***
Алое, растратившее за день все тепло, солнце медленно погружалось за горизонт. Посреди ровной как стол выжженной земли, словно зубы, торчали каменные глыбы. Толи неизвестные землетрясения вздыбили в этом месте гранитные пласты, толи это были колонны засыпанного песком в незапамятные времена древнего дворца. Как бы там ни было, сейчас они являлись единственным укрытием, дарованным безжалостной природой трем измотанным путникам.
Холодный воздух ночи неуклонно подбирался к тесно прижавшимся друг к дружке людям.
— Завтра с рассветом мы продолжим путь, — устало проговорил сир Роберт, — Иначе нам не уйти...
— Это не важно, любимый, — заледеневшая рука принцессы нежно коснулась покрытой пылью щеки рыцаря, — Пусть хоть на одну ночь, но мы вместе...
Ее губы призывно распахнулись и сир Де Ноэ не стал игнорировать их приглашения. Возлюбленные слились в поцелуе. Долгом, страстном, выстраданном многими муками.
Их, в мгновение обнажившиеся, тела были уже не подвластны морозной ночи. Они пылали, как раскаленная печь. Это было их время. Только их. Маленькая рабыня, готовая оказать своей новой хозяйке любую услугу, оказалась в стороне — ее помощь не требовалась. Крепкая мужская плоть беспрепятственно нырнула во влажное женское лоно, словно длинный рыцарский меч в предназначенные ему ножны. Девушка завистливо наблюдала со стороны на переплетенные в порыве страсти бледные тела. На резкие частые взмахи мускулистого таза, на ритмичные толчки тонких стройных ног. На то утопающий промеж еле видимых темных валиков, то вновь выныривающий, блестящий от любовного сока, перевитый венами член. Сильные жилистые мужские руки сжали торчащие вверх сочные груди партнерши, а ее заостренные ноготки до крови впились в широкую спину рыцаря.
Завороженная происходящим служанка, приоткрыв ротик, провела кончиком языка по ставшим невероятно чувствительным губам. По ее уставшему телу приятной волной разливалось наслаждение, и, помогая ему, проказница провела своей небольшой ладонью по выступающим напрягшимся соскам. Сжала их. Оттянула, с трудом сдержав, готовый вырваться, стон.
Мужчина напрягся, зажмурился. Но не замедлился. У женщины закатились глаза, она дрожала всем телом. Приближался финал.
Темное ночное небо не потревожил не один крик. Любовники еле слышно постанывали от наслаждения, ни на мгновение не разрывая слившихся губ. Даже после того, как в жаркое от страсти лоно принцессы брызнуло вязкое долгожданное семя, партнеры не остановились. Нескромному взгляду маленькой рабыни были открыты белесые пузырьки выдавливаемые мужским стволом из жаждущего продолжения тела Франчески. Не в силах более сдерживать себя, юная наблюдательница запустила руку в свои шаровары и крепко ухватила пальцами налившийся затвердевший клитор. Наслаждение заполнило ее всю...
***
Яркий испепеляющий диск безжалостно красовался в безоблачном равнодушном небе. Жара была невыносима.
По разрушенному вчерашней схваткой лагерю хмуро бродили воины Ас-Амаля. Они вернулись. Не все. Суровый старик привел с собой всего сотню. Зато сотню лучших. Ближайших к своей особе.
Какое-то неведомое чувство, шестое ли, седьмое ли, кто знает, заставило его покинуть армию и вернуться. Ощущение неясной опасности. Неприятное, беспокойное ощущение. Старый эмир за долгую тревожную жизнь привык доверять себе. Он был обеспокоен — и он вернулся.
Перед развороченным шатром, возле которого в пыли лежало большое знамя с изображением полумесяца, трясясь от ужаса, ожидали своей участи не уследившие за пленниками рабы. Но Ас-Амаля интересовали не они. Эмир в задумчивости остановился над тучными остывшими телами своих евнухов. На кого оставить гарем?
Старик резко обернулся. Указал на понуро сидевшего неподалеку немецкого рыцаря. Воины, брезгуя даже прикоснуться к кастрату, принялись пинать перепуганных рабов, пока те, надеясь заслужить прощение, не кинулись выполнять волю господина.
— Не убежал, — коварно усмехнулся мамелюк, глядя свысока на поникшего и безропотного сира Генриха, когда того притащили к ногам эмира, — Хочешь жить...
Новый евнух медленно подался вперед, казалось, готовясь припасть к ноге повелителя.
— Моих жен будет стеречь родственник немецких королей, — расхохотался, полуобернувшись к воинам Ас-Амаль, — А потом, когда я подарю ему собственного раба, тот будет пользовать его самого...
Мамелюки не успели отдать должное шутке господина — сир Генрих Мортерштейн, которого эмир по неосторожности сбросил со счетов, резко рванулся вперед и впился зубами в широкие шаровары старика. Аккурат между бедер. Впился сильно, остервенело.
Ас-Амаль страшно закричал от невыносимой боли, слуги и воины растерялись. Оскопленный рыцарь все крепче и крепче сжимал зубы, безжалостно вгрызаясь в плоть своего палача.
Секунда. Другая. Старый эмир, пытаясь отпихнуть коварного немца, рухнул навзничь; Мортерштейн, не ослабляя хватки, оказался на нем.
Оцепенение спало — обезумевшие от страха рабы вцепились в рыцаря, стремясь оторвать от поверженного господина. На спину безумца одна за другой стали опускаться длинные кривые сабли. Вслед каждому удару протянулось по ровной кровавой ране. Воины и слуги толкались вокруг сцепившихся противников, изрядно мешая друг-другу...
Наконец мертвого немца удалось оторвать — его челюсти, сведенные предсмертной судорогой, так и не удалось разжать. Мамелюки в ужасе смотрели на окровавленный таз своего повелителя. Сомнений о характере увечий не оставалось...
— Усам, — прохрипел, корчась от боли, Ас-Амаль, он тоже понял, ЧТО произошло, — Возьми всех и немедля отправляйся по следу неверных. Привези живыми... Я их...
Высокий широкоплечий мечник в дорогом доспехе, к которому обратился эмир, однако, не поспешил исполнить приказ. Между окружившими лежащего в красной луже повелителя воинами произошел быстрый бессловесный совет. Обмен красноречивыми взглядами. Почувствовав повисшее напряжение, слуги замерли в нерешительности и испуге.
— Немужчина не может владычествовать над бойцами, — брезгливо процедил Усам, глядя куда-то мимо Ас-Асмаля. Его широкая ладонь легла на древко копья.
Никто из мамелюков не пошевелился. Поверженный эмир пытался еще что-то сказать, повелительно вскинул руку, но равнодушное железо хладнокровно пригвоздило увеченного старика к быстро впитывающему кровь песку.
— Мы отправимся в погоню... ? Эмир... ? — осторожно произнес один из воинов.
Усам бросил долгий взгляд на запад, туда, куда сбежали неверные:
— Нам нужно привести к покорности армию...
Перешагнув через раскинувшееся безжизненное тело Ас-Амаля, новый повелитель мамелюков направился к развороченному шатру:
— До вечера отдыхаем...
Эмира ждали, перешедшие к нему от предшественника, мягкотелые наложницы.
***
Среди высоких испещренных песчаными бурями столбов причудливо извивались длинные темные тени. Солнце медленно опускалось за нечеткий в мареве горизонт. Дневная жара уступала место ночному холоду.
Под плотной накидкой тесно переплелись три тела.
Беглецы должны были отправиться еще на восходе. Но солнце поднялось, пробежало по небу, снова коснулось высушенной земли, а несчастные так и не покинули своего неуютного убежища.
Возлюбленные, так неожиданно встретившиеся после долгой разлуки, не могли насытиться друг-другом. Бешенные неистовые ласки сменялись коротким, вызванным утомлением, сном. Едва лишь стоило проснуться — близость любимого человека вызывала сильное недвусмысленное желание.
Сир Роберт и Франческа понимали, что ставят крест на своем спасении, знали, что стальная конница Ас-Амаля уже мчится по их следам. Приближается с каждым страстным вздохом... Но им было все равно. Их побег удался — они были вдвоем. Принадлежали друг-другу... Ради этого не страшно было и умереть.
За прошедший день любовники усиленно наверстывали все то, что было упущено в последние годы. Для них не существовало запретов и стыда. Партнеры меняли позы, от самых простых до невообразимых. Вагинально, анально, орально, снова анально... С решимостью смертников беглецы без остатков сил отдавались охватившему их желанию.
Не осталась в стороне и маленькая смуглокожая рабыня. Долгое пребывание в эмирском гареме сильно повлияло на вкусы сладострастной принцессы. Третья ничуть не помешала двоим насладиться друг-другом, она, как пикантный соус, усилила аппетит, внеся новые неожиданные нотки...
Три живые, человеческие души прочно слились в едином порыве. Утонули в страсти и удовольствии. Они не боялись, не ждали, не думали. И если их, каким-то чудом, не настигнет этой ночью погоня мстительного эмира, следующим утром (или послеследующим) они все же тронуться в путь. И, делая частые продолжительные остановки, рано или поздно достигнут Крак-Де-Шевалье. Надежного убежища крестоносцев в неспокойной Святой земле.
