«И сказал Бог: да будет свет. И стал свет.
И увидел Бог свет, что он хорошо,
И отделил Бог свет от тьмы.
И назвал Бог свет днем, а тьма ночью.
И был вечер, и было утро: день первый»
Библия. Бытие. Глава 1.
Глава 1. «Трудно устоять перед женщиной, если уже стоит.»
Сплю я крепко. Эта ночь не являлась исключением. После бани, и перенесенных там «испытаний» тело требовало отдыха. Исключением было пробуждение. Проснулся от того, что член стоит как столб, и кто то ласкает его. Не сразу, но вспомнил вчерашний день. Открыл глаза и посмотрел в ноги, кто же так экстравагантно меня будит. Сначала увидел попку, обтянутую маленькими прозрачными трусиками, потом макушку головы, ласкающей меня, и понял Мария! Скосил глаза, рядом разметав руки, спала Вера. Я протянул руки и накрыл ими ее голову. Голова задвигалась энергичней. Я стал подмахивать в ритм движения, поднимая и опуская таз. Руки в этот момент, придавливали голову вниз, заставляя глубже заглатывать член. Я ощущал, как ее груди, с набухшими сосками, приятно трутся о мои бедра. Ее попа ерзала из стороны в сторону, пред моими глазами, так как она пыталась тереть бедра, друг об дружку. Я чувствовал возбуждение и желание. Мне опять хотелось почувствовать свой пенис в ее «норке», слышать, как она хлюпает при моих движениях, как поддается подо мной ее тело, как его трясет в спазмах оргазма. Ощутить под руками ее груди, их мягкость и податливость, горячую твердость набухших сосков и услышать стоны и сладострастные всхлипывания! Я оторвавшись от грез, поднял ее голову, и сказал: Пошли на верх! Я хочу тебя, тебя всю, до последнего «кусочка», до последней клеточки, твоего желанного тела. Она улыбнулась. Пошли скорее, я уже не могу ждать, я хочу ощущать тебя в себе, я хочу, хочу, хочу... Мы тихо поднялись, что бы не разбудить Веру, и пошли наверх в спальню. Пока мы поднимались по лестнице, я залез к ней в трусики. Она была уже готова, промежность вся мокрая, плавки мокрые как после стирки. Она шла, держа меня за член, наверно страховка, а вдруг убегу! (Что я дурак, что ли, бежать из этого места и от этих граций?)
Как только за нами закрылась дверь, я рывком повернул ее к себе лицом и впился в горячие и мягкие губы, поцелуем. Наши языки встретились, в бешеном «танце желания». Мои руки узнавая гладили и ласкали ее тело, а особенно такие завлекательные груди. Называть их титьками, не поворачивался язык. Рука стянула до колен ее трусики и по хозяйски прижалась к ее вульве. Знакомый стон, и вот уже ее рука удобнее обхватывает мой орган, и ласкает мошонку. Так и не разделившись, двигаемся к кровати. Когда она упирается в нее задом, укладываю ее на спину, рывком задираю ей ноги и приникаю губами к ее щели. Она замирает. А я уже по по знакомому сценарию, обрабатываю клитор, половые губы и вход в лоно языком. Вкус женщины, вкус зрелой, готовой к соитию женщины... Что может быть лучше и вкуснее? Наверное, только вкус двух женщин, в такой же ситуации! Она стонет, я рычу от восторга и желания. Головка «дымится»... Не раздумывая я выпрямившись приставляю к ней член и начинаю им водить, там же где поработал только что мой язык. Она выше задирает таз и пытается пододвинуться вперед к члену. А ее руки в это время сжимают, до побеления пальцев, груди, и прямо таки «откручивают» свои соски! Я удерживаю ее на месте, сам не вхожу, а только начал похлопывать членом по ягодицам. Она изнемогая от желания, почти кричит: давай, хватит меня мучить, я сейчас умру от желания, я хочу, хочу, хочу!!! Но я не умолим, я жду. Для пущего эффекта, еще и стал одной рукой ласкать свой ствол, не приближая его к заветному месту.
Еще чуть помучив ее я вошел, причем медленно, с остановками, не давая ей самой сдвинутся ни на йоту! Она уже в полный голос кричит: Мучитель, «гад», давай быстрее! В ответ я покидаю ее лоно, и останавливаюсь. Она замолчала, и вдруг из ее глаз потекли слезы. В этот момент у меня в голове что то щелкнуло, я увидел нас со стороны, как будто мои глаза переместились на потолок, кто то сказал моим голосом ПОРА, и я тут же «обрушил» на ее влагалище «удар»! Я вошел в него одним мощным толчком, сразу и до конца. Я почувствовал, как головка достала матку, услышал громкий шлепок моих бедер, о ее ягодицы, и ощутил удар мошонки о попу. Не останавливаясь я заработал как мотор: входя и выходя из не. Ритм и глубина погружения, скорость входа и выхода, легкое виляние таза при введении и почти мгновенный первый, и самый желанный оргазм. Сладостные спазмы, не удержанный в себе крик, и продолжающее ритмичное вхождение члена в вагину. Ритм, ритм, ритм... Вот и она отдается ему, и мы, как единое целое сливаемся в движении. Вход, выход, вход, выход, вход, выход... Схватиться за груди, прихватить соски... поцеловать, искаженное в порыве страсти лицо... и опять: Вход, выход, вход, выход, вход, выход... Дрожь оргазма, не проходящая дрожь. Они идут чередой, без остановки. Идут в заданном темпе: Вход, выход, вход, выход, вход, выход... И крик, протяжный крик, полный сладострастной муки: Да!!!... Еще!!!... Хочу!!!... Сильней!!!... Тело выгибается подо мной, пальцы рук сжимаются в кулачки, ногти, до крови царапают кожу: Да... вход, еще... выход, хочу... вход, сильнее... выход! Это продолжается вечность, а может и дольше! Я тоже кончаю! И тоже кричу.
Такое долгожданное чувство свободы, улет, наверное как от наркоты. Сокращение мышц, струи спермы выплескиваемых во влагалище... А в висках все еще стучит: Вход, выход, вход, выход, вход, выход... Без сил упал на Марию. Она почти без чувств. Глаза пустые, в них только оргазм и ритм. (Специально для — секситейлз.орг) Рот открыт, но звуков нет. Тело трясет, и у меня и у нее. А дальше тишина. Только звук хриплого дыхания двух человек и тишина. Пробивающийся сквозь тела, стук сердец. Я кончил, она кончила, мы кончили.
Лежали мы наверное пол часа. Двигаться не было сил. Приятная истома перекатывалась под кожей... Вот это да, сказала Мария. Что это было? Я «умерла, а затем воскресла» и так несколько раз! Она приподнялась и поцеловала меня, у меня не было сил отвечать. Их не было ни на что! Я весь выложился в этом захватившем меня ритме, он до сих пор стучал в висках: Вход, выход, вход, выход, вход, выход... Мы заползли на кровать, я прижался к мягкой груди Мари и под успокаивавший стук ее сердца, просто уснул, уснул как ребенок на груди матери, под ее защитой и покровительством.
Глава 2. «Свобода, свобода, Эх, эх, без креста! Тра-та-та!«
Второе пробуждение было тяжелым. Я как будто всю ночь мешки таскал! Я лежал все там же, на груди Марии.
Ну отдохнул, спросила она?
Вроде сказал я.
Надо подниматься, ты часа полтора проспал. Кстати Вера еще не встала.
А я думал, что мы своими криками весь поселок перебудили!
Кстати, спросила она: Что это было? Ты превзошел самого себя. Это, это было нечто. Так у меня ни с кем не было!
Я подумал, и ответил: «Похоже это был, своего рода транс, самогипноз, если хочешь! Я вошел в него, и ты попав под его ритм, тоже вошла в транс. Такое впечатление, что мы с тобой все силы отдали действию, гарнирующему продолжение рода. Так бывает, когда людям грозит вырождение, я где то читал, про что то подобное».
Мы помолчали. А про себя подумал, ни чего в этой жизни не бывает просто так, как бы она не «залетела». Но все эти соображения прошли на грани сознания, и я не придал им значения. Мы встали, все тело болело, как после тяжелой физической работы.
Надо помыться, сказала она.
Да, надо. Пошли в баню.
Мария накинула короткий халатик, я же взял в руки трусы, не одевая их. Молча спустились по лестнице и дошли до бани, там должна остаться вода. За ночь она не остывает. Зашли, я на черпал в два таза воды, стали мыться.
Ох, как это было прекрасно, сказала она.
Ты знаешь, я там, как будто видел все со стороны. И тебя и себя, и знал что и как сделать!...
Когда помылись, я пошел одеваться и будить Веру, а Мария удалилась на верх, застилать кровать и одеваться.
Войдя в комнату, я сел на край кровати. Вера спала. Она лежала на боку, ко мне спиной, свернувшись калачиком. Одеяльце на на спине задралось, и в просвет была видна ее спина, обтянутая короткой ночнушкой, задранной до пояса. Плавок не было. Плавный изгиб спины, сверху голубой, покрытый тонкой тканью, от пояса, чуть загорелый, и совершенно белый след от купальных плавок, в котором она загорала. Мягкая, матово «светящаяся», не прикрытая одеялом ягодица, и темные волоски, торчащие между прелестных бедер. Я нагнулся, и приподняв одеяло, стал целовать эту соблазнительницу — попку. Рука скользнула меж бедер, и стала гладить вульву. Вера сонно засопела, и выпрямилась, а я оторвавшись на мгновение от поцелуев, сказал: Соня! Пора вставать, на дворе уже день! Не открывая глаз, она потянулась, а затем опустив руки, обвила ими мою шею и притянула к губам. Губы призывно приоткрылись и мы слились в долгом поцелуе. Оторвавшись от меня и еле отдышавшись, она сказала: Обещай, что ты всегда, так будешь меня будить! Ладно! Вставай давай! Засоня, завтракаем и идем на речку. Сегодня последний день, завтра возвращаемся в город. Она еще раз потянулась и села на край кровати. Я не вольно залюбовался ей. И было от чего! В щель от шторы, падал полоса солнечного света.
Она придала её, немного взлохмаченным волосам, золотистый оттенок. Одна бретелька сорочки сползла на руку, и верх ее приспустился, открывая не большую, но тугую грудку, с острым соском. Вторая просвечивала сквозь прозрачную ткань, освещенная тем же лучом света. Плоский живот, темные кучеряшки волос на лобке, стройные бедра, на которых золотились, в лучах солнышка, не видимые волоски, и по детски круглые коленки, сведенные вместе... Ну прямо Венера Милосская! И тут в мозгу, на гране восприятия я услышал, как утром: один... вход, два... выход, один... вход, два... выход, один... , два... ,... один... , два... Я оторвался от созерцания, стряхивая наваждение. Ладно подъем. Одевайся и завтракать. Идем на пляж!
Глава 3. «Женщины созданы для того, чтобы их любили
Мария уже во всю командовала на кухне. Когда Вера вышла, завтрак был уже на столе. Сметаны нет, сказала Мария, и выразительно посмотрела на меня. Я сварила манную кашу! Мы дружно уселись за стол, уплели кастрюлю каши, Потом пили чай с бутербродами и печеньем. Наконец насытились и стали собираться на пляж. Взяли с собой перекусить, покрывало и полотенца.
Пришли на то же место. Сразу же организовали нудистский пляж. Мои «фурии» разделись, читай сняли свои халатики, так как под ними ни чего не было. Ну и я разоблачился, снял шорты и футболку, предвидя такой поворот, под них ни чего не одевал. День был жарким, и мы сразу полезли купаться. В воде устроили баловство, типа: обнималки, целовалки, прижималки... Когда устали, вылезли на берег греться и загорать.
«Хорошо то как, Вася, да не Вася я — Коля, да все равно хорошо!» Неожиданно вспомнился мне анекдот. Было действительно хорошо. Даже не верилось, что через неделю наступит официальная осень, мы с Верой пойдем в институт, я опять, она впервые. Приятно пахло разогретой землей, к нему примешивался запах реки и теплого леса. На губах сохранился вкус: женских поцелуев и реки.
Теплая река, прекрасные женщины, горячее солнце, меня потянуло на философию. Вкус и запах. Обоняние и осязание. Вот альфа и омега нашего мира. Конечно зрение и слух играют огромную роль в нашей жизни. Но они выступают как инициаторы, первой реакции на раздражитель, а дальше в работу вступают: альфа и омега. И мы без них ни куда. Что толку в красивой фигуре, и ногах, растущих из шеи, когда текстура и запах не соответствуют заявленному! Что приятного в «сиськах», накаченных силиконом, только размер? Подержитесь и погладьте небольшие, упругие груди молодой девушки или приличные по размеру, дородной матроны, они изготовленные самой природой: их мягкость и каменность, податливость и упругость, и даже обвислость соответствует критерию целесообразности и необходимости. Поласкайте тело. Теплая упругость кожи, нежная на ощупь, с капельками влаги после купания! А запах? Да ни какой искусственный запах духов, не сравнится с тем, как пахнет здоровая, чисто вымытая женщина! А не уловимые феромоны, в любых жидкостях, выделяемых телом? Да мы же ощущаем их с времен пра... пра... человек, и даже ранее! Вот и сейчас в теплом воздухе, я улавливал запахи двух моих женщин, так хорошо знакомый и в то же время неизвестный. По отдельности их запах был другой, очень похожий но другой. Он действовал возбуждающе и сулил не вероятные наслаждения!
Первой не выдержала Вера. Она забралась ко мне под бочек и стала «тиранить». «Прихватизировала» мой орган и стала его ласкать. При этом явно желая устроиться по удобнее, уселась промежностью, в пределах досягаемости моего языка, выше груди, почти на шею. В ход пошли руки и язык, и рот, причем с обоих сторон. Когда она стала вылизывать мой член, начиная с головки, я с удовольствием облизывал ее прелести, находящиеся между ногами. Мария то же не отставала, устроившись сбоку от меня она время от времени перенимала у нее эстафету, а то и дублировала. Это здорово когда твой пенис ласкают сразу два языка. Два ловких, в меру обученных и таких мягких, язычка! Пикантность и особую остроту придает то что мы обнаженные занимаемся оральными ласками лежа на пляже, под солнцем. Терпкий запах нагретой травы, бессмысленное, скорее надуманное ожидание, что сейчас кто то выйдет из за кустов, или просто подглядывает за нами... Ух... , хорошо! (Советую попробовать, тем кто осмелится!) Мария лежала на боку, ногами к моему лицу. Я вытянул руку и стал гладить ее бедра, постепенно продвигаясь к промежности. Она перевернулась на живот, пододвинувшись вплотную к моему телу, и развела ноги в стороны, чуть приподняв таз. Моя рука тут же скользнула в образовавшуюся ложбинку и стал гладить ее гениталии. Как обычно она уже текла. (Как я заметил проблем с возбуждением и последующим выделением смазки, у них обеих, не было! Стоило только пару раз провести рукой и... ее хватало для всег) Я сжал ее вульву ладонью.
До меня донесся ее стон и она задрожав, попыталась еще выше поднять попочку. Тем временем я сложил язык трубочкой и введя его в вагину Веры, как можно глубже, стал имитировать движения своего «солдатика», она тоже застонала. Затем застонал уже я. Кто то не сильно прикусил головку члена, одновременно сильно вибрирующим языком стал водить по уздечке. Другой язык ласкал яичко, втянутое во второй рот. А я размазав смазку по попе Марии, и своей руке, ввел один палец в колечко анального отверстия, а второй во влагалище. И стал аккуратно ими двигать вперед и назад. От всех этих ухищрений мы можно сказать устроили «хоровые стоны», и по переменно солировали! С каждым стоном у меня в голове все громче звучало: один... вход, два... выход, один... вход, два... выход, один... , два... , один... , два... Потом я понял — пора! Уложил Веру на спину, и встав на колени у нее между ног, я сначала поцеловал ее в губы, и те и другие, расцеловал груди, и начал водить вставшим органом между ног. Она замирала и тихо постанывала, когда я прикасался к ней. Давай попросила она. В ответ я спросил: Сразу или помучить, «сладкой пыткой»? Да... прошептала она. Я начал постепенно вводить член во влагалище. Чуть на пол головки, и тут же вышел, замер; потом повторил. Было видно, как стекленеют ее глаза от желания. Чуть подождав ввел уже по головку, и снова покинул чрево. Ну давай же! — просит она. Я начинаю медленно повторять предыдущий вход, и вдруг в голове на полную силу зазвучало: один... вход, два... выход, один... вход, два... выход, один... , два... ,... один... , два... И я не раздумывая вошел в нее, но не быстро, а медленно, но до конца. Подождал, чуть и так же медленно вышел. На ее лице отразилось разочарование, которое исчезло при следующем стремительном вхождении.
Один... вход, резко два... выход, вход, выход, вход, выход, вход, выход... один... , два... , один... , два... Ритм, держать ритм, вход, выход, вход, выход... Руки подхватывают разведенные в сторону ноги, поднимают их выше к голове: один... , два... , один... , два... И пусть просвет вагины уменьшился, из за поднятых ног, зато сильнее стали ощущения: вход, выход, вход, выход... Стоны переходят в крик: А-а-а... Ритм, держать ритм... Вот, «под ударами» моего «молодца», не выдерживает тело, оно все извивается от наступившего оргазма, нестерпимого наслаждения. Руки на груди, сжать соски: один... вход, два... выход, Пальцы Веры вцепляются в мою спину, расцарапывая ее в кровь: вход, выход, вход, выход... Вот она задрожала от страсти оргазм, но не последний. Я «долблю» ее и «долблю», без остановок и отдыха. Опять ее трясет, она дрожит от накатывающей страсти оргазма, еще один, и нет им конца. Легкие уже не могут отдавать воздух на крик, беззвучно открытый рот, искаженные оргазмом черты лица, тяжелое дыхание, любовь и ненависть в глазах. За доставляемое наслаждение, за не прекращающееся и не стерпимое, доставляемое наслаждение! Так хорошо, что хочется умереть, хочется еще, но организм уже не может принимать это наслаждение! Один... вход, два... выход, один... вход, два... выход, один... , два... ,... один... , два... А-а-а... это уже кричу я, и кончаю, забыв про все. Просто заливаю ее вагину спермой.
Сил нет. Тихо опускаюсь на Веру. И лежу в нахлынувшем вдруг покое... Она вся дрожит. Даже сейчас по прошествии минуты, я чувствую как сжимается ее лоно, непроизвольно двигаются ног, а руки сжимаю и разжимают кулаки. Скатываюсь на бок, пенис легко покидает «уютное гнездышко». Между ног Веры из вагины, толчками выливается сперма, много спермы. Слышу ругань. Мария спрашивает, зачем я кончил в неё? Похоже вид у меня не ахти. Она посмотрев на меня замолкает. Что сделано, то сделано. Берет бутылку воды и начинает подмывать дочь. Та в прострации, ее это так достало, что она только что сознание не потеряла. Но на искусанных губах улыбка, глаза светятся счастьем. Я и сам на верху блаженства. Я приподнимаюсь на коленях и обнимая их обоих говорю: Как же я вас обеих люблю! Кто бы знал! Тишина, тонкий всхлип, Вера бросается мне на шею, Мария обнимая нас обоих, успокаивающе гладит ее по голове. У нее самой, по лицу, катятся слезы.
Дальше этот день запомнился настолько сумбурно. Как будто я был пьян, в стельку, вдрызг. То мы купаемся. В другой момент занимаемся любовью: вместе и порознь. И вечер, прошедший в кровати. Трое в одной кровати, любящих друг друга!
И увидел Бог свет, что он хорошо,
И отделил Бог свет от тьмы.
И назвал Бог свет днем, а тьма ночью.
И был вечер, и было утро: день первый»
Библия. Бытие. Глава 1.
Глава 1. «Трудно устоять перед женщиной, если уже стоит.»
Сплю я крепко. Эта ночь не являлась исключением. После бани, и перенесенных там «испытаний» тело требовало отдыха. Исключением было пробуждение. Проснулся от того, что член стоит как столб, и кто то ласкает его. Не сразу, но вспомнил вчерашний день. Открыл глаза и посмотрел в ноги, кто же так экстравагантно меня будит. Сначала увидел попку, обтянутую маленькими прозрачными трусиками, потом макушку головы, ласкающей меня, и понял Мария! Скосил глаза, рядом разметав руки, спала Вера. Я протянул руки и накрыл ими ее голову. Голова задвигалась энергичней. Я стал подмахивать в ритм движения, поднимая и опуская таз. Руки в этот момент, придавливали голову вниз, заставляя глубже заглатывать член. Я ощущал, как ее груди, с набухшими сосками, приятно трутся о мои бедра. Ее попа ерзала из стороны в сторону, пред моими глазами, так как она пыталась тереть бедра, друг об дружку. Я чувствовал возбуждение и желание. Мне опять хотелось почувствовать свой пенис в ее «норке», слышать, как она хлюпает при моих движениях, как поддается подо мной ее тело, как его трясет в спазмах оргазма. Ощутить под руками ее груди, их мягкость и податливость, горячую твердость набухших сосков и услышать стоны и сладострастные всхлипывания! Я оторвавшись от грез, поднял ее голову, и сказал: Пошли на верх! Я хочу тебя, тебя всю, до последнего «кусочка», до последней клеточки, твоего желанного тела. Она улыбнулась. Пошли скорее, я уже не могу ждать, я хочу ощущать тебя в себе, я хочу, хочу, хочу... Мы тихо поднялись, что бы не разбудить Веру, и пошли наверх в спальню. Пока мы поднимались по лестнице, я залез к ней в трусики. Она была уже готова, промежность вся мокрая, плавки мокрые как после стирки. Она шла, держа меня за член, наверно страховка, а вдруг убегу! (Что я дурак, что ли, бежать из этого места и от этих граций?)
Как только за нами закрылась дверь, я рывком повернул ее к себе лицом и впился в горячие и мягкие губы, поцелуем. Наши языки встретились, в бешеном «танце желания». Мои руки узнавая гладили и ласкали ее тело, а особенно такие завлекательные груди. Называть их титьками, не поворачивался язык. Рука стянула до колен ее трусики и по хозяйски прижалась к ее вульве. Знакомый стон, и вот уже ее рука удобнее обхватывает мой орган, и ласкает мошонку. Так и не разделившись, двигаемся к кровати. Когда она упирается в нее задом, укладываю ее на спину, рывком задираю ей ноги и приникаю губами к ее щели. Она замирает. А я уже по по знакомому сценарию, обрабатываю клитор, половые губы и вход в лоно языком. Вкус женщины, вкус зрелой, готовой к соитию женщины... Что может быть лучше и вкуснее? Наверное, только вкус двух женщин, в такой же ситуации! Она стонет, я рычу от восторга и желания. Головка «дымится»... Не раздумывая я выпрямившись приставляю к ней член и начинаю им водить, там же где поработал только что мой язык. Она выше задирает таз и пытается пододвинуться вперед к члену. А ее руки в это время сжимают, до побеления пальцев, груди, и прямо таки «откручивают» свои соски! Я удерживаю ее на месте, сам не вхожу, а только начал похлопывать членом по ягодицам. Она изнемогая от желания, почти кричит: давай, хватит меня мучить, я сейчас умру от желания, я хочу, хочу, хочу!!! Но я не умолим, я жду. Для пущего эффекта, еще и стал одной рукой ласкать свой ствол, не приближая его к заветному месту.
Еще чуть помучив ее я вошел, причем медленно, с остановками, не давая ей самой сдвинутся ни на йоту! Она уже в полный голос кричит: Мучитель, «гад», давай быстрее! В ответ я покидаю ее лоно, и останавливаюсь. Она замолчала, и вдруг из ее глаз потекли слезы. В этот момент у меня в голове что то щелкнуло, я увидел нас со стороны, как будто мои глаза переместились на потолок, кто то сказал моим голосом ПОРА, и я тут же «обрушил» на ее влагалище «удар»! Я вошел в него одним мощным толчком, сразу и до конца. Я почувствовал, как головка достала матку, услышал громкий шлепок моих бедер, о ее ягодицы, и ощутил удар мошонки о попу. Не останавливаясь я заработал как мотор: входя и выходя из не. Ритм и глубина погружения, скорость входа и выхода, легкое виляние таза при введении и почти мгновенный первый, и самый желанный оргазм. Сладостные спазмы, не удержанный в себе крик, и продолжающее ритмичное вхождение члена в вагину. Ритм, ритм, ритм... Вот и она отдается ему, и мы, как единое целое сливаемся в движении. Вход, выход, вход, выход, вход, выход... Схватиться за груди, прихватить соски... поцеловать, искаженное в порыве страсти лицо... и опять: Вход, выход, вход, выход, вход, выход... Дрожь оргазма, не проходящая дрожь. Они идут чередой, без остановки. Идут в заданном темпе: Вход, выход, вход, выход, вход, выход... И крик, протяжный крик, полный сладострастной муки: Да!!!... Еще!!!... Хочу!!!... Сильней!!!... Тело выгибается подо мной, пальцы рук сжимаются в кулачки, ногти, до крови царапают кожу: Да... вход, еще... выход, хочу... вход, сильнее... выход! Это продолжается вечность, а может и дольше! Я тоже кончаю! И тоже кричу.
Такое долгожданное чувство свободы, улет, наверное как от наркоты. Сокращение мышц, струи спермы выплескиваемых во влагалище... А в висках все еще стучит: Вход, выход, вход, выход, вход, выход... Без сил упал на Марию. Она почти без чувств. Глаза пустые, в них только оргазм и ритм. (Специально для — секситейлз.орг) Рот открыт, но звуков нет. Тело трясет, и у меня и у нее. А дальше тишина. Только звук хриплого дыхания двух человек и тишина. Пробивающийся сквозь тела, стук сердец. Я кончил, она кончила, мы кончили.
Лежали мы наверное пол часа. Двигаться не было сил. Приятная истома перекатывалась под кожей... Вот это да, сказала Мария. Что это было? Я «умерла, а затем воскресла» и так несколько раз! Она приподнялась и поцеловала меня, у меня не было сил отвечать. Их не было ни на что! Я весь выложился в этом захватившем меня ритме, он до сих пор стучал в висках: Вход, выход, вход, выход, вход, выход... Мы заползли на кровать, я прижался к мягкой груди Мари и под успокаивавший стук ее сердца, просто уснул, уснул как ребенок на груди матери, под ее защитой и покровительством.
Глава 2. «Свобода, свобода, Эх, эх, без креста! Тра-та-та!«
Второе пробуждение было тяжелым. Я как будто всю ночь мешки таскал! Я лежал все там же, на груди Марии.
Ну отдохнул, спросила она?
Вроде сказал я.
Надо подниматься, ты часа полтора проспал. Кстати Вера еще не встала.
А я думал, что мы своими криками весь поселок перебудили!
Кстати, спросила она: Что это было? Ты превзошел самого себя. Это, это было нечто. Так у меня ни с кем не было!
Я подумал, и ответил: «Похоже это был, своего рода транс, самогипноз, если хочешь! Я вошел в него, и ты попав под его ритм, тоже вошла в транс. Такое впечатление, что мы с тобой все силы отдали действию, гарнирующему продолжение рода. Так бывает, когда людям грозит вырождение, я где то читал, про что то подобное».
Мы помолчали. А про себя подумал, ни чего в этой жизни не бывает просто так, как бы она не «залетела». Но все эти соображения прошли на грани сознания, и я не придал им значения. Мы встали, все тело болело, как после тяжелой физической работы.
Надо помыться, сказала она.
Да, надо. Пошли в баню.
Мария накинула короткий халатик, я же взял в руки трусы, не одевая их. Молча спустились по лестнице и дошли до бани, там должна остаться вода. За ночь она не остывает. Зашли, я на черпал в два таза воды, стали мыться.
Ох, как это было прекрасно, сказала она.
Ты знаешь, я там, как будто видел все со стороны. И тебя и себя, и знал что и как сделать!...
Когда помылись, я пошел одеваться и будить Веру, а Мария удалилась на верх, застилать кровать и одеваться.
Войдя в комнату, я сел на край кровати. Вера спала. Она лежала на боку, ко мне спиной, свернувшись калачиком. Одеяльце на на спине задралось, и в просвет была видна ее спина, обтянутая короткой ночнушкой, задранной до пояса. Плавок не было. Плавный изгиб спины, сверху голубой, покрытый тонкой тканью, от пояса, чуть загорелый, и совершенно белый след от купальных плавок, в котором она загорала. Мягкая, матово «светящаяся», не прикрытая одеялом ягодица, и темные волоски, торчащие между прелестных бедер. Я нагнулся, и приподняв одеяло, стал целовать эту соблазнительницу — попку. Рука скользнула меж бедер, и стала гладить вульву. Вера сонно засопела, и выпрямилась, а я оторвавшись на мгновение от поцелуев, сказал: Соня! Пора вставать, на дворе уже день! Не открывая глаз, она потянулась, а затем опустив руки, обвила ими мою шею и притянула к губам. Губы призывно приоткрылись и мы слились в долгом поцелуе. Оторвавшись от меня и еле отдышавшись, она сказала: Обещай, что ты всегда, так будешь меня будить! Ладно! Вставай давай! Засоня, завтракаем и идем на речку. Сегодня последний день, завтра возвращаемся в город. Она еще раз потянулась и села на край кровати. Я не вольно залюбовался ей. И было от чего! В щель от шторы, падал полоса солнечного света.
Она придала её, немного взлохмаченным волосам, золотистый оттенок. Одна бретелька сорочки сползла на руку, и верх ее приспустился, открывая не большую, но тугую грудку, с острым соском. Вторая просвечивала сквозь прозрачную ткань, освещенная тем же лучом света. Плоский живот, темные кучеряшки волос на лобке, стройные бедра, на которых золотились, в лучах солнышка, не видимые волоски, и по детски круглые коленки, сведенные вместе... Ну прямо Венера Милосская! И тут в мозгу, на гране восприятия я услышал, как утром: один... вход, два... выход, один... вход, два... выход, один... , два... ,... один... , два... Я оторвался от созерцания, стряхивая наваждение. Ладно подъем. Одевайся и завтракать. Идем на пляж!
Глава 3. «Женщины созданы для того, чтобы их любили
Мария уже во всю командовала на кухне. Когда Вера вышла, завтрак был уже на столе. Сметаны нет, сказала Мария, и выразительно посмотрела на меня. Я сварила манную кашу! Мы дружно уселись за стол, уплели кастрюлю каши, Потом пили чай с бутербродами и печеньем. Наконец насытились и стали собираться на пляж. Взяли с собой перекусить, покрывало и полотенца.
Пришли на то же место. Сразу же организовали нудистский пляж. Мои «фурии» разделись, читай сняли свои халатики, так как под ними ни чего не было. Ну и я разоблачился, снял шорты и футболку, предвидя такой поворот, под них ни чего не одевал. День был жарким, и мы сразу полезли купаться. В воде устроили баловство, типа: обнималки, целовалки, прижималки... Когда устали, вылезли на берег греться и загорать.
«Хорошо то как, Вася, да не Вася я — Коля, да все равно хорошо!» Неожиданно вспомнился мне анекдот. Было действительно хорошо. Даже не верилось, что через неделю наступит официальная осень, мы с Верой пойдем в институт, я опять, она впервые. Приятно пахло разогретой землей, к нему примешивался запах реки и теплого леса. На губах сохранился вкус: женских поцелуев и реки.
Теплая река, прекрасные женщины, горячее солнце, меня потянуло на философию. Вкус и запах. Обоняние и осязание. Вот альфа и омега нашего мира. Конечно зрение и слух играют огромную роль в нашей жизни. Но они выступают как инициаторы, первой реакции на раздражитель, а дальше в работу вступают: альфа и омега. И мы без них ни куда. Что толку в красивой фигуре, и ногах, растущих из шеи, когда текстура и запах не соответствуют заявленному! Что приятного в «сиськах», накаченных силиконом, только размер? Подержитесь и погладьте небольшие, упругие груди молодой девушки или приличные по размеру, дородной матроны, они изготовленные самой природой: их мягкость и каменность, податливость и упругость, и даже обвислость соответствует критерию целесообразности и необходимости. Поласкайте тело. Теплая упругость кожи, нежная на ощупь, с капельками влаги после купания! А запах? Да ни какой искусственный запах духов, не сравнится с тем, как пахнет здоровая, чисто вымытая женщина! А не уловимые феромоны, в любых жидкостях, выделяемых телом? Да мы же ощущаем их с времен пра... пра... человек, и даже ранее! Вот и сейчас в теплом воздухе, я улавливал запахи двух моих женщин, так хорошо знакомый и в то же время неизвестный. По отдельности их запах был другой, очень похожий но другой. Он действовал возбуждающе и сулил не вероятные наслаждения!
Первой не выдержала Вера. Она забралась ко мне под бочек и стала «тиранить». «Прихватизировала» мой орган и стала его ласкать. При этом явно желая устроиться по удобнее, уселась промежностью, в пределах досягаемости моего языка, выше груди, почти на шею. В ход пошли руки и язык, и рот, причем с обоих сторон. Когда она стала вылизывать мой член, начиная с головки, я с удовольствием облизывал ее прелести, находящиеся между ногами. Мария то же не отставала, устроившись сбоку от меня она время от времени перенимала у нее эстафету, а то и дублировала. Это здорово когда твой пенис ласкают сразу два языка. Два ловких, в меру обученных и таких мягких, язычка! Пикантность и особую остроту придает то что мы обнаженные занимаемся оральными ласками лежа на пляже, под солнцем. Терпкий запах нагретой травы, бессмысленное, скорее надуманное ожидание, что сейчас кто то выйдет из за кустов, или просто подглядывает за нами... Ух... , хорошо! (Советую попробовать, тем кто осмелится!) Мария лежала на боку, ногами к моему лицу. Я вытянул руку и стал гладить ее бедра, постепенно продвигаясь к промежности. Она перевернулась на живот, пододвинувшись вплотную к моему телу, и развела ноги в стороны, чуть приподняв таз. Моя рука тут же скользнула в образовавшуюся ложбинку и стал гладить ее гениталии. Как обычно она уже текла. (Как я заметил проблем с возбуждением и последующим выделением смазки, у них обеих, не было! Стоило только пару раз провести рукой и... ее хватало для всег) Я сжал ее вульву ладонью.
До меня донесся ее стон и она задрожав, попыталась еще выше поднять попочку. Тем временем я сложил язык трубочкой и введя его в вагину Веры, как можно глубже, стал имитировать движения своего «солдатика», она тоже застонала. Затем застонал уже я. Кто то не сильно прикусил головку члена, одновременно сильно вибрирующим языком стал водить по уздечке. Другой язык ласкал яичко, втянутое во второй рот. А я размазав смазку по попе Марии, и своей руке, ввел один палец в колечко анального отверстия, а второй во влагалище. И стал аккуратно ими двигать вперед и назад. От всех этих ухищрений мы можно сказать устроили «хоровые стоны», и по переменно солировали! С каждым стоном у меня в голове все громче звучало: один... вход, два... выход, один... вход, два... выход, один... , два... , один... , два... Потом я понял — пора! Уложил Веру на спину, и встав на колени у нее между ног, я сначала поцеловал ее в губы, и те и другие, расцеловал груди, и начал водить вставшим органом между ног. Она замирала и тихо постанывала, когда я прикасался к ней. Давай попросила она. В ответ я спросил: Сразу или помучить, «сладкой пыткой»? Да... прошептала она. Я начал постепенно вводить член во влагалище. Чуть на пол головки, и тут же вышел, замер; потом повторил. Было видно, как стекленеют ее глаза от желания. Чуть подождав ввел уже по головку, и снова покинул чрево. Ну давай же! — просит она. Я начинаю медленно повторять предыдущий вход, и вдруг в голове на полную силу зазвучало: один... вход, два... выход, один... вход, два... выход, один... , два... ,... один... , два... И я не раздумывая вошел в нее, но не быстро, а медленно, но до конца. Подождал, чуть и так же медленно вышел. На ее лице отразилось разочарование, которое исчезло при следующем стремительном вхождении.
Один... вход, резко два... выход, вход, выход, вход, выход, вход, выход... один... , два... , один... , два... Ритм, держать ритм, вход, выход, вход, выход... Руки подхватывают разведенные в сторону ноги, поднимают их выше к голове: один... , два... , один... , два... И пусть просвет вагины уменьшился, из за поднятых ног, зато сильнее стали ощущения: вход, выход, вход, выход... Стоны переходят в крик: А-а-а... Ритм, держать ритм... Вот, «под ударами» моего «молодца», не выдерживает тело, оно все извивается от наступившего оргазма, нестерпимого наслаждения. Руки на груди, сжать соски: один... вход, два... выход, Пальцы Веры вцепляются в мою спину, расцарапывая ее в кровь: вход, выход, вход, выход... Вот она задрожала от страсти оргазм, но не последний. Я «долблю» ее и «долблю», без остановок и отдыха. Опять ее трясет, она дрожит от накатывающей страсти оргазма, еще один, и нет им конца. Легкие уже не могут отдавать воздух на крик, беззвучно открытый рот, искаженные оргазмом черты лица, тяжелое дыхание, любовь и ненависть в глазах. За доставляемое наслаждение, за не прекращающееся и не стерпимое, доставляемое наслаждение! Так хорошо, что хочется умереть, хочется еще, но организм уже не может принимать это наслаждение! Один... вход, два... выход, один... вход, два... выход, один... , два... ,... один... , два... А-а-а... это уже кричу я, и кончаю, забыв про все. Просто заливаю ее вагину спермой.
Сил нет. Тихо опускаюсь на Веру. И лежу в нахлынувшем вдруг покое... Она вся дрожит. Даже сейчас по прошествии минуты, я чувствую как сжимается ее лоно, непроизвольно двигаются ног, а руки сжимаю и разжимают кулаки. Скатываюсь на бок, пенис легко покидает «уютное гнездышко». Между ног Веры из вагины, толчками выливается сперма, много спермы. Слышу ругань. Мария спрашивает, зачем я кончил в неё? Похоже вид у меня не ахти. Она посмотрев на меня замолкает. Что сделано, то сделано. Берет бутылку воды и начинает подмывать дочь. Та в прострации, ее это так достало, что она только что сознание не потеряла. Но на искусанных губах улыбка, глаза светятся счастьем. Я и сам на верху блаженства. Я приподнимаюсь на коленях и обнимая их обоих говорю: Как же я вас обеих люблю! Кто бы знал! Тишина, тонкий всхлип, Вера бросается мне на шею, Мария обнимая нас обоих, успокаивающе гладит ее по голове. У нее самой, по лицу, катятся слезы.
Дальше этот день запомнился настолько сумбурно. Как будто я был пьян, в стельку, вдрызг. То мы купаемся. В другой момент занимаемся любовью: вместе и порознь. И вечер, прошедший в кровати. Трое в одной кровати, любящих друг друга!
