I'm wearing my heart like a crown pretending that you're still around.

Сегодня какой-то особенно тяжелый день. Все утро на небе ходили тучи, а когда я вышел из электропоезда, нас всех накрыл такой сильный ливень, что в метро мне пришлось выжимать края своих брюк. Пока я это делал, белоснежная рубашка, от дождя слегка ставшая серой, порвалась по шву, и теперь мне придется постараться, чтобы загладить этот просчет перед Катрин. Когда твой начальник — женщина, у вас есть два пути.

Первый путь — путь стыда. Это когда вы становитесь её сексуальным рабом и исполняете все желания, взамен вам прощаются все прегрешения перед начальством. Некоторые прибегают к такой тактике, но у меня закалка старой школы, поэтому мне проще послать кого-то в задницу, чем опускаться на колени перед двумя достаточно жирными ляжками в чулках.

Второй путь — путь силы. Показываешь, что весь из себя независимый, и что таких работ можешь найти еще с десяток. Тут, конечно, подвох в том, где вы конкретно работаете. Если в фирме с каким-нибудь идиотским названием наподобие «СтройИнвест», или «ПауэрБилдинг», то можешь и повыпендриваться, а если тебя взяла под свое крыло корпорация...

Короче, большинство предпочитают просунуть голову между ног и существовать с таким вот незаурядным головным убором. По крайней мере, у нас в компании.

Что насчет меня? Пожалуй, я успею переодеться, прежде чем загорится красная лампочка в её глазах. Катрин Фокс — баба с характером, но, как и любая баба, имеет свои слабости. В частности, влюблена в меня. Бывает и такое. Хотя, как опять же ведет себя каждая вторая, не показывает этого и напротив — старается демонстрировать обратное. Глупенькая, думает, может провести меня.

В метро довольно душно, плюс нехило раскачивается вагон. Вроде идет вертикально, а в какой-то момент будто оказываешься на доске в открытом океане. Двери открываются, выходит добрая половина, и вот я уже уселся и смотрю в окно, откуда на меня смотрит черная безысходность подземных путей.
В какой-то момент мне кажется, что там, в темноте, кто-то смотрит на меня. Опять! Нет, только не сейчас! Нет, нет! Пожалуйста! Так, где мои таблетки...
***
Мне стало легче, после того как я проглотил половину продолговатой белой капсулы. Думаю, до конца дня отпустило, а потом все-таки стоит наведаться к моему врачу, доктору Кинусу. Он рассчитывал, что я дольше смогу бороться с процессами, которые происходят у меня в мозге, но пока это получается у меня с превеликим трудом. Куда бы я ни пошел — вижу Её. Периодически мне становится легче, иногда два дня свободы, а то и больше, но в магазине, в метро или даже дома — Она меня настигнет, безвозвратно, внезапно. И, если не отвести взгляд, не попытаться бороться с Ней, через какое-то время жуткие головные боли заставят меня скрючиться на полу, а глаза мои будут неотвратно следить за Ней.

Пока я отвлекся. Через две станции моя остановка, площадь Кибернетиков. Памятник технологиям, памятник нескончаемым удовольствиям. Стоила ли человечность подобных лишений? Спорный вопрос.

Я смотрю на время — половина девятого, успеваю приехать пораньше. Это отличная новость для меня, не придется слушать нытье Катрин. Смотрю вправо — два старых хрена что-то горячо обсуждают, иногда искоса бросая взгляды в мою сторону. Смотрю влево — брюнетка стоит на коленях, погружая в свой рот головку члена довольно полноватого блондина. Правой рукой она аккуратно оттягивает его крайнюю плоть — откровенно говоря, я мог бы подумать, что у него фимоз — а правой гладит розоватую плоть, работая губами у самого основания. Интересно, когда она сегодня вставала с утра на работу, она сразу решила покрасить их в подобный вызывающий алый цвет? В любом случае, она выглядит достаточно сносно. Длинные темные волосы падают на худенькие остроугольные плечи. Мне всегда нравились девушки с хрупкими руками и нежной спиной, когда смотришь на них сзади, ощущение, что можно брать и крутить их как твоей душе угодно — и этот контраст между цивилизацией и странным животным ощущением дает дополнительные эмоции, ощущение вседозволенности, полного контроля и доминирования.

Я чувствую, что у меня встал. Бугор на брюках оттопырился до неприличия высоко, хотя — что в нашем мире осталось приличного? Я продолжаю наблюдать за ними. Блондин читает газету, его лицо достаточно спокойно, хотя на виске вздулась вена, и он немного приоткрыл рот, периодически облизывая губы. У брюнетки поднялась немного юбка. Я не вижу её трусиков, но обтянутые материей половины упругого сокровища заставляют меня встать и подойти к ней. Я снимаю ремень, расстегиваю ширинку и спускаю вниз штаны, затем настает очередь трусов. Мой обрезанный друг смотрит ровно горизонтально напротив ее щелочки, я понимаю — у нее нет шансов увернуться от меня.

Я поднимаю юбку высоко и немного оттягиваю трусики в сторону. Это против правил, и она на секунду оборачивается, но видя 18-сантиметровое достояние общественности, едва заметно кивает, одобряя мои действия. Затем она возвращается к хозяйству блондина, который уже отложил газету и прижимает её голову к своему паху. Я рукой массирую ей промежность — господи, да она же вся течет! Без лишних раздумий я вхожу это узкое мокрое пространство. У меня всегда возникало ощущение, что я в яблочном пироге. Не знаю, возможно, с людьми постарше будет ощущение, что водишь хреном по наждачке, но здесь подо мной двадцатилетняя возбужденная девушка, и вот через пять минут яйца начинают отбивать ритм. Она все меньше сосредоточена на члене блондина, все чаще подмахивает мне задом, а из ее рта, наконец, начинают доноситься приглушенные стоны.

Но я никуда не тороплюсь и не собираюсь кончать слишком быстро, поэтому еще через шесть-семь минут она начинает немного вскрикивать. Но тут блондин умоляюще поднимают руку, и я немного приостанавливаюсь, давая ему спустить. Он прижимает ее голову и вздрагивает, давая теплому семени опуститься в пищевой тракт. Видимо, я все-таки смущаю его, потому что он тут же застегивает штаны, даже не дав ей очистить свой член от остатков спермы, и отходит в сторону, давая мне завершить в свою очередь начатое. Я разгоняюсь, девушка уже кричит, она кончает, и вот настает момент, когда я достаю свой член, разворачиваю её к себе и без расспросов спускаю на лицо. Сперма тугими выстрелами ударяет по её щекам, губам, стекая на шею. Она хватает себя за грудь, возбужденно тянет руки к члену, но тут я вижу, что уже моя станция. Потрепав её по голове, я застегиваю штаны и вылетаю из дверей, давая ей спокойно достать предусмотренные для подобных случаев салфетки и вытереть лицо.
***
Система FS (Free Sex) появилась всего три года назад, но уже через пару месяцев своего существования обрела всенародную любовь и популярность. Странно, что никому в голову не приходило до этого момента интегрировать подобную вещь, чтобы каждый из людей мог доставить удовольствие другому человеку в любой момент с обоюдного согласия. Это ведь так просто! Сколько раз вы видели в метро, трамваях, поездах, в общепитах, на работе и в парках людей, которых вы хотите трахнуть немедленно, сейчас же и без отлагательств? Их гораздо больше, чем вам кажется, уж поверьте.

Институт Кибернетики им. Ли Вонга для начала разработал ограниченную партию специальных датчиков, которые вживались прямо в тело человека. Выглядело это как небольшая кнопка на руке, чуть ниже сгиба на локте. Принцип работы этой системы был следующий.

Прибор отслеживал желание своего хозяина и степень сексуального возбуждения, постоянно реагируя на малейшие изменения. Если подходил другой человек с таким же прибором и нажимал на кнопку, то датчик начинал гореть синим цветом. Далее все зависело от обладателя этой хреновины. Если он или она был или была не прочь заняться сексом, включался зеленый цвет, и это отражало согласие клиента. В противном случае включался красный свет, и претендент на тело понравившегося прохожего вынужден был отойти, иначе рисковал попасть в тюрьму за сексуальные домогательства.

В итоге, согласно ФЗ-69.2 от 20 апреля 2045 года, люди с обоюдного согласия могли заниматься сексом где угодно. Конечно, для них строили специальные кабинки по всему городу — но, откровенно говоря, скоро это стало выходить из-под контроля. Сначала было непривычно, например, заходить поесть, заказывать себе колу без сахара и садиться рядом с оргией из пяти-шести людей. Конечно, не все проходило гладко — и до сих пор система доставляет много проблем. Но — это может показаться удивительно, но я не видел еще ни разу какой-то крупной драки, или, скажем, митинга в поддержку отмены этой технологии. Люди... люди действительно хотят трахаться. Это удивительно, но большинство из нас — просто извращенные животные внутри, которые хотят присунуть, всунуть, отлизать, отсосать и тогда далее по списку.

Если кто-то спросит мое мнение, как мне эта система, я скажу — да она охренительна! Я скажу это, а потом вдруг резко меня накроют головные боли, я упаду в обморок, а рядом будет сидеть Она, недовольно хмуря брови...
***
Конечно, я опоздал. К тому же на подходе к дверям нашей корпорации резко усилился дождь, в итоге на пороге я стоял насквозь вымокший, да и дыра на рубашке разошлась еще больше.

Меня встретил наш огромный усатый охранник Мэтью. Голубая форма, голубые штаны. Будто специально на него шили.

— Что, льет?

Я в отчаянии подергал воротник рубашки. Хоть бери и прямо тут выжимай.

— Как из ведра, будто кому-то наверху приспичило!

— Совещание уже началось, Вам не опаздывать лучше.

Я глянул на Мэтью. Мне опять не понравились услужливые нотки в его голосе, плюс эта дубинка, которую он крутит туда-сюда...

Вряд ли у меня получится забыть тот случай. Было поздно, часов одиннадцать, отчетов навалилась уйма, а система Free Sex только начала действовать, и датчики у нас на работе появились где-то только как неделю, все стеснялись ею пользоваться и, собственно, ничего особенного в рамках предприятия не происходило. И, когда я уже собирался выйти из здания, ко мне вдруг подскочил Мэтью и нажал на кнопку на моей руке. Она загорелась синим и тут же, что вполне понятно, красным, потому что на мужиков меня никогда не тянуло. Помнится, я недоуменно посмотрел на него и задал то ли вопрос, то ли просто удивился «Мэтью?... « Тогда он сам залился красной краской, как и мой датчик, и тихо сказал: «Не говори только никому, хорошо?» Я ответил положительно, а в ответ на мой второй вопрос он тихо сказал: «Я — гей. Но я стесняюсь. Только это тайна, ок?» Я присвистнул, пообещал ему, ну и конечно на следующий день весь отдел знал, что глава нашей охраны — огроменный усатый пидор. Возможно, не лучший поступок с моей стороны — но что-что, а смотреть гейское порно мне не слишком хотелось.

И эта его дубинка... кстати о порно. Первыми, кто подал в суд на систему Free Sex, были именно порностудии. По большому счету, государство этим шагом уничтожило их индустрию, по крайней мере, значительную часть. Порно стали смотреть ради просвещения, ну и как обычное кино, но в целом — кому оно нужно, когда ты каждый день наблюдаешь на улицах толпы трахающихся, трахающихся как собаки, как наездники и как миссионеры.

Но государство, как это обычно бывает, показало большой и толстый, в итоге порнография, в принципе, изжила себя как явление. Хотя, честно говоря, мелодрамы стали пользоваться тоже меньшей популярностью.

— Думаю, Вам лучше уже пойти на совещание, они длится всего-то минут двадцать.

— Да, Мэтью, ты прав. Спасибо!

И я, мокрый и немного порванный, поплелся в кабинет Катрины, где, очевидно, мне предстояла выволочка и бонус в виде набора шаблонных выражений, из которых мне нужно уяснить, какой я плохой человек, безответственный работник и просто неудавшаяся ячейка общества. Наверное, я мог бы разволноваться, если бы не случай, когда её лампочка загорелась зеленым...

Я прошел два коридора, нажал на кнопку лифта. Пятый этаж, четвертый, третий... там он и остановился. Господи, ну почему не ввести все-таки поправки, что в лифте ЭТИМ не надо заниматься? Они от этого портятся, к тому же лифт нужен многим людям. Пришлось пешком плестись на шестой. Проходя мимо третьего, я услышал, как об стенки лифта кто-то бьется и стонет. Покачав осуждено головой, я, тяжело дыша, преодолел еще три этажа, постучался в большую деревянную дверь и вошел без спроса, потому что секретаря Катрин, по всей видимости, как раз и трахали в лифте.
***
Я вошел в кабинет, и мне все сразу стало ясно. По обе стороны круглого стола активно совокуплялись представители всех отделов сразу. Вот глава HR активно прет бухгалтершу с первого этажа, а Дональд, ответственный за финансовые потоки, накидывает на клык симпатичной девушке из столовой.

Посреди всей этой вакханалии сидела Катрин, мрачно взирая на меня. Я попробовал улыбнуться и непринужденно начать разговор.

— Эй, а я вижу, совещание в самом разгаре! Я ничего не пропустил?

Фокс процедила сквозь зубы:

— Совещание началось час назад и закончилось только что. Куда Вы...

Она умолкла и посмотрела направо, где девушка из столовой прислушивалась к ней с таким здоровым бугром за щекой, будто у неё флюс.

— Какого хрена ты опять опаздываешь? Или все главные маркетологи должны быть такими раздолбаями?

— Ты вчера сама сказала...

— Вы. Вы сказали.

«О, да. Сейчас самое время включать босса».

— Вы сказали, что совещание начнется в девять, разве нет?

— Я сказала, что еще уточню. Но Ваш телефон почему-то не отвечал. Вы были недоступны. В чем дело? Это Ваш рабочий номер, вы не имеете права его отключать — Вам прекрасно известны правила нашей фирмы.

Это «Вы, Вам, Вас» стало меня порядочно раздражать. Она чеканила каждое слово, широко раздувая свои ноздри. У нее прекрасные светлые волосы и красивые голубые глаза, но курносый нос и слегка большой рот портят общее впечатление... по крайней мере, я её никогда не хотел. То же можно сказать и о фигуре — в целом, вполне неплохо, но слегка полные ноги и задница заставляют думать о том, что рентабельней будет найти и отшпилить какую-нибудь студентку в метро, как я и сделал сегодня с утра.
Да, вчера я не мог ответить на звонок. Но, может быть, потому что валялся в своей ванной без сознания, пока Она склонилась надо мной и гладила меня по голове?

— Видимо, телефон барахлил. Что я могу сделать, если...

— Меня не волнует Ваши «если»... ты можешь смотреть мне в глаза, а не на её дергающуюся задницу?

Джулия, накинь немного платье обратно, здесь некоторые не могут себя сдерживать... Послушай, у тебя один секс на уме? Кроме него что-то еще осталось в твоей голове?

Вопрос поставил меня в тупик. Я не знал, что ответить, к тому же я стал ощущать приближение панической атаки, но меня выручил Дональд. Он уже долгое время смотрел на Катрин, и вот, видимо, решив, что пора, вынул член изо рта девушки из столовой и неуклюже посеменил к Фокс. Брюки скомкались на полу, поэтому он действительно смешно перебирал ногами, как в старом черно-белом кино, при этом придерживая кончик члена рукой и слегка теребя, чтобы за время этого рейда не потерять концентрацию.

Дойдя до Катрин, он нажал на кнопку на её руке. Датчик загорелся синим и почти тут же красным светом, Фокс вдруг скривилась и отвесила здравую пощечину Дональду. От неожиданности тот потерял равновесие и грохнулся прямо перед ней. Член тут же размяк, и когда он встал обратно, вместо гордой сардельки там висела сосиска не первой свежести.

Видимо, это так его огорчило, что он даже не вернулся к своей партнерше, а тут же засунул хозяйство обратно себе в штаны, пробормотал «до свидания» и поспешил удалиться. Я внутренне улыбнулся и сам двинулся к Катрин, но она сделала шаг назад, посмотрев на меня широко открытыми глазами. Она боялась меня, и я это понимал, хотя гораздо больше она боялась себя, боялась своих желаний. Катрин оставалась одной из немногих, кто почти не пользовался новой системой. При этом дело было не в ханжестве — не было еще известно случая, чтобы ее датчик загорелся зеленым светом, по крайней мере, внутри корпорации.

Это случилось только один раз, и мы с ней знали, когда это было. Но сейчас мне не хотелось об этом вспоминать, потому что девушка из столовой, оставшись без партнера, стала яростно тереть свои набухшие половые губы, теребить клитор и засовывать глубоко два пальца, стараясь довести дело до конца. Было очевидно, что кому-то нужно было ее удовлетворить, и этим кто-то должен был стать я.
Но стоило мне приспустить штаны, как вдруг я наткнулся на взгляд Катрин, полный ненависти. Обычно меня это не останавливало, но сейчас я вдруг понял, что рискую потерять только набравшую силу эрекцию, поэтому решил — чтобы не сконфузиться, лучше пока убраться отсюда.

— Что ж, я сожалею, что не смог сегодня присутствовать на совещании. Меня ждет выговор или увольнение?

Катрин прищурила глаза.

— Я думаю, нам с Вами еще предстоит серьезный разговор. Меня, знаете ли...

И тут, я клянусь, увидел, что она посмотрела на мои оттопырившиеся штаны! Она направила взгляд точно туда, и, судя по тому, что потом она невзначай облизнула губы... ох, Катрин, Катрин, кого ты хочешь обмануть.

— Интересуют дела фирмы больше вашего, и нам в любом случае необходимо встретиться. Как насчет делового ужина завтра в кафе Дель Торо?

Бухгалтерша рядом не выдержала и громко застонала, кончая. Катрин стиснула зубы и заскрежетала ими так, что слышно было на весь кабинет.

— Думаю, это превосходная идея, мисс Фокс. Вы позволите идти?

Она лишь устало махнула рукой. Руководители своих отделов как раз заканчивали свои дела, одеваясь и протирая пот со лба гигиеническими салфетками, на которые так вырос спрос, когда я тихо захлопнул дверь за собой, оставив Катрин наедине со своими тараканами.
***
Вышел от Фос я со стояком, поэтому первоочередной задачей для меня был не отчет, а найти кого-нибудь, чтобы не ходить перегруженным. Мне повезло — прямо мне навстречу шла растрепанная секретарша Фокс, которая недавно отжигала в лифте. Её лицо было еще красным, а блузка скомкана, будто достали из задницы. Хотя почему бы и нет — кто знает, что делают люди в лифтах.

Только она уселась за свое место, как я сразу подошел и нажал на её кнопку. Сначала она недоуменно посмотрела на меня, а затем датчик загорелся зеленым. Кивнув, я взял её за локоть и потащил в мужской туалет. Конечно, мы могли бы это сделать и на её столе, но в любой момент могла выйти Катрин, а у меня уже не в первый раз при ней намечалось, скажем так, конфузное пике.

Вообще, за всю жизнь у меня было всего три раза проблемы с эрекцией. Первый раз в первый раз, слава богу, мне тогда помогли, иначе бы я комплексовал остаток жизни, второй раз, когда меня домогалась страшная баба — и это тоже был удачный момент, хотя я и колебался, и в третий раз это случилось в машине с Ней, потому что у меня элементарно прихватило живот, а трахаться и одновременно пить активированный уголь не слишком удобно. К своей чести скажу, что я никогда не жульничал, и если уж нужно признать поражение — признай его, а не строй из себя секс-терминатора. Не существует ни одного мужчины, у которого никогда не было бы сбоев — другое дело, что об этом знают только участники тесного круга под названием «девушка-друг-ты». Случилось с Ней...

Я тут же спешно переключил мысли на свою спутницу, которая, хотя и выглядела уставшей, вполне усердно массировала сквозь брюки мое орудие труда. Честно сказать, каждый раз перед сексом меня посещает мысль о том, что я могу просто не настроиться или кончить слишком быстро, но, опять же, чем меньше отвлекающих факторов, тем лучше. Толпы людей меня никогда не смущали — но если ты слишком возбужден, или твои мысли занимает определенный человек, жди беды. Трахаться лучше не только на пустой желудок, но и на пустой мозг.

В туалете я сразу запер главную дверь на замок. По ощущениям, мне хватит минут двадцать, не больше — думаю, сотрудники в нашем отделе могут слегка потерпеть. Катрин осталась далеко в своем кабинете, думать о тяжелой жизни, головные боли отпустили, и теперь мне ничего не мешало разрядить свою обойму в Стеллу (господи, что за имена у этих секретарш, будто они специально их подбирают, как проститутки), зарядив её хорошим настроением, а себя позитивным настроем.

Стелла была довольно хрупкая девушка, поэтому я без труда поднял её вверх и прижал к стене. Там она удачно нашла небольшую подставку и села, немного опираясь на неё. Я впился губами в её шею, одновременно лаская грудь левой рукой, а правой задирая юбку и проводя вверх по бедру к самому сокровенному. Я называю это принцип троекратного наступления. Мне показалось, что мой член сейчас порвет брюки и уже без моего ведома ринется на неё — желание было таким сильным, что я несколько раз порывисто вздохнул, стараясь вести себя не как животное, ибо мне хотелось разорвать её одежду и с рыком начать трахать в каждую щель, пока на ней не останется живого места. За всю жизнь я встретил только одну девушку, которой это нравилось, и которая отвечала взаимностью. Но когда она влюбилась в меня после полутора месяца безумия, я сказал «стоп» и сам закрыл дверь.

Мои губы опускались ниже и ниже, и вот в какой-то момент её обнаженная грудь оказалась на расстоянии в пару сантиметров от моего лица. Стелла немного подалась вперед, выгнувшись, когда я накрыл ртом её сосок, языком лаская самый краешек. Мои средний и безымянный палец давно проникли в неё, её бедра предательски дрожали подо мной, а изо рта вырывались по-девичьи отчаянные крики наслаждения. Я никогда не знал, хорош ли я, или они притворяются, но всегда, видя подобное, я испытывал странное удовлетворение от того, что могу доставить удовольствие. Особый вид необходимости, когда тебя не слишком кто любит, но когда ты заставляешь человека прогибаться от волны оргазма, и тем самым доказываешь, что без тебя в этом мире могло быть и похуже.

В какой-то момент я понимаю, что прелюдии затянулись и пора, собственно, приступать к активным действием. Я опускаю её на пол и разворачиваю перед зеркалом так, что голова Стеллы оказывается точно напротив рукомойников. На секунду в зеркале будто мелькает кто-то, может быть, даже Она, но сумасшедший приапизм напрочь выключает мой мозг, и я вхожу в Стеллу.

Мне всегда нравилось быть сзади, трахая по-собачьи. Какой-то особый инстинкт, инстинкт первобытного дикаря, или собаки, животного. Другие позы тоже хороши, но в той же 69 иногда забываешь о том, что, вообще говоря, надо работать и своим языком, особенно если хороша партнерша, делающая минет. А здесь перед тобой ничего нет кроме задницы и этой щелки, куда ты и входишь с большим удовольствием.
Каждый раз, когда занимаешься сексом более-менее продолжительное время в этой позе, начинаешь замечать какие-то детали вокруг. Да, ты возбужден, тысячи фантазий обуревают тебя, но одновременно это входит в этакую кратковременную привычку, и пока ты прешь её, у тебя есть время оглядеться.

У нас довольно приличный, кстати, туалет. Чисто, в углах нет пыли или мусора, а двери плотно закрываются. Кто-то дергает уже минуты две-три ручку, хотя крики Стеллы должны бы были намекнуть на то, что следует немного подождать. Я могу видеть её в зеркале. Её глаза прикрыты, брови немного изогнулись, будто она чем-то огорчена, она стонет, иногда покусывая губу, а иногда даже немного прикрикивая. Её длинные темно-каштановые волосы странно висят вдоль шеи, мне это кажется сомнительным. Я немного приостанавливаюсь, давая ей возможность перевести дыхание, но это не длится слишком долго. Я наматываю себе на руку её волосы и еще больше прижимаюсь сзади, начиная трахать уже во всю мощь. Она кричит, извивается, но я не намерен её щадить. У неё, на самом деле, не слишком изысканный вкус. Обычно я стараюсь не просто долбить, а нащупывать внутри те точки, которые стимулируют еще больше — так называемый принцип «восьмерок», хотя проще порой засунуть пальцы и нащупать тот самый бугорок внутренней подушечкой. Конечно, иногда это выглядит по-идиотски — помнится, одна из бывших говорила мне «что ты делаешь?! Трахай меня!», но некоторым такое поведение вполне по душе.

Но Стелла — это классический случай, когда нужно меньше думать. Мои яйца делают работу бронебойного молотка, а искривленный немного влево член, по всей видимости, и так касается там, где надо, потому что она уже вовсю кричит. Наконец, подкатывает и мне — я вынимаю и просто кончаю ей на спину. Затем я вытираю член об правую ягодицу, наклоняюсь к ней, чмокаю и выхожу из туалета. Слава Богу, я умею вовремя вынимать, хотя это конечно и рискованно, потому что одновременно с введением системы Free Sex стали накладывать штраф на беременность. Его суть в том, что если вы вошли в девушку без презерватива, кончили в неё, а она неожиданно залетела, то вы обязаны выплатить штраф в размере 3 миллионов условных единиц. Учитывая, что у меня зарплата около ста двадцати тысяч, и это вполне приличная сумма, становится понятно, почему в последнее время так поднялись производители контрацептивов.

Однако, во-первых, я всегда вынимал вовремя, во-вторых, девушки обычно не против (три миллиона за личинку общества — почему бы нет), в-третьих... да не люблю я эти презервативы. Ощущение, что трахаешься в диэлектрической перчатке, стимуляция головки нулевая, а кожа после будто пожеванная. Конечно, кто-то может начать рассуждать о безопасности, или о том, что это все досужие вымыслы, но мое мнение такое, что если трахаешься в презервативе, то трахаешь презерватив, а не тело, поэтому по возможности я стараюсь избегать их использования. В прежние времена тяжело было найти партнершу, готовую пойти на такое, но FS дает подобные возможности.

Около туалета скопилась большая толпа. В их глаза я вижу недовольство, а кто-то ехидно подмечает:

— Она еще живая там?

Я картинно разворачиваюсь, прищуриваюсь и показываю пальцем:

— Нет, и ты можешь быть следующим!

Делая вид, что стреляю из невидимого пистолета, я удаляюсь к себе в кабинет, оставляя ошарашенную толпу недоумевать.
***
Не надо думать, что мы здесь только трахаемся днями и ночами. Вовсе нет, мы работаем, усердно работаем. Недочет, ошибка, просчет — и вы уже сидите дома, щелкая картинки в интернете на бирже труда. К тому же, этика нового времени подразумевает, что если речь идет о деле, то думать о сексе в этот момент как минимум неприлично. Конечно, периодически вы видите или слышите уединяющиеся парочки, но каждый делает ЭТО максимум два раза за день. Зато, к вечеру город вполне удовлетворенно живет, люди ложатся довольно-таки рано, потому что натрахиваются так за день, что вечером могут себе позволить сказать «как же я задолбался» — и это будет святая правда.

Закончив свои дела, я вышел с работы уже в семь вечера. Попрощался с Мэтью, не оглядываясь, чтобы не видеть, как он смотрит на мою задницу, улыбнулся всем сотрудницам, половина из которых мне каждый день улыбались отнюдь не ртом, позвонил Катрин и уточнил время встречи на завтра, а затем спокойно побрел к метро. Тучи рассеялись, светило закатное солнце, и, в целом, мое настроение было сродни цветку распускающегося лотоса. Легкий ветер шевелил края брюк и немного распускал края дыры на рубашке, которую, кстати, никто так и не заметил — зато теперь у меня была дополнительная вентиляция. Кто и мог заметить эту дырку, так это Стелла, но у неё сегодня явно были дыры и поважнее.

Проходя мимо витрины магазина обуви, я ненароком взглянул в свое отражение, немного замедлив ход.
Крепко сложенный брюнет двадцати шести лет от роду. Не прям чтобы атлет, но подтянутый. Спортивные руки, широкая грудь. Слегка полноват — просто последнее время забросил занятия спортом, хотя достаточно строен. Взгляд с прищуром, проникающий. Чуть выше ста восьмидесяти. Обычный человек, таких миллионы, стоит признать, к своему возрасту я так ничего и не добился. Но у меня все еще крепко стоит, думаю, нужно радоваться хотя бы этому.

Я продолжаю смотреть в витрину, и вдруг вижу Её. Резкая головная боль, будто обручем, сковывает голову, заставляя застонать и согнуться. Я обхватываю голову руками, массирую виски, стараюсь хотя бы немного уменьшить боль, но ничего, ничего не помогает — все будто в тумане, меня разрывает на части. Медленно оседаю, кто-то подхватывает за руки. Я открываю глаза — Она склонилась надо мной, смотрит с беспокойством, что же такое творится со мной. Пожалуйста, пожалуйста, мои таблетки, они должны быть где-то, в сумке, нет, в кармане, нет, где, где они, черт бы побрал!! ВОТ ОНИ!

Сую себе целую капсулу в рот, проглатываю. Я слышу, ко мне подошли и спрашивают о помощи, но я ничего не соображаю, перед глазами проносятся картинки, я вижу наше с Ней прошлое...

Минут через десять легчает, я встаю и снова могу продолжать движение. Мне, определенно, стоит зайти к своему доктору, но господин Кинус уже закончил прием и, скорее всего, сидит дома, а беспокоить его не слишком удобно. Поэтому я, еще немного шатаясь, дохожу до метро и спускаюсь вниз, чтобы сесть в свой вагон.

Мы как-то долго едем. Удивительно, но никто не пытается найти себе партнера, лишь усталость в глазах. Только на одной остановке зашли секс-лузеры, немного поклянчили и ушли ни с чем.

Секс-лузеры — люди, которым блокируют их кнопки на определенный период, обычно на три месяца. Вообще, нужно понимать, что система FS стала раздольем для нимфоманов — и сразу появились движения людей, которые практиковали изо дня в день лишь поиск сексуальных партнеров. Через некоторое время создатели системы поняли, что существует достаточно большое количество людей, которые не работают и не учатся, а лишь целыми днями ходят и тычут кнопки, чтобы удовлетворить свои плотские желания. Понимая, что если сейчас не заставить их работать, то потом можно потерять человеческий ресурс, они ввели ограничение, заключающееся в том, что системой FS может пользоваться лишь человек, имеющий работу. Они давали лаг в полгода, чтобы найти работу, затем полиция отлавливала людей и делала из них лузеров.

Эта мера подействовала, к тому же снятие запретов на занятия сексом где бы там ни было, даже на работе, мотивировало многих заняться делом, где они все же вынуждены были сдерживать свои желания, чтобы опять же не вылететь с места, куда их трудоустроили.

Самой тяжелой профессией стала работа полицейского, т. к. закон позволял правоохранительным органам пользоваться системой FS только во внеслужебное время. Конечно, на первых порах только и мелькали истории, как толпа полицейских трахает какую-нибудь задержанную, но с течением времени и рядом репрессий ситуация перетекла в мирное русло. То же самое творилось в армии и иных властных структурах.

До моего выхода оставалось две станции, когда один мужчина все же решился подойти к симпатичной женщине, я бы дал ей лет тридцать пять. В ту же секунду рядом подскочил здоровый верзила и схватил мужчину за шею.

— Ты охренел?

— Ты что делаешь?!

— Я спрашиваю, ты хочешь её трахнуть, да?!!

— Да, а что здесь такого?!!

Громила, не долго раздумывая, головой ударил мужчину в лицо, от чего тот свалился, зажимая нос. Сквозь его пальцы сочилась кровь, а из глаз текли слезы.

— Это моя жена, ты слышишь, ублюдок, слышишь?! Жена моя! Я тебе шею сломаю, на кишках тебя повешу, если ты к ней подойдешь, понял, ты понял меня?!

Ревность. Вот главный бич системы FS.

Когда её только ввели, сразу усилилось количество убийств на бытовой почве. При этом против системы выступали в первую очередь женатые мужчины, нежели замужние женщины. Это может показаться странным, но все мои знакомые союзы распадались из-за того, что ОН узнавал о том, как ОНА пользуется этой системой. Да мне и самому случалось потрахивать уже немолодых женщин с кольцом на пальце. Преодолеть эту преграду FS не смогла до сих пор. Она смогла преодолеть барьер молодых пар, потому что молодые вообще за любую революцию, хотя и там возникали проблемы, но вот что касается тех, кому за тридцать, а особенно за сорок...

Система FS ясно дала понять, что отношения в прошлом. За демографическую ситуацию тоже не приходилось волноваться, потому что при таком огромном количестве половых связей регулярные залеты стали делом обыденным. В конечном итоге, нельзя было отрицать, что общество действительно тратит меньше времени на экономически не выгодные занятия. Правда, Она говорила, что нельзя все мерить выгодой... Она говорила, что я превратился в животное... Она говорила, что мне нужно остановиться... Она говорила...

Нет. Нет. Нет. Не сейчас. Отпусти.

Будто послушавшись, мигрень постепенно начинает отходить, и я хоть что-то снова могу соображать. Высвечивается моя остановка, и я стремглав вылетаю наружу. Таблетки уже не годятся, я и так сегодня выпил трехдневную дозу. Слава богу, живу недалеко от метро. Через десять минут я вхожу в подъезд. У меня сильно кружится голова, подкатывает тошнота, я не выдерживаю и рыгаю на пол перед лифтом.
Нажимаю кнопку.

Жду.

Жду.

Жду.

Господи, как долго мелькают этажи.

7.

6.

5.

5.

5...

Да почему так долго?!

Я в ярости ударяю по кнопке еще и еще. Лифт застрял на пятом этаже. Меня охватывает какая-то животная ярость. Я ГОВОРИЛ, ЧТО НЕ НУЖНО ТРАХАТЬСЯ В ЛИФТАХ, ДОЛБАНЫЕ ВЫ МРАЗИ, ТВАРИ ТУПЫЕ!!!

Я уже собираюсь отходить к лестнице, хотя понимаю, что не смогу преодолеть 8 этажей, когда лифт будто проявляет жалость и понимание.

4.

3.

2.

1.

Я думаю, что сейчас вмажу первому, кто раскачивал этот лифт. Двери открываются — там никого нет. Я буквально вваливаюсь между дверей, нажимая на восьмерку и устало прислоняюсь к стенке. Мне нужно поспать, ванная — и поспать, сосредоточиться на дыхании, просто отдохнуть. Пожалуйста, прошу тебя, не появляйся сегодня, Ты была мне слишком нужна, прошу, не надо, дай мне выдохнуть.

1.

2.

3.

4.

5.

6.

7...

Двери открываются, и ко мне в лифт заходит девушка. Она приятной наружности, в веснушках, но очень молода. Я думаю, ей меньше восемнадцати, и система FS ей пока не доступна. Но и мне свойственно ошибаться — она щелкает по моей кнопке, датчик загорается синим цветом... а затем зеленым. Мое состояние далеко от идеального, голова разрывается от боли, но, к своему удивлению, я понимаю, что у меня встал. Я показываю рукой, что лучше не надо.

— Я себя не слишком хорошо чувствую. Ты хороша. Оставь свой номер.

— Не беспокойся, я все сделаю сама. Давно хотела попробовать с тобой, но раньше стеснялась. А позавчера мне исполнилось восемнадцать.

Она нажимает кнопку аварийного тормоза и опускается передо мной, садясь на корточки. Подол её красного платья немного приподнимается, обнажая вполне сносные бедра. Мне нравится, когда бедра слегка полные, потому что если девушка садится на тебя, они будто накрывают тебя полностью, заставляя почувствовать себя в западне. Попасть в западню с прекрасной девушкой — вполне себе годная перспектива.

Я одной рукой держусь за поручень, другой упираюсь в стенку лифта. В моих глазах то и дело появляются зайчики, и вот мне кажется, что сейчас я попросту грохнусь перед ней, но тут же ощущаю, что мой детородный орган уже проник в мягкую обволакивающую полость её мокрого рта, и мне будто становится немного легче — по крайней мере, проходит головокружение. Я не помню, когда она успела расстегнуть ширинку и спустить с меня брюки, которым давно пора в стирку, но её губы уже делают прогулку от основания члена и почти до головки, слегка не доходя. Она немного волнуется и, скорее всего, не имеет достаточного опыта, потому что пока не применяет ни язык, ни тем более зубы, а мои самые чувствительные места остаются нетронутыми.

В какой момент мне надоедает имитация влагалища ртом, и я вынимаю свой член, аккуратно поднося к её губам. Видимо, она понимает, что я хочу, потому что, наконец, высовывает язык и начинает лизать мою головку, а затем смелеет, и начинает погружать её к себе в рот, даже слегка покусывая зубами. Мышцы моего живота напрягаются до предела, потому что она действительно неплоха, а икры начинают слегка подрагивать. Но я смотрю вниз, и вижу вместо девушки Её. Она сосет мой член и одновременно с укором смотрит мне в глаза.

В моей голове будто взрывается бомба, и на секунду все мутнеет. Из последних сил я беру за щеку девушку, лицо которой все время меняется то на восемнадцатилетнее наивно-юношеское, то на такое до боли знакомое и родное. Не дав довести дело до конца, я вынимаю член и засовываю его обратно в трусы. Не обращая внимания на недоуменный взгляд, я стукаю по кнопке, и лифт преодолевает еще один этаж.
Она, наверное, смотрит недоуменно на меня, но мне все равно. Я вываливаюсь из кабины и иду к своей квартире, уже не уверенным, что в лифте действительно был кто-то еще со мной. Откуда эта девушка? Я не помню. А Она не могла там быть. Её уже давно нет, к тому же Она как-то сказала, что питает к минету отвращение. А, может быть, я сам автофеллировал там? Что происходит? Где я?

Я у собственной квартиры. Так, отлично — хотя бы что-то мне понятно. Вдруг резко потолок начинает подниматься, и я с криком бросаюсь к ручке и держу её, чтобы не упасть. Пол из горизонтального положения уходит в вертикальное, я зажимаю глаза и держусь за ручку, только бы не свалиться, здесь же высоко, почему дом летает...

Открываю глаза — все на месте. Пол, потолок. И моя дверь, за которую я судорожно держусь. Пот застилает мне глаза, поясница неприятно вспотела, и теперь у меня ощущение, что на спину мне вылили ведро воды. Я делаю три глубоких вздоха, засовываю руку в карман, достаю ключи, вставляю в замок, поворачиваю два раза направо, вхожу в дом, оборачиваюсь, закрываю дверь, вставляю ключи в замок, поворачиваю два раза направо, оборачиваюсь и натыкаюсь на Неё. Она стоит в домашней маечке и шортах, в руках у Неё любимая чашка со звездами, а брови, как обычно, нахмурены, хотя на губах и блуждает привычная Ей улыбка.

— Ты уже вернулся? Извини, я думала, ты придешь ко мне позже.

Перед глазами проносится вспышка, и я просто падаю на пол, как срубленное дерево. Успеваю подумать, что сбил вешалку, а потом просто вижу перед собой Её домашние тапочки. Изображение рябит и тускнеет, будто кто-то выдернул меня из розетки. Улетаю...
***
Пять лет назад я решился и слегка тронул Её за плечо. Она обернулась и приятно улыбнулась:

— Вы что-то хотели?

Я провел рукой, будто у меня зачесался затылок, и смущенно пробормотал:

— Извините за беспокойство... эээ... я тут на маркетолога учусь... мы с вами на конференции одной выступали...

— Но я заканчиваю журналистику!

Она улыбнулась еще чуть шире, сверкнув карими глазами, и я вообще поплыл.

— Ну... дааа... просто это было после, я остался посмотреть, классное, действительно классное выступление, правда, очень понравилось...

— Спасибо!

— Эмм... извини, а можно сесть? А то все места заняты.

— Ну, конечно! Будто в университетской столовой нельзя найти двоим места.

Она немного подвинулась и я аккуратно, будто боясь раздавить что-то ненароком или задеть её хотя бы краем плеча, сел рядом. Напротив я видел ухмылку Дейва, который поднял большой палец вверх. Если бы не Дейв, я бы так и не решился подойти к ней и заговорить, но этот бабский угодник и по совместительству мой лучший друг выпихнул меня из-за стола и сказал, что пока я не возьму номер, могу не возвращаться.
Язык у меня будто отсох, я лихорадочно искал темы для разговора, но в голову шло только что-то наподобие «прекрасно выглядишь» и «приятного аппетита». Я подумал и сказал:

— Приятного аппетита!

— Спасибо, и тебе! Меня зовут Каррен.

И она снова улыбнулась. Она вообще часто улыбалась, сколько раз я её видел, даже когда шла по коридору, старалась дарить окружающим позитив и радость. Даже такой угрюмый и мрачный тип, как я, не выдержал и тоже слегка приподнял кончики губ. Наверное, внешне я был похож на горного тролля перед трапезой из пойманных гномов и человечины.

— Извини, я забыл представиться. Меня зовут...

— Я знаю.

— Знаете?

Каррен рассмеялась.

— Послушай, почему ты все время говоришь на «вы»? Это странно и забавно, но мы можем с тобой вполне перейти на «ты». А имя твое у тебя на дипломной работе, которую ты положил на мою сумку.

— Ой, извини пожалуйста! Я сейчас уберу...

— Ай, да перестань все время извиняться! Оставь, где стоит, мне и так нравится!

И она перехватила мою руку, потянувшуюся было к сумке. Я покорно убрал её назад.

— Говоришь, на маркетолога учишься? И как, интересно?..

После пяти минут примитивного разговора о концепции 4C я робко решаюсь на следующий шаг:

— Слушай... а не хочешь в кино как-нибудь сходить? Просто фильм «Покорители дюн» выходит, очень интересный, а у меня из друзей никто почему-то не хочет, я подумал, может быть, ты...

— Да, прекрасная идея! Когда идем?

— Ну... эмм... а когда ты свободна?

— Думаю, завтра вечером. Тебя устроит?

Я даже опешил — насколько все легко вышло.

— Да, конечно устроит. Завтра... в шесть вечера, например?

— Отлично! Тогда до встречи, мне нужно бежать!

— До встречи!

Каррен что-то отметила в блокноте, и я заметил, что она сделала это левой рукой. Как я узнал потом, она была амбидекстром, хорошо владея обеими руками, хотя чаще она все-таки использовала левую. Вообще, как окажется, мне запоминались именно детали в её поведении, потому что, когда я думаю, знал ли я её полностью, целостно, как знают иных людей — вряд ли. Она всегда оставляла пространство для загадки, может быть, подозревая, что однажды наступит тот день, когда будет лучше, чтобы никто не знал всей правды.

На следующий день мы сходили в кино, потом гуляли допоздна, я подарил ей какую-то хрень, фигурку с претенциозной надписью, а когда вернулся домой, понял, что влюбился, как последний придурок. Я очень аккуратно относился к своим чувствам, не веря, что все это может кончиться взаимностью.

Мы встречались с Каррен следующие два года. У нас было не все и не всегда гладко, но если бы меня спросили тогда, вижу ли я кого-то рядом с собой еще, ответ всегда был бы отрицательным. Только Каррен, только она — и никого мне больше не надо было. Порой меня пугала моя зависимость от неё, возникало ощущение, что стоит ей уйти, исчезнуть из моей жизни — исчезнет и сама жизнь. Странный страх обуревал каждый раз при мысли, что я могу потерять её. Наверное, я не всегда был прав, но одно могу сказать уверенно — не существовало такого человека, который любил бы её так же сильно, как любил её я.

А потом ввели систему FS. Сначала был испытательный этап, и Каррен наотрез отказалась от вживления датчика в свою руку. Я был согласен с ней, хотя порой думал о возможностях этой системы, ведь они были практически безграничны. Но наши занятия любовью с ней меня устраивали — а мы действительно занимались любовью, иногда животной, страстной, всепоглощающей — но любовью. Если бы меня спросили, трахал ли я Каррен — нет, я её любил. Пожалуй, в этом была главная разница между тем, прошлым временем, и этим, нынешним. Единственный человек из моего круга общения, для которого любовь еще не превратилась в пустой звук, была Катрин. Свободная, независимая и сильная.

Они чем-то схожи с Каррен внутренне. Разве что Каррен более нежная и женственная, а Катрин строга и холодна, но, пожалуй, что их объединяет — это умение любить. Я никогда всерьез не рассматривал возможность встречаться с Фокс, потому что FS практически убивала возможность нормально существовать влюбленным парам. Я бы сказал, технология Free Sex просто уничтожала понятие семьи, как социального института.

Я бы мог сожалеть об этом сильнее всех, но у меня всегда был важный недостаток. Я страшно, неистово и яростно любил секс. Каррен была этаким предохранителем и сдерживающим фактором — я не решился бы сказать, что она меня не удовлетворяла, и мне с ней было вполне хорошо, но в душе у меня всегда горел тот самый демонический огонек, который превратился в пожирающее все вокруг пламя с введением FS.

Сначала на работе я позволил установить себе датчик на руку. Помню, пришел домой, а Каррен сидела на диване. Она улыбнулась мне, я поцеловал её в щечку, и мы сели смотреть кино. Когда я решил обнять её, она вдруг спросила:

— Что у тебя на руке?

— Ты о чем?

— Ты... встроил себе эту хрень?

Я помню её взгляд... она прожигала меня насквозь. И тут ведущий маркетолог одной из крупнейших корпораций в стране стал лепетать, как тогда в университетской столовой:

— Да я не буду ею пользоваться... просто попросили на работе установить всем... корпоративная этика, милая моя, да ты злишься, что ли...

Я потянулся, чтобы её поцеловать, она в ответ лишь оттолкнула меня и залилась слезами. То было начало конца.

В скором времени всех жителей обязали носить датчик FS, и Каррен, несмотря на все свои протесты, вынуждена была тоже позволить интегрировать себе эту вещь в руку. Мы стали меньше общаться. Я не изменял Каррен, хотя все чаще возникал соблазн подойти и трахнуть какую-нибудь незнакомку — без имен, без обязательств. К тому же появился спортивный интерес — мне стало интересно, загорится ли у кого-то зеленый свет, если я подойду и подам вызов. Дома у нас стало холодно и пусто — Каррен все чаще злилась и закатывала истерики по мелочам, сексом мы почти не занимались, к тому же я стал замечать разочарование в её глазах. Она пару раз порывалась уйти от меня — не знаю, каким чудом я смог удержать её от этого. Мне было известно, что у неё на работе уже все пользуются Free Sex, а к ней подходят по десять раз на день — но у неё неизменно загорается красный огонек. В какой-то момент мне стало интересно — а что, если воспользоваться системой FS, когда мы будем с ней дома в постели? Я не сомневался, конечно, что загорится зеленый — но какое-то изощренное, странное любопытство мучило меня. В конце концов, за пользование FS мы обязаны были платить ежемесячный налог в десять процентов от зарплаты, и если я отдавал государству свои деньги, думаю, я имел право знать, как пользоваться этой хренью.

Помню, когда мы снова оказались наедине с Каррен, я вместо того, чтобы поцеловать её, резко наклонился и нажал на кнопку. Сначала датчик загорелся синим светом...

Каррен удивленно на меня посмотрела. А потом она вдруг густо покраснела.

Я взглянул на датчик, а он светился красным светом. Красным. Красным. Красным. Каррен вдруг заплакала, а я просто тихо спросил:

— Ты серьезно? Каррен? Ты действительно не хочешь?

Её слегка узкие глаза горестно смотрели на меня, по щекам текли слезы, а рот скривился в горькую гримасу. Она едва заметно покачала головой:

— Извини... я не могу... я не хочу... извини... не знаю, правда не знаю, мне слишком трудно... послушай...

Она поднесла ко мне руки, чтобы обнять, но я отстранился, отбив их. Внезапно меня захлестнула ярость. Каррен, моя любимая Каррен, ради которой я ничего не жалел, ни времени, ни сил, ни энергии, Каррен, которую я люблю больше жизни, ради которой я отказался от прелестей FS, Каррен, с которой я уже планировал свадьбу — моя, МОЯ Каррен меня не хочет!! Не желает!

Может быть, она желает кого-то еще?! Может быть, на работе её уже имеют во все щели?!! А может, ты сам недостаточно хорош?! Что же выбрать из этого?!

Плохо скрывая свое раздражение, я хрипло спрашиваю:

— Ты разлюбила меня, Каррен?

Она не ответила тогда. Только еще больше стала плакать. Она закрыла лицо, её плечи содрогались. Каррен редко плакала, а когда делала это, я всегда обнимал её, потому что мне становилось жалко, ведь она была такой нежной и хрупкой, и мне хотелось заботиться о ней, оберегать её, защищать. Но в тот момент волна отвращения захлестнула меня. То самое демоническое, что так долго спало, наконец, вышло наружу. Помнится, я что-то кричал, нечленораздельное, гадкое, мерзостное, а потом вдруг перестал и холодно процедил:

— Что ж, если не хочешь ты, я сейчас же выйду на улицу и найду, кто захочет.

Каррен попыталась меня остановить, но я просто оттолкнул её и выскочил на площадку. Внизу я, только выйдя на улицу, сразу стал искать глазами жертву. Мне был неважен возраст, внешность и внутренний мир — затягивала черная жажда мести и желание причинить боль любимому человеку, чтобы показать, какую боль испытал я. Этот жестокий эгоизм проявился во всей красе. Помню, увидел на противоположной улице слегка полненькую рыжую женщину неопределенного возраста. Решительно перейдя дорогу, я с ходу нажал на кнопку, и, что предсказуемо, датчик загорелся зеленым светом. Еще бы, вечером одинокая, по всей видимости, женщина не самой приятной наружности. Вряд ли к ней каждый день подходят молодые брюнеты с немедленным желанием заняться сексом.

Я не знал, встанет ли у меня... но, к сожалению, он встал. Я представлял себе страдания Каррен, и почему-то эрекция становилась еще сильнее. Я прижал толстушку к стене, задрал юбку и обнажил её половые органы. Приподняв у нее одну ногу, я одним махом стянул спортивные штаны, которые надел дома, вместе с трусами, натянул презерватив (он был странного красного цвета... не помню, откуда взялся у меня, и почему я решил тогда его надеть, но мне запомнился этот момент), и стал яростно трахать её. Она сразу застонала своим противным низким басом, эта баба, а я продолжал двигаться, яростно оскалившись и немного рыча. Что в меня вселилось тогда — сложно сказать.

Может быть, демоны существуют.

Может быть, дала знать о себе расшатанная с детства психика.

А, может быть, просто мир сошел с ума.

В любом случае, я очнулся, только когда вдруг услышал сзади всхлипы и глубокие вздохи, будто кого-то била истерика.

Кого-то? Сзади стояла Каррен. У нее округлились глаза от ужаса... она всегда умела за себя постоять, умела дать отпор, и за словом в карман не лезла. В конце концов, вряд ли еще кто-то умел так жестко ставить меня на место, или гордо уходить вдаль, заставляя бежать за собой.

Но сейчас... её будто раздавили. Она тряслась от ужаса, ненависти, страха и боли. И в этом был виноват я. Никто другой. Во всем была моя вина, и это самое ужасное...

Не отдавая себе отчет, я закричал ей:

— Видишь! Я нашел себе кого трахать! Тебе нравится, нравится, а, жирная мразь?!

Последние слова были обращены к этой уже не слишком молодой женщине. Баба подо мной лишь что-то простонала в ответ, похоже, она вообще не думала ни о том, что вокруг ходят люди, ни о том, что я обозвал её жирной мразью. Просто погрузилась в себя и свой такой редкий оргазм. Я не стал заканчивать, вышел из неё и опять проорал:

— Если что не нравится, иди на свою работу! Там тебя оформят во всех ракурсах, я уверен! Что, ты уже дала тому здоровяку, который сидит на кассе? А охраннику? А менеджеру? Кто тебя трахает, у кого горит зеленым, а?! Признавайся, шлюха!

Я швырялся словами, будто булыжниками. Один за другим, один за другим. Не понимаю, зачем было добивать её, она сейчас все равно не смогла бы мне ответить. Каррен уже не плакала, а просто мелко дрожала, будто похолодало, хотя стояла теплая погода. Толстуха полезла целоваться ко мне, но получила оплеуху. Каррен развернулась и будто захромала обратно в подъезд, слегка качаясь. Удивительно, что у неё не случилось обморока, потому что когда спустя десять минут я, шокированный и опустошенный своим поведением, вернулся домой, она просто прислонилась к стене, тяжело дыша. У неё периодически закатывались глаза, дыхание сбивалось.

Я подошел к ней и обнял её. Каррен попыталась отстраниться, но я лишь плотнее сжал её, поцеловал в волосы и тихо сказал:

— Прости меня. Я не знаю, что со мной происходит. Не могу контролировать это. Прости.

Она не выдержала и снова заплакала, но теперь не навзрыд, а тихо, безнадежно. Обреченно. Только слезы текли, а из моих объятий она и не пыталась вырываться — не потому, что жаждала их, а просто потому что не было сил от этой ненависти и собственной слабости. Не понимая, что за чушь несу, я стал тихо говорить:

— Успокойся, ну, все будет хорошо. Погорячился, с кем не бывает. Извини. Теперь все будет опять хорошо, верно же?

Она подняла на меня свое заплаканное лицо и прерывающимся голосом спросила:

— Хорошо?... Зачем ты обманываешь себя? И меня? Я так больше не могу. Понимаешь? Не могу, не могу, не могу...

Она тихо зашептала, уставившись в одну точку. Я попытался ответить:

— Я больше не буду так, я действительно не...

— Причем здесь ты. Вернее — да, ты при чем, но эта система меня убивает. Каждый день на работе десятки похотливых рыл подходят ко мне, тычут эту кнопку. Я устала. Она всегда горит красным светом... но мое терпение не бесконечно. А что, если она загорится зеленым? И я не сдержусь? Меня будут трахать, как тех шлюх из бухгалтерского отдела? Они были приличными девушками, а потом один раз уступили — и теперь их пользуют все, как хотят. Я не хочу так.

Её карие глаза впились в мои серые.

— Ты понимаешь меня? Я не могу так жить дальше. Ты не сможешь сдерживаться, ты не сможешь изменить себя. Я не смогу вечно тебя удерживать, а ты не сможешь мне доверять.

— Так, может быть, проще воспользоваться этой системой?

Каррен лишь усмехнулась.

— Проще. Намного проще. Только я, наверное, дура, но все еще верю в любовь. А FS уничтожает её. И я не знаю, что делать. Не знаю, как пережить это. Боюсь, это конец.

Тогда я не понял, о чем она говорит. Решив про себя, что все наладится... хотя почему я так решил, до сих пор не знаю. Я почувствовал огонь неудовлетворения, теперь мне хотелось пользоваться системой каждый день, одновременно я безумно ревновал Каррен, любя её, и одновременно она оказалась в том положении, когда выхода действительно нет.

Все будет хорошо. Как часто мы слышали в жизни эту фразу? Как часто это оказывалось правдой? Стоит задуматься.

Через два дня я пришел с работы усталый, но довольный. Каррен была права, я не смог удержаться от того, чтобы не пользоваться системой Free Sex. За два дня я оттрахал семь девушек, от случайной прохожей в нескольких кварталах от дома, до своей подчиненной на работе. Я действительно не мог сдерживаться, желание перевешивало здравый смысл, мне хотелось еще и еще, еще и еще... а в редкие моменты, когда у меня был перерыв, я звонил Каррен, и каждый раз, когда она брала трубку не сразу, или же просто скидывала звонок, меня охватывала ревность. У меня уже не было права её ревновать, указывать ей что-то, по большому счету, мы просто делили жилплощадь — но я все еще горячо любил её, так же горячо, как и трахался с другими. Что за безумие творилось в моей жизни — одному Богу известно.
Я открыл дверь и сразу заметил, что везде горит свет. В прихожей, на кухне, в спальне. Меня это удивило и сразу насторожило — я знал, что Каррен сильно, иногда панически боится темноты, но она включала свет только там, где находилась. А сейчас он был включен везде, будто она чего-то безумно испугалась, а так у неё прибавилось решимости. Я стал ходить по комнатам, зовя её:

— Каррен! Каррен, ты дома? Ты где? Каррен!

В какой-то момент я остановился перед дверью, ведущую в ванную. Она была немного приоткрыта, а туда вели мокрые следы. Я облегченно вздохнул — видимо, Каррен просто принимала душ, хотя непонятно, почему она не отвечала на мой зов. Хотя, может быть, просто не слышно. Я приоткрыл дверь чуть шире.
Каррен просто лежала в ванной. Я выдохнул — слава Богу, а то мне подумалось, что она решила что-то сделать с собой.

— Каррен, ты меня так напугала! Я подумал, что-то стряслось.

Она не ответила, даже не повернула голову. Я подошел поближе и увидел, что её глаза закрыты. Возможно, она заснула — но почему так крепко?

— Каррен? Все хорошо? Ты меня слышишь, Каррен?

Я подошел к ней вплотную и заметил, что у неё неестественно бледное лицо.

— Каррен?

Дотронулся до шеи, щупая пульс. Нет-нет, подождите.

Где пульс? Она же просто спит, верно. Просто спит и принимает, спящая, ванную. Это нормально, она никогда так не делала, но это вполне нормально. Просто устала, решила отдохнуть, везде включила свет, чтобы не было страшно потом выходить, набрала ванную, полную воды, и теперь отдыхает.

Да, все верно.

Но где пульс? Почему он не прощупывался? Куда делись все таблетки с полок? Почему она так крепко спит, что не прощупывается пульс?

Я приподнимаю её немного из воды. Холодна, как лед. Я трясу её:

— Эй, Каррен, хватит придуриваться! Вставай! Ты не выспалась, что ли? Давай ляжем пораньше, хорошо?

Я целую её в лоб.

— Ляжем пораньше сегодня, посмотрим наш любимый фильм, «Одинокие в пустыне», ну? Каррен, да? Эй, хватит спать! Каррен, проснись!

Я трясу её, треплю за щеки, целую, пока до меня не доходит очень сложная для восприятия, но очень простая для понимания мысль.

Каррен мертва.

Она умерла.

Я смотрю в её лицо, в эти родные черты, вглядываюсь внимательно. Брови, щечки, волосы, губы, шея, грудь, животик, бедра. Голая и беззащитная — и такая невинная. Лицо по-детски наивное, в то же время очень спокойное.

Я не верю тебе, Каррен. Ты не можешь просто взять и уйти. Ведь, правда? Нет-нет, так не бывает. Вот она, передо мной. Люблю тебя, самая любимая моя, самая хорошая, самая дорогая. Никого у меня дороже. Ты же здесь, со мной?

Каррен.

Ведь, правда, правда же? Ты ведь просто спишь, очень крепко, пожалуй, переборщила с таблетками — но ты просто спишь, правда? Скажи, что это так. Не томи ожиданием, мне даже день без тебя сложно представить, а о том, чтобы лишиться тебя навсегда, речь вообще не идет...

Каррен.

Пожалуйста. Я больше тебя не прошу ни о чем. Не общайся со мной, презирай меня, испытывай ненависть ко мне — можешь даже уничтожить. Только проснись, чтобы я знал, что все хорошо, что ты здесь. Что ты со мной. Я не могу без тебя, ты это понимаешь?

Каррен...
***
Это началось через два месяца после похорон. Я с головой ушел в работу, сексом занимался пару раз в неделю. Каррен не выходила у меня из головы, но я научился жить параллельно с её образом, держа его в сердце, никогда никому не показывая.

Однажды вечером я пошел в магазин, купить на вечер бутылку йогурта и пару тостов. Когда подошла моя очередь на кассе, я сказал:

— Мне маленький пакет, пожалуйста.

— Уверены? Может быть, большой?

Знакомый до боли голос. Я поднял глаза и увидел Каррен. Она сидела за аппаратом в зеленой форме и ненавязчиво, со своей привычной улыбкой смотрела на меня. Я спросил:

— Каррен? Но ты же умерла?
Потом я оглянулся и увидел, что за мной в очереди тоже стоит она. Меня охватила сумасшедшая головная боль, и я грохнулся в обморок.

В течение недели Каррен являлась ко мне — в магазинах, на работе, в метро, дома, на улице... это стало невыносимо. Я был близок к суициду, в определенный момент мне стало ясно — надо как-то бороться с этим. Тогда я и вышел на доктора Кинуса.

Мой диагноз звучал грозно и просто одновременно — психоз.

Доктор Кинус рекомендовал сделать МРТ, но я отказался, попросив просто дать мне лекарство. Конечно, так нельзя было делать, но он вошел в мое положение. Я объяснил, что вполне хорошо себя ощущаю, когда ко мне не является Каррен, а головные боли возникали только при её присутствии. Мне сделали компьютерную томографию, и тогда было совершено первое открытие.

Я был абсолютно здоров. Ни один врач не смог обнаружить хотя бы малейший дефект по результатам обследования. Все психические тесты я тоже прошел вполне сносно. В чем дело, не мог понять никто. По всем данным я не должен был видеть галлюцинации или страдать от головных болей.

Мне повезло, что доктор Кинус оказался представителем так называемой нетрадиционной медицины. Он сказал честно, что, вероятно, на данный момент нет такого способа диагностики, позволяющего определить, что происходит, но, очевидно, мое заболевание связано с перенесенным шоком. Позже я согласился и на МРТ, при этом детально рассматривался каждый из отделов мозга, но опять ничего не было выявлено.

В итоге доктор Кинус дал мне странные капсулы, велев полгода принимать по одной, а затем снизить дозу наполовину. Я последовал его советам, и, действительно, галлюцинации стали мучить меня гораздо реже.
Осложнения стали появляться в последние пару месяцев. Каррен, которая «радовала» своим присутствием раз в три-четыре недели, стала являться ко мне почти каждый день. Я без ведома доктора Кинуса увеличил дозу до 1, 5 капсулы в день, но это мало мне помогло. Она преследовала меня, была везде, куда бы я ни зашел, откуда ни вышел. И каждый раз я видел в глаза этот немой укор, что я допустил это, позволил ей умереть, не уследил, не досмотрел...

Еще одной особенностью было то, что чем больше я трахался, чем чаще она ко мне являлась — а её появления всегда сопровождались адской головой болью, но парадокс состоял в том, что для того, чтобы уменьшить её, мне нужен был секс. Я старался балансировать на грани разумного, чтобы при возможности уменьшить количество её появлений, не страдать от болей и в то же время удовлетворять свои животные потребности, которые отнюдь не уменьшались, а даже наоборот. Иногда количество совершенных мной актов доходило до пяти-шести, возникало ощущение, что в мои яйца кто-то заложил ядерную бомбу, так как я бурно кончал и первый, и второй, и даже третий-четвертый разы.

Я знал, что рано или поздно наступит момент, когда это хрупкое равновесие просто рухнет. Знал, но «как всегда», как любила говорить Каррен, ничего не сделал, чтобы это предотвратить.
***
Я очнулся, лежа в коридоре. Уже стемнело, и тени мрачно играли на стенах. У меня получилось перевернуться на бок, а затем и сесть, прислонившись к стене. В паре метрах от меня виднелась лужа блевотины. Наверное, это я сделал. Взгляд упал налево. Там валялась вешалка, а рядом с ней разбитая ваза. Повсюду была разбросана обувь и обрывки салфеток. Как я все это смог сделать? Что со мной произошло?

Нужно вставать, хотя бы убраться здесь. Но первая попытка заканчивается неудачей — меня будто усаживают обратно на пол. Разозлившись, я пытаюсь сделать это снова. Получается встать, но тут же будто кто-то толкает, и я улетаю к противоположной стене, едва успев опереться на неё. Мои дела хуже, чем я думал. Нужно немного постоять и успокоиться.

Я жду пять минут и аккуратно пытаюсь идти вдоль коридора. Головокружение слегка отпускает, хотя блики играют в глазах, мне удается включить свет и даже немного убрать этот ужасный беспорядок. Но больше сил у меня нет, опять начинает донимать этот зуд в голове, опять мне кажется, что где-то в углу бродит Каррен... Я ухожу в свою комнату, запираю её, достаю телефон и звоню доктору Кинусу. Через десять секунд раздается заспанный недовольный и крайне скрипучий голос профессора:

— Вы уверены, что хотите меня тревожить в столь поздний час?

— Доктор, приступы становятся сильнее. Я не могу выйти из дома. Пожалуйста, приезжайте ко мне.

Боюсь, если это будет продолжаться, я так долго не протяну. Извините.

Молчание в трубке. Затем ответ:

— Ваш адрес тот же?

— Да.

— Ожидайте меня. Постарайтесь закрыть глаза и ни о чем не думать, пока я не приеду.
***
Я перевернулся с живота на бок. Доктор Кинус только что поставил мне какой-то укол. Мышца задергалась, но затем я ощутил странный прилив спокойствия.

— Вот это вам поможет, по крайней мере, сейчас. Думаю, два-три дня вы можете жить спокойно, а потом вас надо положить в больницу.

— А куда, доктор? В какую больницу?

Кинус садится на стул и какое-то время молчит. Сухой старичок шестидесяти пяти лет от роду, всегда флегматичный, немного гнусавит. У него высохшие рыбьи глаза и рот всегда скривлен будто в недовольной усмешке. Зато он спас меня два раза от сумасшествия, поэтому, пожалуй, грешно мне жаловаться на его внешность.

Он трет свою редкую седую бороденьку и говорит своим привычным голосом не смазанной двери:

— Вы понимаете, что с подобными приступами уже нельзя не лечиться. У вас явные психические нарушения, и мы обязаны вам помочь.

Меня настораживает этот подход и слова «обязаны помочь». Я прекрасно понимаю, куда отправляют людей с проблемами, подобными моим, поэтому решаюсь уточнить.

— Доктор, вы говорите о психиатрической больнице?

Доктор Кинус как-то неопределенно пожимает плечами. Мне на секунду кажется, что он сейчас просто ничего не скажет, но затем он отвечает на мой вопрос.

— Да. Я говорю именно о ней, как бы мне ни хотелось закончить этот разговор. Потому что вы нуждаетесь в помощи, причем немедленной. Мы, конечно, подождем пару дней, но, к сожалению, я вынужден прогнозировать, что приступы у вас будут только учащаться и, рано или поздно, вы попросту сыграете в
ящик.

Доктор прав. Долго я не протяну. Каррен заберет меня с собой, если я вовремя не лягу туда.

— Вообще говоря, я бы рекомендовал вам туда ехать прямо сейчас. Как вы смотрите на это?

Сейчас? Прямо сейчас? К этому я не готов.

— Доктор, дайте мне все-таки пару дней. Мне так будет легче принять решение.

— Хорошо. Но если что — сразу звоните мне. Сейчас я поеду, посплю с вашего позволения.

— Да, конечно. Спасибо вам большое.

Доктор встает и идет к двери. Перед этим он оглядывается на меня.

— Знаете, я бы на вашем месте встретился с этой вашей Катрин. Вам нужно на кого-то переключиться, чтобы забыть Каррен. Даже когда вы будете лежать у нас, мы не дадим вам погрузиться в одиночество и воспоминания. Они вас убивают. Возьмите больничный, и попросите вас навестить. Вам нельзя оставаться одному.

Он уже почти закрыл дверь, но добавляет:

— Я бы сказал, вам категорически запрещено быть одному. До свиданья.

— До свиданья... подождите, можно один вопрос?

— Да?

— Вы пользуетесь системой Free Sex?

Доктор Кинус вдруг улыбается, по-моему, первый раз в жизни.

— Это смешно. Мне шестьдесят пять, и у меня стоит раз в год.

— Значит, не пользуетесь?

Доктор Кинус пожимает плечами, все еще улыбаясь какой-то пьяной улыбкой. Мне даже становится немного не по себе.

— Ну, виагру еще никто не отменял. Думаю, вам нужно отдохнуть. До свиданья.
***
Я позвонил Катрин и сказал, что болен. Она начала было кричать на меня, но я просто сказал:

— Если хочешь, приезжай меня навестить. Мой адрес ты знаешь. Я действительно не в лучшем состоянии.

На том конце замолчали, а потом она сказала, что в восемь вечера будет у меня. Мы договорились, и я вешаю трубку. Целый день сидеть дома, пожалуй, невыносимо, и я решаюсь выйти на улицу. Надеваю рубашку с джинсами, беру с собой таблетки и выхожу наружу. В подъезде пересекаюсь с девочкой, которая вчера пыталась удовлетворить меня в лифте. Она странно смотрит на меня, краснеет и внезапно уходит. Я смотрю ей вдаль. Господи, она же еще совсем ребенок. Куда они все так торопятся? Почему у людей не осталось чувства меры?

Тут же ловлю себя на мысли, какой я лицемер. Я ведь сам злоупотребляю системой FS, нещадно пользуя её и выискивая в толпе молоденьких девочек. И кем нужно быть, чтобы в восемнадцать-двадцать лет отказываться от секса? В конце концов, на первом этапе система FS была добровольной, и что мы видели? За два-три жалких месяца целые очереди стали выстраиваться за ней. Люди сами решили, в каком обществе они хотят жить, сделали свой выбор. Они хотели свободу — они её получили. Хотя, свобода ли это? Свободен ли человек, который не может любить?

А, может быть, он просто потерян, когда его ничто не удерживает? Почему мы решили, что если ты ни от чего, ни от кого не зависишь, то это так здорово? Может быть, как раз здорово, когда нет лишних преград — но существуют те, которые не дают тебе опуститься на дно. Да, это правда, там, на дне, тебя ничего не будет сдерживать, и никто — но будешь ли ты счастлив? И это ли то, ради чего мы живем?

А как тебе понравится, если каждый день тебя кто-то будет ждать? И со временем, когда однажды тебе станет плохо, ты будешь прикован к постели, кто-то позвонит или пришлет тебе в больницу сообщение, что скучает и надеется на то, что все будет хорошо? Что ты скажешь на это? Хочешь все еще быть независимым?

Правильные мысли. Правильные действия. Но это так легко разрезается пополам — когда просыпаются инстинкты. Ты пожалеешь потом, но пока ты не убил в себе животное, не говори о чести и справедливости. Твои желания перевешивает рассудок. Иначе как еще можно объяснить, что я сейчас наблюдаю, зайдя за угол.

В машине напротив буквально на лобовом стекле то опускается, то поднимается женская задница, я вижу даже чулки отсюда. Справа у стены здоровый вкаченный мужик в черной майке-безрукавке поднял девочку, которой на вид вообще лет четырнадцать, и пялит её стоя. Если бы не датчик на её руке, я бы серьезно подумал о том, чтобы заявить в полицию. А дальше от них у фонарного столба вылизывают друг друга две лесбиянки. Я усаживаюсь на скамейку и наблюдаю за ними. Новое, падшее общество. Мы не любим друг друга — мы используем друг друга. Нам в кайф, до того момента, пока однажды не обнаруживаешь себя в луже собственной блевотины дома.

Я не обращаю внимания на парочку в машине. Плохо видно, к тому же они довольно далеко, а мое зрение последние годы стало садиться, подумываю о том, чтобы купить себе очки. Здоровяк, прущий малышку у стены, меня тоже не слишком интересует. Они будто чего-то стесняются, он даже не снял брюки, просто расстегнув ширинку и освободив место для пениса, а она просто приподняла юбку, и теперь это выглядит даже где-то забавно — парень картинно толкает в неё, прикрывая глаза, будто снимается в Голливуде, а она тонко противно повизгивает, правда, совсем не слышно, тоже опустив на лицо гримасу удовольствия. Я им почему-то не верю, они выглядят, как какой-нибудь актерский состав в фильме Тинто Брасса. Оба хорошо выглядят, неплохо изображают, но как по мне, когда люди действительно получают удовольствие от секса, они выглядят немного несуразно. По счастью, мне никогда не доводилось видеть трахающихся людей вживую, но себя я пару раз в зеркале наблюдал. Горилла с маяком между ног, которая ищет, в чей кокос всунуть банан. Отвратительное зрелище, но и девушки обычно выглядели далеко не как порномодели. Вообще, это часто выглядело банальнее, чем чувствовалось.

Исходя из этого, я прохожу мимо пары орангутанг-дюймовочка и иду к тем, кто меня действительно заинтересовал.

Знаете, пара лесбиянок так же прекрасна, как ужасна пара геев. Они вообще все вместе заодно, я знаю, равенство полов и прочий бред, но даже в самом лютом обществе к лесбиянкам относятся гораздо терпимее, чем к двум гастрономам. По честности, я затрудняюсь назвать причины.

Возможно, дело в том, что с девушек в принципе спрос меньше, чем с парней, и если парень, трахающий парня — нонсенс, абсурд и ужас, то о девушках говорят — да они просто балуются.

Еще одна причина... давайте рассуждать логически. Девушка, которая хочет девушку — по сути, парень. Т. е. сильный человек, еще глубже — переродившийся слабый пол, ставший сильным. Вызывает уважение, не так ли? В принципе, как бы нам ни были отвратительны бабы-мужики (они действительно вызывают отвращение, манера хрипеть, отращивать пивной живот и делать вид, что они разбираются в футболе), уважение они вызывают всегда, ибо — мужик. Другое дело — геи. Сильный пол, ставший слабым. Это вызывает жалость и усмешку, но чаще — отвращение и брезгливость, ибо — пидоры.

Конечно, моя гомофобия в каком-то учебнике может быть расценена как латентный гомосексуализм, но, честное слово — я люблю трахать баб и мечтаю казнить всех говномесов мира, и пусть меня будут обвинять в нетолерантности или скрытой тяги к мужикам, мне важнее знать, как оно действительно обстоит — а обстоит оно так, как я и сказал.

Они выглядят вполне неплохо. Даже отлично, я сказал бы. Две блондинки, у каждой прекрасная грудь, у одной где-то второго размера, а у другой аж четвертого, они обе подтянуты, у них ничего нигде не висит. Округлости, приятные глазу — так я привык характеризовать подобных девушек. Одежда лежит рядом на газоне, на них уже ничего не осталось, а жаль — всегда приятно мысленно раздеть девушку, порой этот процесс приятнее, чем когда она уже предстает в неглиже, не оставляя простора для фантазий.

Пока одна девушка раздвинула ноги, вторая активно работает языком и проникает в неё то одним, то двумя пальцами. Пассивная блондинка глубоко дышит, но пока не стонет, вторая же работает не покладая рук, а лицо у нее такое сосредоточенное, будто она решает задачу по тригонометрике. Мне больше нравится блондинка, которая сидит спиной ко мне и стремится получить удовольствие. У неё длинные светлые волосы, красиво спадающие на спину, упругая задница, достаточно узкая талия и немного виден хребет, что почему-то меня заводит еще больше. Я постепенно обхожу их, и понимаю, что она стала нравится мне еще больше — у неё больше грудь, она натуральная и упругая. Два темно-розовых соска стоят, будто маячки, охватывающие окрестности и манящие к себе. Постепенно я начинаю забывать о Катрин, у меня опять в голове появляется четкость, рябь проходит и мне не нужно скрывать — у меня в который раз стояк, будто и не трахаюсь каждый день. Удивительное дело.

Вторая блондинка мне нравится чуть меньше. Грудь не так хороша, хотя она вполне сгодится, просто меньше, плюс конский хвост на голове — никогда не был фанатом подобных причесок. Да и лесбиянка из неё еще та — вообще, по определению, девушка должна лучше делать куннилингус своей партнерше, она же девушка и должна знать до мелочей физиологию подобных себе (главное, не проводить параллели с геями, а то пропадет аппетит на всю неделю, а то и дольше). Но эта просто будто тыкается лицом в промежность, а язык и пальцы летают, пожалуй, слишком быстро, и не очень эффективно, потому что блондинка с четвертым размером явно начинает унывать. Она просто смотрит вниз, да, она напряжена, но по ощущениям просто стесняется сказать и показать, что ей нужно немного другое.

Катрин должна прийти сегодня вечером, но я в который раз думаю не головой, поэтому подхожу к блондинкам и, не обращая особо внимания, нажимаю на кнопку той, которая никак не может получить оргазм, и, на всякий случай, той, которая так безуспешно старается его доставить. Предсказуемо оба датчика загораются зеленым, и я пробую осуществить идею, которая у меня удавалась лишь раз в жизни, еще до наших встреч с Каррен.

Я снимаю с себя всю одежду и сам ложусь на газон. Блондинку, которая поменьше, я без труда поднимаю и жестом приглашаю сесть на свой детородный орган, что она тут же и проделывает, перед этим сама предусмотрительно надев на меня презерватив. Это большая редкость даже сейчас, ведь раньше девушек с презервативами в сумке считали шлюхами, но теперь понятие «шлюха» вообще отошло на второй план, и все чаще встречаются вот такие заботливые феи. Что безусловно приятно.

Я жду, когда блондинка начинает медленно, но уверенно скакать на мне, и теперь приходит очередь второй. Я беру её за бедра и приталкиваю к себе. Она удивительно податливая, ощущение, что у меня в руках не живой человек, а просто кукла. Я опускаю голову почти к земле и притягиваю её, приглашая тоже сесть на меня, но уже с противоположной стороны. Проще говоря, я приглашаю её на своё лицо. Она колеблется, но у меня довольно сильные руки, и я просто силой притягиваю её ближе. В этот самый момент, наверное, из-за этих отвлечений, я чувствую, что у меня внезапно падает, но меня опять радует худенькая блондинка — она оперативно слазит с меня, снимает презерватив и начинает неторопливо и нежно отсасывать. Я чувствую, что снова прихожу в боевой режим, она опять сама надевает новый презерватив и вновь садиться сверху.

В то же самое время я уже ласкаю половые губы своей головной партнерши, едва притрагиваясь к ним и дразня её. Моя правая рука работает на внутренней поверхности её бедра, пока левая ласкает грудь, опускаясь ниже, на живот и лобок. Она тяжело дышит и начинает едва слышно стонать. Считая, что я на верном пути, я решаюсь идти дальше, уже вовсю присасываясь к её щелочке. Не могу сказать, что я такой большой специалист в этом, к тому же это достаточно неудобно, да и мой член в полутвердом состоянии, все время норовя соскочить с верного пути. Плюнув на все, я перестаю заботиться о своей репутации и делаю то, что считаю нужным делать. Отключив мысли о своем члене, поручив заниматься им тощей блондинке, я сосредотачиваюсь на этом чуде природы перед моим лицом. Она достаточно возбуждена, и я обрабатываю языком поверхность вокруг клитора, лишь иногда касаясь его, потому что, думаю, он уже настолько чувствителен, что это может быть неприятно для неё. Хотя в паре моментов я плюю на все и буквально заглатываю его в свой рот, продолжая работать языком, не забывая руками доставать все, что можно достать. Принцип троекратного наступления работает и здесь, у тебя всегда есть две руки и рот, хотя, на самом деле, здесь прибавляется член, и если бы она была здесь одна, то ей точно было бы не сдобровать.

Девушка уже вовсю стонет, и вроде все неплохо, я уже проникаю языком и влажными пальцами во влагалище, когда все-таки мой член подводит меня, и я кончаю, не доведя до оргазма ни ту, ни другую. Одновременно меня вдруг начинает крыть пульсирующая головная боль, будто в затылок ударяют кувалдой. В глазах рябит, я стряхиваю с себя по очереди обеих блондинок, которые удивленно и разочарованно смотрят на меня, одним махом стягиваю контрацептив с соответствующим контентом, да еще так неаккуратно, что он мне больно ударяет по кончику члена, и бросаю его, не заботясь об окружающей среде и прочих гигиенических моментах.

Мне очень плохо. Меня мутит, в глазах то и дело рябит. Я смотрю на стену, где занимались сексом здоровяк и малышка. Они уже закончили и с беспокойством смотрят на меня. Я перевожу взгляд, и вижу Каррен. Она стоит у стены и с горечью смотрит на меня, совсем как тогда, когда я выбежал на улицу.

— За что ты так со мной?

— За что? За что, ты спрашиваешь меня?!!

Голова буквально разрывается на части, будто сверлят дрелью. Я в ярости, не понимаю, почему — просто меня охватывает странное ощущение безумия. Подхожу прямо к ней, хотя её здесь нет — но плевать, я верю, она здесь! Из моих губ начинает литься грязь, потоками в её сторону, теряю контроль над собой.

— Ты — шлюха! Сколько людей тебя перли до меня, а после?!! Ты обманывала меня, не так ли?! Каждый твой поход из дома — тебя трахали, верно?! Сколько раз тебя трахали по-пьяни, вертели мужики, сколько раз ты трахалась параллельно со своей подругой, сколько раз ты просто подставляла зад для развлечений?!! Ты ведь изменяла, мне, верно?! Конечно, верно! Ты, похотливая дрянь, прикидывалась ангелом, но я знаю, что у тебя внутри! Знаю! Ненавижу тебя! И всегда ненавидел! Значит, ты можешь трахаться с кем попало где попало — на улице, в лифте, в метро и в машинах, ты можешь врать, но я знаю, что это делала, а для меня горит красный свет?! После всего, что я сделал, я подхожу к тебе, а у тебя горит красный свет, да?! Нет времени для меня?! Я убью, убью тебя!

В ярости я кидаюсь на стенку и начинаю бить кирпичи, потому что Каррен, которая просто заплакала, уже исчезла, а мне до этого нет дела. Не видно Каррен, не видно прохожих, не видно никого — только безумный парень, который молотит кирпичную стенку, не замечая, что его костяшки в крови, на пальцах слезла кожа и повсюду ушибы. Так продолжается минут пять, когда вдруг в ушах резко повисает тишина.

Я оглядываюсь.

Головная боль прошла. На меня в ужасе смотрит здоровяк, прикрывая телом хрупкую девушку, спрятавшуюся и с таким же страхом в глазах смотрящую на меня. Две блондинки, прижавшись друг к другу, наблюдают за мной со смесью отвращения и недоумения. Даже парень, трахавшийся в машине, высунулся оттуда. Похоже, он готов в любой момент рвануть от этого больного, устроившего спектакль на всю улицу, кричащего в пустоту, устраивающего сцену ревности с несуществующим человеком.

Я оседаю на асфальт. (Специально для — мотрю на свои руки, и не понимаю, что со мной происходит. Каким образом я смог себя накрутить до такого состояния, что злюсь на мертвого и самого любимого своего человека, без права даже обмолвиться плохим словом о ней. Что со мной произошло? В кого я превратился?

— Ты изменился. И я тебя боюсь.

Я поворачиваюсь вправо. Никого нет, хотя я готов поспорить, что это был голос Каррен. Она мне никогда этого не говорила, но сейчас я слышал её, уверен в этом.

Медленно поднимаясь на ноги, я без слов иду обратно к себе домой, ждать Катрин. Ко мне снова возвращается чувство реальности, хотя ноги подкашиваются, а сердце еще бешено стучит. Фокс — моя последняя надежда, последний человек, который, возможно, сможет меня вытащить из той бездны, куда я сам себя пинаю каждый день.
***
К приходу Катрин я накрыл стол, зажег свечи, приготовил цветы и купил бутылку дорогого вина. Мне захотелось, как в прежние времена, поухаживать за девушкой, оказать внимание и... понравиться? Да, мне хотелось ей понравиться. По-человечески, живо, с чувствами. Чтобы она увидела во мне не маркетолога и не лицо мужского пола, а хорошего парня, с которым можно поговорить по душам и заняться... любовью? Да, пожалуй, любовью. Неужели я влюбился в неё? Но мне казалось всегда наоборот. Это сложно объяснить, но на приход Катрин я возлагал действительно большие надежды.
И вот, в половину девятого раздался звонок в дверь. Она опоздала на полчаса, но это даже к лучшему. Я давно не ждал девушек, который опаздывают. Слишком давно, чтобы не обрадоваться этому небольшому промежутку времени, который прошел в томительном ожидании.

Я открыл дверь. За порогом стояла Катрин, немного растрепанная и усталая. Её взгляд не выражал ничего особенного, кроме того, что она действительно очень замоталась.

— Что с тобой? Почему ты не смог выйти на работу?

— Может, пройдем в дом для начала?

Я любезно улыбнулся, но это никак на неё не подействовало.

— Я устала, мне еще сегодня платить по счетам за квартиру. Давай не затягивать, хорошо?

Начало выходило совсем не таким, как я рассчитывал. Но не пристало мне так быстро сдаваться.

— Пройдем в комнату? Я тебя угощу, заодно расскажу, что у меня стряслось.

Фокс пожала плечами и пошла за мной. Когда мы вошли, на её лице отразилось недоумение.

— Для кого ты это все приготовил?

— Для тебя, Катрин. Я хотел провести с тобой сегодняшний вечер.

Она по-прежнему недоумевала.

— А зачем это тебе? Для чего? Я не понимаю тебя.

— Я думал, мы можем быть достаточно близки, ведь...

— Так, стоп.

Катрин подняла вверх руку, и на её лице появилась усмешка, заставившая меня вздрогнуть.

— Ты всерьез полагал, что я влюблена в тебя?

— Ну... мне показалось...

— Да брось. Я уже давно ничего такого не испытывала. На работе я ни с кем не занимаюсь сексом, потому что нужно думать о делах, и это мое правило. Да и вы все не больно меня возбуждаете. Ты — да, хорош, но тогда зеленый свет свидетельствовал лишь о том, что у меня был трехдневный недотрах. Не более того. Уж извини. А трахаюсь я в других местах. В конце концов, у меня есть своя машина. Сейчас, когда ехала к тебе, задержалась, потому что увидела двух симпатичных парней на остановке. Ну, я вышла, нажала, у них конечно зеленый свет, они в машине меня и удовлетворили оба, один в рот, другой куда надо. Я их поблагодарила и вот поехала узнать, когда главный маркетолог снова сможет выйти на работу.

И она вдруг расхохоталась.

— Вот дела! А ты, значит, влюбился? Серьезно? Главный трахальщик нашей корпорации способен на чувства? Это забавно, очень даже...

Она внимательно смотрела на меня, а я даже не смог ничего сказать. В меня плюнули, унизили и растерли в порошок всего лишь парой фраз.

— Ты расстроился? Эй, да не дуйся на меня. Я, в конце концов, твой босс. Глупо полагать, что я такая сердобольная, не правда ли? Ты забавный парень, и ты мне нравишься, но о чувствах речи и быть не может... кстати, а ты очень болен?

Я махнул рукой.

— Так. Пройдет. Ничего серьезного.

«Психоз. Галлюцинации. Ничего серьезного. Превосходный лжец».

— Ну, тогда я хотела бы кое-что проверить.

Фокс наклонилась, взяла меня за руку и нажала на кнопку. Датчик надолго загорелся синим светом. Катрин внимательно следила, когда изменится цвет сигнала. А я не знал, что мне делать. Любовь завяла, не успев расцвести, секса мне уже было предостаточно.

Но, наверное, отыметь Катрин мне все же хотелось, потому что минуты через полторы сигнал загорелся зеленым.

— Я так и думала. Ну, что? Будем играть в Ромео и Джульетту, или ты все же снимешь трусы и покажешь, почему ты такой популярный?

Я взглянул на неё, и меня вдруг охватила злость. Обманутый в ожиданиях, мне захотелось распять её здесь и растерзать, а затем харкнуть на лицо и вытолкнуть из своего дома. Откуда-то глубоко из самых темных глубин раздался мой голос:

— Я оттрахаю тебя так, что ты ходить не сможешь, потаскуха.

У Катрин загорелись глаза. Похоже, ей нравилось подобное обращение. Она стиснула зубы.

— Тебе придется постараться. Я сама тебя оттрахаю так, что ты свой член больше чувствовать не сможешь.

Без слов я схватил её лицо и притянул к себе, впившись губами в её губы. Наши языки проникли друг в друга, она вдруг резко укусила меня за нижнюю губу, немного застонав. Я довольно грубо схватил её за грудь, одновременно целуя за мочкой уха. Какое-то безумное желание, смешанное с яростью и брезгливостью, охватило меня, и следующим движением я залез ей в трусы, начиная опять же нахально и хамовато массировать ей промежность. Ей нравилось, потому что она в ответ проникла в мои владения и сжала крепко член, от чего распалила меня еще больше. Я с рыком опрокинул её на кровать...

В какой момент я понял, что рву одежду на ней. Она не сопротивлялась, уже затихнув и пытаясь оказывать мне противодействие. Чем дальше, тем больше разочарований меня ожидало. Сначала её обвисшая грудь, которая держалась только с помощью хитроумного лифчика. Почему-то это разозлило меня, и я не просто прильнул к её соску, а слегка покусал его, от чего она ойкнула и с придыханием спросила:

— Ты чего?

Эта податливость разозлила меня еще больше. Я сжал в ладони её впалые щеки, от чего она удивленно уставилась на меня, и процедил:

— Заткнись, хорошо? Я тебя трахаю, и больше ничего. Или можешь выметаться отсюда на хрен.

Она кивнула и прикрыла глаза. Шлюха.

Я не стал лукавить с прелюдиями и просто содрал с неё юбку. Там меня ждал еще один неприятный сюрприз — плохая депиляция. Меня всегда раздражал ТАМ волосяной покров, если это только не интимная стрижка, например. По-моему, лучше соблюдать гигиену и всегда следить за состоянием ваших половых органов, к тому же если вы практикуете оральный секс, то лишние волосы сослужат вам плохую службу. В конце концов, девушек приятнее трахать, когда у них там гладко, а тот же самый презерватив отлично сидит на гладко выбритом члене.

Это был заурядный секс. В миссионерской позе я толкался в ней без особого энтузиазма, а она стонала, то ли от наслаждения, то ли у неё волосы придавило. Не знаю, вся моя злость в какой-то момент выветрилась, когда я вошел в неё. Это курносое светлое лицо, толстоватые бедра, не соблазнительно полные, а именно толстоватые и слегка целлюлитные, грудь, неопрятность...

Она уснула, когда я решил выйти на балкон. Катрин Фокс оказалась обычно бабой для одноразового практичного перепиха. Она не просто не стала заменой Каррен — наоборот, еще больше укрепила её значимость в моей жизни. Ужасно не оправдать ожидания человека — но гораздо хуже полностью разочароваться в нем.
***
У меня всегда была пачка сигарет про запас. Я не курю, но в исключительных ситуациях люблю затянуться, думаю о своем. Вот и сейчас я пускал дым изо рта, иногда покашливая, потому что с непривычки тяжело держать эту гадость в себе.

— Ну как, понравилось? Удовлетворился?

— Нет, она меня разочаровала.

Я разговаривал с Каррен, которая сидела на перилах. Головные боли меня не мучили, а она была такой реальной, что мне было вполне комфортно рядом.

— И что ты намерен теперь делать?

— Не знаю. Послезавтра меня забирают в психиатрическую больницу. Там будут думать.

— Послушай, ну зачем тебе они?

Я посмотрел в её карие глаза. Она протянула ко мне свою руку. Я дотронулся... странно, она была теплой и такой настоящей. Видимо, мои галлюцинации перешли на новый уровень.

— Ты прекрасно понимаешь, что там все будет повторяться вновь и вновь. Пойдем со мной? Пожалуйста?

Она улыбается и держит меня за руку. Неожиданно я сам расплываюсь в улыбке и лезу к ней на перила, и вот мы сидим вдвоем. Каррен положила мне голову на плечо, а я её приобнял. Нам хорошо вместе, серьезно. Лучше мне никогда не было.

— А куда идти, скажи мне? У меня работа, меня...

Она посмотрела на меня.

— Ну, давай, договаривай. Тебя — что?

Я не знал, что ответить. Фраза «меня ждут» повисла в воздухе и так и не сорвалась с моих губ. Потому что это было бы слишком беспощадной ложью. Меня никто там не ждал. Никто и нигде. И, пожалуй, уже никогда.

— Ничего. Просто мне кажется, я должен что-то делать, совершить...

Каррен улыбается. У нее так мило округляются щечки, всегда обожал их.

— Послушай, я не держу тебя здесь. И больше не буду держать. Ты вернешься, у тебя пройдут головные боли, и ты станешь спокойно жить. Но объясни мне, я просто, может быть, глупая — что делать в мире, где любовь должна умереть? Жить в то время, когда она должна погибнуть вместе с остатками обычных человеческих чувств, таких, как верность, преданность, честь? Ты можешь мне объяснить?

Я задумался. Надолго задумался. Очнулся я только тогда, когда Каррен потерлась щекой об мое плечо.

— Так что, сможешь объяснить?

Я повернулся к ней и с улыбкой покачал головой.

— Нет, не смогу.

— Тогда что? Что ты решил?

Я глянул вниз. Восьмой этаж. Высоко.

— А ты уверена, что мы попадем туда, куда надо?

— Более чем. Я сама тогда боялась, когда объелась таблеток, что это будет страшно — но там хорошо и приятно. Ты ведь мне веришь?

Конечно, верю. Как я мог не верить своей Каррен?

— Верю, конечно. Просто я боюсь высоты, ты знаешь, а здесь достаточно высоко.

— Ничего страшного. Я буду с тобой. Ты ведь чувствуешь мою руку в своей, ведь правда же?

Да, это правда. Только я чуть крепче сжал её ладонь.

— Я готов.

— Уверен? Точно? Ты еще можешь вернуться туда.

Уверен? Да. Да. Да.

Вернуться? Нет, нет и еще раз нет. С меня хватит.

— Точно. Уверен. На счет три?

— Давай. Раз!

— Два!

— Три!

Я взял её покрепче за руку, и мы полетели вниз, навстречу светлому будущему.

Конец.