, — она наклоняется, — у Вас еще 2 минуты, — и бесцеремонно рассматривает мое лицо.
— Развитие сюжета. В нем понимаете, понимаете...
— Прекратите блеять, говорите, — голос ровный, как и был в начале, продолжает осматривать меня.
— Время на исходе, — она берет из моих рук сумку и ею показывает мне, чтобы я поставила обе ноги на пол.
— Один партнер подчиняет другого, — член только что не рвет юбку.
— ? — она смотрит на мои ноги, на вздувшуюся такнь, я готов провалиться сквозь землю.
— Ну... один партнер попадает в подчинение к другому, — да, возьмите меня уже, кричит во мне желание... Я сейчас сам на нее наброшусь.
— О каком подчинении речь? — спрашивает она тоном, каким интересуются о погоде.
— О полном, — шепчу я.
— Вы что, из пальца высосали сюжет?
— Партнер — женщина, феминизирует партнера-мужчину и подчиняет его, — она берет меня за подбородок и поворачивает голову вправо, влево, рассматривает, как вещь к которой приценивается.
— Ну, из пальца практически, в реале не было такого, — еле слышно говорю и не могу взглянуть ей в лицо.
— И вы считаете, что рассказ достоин внимания?
— Да...
— Вы же описали свою... свою? фантазию.
— Я не знаю, бывает ли так в жизни, — выдавливаю я из себя.
— Вы знаете, почему я Вас до сих пор не выгнала? — и она отпускает мое лицо, стоит передо мной, совсем рядом, а я не смею даже прикоснуться к ней.
— Почему? — одними губами, беззвучно спрашиваю я.
— Вы слишком упорно добивались встречи и мне нравится Ваше смущение, — она отходит к своему креслу.
— И так дело не в рассказе, да?
— ... не знаю.
— Почему Вы думаете, что со мной можно попробовать Вашу фантазию? и да, Вы не ошибаетесь. Мы поступим так.
— Не знаю, я очень стесняюсь, — откровенность за откровенность.
— Сейчас я покажу Вам, что и как может СЛУЧИТЬСЯ, а не представиться.
— Да, — вот и началось.
— А потом Вы перепишите, напечатаете рассказ, никто не будет читать эти каракули, поверьте.
— Хорошо.
— «Хорошо». Вы должны быть счастливы, а не согласны. С чего там у Вас начинается контакт?
— Вечер, загородный дом...
— Банально.
— Мужчина — садовник и Госпожа — хозяйка вызывает его... и приказывает ему сделать то-то и то-то по дому, — наконец-то у нее оживилось лицо.
— Так, объясняю.
— Да, слушаю.
— У Вас и так специфический жанр, — учить ей интереснее, ну пусть хоть так занимается мною.
— Да.
— В нем уже много фантазии и важно, чтобы она вписывалась в правдоподобные декорации, детали должны быть простыми, узнаваемыми.
— Да.
— Вечером садовнику нечего делать не точто в доме, даже в саду, — она насмешливо смотрит на меня.
— Да, я не подумал.
— Тогда расскажите суть. То, что Вас саму заводит, тут хоть энергия будет.
Ну что я ей расскажу по сути? Я пришел, чтобы Она...
— Расстегните три пуговицы на блузке, — вот и закончилось обсуждение.
— Есть такое в рассказе? — и наблюдает за моими трясущимися пальцами.
— Вы всегда носите темное белье под светлые вещи?
— Нет, — сколько раз я представлял себе это! А сейчас чувствую себя деревенщиной.
— Почему? Почему сегодня так?
— Я знаю, что это неправильно, белье не должно быть видно, просвечивать, — оправдываюсь, стараясь справится с пуговицей. Она подходит и раскрывает блузку на моей груди.
— Кто сказал? — я слышу ее дыхание, дышу ее духами вместо воздуха.
— Нне знаю.
— Мне нравится, особенно, если белье красивое, а у Вас красивое, — играет, она со мной играет.
— Спасибо.
— Хочется расмотреть поближе... , — она гладит мою грудь.
— Да, — сам себя не слышу.
— Красивая грудь, чистая свежая кожа... Покажите остальное белье.
— Да, — все, что она пожелает, все, что пожелает она.
— Показывайте, — она совершенно спокойна. Как же это возбуждает. Я поднимаю юбку и опускаю глаза. Краснею.
— Вам хорошо в поясе и чулках. Тяжело найти размер? — словно мы подружки, я даже успокаиваться начинаю. На нее, кажется, вообще не производит впечатления ни мой член, торчащий из стрингов, ни прижатые ими яйца. Словно это в порядке вещей.
— Повернитесь, — рано я начал успокаиваться. — Я хочу посмотреть, на что надеты такие красивые стринги.
— Спасибо.
— Наклонитесь. Еще ниже.
— Так? — спина не гнется и стыдно, стыдно.
— Я сказала — ниже. Положите руки на ягодицы, раздвиньте их, — да, я хотел, чтобы она меня взяла, но, думал будет, не знаю, изящнее, что ли.
— Так? — к возбуждению примешивается досада.
— Сильне. Раздвиньте и удерживайте их, да, так хорошо.
— Долго удерживать? — как-то все слишком по-деловому.
— Подержите, — приказывает она.
— Да, — мне почти все равно.
— Подержите, пока я свяжу руки у Вас за спиной.
— Руки! почему? — вот так ошарашила. Срашно стало, а руки не могу убрать. Все, теперь я ее.
— Мне нравится вязать, это будет долго, тщательно, узелок к узелку, — она действительно получает удовольствие от этого. И... я, я тоже. Я хочу, чтобы она возилась со мной. Как будто она меня прямо к себе привязывает. Больно как затягивает. Больно и... хорошо. Еще хочу...
— Даааа.
— Закрой рот. Хватит, ты уже свое написала, теперь моя редакция.
— Да, — ставит меня коленями на стул, к спинке лицом, раздвигает мне ноги. Я лежу грудью на спинке стула. Попка задрана кверху, она сильно надавливает мне на поясницу, прогибая спину. Неудобно. Руки затекли мгновенно. Теперь еще и к стулу привязывает. Что дальше!
— У тебя в рассказе была плетка? — у нее в руках уже черная, с длинными хвостами, кожаная.
— Да, — я краснею и чувствую это. Не пойму, что сильнее — стыд или желание. Ничего не понимаю.
— Какое краснеющее личико, даже под косметикой, хороший макияж, кстати. Готовилась, сучка, — и на каждое слово приходится удар плеткой. Удары обжигают. Я боялся, что будет больнее. Она меняет ритм ударов. Каждый раз я не готов к новому. Вот они становятся реже и резче. Больно! Дух захватывает от боли. Закусил губы и стараюсь не стонать. Но уже не могу, только боль. Удар — боль. Удар — боль. Пытаюсь увернуться. А выходит, что только виляю задницей. Ее это веселит. Удар — боль.
— Неееет...
— Сейчас и попка будет, как личико, красная и горячая. ДА! да, моя девочка. Вот так, чувствуешь, как горячо, как больно и как тебе нравится. Тебе ведь нравится, да?
— Дааа...
— Была бы ты настоящая девочка, тебе бы досталось по пизде, а так, что есть, то есть, «девочка». По попке... по яйцам... по дырочке... — о! сначала я рад, что не по заднице, но тут такая острая, сильная пекущая боль. Не могу больше. Хватит! Одно желание, чтоб прекратила. Удар — а боли нет. Я весь сжался, не понимаю, почему я не чувствую. Что она со мной сделала? А вот этот удар чувствую и даже рад этому. Предыдущий был обманкой, она ударила по столу. Странно, но я уже обмяк и мне не так больно. Я просто весь горю. Весь, а не только задница, яйца и дырка.
— Ты можешь проситься, но я сама знаю, когда закончить. Не надо так громко стонать. Я тебе помогу, — она заходит спереди, поднимет юбку, я не могу отвести взгляд от ее бедер, я уже не помню, что мне больно. Она смотрит прямо мне в глаза и снимает с себя трусики! Я вижу, что они мокрые. Так ее возбудила экзекуция. (Специально для — секситейлз.орг) Она проводит трусиками у себя между ног, собирает свою влагу. Потом руками раскрывает мой рот, сильно, уголки губ растягиваются и саднят. Запихивает свои трусики мне в рот. Потом накладывает колючую грубую веревку на открытый рот и затягивает ее на затылке. Губы растянуты, язык прижат трусиками и веревкой. Ее волосы касаются моего лица, когда она вяжет меня. Я бы целовал ее. Мне так хочется хоть один поцелуй от нее, ну хоть один, чтобы мне стало чуть легче, я же делаю все, как она хочет, я заслужил. Заслужил?
— Вот, теперь можно пороть, и не распугать тех, кто в очереди за дверью. Ну, ударов 25-ть будет достаточно, а то еще столько нужно успеть, чтоб было о чем тебе писать, — вот, что я заслужил. И мне уже не так больно, как до кляпа. Только в голове шумит и теперь уже удары методичные и боль постоянная. И вдруг становится тихо. Я не слышу ее. Не вижу, где она? У меня закрываются глаза. Я весь горячая и мягкая плоть. Меня пробуждает прикосновение ее руки ко лбу. Она стоит передо мной, на ней нет юбки. На ней страпон. Светлый, почти цвета ее кожи. Длинный и не очень толстый. Она играет им. Трясет, проводит по нему пальцами, сжимает в кулаке. Я уже хочу облизать его, так она его дрочит у меня на глазах. Она обходит меня. Нет! Я мотаю головой. Я не хочу. Нет. Она шлепает по попке рукой, сильно с оттяжкой. От боли спина выгибается, и я становлюсь смирным.
Ее пальцы раздвигают мою попку. Что-то влажное и холодное медленно стекает по дырочке вниз к яичкам. Она размазывает по мне смазку. Еще смазка. Вошла! Это палец. Еще один. Она растягивает мою дырочку. Во все стороны. Уже не страшно. Не больно. Прислушиваюсь к себе, к своим ощущениям. Не так страшно, как я боялся. Стыдно, да. Но не больно.
— Расслабься, — и легкие шлепки с двух сторон по ягодицам. И у меня получается отпустить напряжение, немного расслабиться.
Она играет пальцами в моей дырочке. Мне начинает нравится, приятно.
Не могу понять, что она там делает. Смазка. Пальцами уже не трогает меня. Что-то толстое и скользкое давит, раздвигает дырочку. Я сжимаюсь. Снова шлепки. Страпон. Он вошел в меня. Кажется, что она меня разорвала. Печет. Она остановилась. Не двигается. Я замер и не дышу. Она трахает меня. Страпоном. На всю длину и с такой силой, что я боюсь свалиться со стула. Боль вместе с возбуждением. Да, моя Хозяйка, да. Она не видит, но я чувствую, что покраснел. Мне стыдно, что я возбужден, что мне так хорошо на самом деле. Мне кажется, еще немного и я кончу, но чувствую только, что она прижимается ко мне бедрами и содрогается... она кончила?!
— Ну, вот и хватит на сегодня — это предисловие такое, ты же понимаешь в литературных терминах, — говорит и задыхается, я же слышу. Она кончила! Ей было хорошо со мной!
Убирает кляп. На ней уже юбка, все аккуратно и прилично. Только грудь вздымается, глаза блестят, и румянец на лице выдают, что только что было.
Отвязывает от стула, придерживает меня, когда я встаю на пол.
— Как тебе стать сучкой наяву? От того, какой будет ответ, зависит, что будет дальше.
— Да, я понимаю, — нет на самом деле, я ничего не понимаю. Что дальше? Что она собирается еще со мной делать. Я думал, что на сегодня уже все.
— И? Ответ?
— Я вам очень благодатна, что дали мне такой урок, — говорю тихо и покорно, и на самом деле именно так себя чувствую.
— Быстро учишься, детка. Тогда закончим? Садись на пол.
— Как скажите, — безвольно опускаюсь перед ней на колени.
— Ручки затекли? Болят?
— Да.
— Тогда я подвяжу их к ногам, тебе же нравится, когда я вожусь с тобой. Сильнее, вот так. Ты их чувствуешь?
— Да, — и новая волна возбуждения захватывает меня.
Она поднимает юбку, на ней нет трусиков.
— Высунь язык, — я касаюсь лицом ее кожи. Она раздвигает ноги и насаживается мне на лицо. Ее мокрые губы и клитор прижаты к моим губам. Я лижу, как щенок молоко, ее влагу. Она держит меня за волосы и трет мою голову о свою писечку. В какой-то момент она замирает и крепко прижимает меня к себе. Горячая и сильная струя вливается в мой рот. Я почти захлебываюсь от неожиданности. Судорожно глотаю, не закрывая рта. Как много! Я не могу проглотить столько. Я не успеваю. Кажется, сейчас захлебнусь. Прекратилось. Она отталкивает меня. Ждет, пока отдышусь.
Оближись, сучка. Помой меня, — и снова я лижу, вылизываю ее писю.
Какое-то странное состояние у меня. Кажется, что теперь, именно теперь я стал ее собственностью. Будто она меня этим дождиком заклеймила. Мне становится спокойно и хорошо.
Машина. Дома, прохожие, машины. Все, как в рапиде. Такое четкое и начисто лишенное смысла изображение в окне машины. И такая оглушительная тишина, хотя играет какая-то мелодия в машине. Какой равнодушный и неунывающий мир за окном машины. И почему это ему должно быть дело до меня, мне ведь было безразлично, когда я шел на это великое, решающее Сегодня. Я даже гордился своей независимостью! Мужчина в женской одежде на улице, в общественном транспорте. Как я вообще добрался до нее без приключений?! Наверное, чтобы с лихвой компенсировать это по прибытии. Сегодня случилось. Случилось...
Что-то он слишком доволен. Я увлеклась. Да, мне он понравился. Уже. Нет. Так не пойдет. Нужно остановить это. Лижет, прямо присосался, только что не хрюкает от удовольствия.
— Соси, сучка, я хочу кончить.
Вот и спасительный звонок:
— Да. Слушаю.
— Я не умею.
— Старайся... Это я не Вам, хотя и Вы могли бы лучше стараться, да, до связи.
— Ну вот, видишь, тебя и посторонние включения заводят.
— Да.
Может я просто должен проснутся и... и все будет, как раньше. Фантазии, картинки, фото, видео, рассказы. Может я просто начитался всякой всячины? Меня никто не знает, я никому не расскажу, завтра пойду в контору, был в отпуске, теперь вернулся, все, как раньше. Фу! Бред! Ничего не было! Не могло такого быть, разве что на сайте специальных рассказов. Показалось. Надо найти девушку, переспать, вернуться ко всем, я же, как все, ничего особенного. Со мной все в порядке, как со всеми. Что это за машина? Кто за рулем? Куда меня везут? Вроде знакомые улицы и, похоже, что домой. Откуда он знает, где я живу?! Было! Случилось! Сегодня! Как я и хотел... Так хотел?
— Лара, зайди ко мне.
— Вот, смотри какой у нас автор пришел на посвящение. Я уже начала его, продолжай, а то я так и до завтра не кончу, а мне еще на совещание ехать. Ты его ебешь сзади, а ты лижи, к обеду, глядишь и кончим.
— Лижи, пока тебя трахают. Вот так, еще, да, соси, сильнее, еще, да...
Я отталкиваю его голову, встаю, привожу себя в порядок. Забавное зрелище — одна сучка у другой на страпоне.
Стук в дверь.
— Да, водите.
— Славик, ты за ключами пришел? Как ты вовремя. Тебе посмотреть илипоучаствовать? Снимай штаны и дрочи. Да, на него, что в первый раз, что ли. Я подержу ему рот.
— Ты быстро сегодня, что «девочка» понравилась? Да, в стрингах у девочки сюрприз. Возбуждает тебя, да Славик?
— Слизывай с губ сперму, сучка, такой у тебя сегодня деловой ланч. Вкусно?
— Да, — отвечает раскрасневшаяся сучка. Вся растрепаная, с потекшей тушью, старательно высовывает язык и собирает остатки спермы вокруг рта. Губы воспалены от веревки, растерты, щиплет, но старается. Старается девочка, вот теперь поиграем.
За что она так со мной?! Сука! Тварь! Ненавижу! Садистка! Холодная фригидная стерва! Она еще не знает, с кем связалась! Я ей устрою! А эти — «сотрудники — подчиненные»! Может вызвать полицию, сдать все это кодло! Так, наверняка, она и их пользует! Ну не поверю, что я единственная жертва и никто ничего не знает! Она не боится, да?! Она просто еще не знает, с кем ей посчастливилось встретиться! Я ей устрою! Остальные просто, мразь, шестерки. Она! Она виновата во всем! Дрянь! Гадина. Старая недотраханная сука. Она виновата.
— Лара, вытащи уже страпон из нее.
— Еще хочешь или наелся уже? Понятно. Лара позови тех «двоих из ларца», двоих. Хватит с нее на сегодня, а то перекормим.
— Мальчики, стали по бокам от нее и на раз, два, три дружненько дрочим. Какой слаженный коллектив, правда, сучка?
— Да.
— Ты ведь хотела влиться в нашу семью?
— Да.
— Вот и спрема подоспела — мальчики, кончайте! Шире рот, вот так, я держу. Какой коктейль! Ты сегодня именниница, сучка.
— А теперь все оделись и пошли вон. Быстро.
— Фух! как же надышали, — открываю окно. А, да, еще же развязать нужно.
— Собрала материал для рассказа, да?
— Да.
— Одевайся. Поправь лицо, «припудри носик».
Меня трясет! Лицо горит! Хоть бы водитель не поворачивался! Не надо на меня смотреть! Не видьте меня никто! Я же еще и в косметике... был. На что я похож сейчас! Не могу сам к себе прикоснуться! Грязный и гадкий, чужой. Хорошо, что темнеет рано. Пойду домой по лестнице, в лифте не поеду. Кажется, даже стены подъезда знают, что я теперь и кто. Все всё знают, по запаху чувствуют, по затравленному взгляду, который я отвожу. Не видьте меня! Не заговаривайте со мной! Не прикасайтесь ко мне! Не... Не... Не...
— Да, слушаю. С кем я говорю?
— Завтра к восьми, на работу. Не опаздывать, — положила трубку.
Сегодня или никогда. Никогда — нет, не могу отказаться даже от мысли. «Никогда» уже было неделю назад. Через неделю после того, как я услышал, а потом увидел ее.
Я просто шел. Даже спешил куда-то. Вот этого не вспомню, а голос, Ее голос, Ее интонацию, которая заставила остановиться и обернуться. Это я теперь не просто помню, это постоянно звучит в моей голове, как наваждение, как желание, которое стало смыслом последних двух недель.
И сегодня еще одна попытка. Пытка не пытаться. Пытка сидеть и ждать, ждать, час за часом и... уходить ни с чем.
Мягкость, нежность, ласка, все будет в прошлом. Я знаю, что иду, добровольно иду на встречу с жестким и капризным человеком и что Она не будет церемонится и нежничать. И я так и хочу. Ждал и жаждал этого. И в то же время, я хочу сегодня понравится Ей, понравится, как может только привлечь к себе внимание милая и невинная девочка, которая «не нарочно» и «невинно» соблазняет.
Сегодня что-то произойдет. Я знаю. Сегодня тот самый день. Не знаю, откуда знаю. Просто так уже должно случиться.
Какой Она была там, на ступеньках лестницы! Какой могущественной, сильной, неотразимой, никого не было даже близко равным ей. Черное длинное пальто расстегнуто, строгий костюм, ослепительно белый треугольник блузы, высокие каблуки туфель, руки в перчатках, будто мир даже не достоин ее прикосновения. И голос! Да, тот самый — ровный, спокойный. Отчетливая дикция, без ноток раздражения. Но сколько силы в нем, сколько безаппеляционности, Она говорит, и все остальное не имеет значения, только то, что Она снизошла до разговора.
Теперь макияж. Какое несуразное слово, фу. Карандаш — стрелки. Ресницы и клей — тушь. Подвести, поправить стрелки. Теперь тени. Можно чуть ярче, ну и что, что еще ранее утро. Да, такая я, дрянная и неприличная дев... Я смотрю на свое отражение в зеркале. Мне вдруг стало страшно. А вдруг, вдруг я не заинтересую Ее! Ну что во мне такого особенного? Неопытность? Желание? Образ? Одежда, макияж? Да у нее навалом таких и любых, только пальцем помани.
Я остановился, оглянулся. Увидел Ее и... Не может быть, чтобы лицо было столь бесстрастным, когда произносишь такие слова. Что-то же Она должна испытывать, когда так распекает подчиненного, а что это был именно он, не вызывало сомнений. Но нет, спокойное лицо, разве что тень, только слабая тень неудовольствия, когда Она уточнила время (даже часов не носит, вне времени). Я сам, совсем посторонний человек, скукожился и втянул голову в плечи от такого выговора, а он... И тут я посмотрел на него. И понял! Да, он счастлив! просто счастлив, что Она его ругает, что Она его ТАК ругает. И я поймал себя на том, что и моя реакция на Ее выговор какая-то не простая, в ней есть еще что-то. И только после взгляда на него, понял — это возбуждение. Да, то самое, которое испытываешь, когда хочешь женщину, просто хочешь и все. Нет, не все, но понял я это позже и уже не мог не искать с ней встречи.
Карандаш — контур губ. Тоник и личико стало совсем гладким и посветлело, хотя у меня и так прекрасная кожа, но мне нравится прикосновение спонжа и кисточки с пудрой.
Я давно уже готовился к этому дню, и он должен, просто должен оправдать мои ожидания, мои надежды, воплотить мои фантазии в реальность. Должен. Я должен с Ней встретиться, пусть Она обратиться ко мне, заметит меня.
А еще я купил нарочно для этого дня чулки, стринги и пояс. Мне повезло найти комплект: бюстик, стринги и пояс. Такой замечательный и нежный кобальтового цвета шелк и черное кружево. Я думаю, Она оценит. Черные тонкие чулки со стрелкой. У меня красивые, стройные ноги. И да, тугая, упругая попка. Я предложу все это Ей. Я отдам Ей все, что Она захочет. Пусть только возьмет. Пусть...
И что? Пусть скажет, что я не стою ничего. Пусть, Сама скажет! Она же увидит, как я хочу принадлежать Ей. Вот! Вот это я тогда, на лестнице и понял. И я пойду. Сегодня или никогда.
Черные туфли на каблуке, черная юбка, приличной длины, до колена, не все сразу, это я так кокетничаю (ну пусть заметит, Пусть!). И белая блузка. Расстегнуто только две пуговки, до откровения еще далеко. Но, она же умная, она увидит белье под блузой. « Я не нарочно» — скажу я ей, если спросит. Вот я уже и играю с Ней. Я так вторую неделю играю и представляю. Сегодня. Пусть уже сегодня. Она не может не захотеть меня. Пусть захочет! Ну что Тебе стоит, ну пусть, пожалуйста. Сверху плащ. Волосы, у меня красивые, густые, такого пепельного оттенка, не длинные, но лучше сегодня без парика, да, так лучше. Сегодня так лучше.
Что же случится сегодня? Уже и не понимаю, правильно делаю или нет. Я не думаю. Я просто иду. К Ней.
Я уже привык к стрингам. Это не перестает волновать. Ниточка сзади, член еще поддерживается шелком, а яички скорее разделены бельем, придавлены им, чем прикрыты. Ну не помещаются они в стрингах. Сначала это меня расстраивало, а потом я стал нарочно выбирать меньший размер. Так я чувствую их при каждом движении, а особенно, когда сижу, и они натягиваются на мне. Да, я все время на грани, я возбужден, я хочу быть таким, в состоянии готовности, для Нее.
Какую же помаду выбрать, мммм, так хочу оставить следы от губ на ее ножках и туфельках, на каждом пальчике. На каблуке ее туфелек. На стройной ножке. Под коленом и...
Красная, конечно красная, разве существуют другие оттенки. Вот эта, матовая, чуть приглушенная.
Ну, вот и все. Еще рано, но уже нет сил, оставаться дома. Возьму кофе по дороге, скоротаю время. Все. Выхожу. Все Сегодня.
****
Дырка на чулке! Ну почему это всегда ощущается, как катастрофа! Отремонтировали машину, блин. Одни убытки. Сейчас переодену. Несколько минут до офиса. Моего офиса, а чувствую себя школьницей со спущенной стрелкой на колготках. Гадость. Снова полная канцелярия народу. Ну что это за бестолочь, секретарша.
А вот и подарок-компенсация. У нее тоже дырка на чулке. И чулки со стрелкой, как и мои. Улыбнуло. Аааа, да это же она, вернее, он. Ну что ж, придется «отблагодарить» за солидарность, пусть порадуется, приму его сегодня, или ее? Посмотрим.
***
Дырка на чулке! Катастрофа! Ну как я к Ней теперь такая! Стыдно. Подумает — неряха. А я же так старалась. Нет. Не уйду, не сегодня. Пусть будь, что будет. Шаги. Ее. Она. Входит. Как колотится сердце. Вот у Нее не может быть такого, как дырка на... Да. Теперь я точно знаю, что сегодня тот самый день. И у нее тоже. Тоже такая же катастрофа! Она меня примет. Точно знаю, что примет. Сегодня.
***
Вошла и даже не посмотрела в мою сторону. Пальто упало бы на пол, если б секретарша не подхватила. Я еле сдержался, чтобы не вскочить и не взять его, а Она сделала это, на столько уверенным и привычным жестом. И дверь перед Ней открыла секретарша... Интересно, а хоть что-нибудь Она сама делает? Какая неприятная у Нее помощница, толстая, рыхлая, да еще и эта стрижка на белых крашеных волосах. Косметика, впрочем, ничего, нормально смотрится. А впечатление отталкивающее. Ведет себя, как Цербер, хоть и любезна, профессионально любезна. Да я просто завидую! Да, я хотела бы подхватывать пальто, открывать дверь и варить кофе для Нее, вместо этой клуши. А может Она лесби? Вот, черт, и тогда мне ничего не светит. Нет, не может быть, а как же тот парень на ступеньках! Там был не просто выговор, не просто, я знаю, чувствую.
***
— Лара!
— Мой кофе, Лара. И еще... Позвони механику, пусть осмотрит машинку, она мне сегодня порвала чулки. Принеси кофе. Две пары чулок, моих, ты знаешь. Перчатки и смазку, да, ту самую. А что это столько народу у тебя? Все ко мне? Распредели по отделам их. Оставь двоих и ту куклу, что в углу сидит, да, ту, примелькавшуюся. Сегодня все на месте? Хорошо. Я не довольна тобой, Лара. У тебя все в порядке? Тогда, совсем не довольна. Ты знаешь, что дальше.
Вот корова, напрашивается уже. Глаза горят, дышит тяжело. Течет. Точно, вся уже мокрая. И противно и заводит. Ладно, посмотрим.
*****
Секретарша вышла и «разогнала» ожидающих, остались только двое. Мне ничего не сказала, словно и нет меня. А я и не собиралась уходить. Интересно, ведь не прогнала, но и не пригласила. Вот, первый пошел. Неужели я войду сегодня в эту дверь! Стоп! А где рассказ, я же не могла забыть его! Так, это косметичка, ключи... Вот! Фух! Просто в другом отделении был. Вот мой пропуск. Вот мой повод. Бред, конечно, но это и не важно. Это только, чтобы начать.
*****
— Здравствуй, Славик. Это Лара. Хозяйка просила... Ну, как просила, хи-хи. Ты знаешь, как. Чтобы ты починил машинку. Да, она и говорит, что после ремонта в ней невозможно ездить. Она сегодня ей чулки порвала, так что ты уж постарайся... Ей передать, что ты материшься?... АААА, ну хорошо, будешь должен. Договорились. Не скажу. Ключи у меня возьмешь.
******
— Подними юбку, Лара. Ты снова в стрингах? Хочешь, просишь порки, да, Лара? Снимай. Возьми плаг, нет, не этот. Тот, что недавно купили. Я сказала — большой! (Пощечина, резкая, наотмаш) Не надо меня злить, Лара, не сегодня. (Еще пощечина) И веревку. Нет, нельзя смазку. Оближи плаг, повернись, наклонись, вставляй в свою дырку. Больно? Хорошо. До конца, да, совсем до конца. Вытащи. Оближи. Запихивай уже в свою дырку, скорее, резче. Ноги расставь и присядь. Все получится. Получилось. Теперь обвязывайся. Крепче. Вот так, чтоб впивалась в твои жирные бока и... покажи. Поправь веревку, между губами и клитором. Дай подтяну еще, вот теперь хорошо. Трусы приготовила? Принеси. Да юбку одерни, распугаешь мне всех, совсем ошалела, сучка. Ты с утра течешь. Лизала уже кому-то? Ладно, неси трусы, у меня сегодня кое-что интереснее, чем твой толстый зад.
— Вот эти подходят. Застиранные, с дыркой, растянутые, безобразные. Надевай. Приспусти. Мастурбируй. Сильнее. Мочи пальцы в своей пизде. Уже хорошо. Стоп, стоп. Не кончать! Надевай свое эксклюзивное белье и чтоб, когда я тебя позову, трусы были насквозь мокрые. За столом у себя, задери юбку и три клитор. Прямо сейчас, как только сядешь. Через трусы три. Иди.
****
— Лара, там еще есть посетители?... Двое? Пригласи неКуклу. Течешь? Старайся, сучка, проверю.
Как-то странно секретарша выглядит. Что-то с ней случилось там, в кабинете. Может тоже выговор получила. Кажется, это не все, странно она себя ведет. Лицо раскраснелось, подбородок вздернут, глаза прикрыты, руки под столом, дышит, словно стометровку бежит, грудь поднимается при каждом вдохе. Да она же мастурбирует! Прямо в приемной! Сидя за столом! Ого! А Хозяйка знает?! Или... точно. Это же она и приказала ей. Так странно это наблюдать. Невозможно оторваться и шелохнуться тоже не могу. Как завороженный. И совсем не имеет значения, какая она. Только бы не останавливалась. Хозяйка звонит. Да, точно, это был Ее приказ, секретарша остановилась. Такое сожаление, даже отчаяние на лице. Аааа, ну да, Хозяйка не разрешила кончить. Секретарша открыла глаза. Какой стеклянный взгляд. Пытается прийти в себя. Ищет кого-то глазами. Меня?! Мне войти? А я и пропустил, когда посетитель ушел. Та, не важно. Пару шагов. А у меня член стоит! Что делать! Сумка. Прикроюсь. Бедная девочка...
Секретарша мне дверь не откроет, не может она. Вдох. Стучу.
****
— Войдите.
— Можно к Вам? — вот ужас, юбка торчит.
— Да, а то уже кресло в приемной протерли.
— Простите, — сидит за столом, даже голову не подняла от бумаг.
— Посетители подумают, что Вы охранник, все время там торчите. Что Вам?
— Я тут написала рассказ, не могли б вы прочитать его, — голос у меня тихий и дрожит. Хорошо, что не смотрит.
— Зачем мне это?
— Прочтите, пожалуйста, — я уже совсем рядом с ней, совсем рядом. Дрожь, ноги подкашиваются. Хорошо, что не смотрит. Протягиваю ей стопку бумаг. Смотрит на них, меня будто и нет.
— Это у Вас почерк такой или тиснение на бумаге?
— Почерк, — я говорю с ней. Говорю.
— Кошмар. Я не буду даже пытаться, — наконец-то посмотрела на меня. Как она спокойна. А ведь все видит, и мое смущение, и что я прикрываюсь сумкой.
— Что там? — это она о рассказе спрашивает? А смотрит же на мою юбку.
Набираю полную грудь воздуха и выдыхаю:
— Ну, пожалуйста, для меня это важно.
— Что меня может заинтересовать в рассказе? И мне уж точно не важно, что Вам важно.
— Я пишу в жанре эротический трилер, — что я несу...
— Сами жанр придумали? — даже тени улыбки нет.
— Меня эта тема очень трогает, и я выражаю ее на бумаге, — просто говорю, что в голову приходит.
— Вы занимаете слишком много места, сядьте, — пожалела меня.
— Спасибо, — сажусь в кресло, с правой стороны от нее, положив ногу на ногу.
— А Вы всегда так садитесь, или в роль вжились при написании? — о чем она? Видит же, что я хочу спрятать возбуждение.
— Как так садитесь? Я обычно сажусь, — она придирается, а я уже не выдерживаю этого затянувшегося разговора ни о чем.
— Обычно, — она выпрямляется в кресле, — у меня — это, как я позволю, а не как Вам удобно, — встает, обходит стол и останавливается прямо передо мной.
— Простите. Как мне сесть? — я еле сижу, дышать нечем.
— Так что в вашем рассказе эротического, а что от трилера? Я уже начинаю скучать, — она наклоняется, — у Вас еще 2 минуты, — и бесцеремонно рассматривает мое лицо.
— Развитие сюжета. В нем понимаете, понимаете...
— Прекратите блеять, говорите, — голос ровный, как и был в начале, продолжает осматривать меня.
— Время на исходе, — она берет из моих рук сумку и ею показывает мне, чтобы я поставила обе ноги на пол.
— Один партнер подчиняет другого, — член только что не рвет юбку.
— ? — она смотрит на мои ноги, на вздувшуюся такнь, я готов провалиться сквозь землю.
— Ну... один партнер попадает в подчинение к другому, — да, возьмите меня уже, кричит во мне желание... Я сейчас сам на нее наброшусь.
— О каком подчинении речь? — спрашивает она тоном, каким интересуются о погоде.
— О полном, — шепчу я.
— Вы что, из пальца высосали сюжет?
— Партнер — женщина, феминизирует партнера-мужчину и подчиняет его, — она берет меня за подбородок и поворачивает голову вправо, влево, рассматривает, как вещь к которой приценивается.
— Ну, из пальца практически, в реале не было такого, — еле слышно говорю и не могу взглянуть ей в лицо.
— И вы считаете, что рассказ достоин внимания?
— Да...
— Вы же описали свою... свою? фантазию.
— Я не знаю, бывает ли так в жизни, — выдавливаю я из себя.
— Вы знаете, почему я Вас до сих пор не выгнала? — и она отпускает мое лицо, стоит передо мной, совсем рядом, а я не смею даже прикоснуться к ней.
— Почему? — одними губами, беззвучно спрашиваю я.
— Вы слишком упорно добивались встречи и мне нравится Ваше смущение, — она отходит к своему креслу.
— И так дело не в рассказе, да?
— ... не знаю.
— Почему Вы думаете, что со мной можно попробовать Вашу фантазию? и да, Вы не ошибаетесь. Мы поступим так.
— Не знаю, я очень стесняюсь, — откровенность за откровенность.
— Сейчас я покажу Вам, что и как может СЛУЧИТЬСЯ, а не представиться.
— Да, — вот и началось.
— А потом Вы перепишите, напечатаете рассказ, никто не будет читать эти каракули, поверьте.
— Хорошо.
— «Хорошо». Вы должны быть счастливы, а не согласны. С чего там у Вас начинается контакт?
— Вечер, загородный дом...
— Банально.
— Мужчина — садовник и Госпожа — хозяйка вызывает его... и приказывает ему сделать то-то и то-то по дому, — наконец-то у нее оживилось лицо.
— Так, объясняю.
— Да, слушаю.
— У Вас и так специфический жанр, — учить ей интереснее, ну пусть хоть так занимается мною.
— Да.
— В нем уже много фантазии и важно, чтобы она вписывалась в правдоподобные декорации, детали должны быть простыми, узнаваемыми.
— Да.
— Вечером садовнику нечего делать не точто в доме, даже в саду, — она насмешливо смотрит на меня.
— Да, я не подумал.
— Тогда расскажите суть. То, что Вас саму заводит, тут хоть энергия будет.
Ну что я ей расскажу по сути? Я пришел, чтобы Она...
— Расстегните три пуговицы на блузке, — вот и закончилось обсуждение.
— Есть такое в рассказе? — и наблюдает за моими трясущимися пальцами.
— Вы всегда носите темное белье под светлые вещи?
— Нет, — сколько раз я представлял себе это! А сейчас чувствую себя деревенщиной.
— Почему? Почему сегодня так?
— Я знаю, что это неправильно, белье не должно быть видно, просвечивать, — оправдываюсь, стараясь справится с пуговицей. Она подходит и раскрывает блузку на моей груди.
— Кто сказал? — я слышу ее дыхание, дышу ее духами вместо воздуха.
— Нне знаю.
— Мне нравится, особенно, если белье красивое, а у Вас красивое, — играет, она со мной играет.
— Спасибо.
— Хочется расмотреть поближе... , — она гладит мою грудь.
— Да, — сам себя не слышу.
— Красивая грудь, чистая свежая кожа... Покажите остальное белье.
— Да, — все, что она пожелает, все, что пожелает она.
— Показывайте, — она совершенно спокойна. Как же это возбуждает. Я поднимаю юбку и опускаю глаза. Краснею.
— Вам хорошо в поясе и чулках. Тяжело найти размер? — словно мы подружки, я даже успокаиваться начинаю. На нее, кажется, вообще не производит впечатления ни мой член, торчащий из стрингов, ни прижатые ими яйца. Словно это в порядке вещей.
— Повернитесь, — рано я начал успокаиваться. — Я хочу посмотреть, на что надеты такие красивые стринги.
— Спасибо.
— Наклонитесь. Еще ниже.
— Так? — спина не гнется и стыдно, стыдно.
— Я сказала — ниже. Положите руки на ягодицы, раздвиньте их, — да, я хотел, чтобы она меня взяла, но, думал будет, не знаю, изящнее, что ли.
— Так? — к возбуждению примешивается досада.
— Сильне. Раздвиньте и удерживайте их, да, так хорошо.
— Долго удерживать? — как-то все слишком по-деловому.
— Подержите, — приказывает она.
— Да, — мне почти все равно.
— Подержите, пока я свяжу руки у Вас за спиной.
— Руки! почему? — вот так ошарашила. Срашно стало, а руки не могу убрать. Все, теперь я ее.
— Мне нравится вязать, это будет долго, тщательно, узелок к узелку, — она действительно получает удовольствие от этого. И... я, я тоже. Я хочу, чтобы она возилась со мной. Как будто она меня прямо к себе привязывает. Больно как затягивает. Больно и... хорошо. Еще хочу...
— Даааа.
— Закрой рот. Хватит, ты уже свое написала, теперь моя редакция.
— Да, — ставит меня коленями на стул, к спинке лицом, раздвигает мне ноги. Я лежу грудью на спинке стула. Попка задрана кверху, она сильно надавливает мне на поясницу, прогибая спину. Неудобно. Руки затекли мгновенно. Теперь еще и к стулу привязывает. Что дальше!
— У тебя в рассказе была плетка? — у нее в руках уже черная, с длинными хвостами, кожаная.
— Да, — я краснею и чувствую это. Не пойму, что сильнее — стыд или желание. Ничего не понимаю.
— Какое краснеющее личико, даже под косметикой, хороший макияж, кстати. Готовилась, сучка, — и на каждое слово приходится удар плеткой. Удары обжигают. Я боялся, что будет больнее. Она меняет ритм ударов. Каждый раз я не готов к новому. Вот они становятся реже и резче. Больно! Дух захватывает от боли. Закусил губы и стараюсь не стонать. Но уже не могу, только боль. Удар — боль. Удар — боль. Пытаюсь увернуться. А выходит, что только виляю задницей. Ее это веселит. Удар — боль.
— Неееет...
— Сейчас и попка будет, как личико, красная и горячая. ДА! да, моя девочка. Вот так, чувствуешь, как горячо, как больно и как тебе нравится. Тебе ведь нравится, да?
— Дааа...
— Была бы ты настоящая девочка, тебе бы досталось по пизде, а так, что есть, то есть, «девочка». По попке... по яйцам... по дырочке... — о! сначала я рад, что не по заднице, но тут такая острая, сильная пекущая боль. Не могу больше. Хватит! Одно желание, чтоб прекратила. Удар — а боли нет. Я весь сжался, не понимаю, почему я не чувствую. Что она со мной сделала? А вот этот удар чувствую и даже рад этому. Предыдущий был обманкой, она ударила по столу. Странно, но я уже обмяк и мне не так больно. Я просто весь горю. Весь, а не только задница, яйца и дырка.
— Ты можешь проситься, но я сама знаю, когда закончить. Не надо так громко стонать. Я тебе помогу, — она заходит спереди, поднимет юбку, я не могу отвести взгляд от ее бедер, я уже не помню, что мне больно. Она смотрит прямо мне в глаза и снимает с себя трусики! Я вижу, что они мокрые. Так ее возбудила экзекуция. (Специально для — секситейлз.орг) Она проводит трусиками у себя между ног, собирает свою влагу. Потом руками раскрывает мой рот, сильно, уголки губ растягиваются и саднят. Запихивает свои трусики мне в рот. Потом накладывает колючую грубую веревку на открытый рот и затягивает ее на затылке. Губы растянуты, язык прижат трусиками и веревкой. Ее волосы касаются моего лица, когда она вяжет меня. Я бы целовал ее. Мне так хочется хоть один поцелуй от нее, ну хоть один, чтобы мне стало чуть легче, я же делаю все, как она хочет, я заслужил. Заслужил?
— Вот, теперь можно пороть, и не распугать тех, кто в очереди за дверью. Ну, ударов 25-ть будет достаточно, а то еще столько нужно успеть, чтоб было о чем тебе писать, — вот, что я заслужил. И мне уже не так больно, как до кляпа. Только в голове шумит и теперь уже удары методичные и боль постоянная. И вдруг становится тихо. Я не слышу ее. Не вижу, где она? У меня закрываются глаза. Я весь горячая и мягкая плоть. Меня пробуждает прикосновение ее руки ко лбу. Она стоит передо мной, на ней нет юбки. На ней страпон. Светлый, почти цвета ее кожи. Длинный и не очень толстый. Она играет им. Трясет, проводит по нему пальцами, сжимает в кулаке. Я уже хочу облизать его, так она его дрочит у меня на глазах. Она обходит меня. Нет! Я мотаю головой. Я не хочу. Нет. Она шлепает по попке рукой, сильно с оттяжкой. От боли спина выгибается, и я становлюсь смирным.
Ее пальцы раздвигают мою попку. Что-то влажное и холодное медленно стекает по дырочке вниз к яичкам. Она размазывает по мне смазку. Еще смазка. Вошла! Это палец. Еще один. Она растягивает мою дырочку. Во все стороны. Уже не страшно. Не больно. Прислушиваюсь к себе, к своим ощущениям. Не так страшно, как я боялся. Стыдно, да. Но не больно.
— Расслабься, — и легкие шлепки с двух сторон по ягодицам. И у меня получается отпустить напряжение, немного расслабиться.
Она играет пальцами в моей дырочке. Мне начинает нравится, приятно.
Не могу понять, что она там делает. Смазка. Пальцами уже не трогает меня. Что-то толстое и скользкое давит, раздвигает дырочку. Я сжимаюсь. Снова шлепки. Страпон. Он вошел в меня. Кажется, что она меня разорвала. Печет. Она остановилась. Не двигается. Я замер и не дышу. Она трахает меня. Страпоном. На всю длину и с такой силой, что я боюсь свалиться со стула. Боль вместе с возбуждением. Да, моя Хозяйка, да. Она не видит, но я чувствую, что покраснел. Мне стыдно, что я возбужден, что мне так хорошо на самом деле. Мне кажется, еще немного и я кончу, но чувствую только, что она прижимается ко мне бедрами и содрогается... она кончила?!
— Ну, вот и хватит на сегодня — это предисловие такое, ты же понимаешь в литературных терминах, — говорит и задыхается, я же слышу. Она кончила! Ей было хорошо со мной!
Убирает кляп. На ней уже юбка, все аккуратно и прилично. Только грудь вздымается, глаза блестят, и румянец на лице выдают, что только что было.
Отвязывает от стула, придерживает меня, когда я встаю на пол.
— Как тебе стать сучкой наяву? От того, какой будет ответ, зависит, что будет дальше.
— Да, я понимаю, — нет на самом деле, я ничего не понимаю. Что дальше? Что она собирается еще со мной делать. Я думал, что на сегодня уже все.
— И? Ответ?
— Я вам очень благодатна, что дали мне такой урок, — говорю тихо и покорно, и на самом деле именно так себя чувствую.
— Быстро учишься, детка. Тогда закончим? Садись на пол.
— Как скажите, — безвольно опускаюсь перед ней на колени.
— Ручки затекли? Болят?
— Да.
— Тогда я подвяжу их к ногам, тебе же нравится, когда я вожусь с тобой. Сильнее, вот так. Ты их чувствуешь?
— Да, — и новая волна возбуждения захватывает меня.
Она поднимает юбку, на ней нет трусиков.
— Высунь язык, — я касаюсь лицом ее кожи. Она раздвигает ноги и насаживается мне на лицо. Ее мокрые губы и клитор прижаты к моим губам. Я лижу, как щенок молоко, ее влагу. Она держит меня за волосы и трет мою голову о свою писечку. В какой-то момент она замирает и крепко прижимает меня к себе. Горячая и сильная струя вливается в мой рот. Я почти захлебываюсь от неожиданности. Судорожно глотаю, не закрывая рта. Как много! Я не могу проглотить столько. Я не успеваю. Кажется, сейчас захлебнусь. Прекратилось. Она отталкивает меня. Ждет, пока отдышусь.
Оближись, сучка. Помой меня, — и снова я лижу, вылизываю ее писю.
Какое-то странное состояние у меня. Кажется, что теперь, именно теперь я стал ее собственностью. Будто она меня этим дождиком заклеймила. Мне становится спокойно и хорошо.
Машина. Дома, прохожие, машины. Все, как в рапиде. Такое четкое и начисто лишенное смысла изображение в окне машины. И такая оглушительная тишина, хотя играет какая-то мелодия в машине. Какой равнодушный и неунывающий мир за окном машины. И почему это ему должно быть дело до меня, мне ведь было безразлично, когда я шел на это великое, решающее Сегодня. Я даже гордился своей независимостью! Мужчина в женской одежде на улице, в общественном транспорте. Как я вообще добрался до нее без приключений?! Наверное, чтобы с лихвой компенсировать это по прибытии. Сегодня случилось. Случилось...
Что-то он слишком доволен. Я увлеклась. Да, мне он понравился. Уже. Нет. Так не пойдет. Нужно остановить это. Лижет, прямо присосался, только что не хрюкает от удовольствия.
— Соси, сучка, я хочу кончить.
Вот и спасительный звонок:
— Да. Слушаю.
— Я не умею.
— Старайся... Это я не Вам, хотя и Вы могли бы лучше стараться, да, до связи.
— Ну вот, видишь, тебя и посторонние включения заводят.
— Да.
Может я просто должен проснутся и... и все будет, как раньше. Фантазии, картинки, фото, видео, рассказы. Может я просто начитался всякой всячины? Меня никто не знает, я никому не расскажу, завтра пойду в контору, был в отпуске, теперь вернулся, все, как раньше. Фу! Бред! Ничего не было! Не могло такого быть, разве что на сайте специальных рассказов. Показалось. Надо найти девушку, переспать, вернуться ко всем, я же, как все, ничего особенного. Со мной все в порядке, как со всеми. Что это за машина? Кто за рулем? Куда меня везут? Вроде знакомые улицы и, похоже, что домой. Откуда он знает, где я живу?! Было! Случилось! Сегодня! Как я и хотел... Так хотел?
— Лара, зайди ко мне.
— Вот, смотри какой у нас автор пришел на посвящение. Я уже начала его, продолжай, а то я так и до завтра не кончу, а мне еще на совещание ехать. Ты его ебешь сзади, а ты лижи, к обеду, глядишь и кончим.
— Лижи, пока тебя трахают. Вот так, еще, да, соси, сильнее, еще, да...
Я отталкиваю его голову, встаю, привожу себя в порядок. Забавное зрелище — одна сучка у другой на страпоне.
Стук в дверь.
— Да, водите.
— Славик, ты за ключами пришел? Как ты вовремя. Тебе посмотреть илипоучаствовать? Снимай штаны и дрочи. Да, на него, что в первый раз, что ли. Я подержу ему рот.
— Ты быстро сегодня, что «девочка» понравилась? Да, в стрингах у девочки сюрприз. Возбуждает тебя, да Славик?
— Слизывай с губ сперму, сучка, такой у тебя сегодня деловой ланч. Вкусно?
— Да, — отвечает раскрасневшаяся сучка. Вся растрепаная, с потекшей тушью, старательно высовывает язык и собирает остатки спермы вокруг рта. Губы воспалены от веревки, растерты, щиплет, но старается. Старается девочка, вот теперь поиграем.
За что она так со мной?! Сука! Тварь! Ненавижу! Садистка! Холодная фригидная стерва! Она еще не знает, с кем связалась! Я ей устрою! А эти — «сотрудники — подчиненные»! Может вызвать полицию, сдать все это кодло! Так, наверняка, она и их пользует! Ну не поверю, что я единственная жертва и никто ничего не знает! Она не боится, да?! Она просто еще не знает, с кем ей посчастливилось встретиться! Я ей устрою! Остальные просто, мразь, шестерки. Она! Она виновата во всем! Дрянь! Гадина. Старая недотраханная сука. Она виновата.
— Лара, вытащи уже страпон из нее.
— Еще хочешь или наелся уже? Понятно. Лара позови тех «двоих из ларца», двоих. Хватит с нее на сегодня, а то перекормим.
— Мальчики, стали по бокам от нее и на раз, два, три дружненько дрочим. Какой слаженный коллектив, правда, сучка?
— Да.
— Ты ведь хотела влиться в нашу семью?
— Да.
— Вот и спрема подоспела — мальчики, кончайте! Шире рот, вот так, я держу. Какой коктейль! Ты сегодня именниница, сучка.
— А теперь все оделись и пошли вон. Быстро.
— Фух! как же надышали, — открываю окно. А, да, еще же развязать нужно.
— Собрала материал для рассказа, да?
— Да.
— Одевайся. Поправь лицо, «припудри носик».
Меня трясет! Лицо горит! Хоть бы водитель не поворачивался! Не надо на меня смотреть! Не видьте меня никто! Я же еще и в косметике... был. На что я похож сейчас! Не могу сам к себе прикоснуться! Грязный и гадкий, чужой. Хорошо, что темнеет рано. Пойду домой по лестнице, в лифте не поеду. Кажется, даже стены подъезда знают, что я теперь и кто. Все всё знают, по запаху чувствуют, по затравленному взгляду, который я отвожу. Не видьте меня! Не заговаривайте со мной! Не прикасайтесь ко мне! Не... Не... Не...
— Да, слушаю. С кем я говорю?
— Завтра к восьми, на работу. Не опаздывать, — положила трубку.
