Ларку на районе знали все. Так уж получилось — пошла девка однажды по рукам, да так и не смогла остановиться. Ее так и звали между собой — честная давалка Ларка. Это была заводная, веселая девчонка, худощавая, рыжеволосая с карими пронзительными глазами. Район был окраиной города, даже не города, а железнодорожной станции. Дома были в основном деревянные, почерневшие от времени. Но была и одна панельная пятиэтажка. Все друг друга знали, как давние соседи. Все были на виду. Ларка училась в ПТУ на маляра-штукатура, мать ее работала на железной дороге, как и многие жители этого городка. Отца она не знала, сбежал, когда она была совсем маленькой. Но был отчим. Машинист товарняка.
Частенько проходя по двору, Ларка слышала вслед: «Лар, приходи в контору вечером, мы там тусуемся». Отвечала по-разному: «Чё я там забыла?" — «Да, ладно, пожмёмся малёха... « Или так: «Папаши не будет, может, зайду». Тогда в ответ все молчали.
Контора — это подвал в пятиэтажке. Пацаны сами его оборудовали, покрасили, поставили скамью со штангой, натащили гантелей. А еще там была ударная установка и пара гитар. В общем, контора — была и тренажерным залом, и клубом, и баром. Бухали там с такой же страстью, как тягали штангу или молотили по барабанам. А иногда и косячком по кругу не брезговали. Ларка была там частым гостем. Мать работала сутки через трое, отчим по рейсам мотался, были дни, когда она была сама по себе. Вот в такие дни она и пропадала в конторе. Но не просто пропадала. Сосала она знатно. Все пацаны прошли через ее рот и не раз. А еще она давала себя ебать. По-настоящему. Вставала на колени перед диваном и разрешала в нее вставлять член. А Ларка только посмеивалась: «Ну что, как там тебе? Понравилось?» Среди парней это развлечение называлось станком. Ей так и говорили: «Ларка, встань на станок». Если у нее было настроение, она вставала, и мелкие пацаны выстраивались в очередь. Они вставляли в нее член и тут же спускали. Те, что были поопытнее, такими мелочами не баловались. Если уж и трахали Ларку, то по полной, в сторонке. А она только охала, и была вовсе не против.
Димка был самым младшим среди всей компании, ему только позавчера исполнилось шестнадцать. Но он был своим парнем и в конторе тусовался часто со старшим, восемнадцатилетним братом. На Ларку Димка смотрел давно. В разных видах и позах. Видел, как из уголка рта у нее стекает сперма, когда ей в рот по очереди кончали трое-четверо, видел, как сперма стекала по ногам «на станке», но сам никогда не прикасался к ней. Почему-то не мог. Но часто утром просыпался с мокрыми трусами, когда видел ее во сне. Да, он видел ее во сне. Но почему-то очень чистую и светлую, видел ее карие пронзительные и такие грустные, даже когда она смеялась, глаза. Димка не понимал этих видений.
В этот день Ларка появилась в конторе чуть раньше обычного. Вошла так тихо, села в уголке на единственное кресло. Пацаны занимались своими делами, кто штангой, кто музыкой. В конторе царило обычное вечернее оживление. Димка поднимал гантели, когда заметил притихшую в углу Ларку. Подошел. Ее глаза были опухшими.
— Ты чего, плакала?
— Нет, малыш, это я так, в глаз что-то попало.
— Лар, ну ты чё? Хочешь пива?
— Давай.
Димка метнулся к столу и открыл бутылку пива. Вернулся, протянул ей и сел рядом на пол. Она сделала пару глотков и посмотрела на него.
— Хочешь меня?
Димка оторопело посмотрел на нее.
— А можно?
— Можно, глупенький, можно. Или нужно, — как-то шепотом добавила она.
Ларка откинулась в кресле и раздвинула ноги, закинув их на подлокотники. Димка вдруг почувствовал еле уловимый запах... Запах, который притягивал, манил чем-то приятным и... он сам не понимал, чем. От этого запаха закружилась голова. Он стоял перед ней, не смея пошевелиться. Она вздохнула, как-то очень глубоко. И сама стянула вниз его спортивные брюки вместе с трусами. Димкин член встал, как оловянный солдатик в сказке. Кого же сказка? Ах да, бабушка ему читала в детстве. Андерсена. «Оловянный солдатик» на одной ноге Андерсена. Почему сейчас Димка вспоминает все эти какие-то дурацкие образы. Причем тут одна нога?
А Ларка тем временем умелыми руками притянула его к себе и его «солдатик» провалился во что-то мягкое, теплое и нежное. Да, нежное. Там было уютно. Димка сквозь туман своего сознания начал двигаться вперед, потом назад. Он так и не понял, что случилось. Но вдруг стало так легко. Это были не мокрые трусы по утрам, которых он всегда стеснялся, а настоящая разрядка. Его член сначала как-то напрягся у основания, а потом выплеснул струю прямо туда, в уютную, теплую дырочку. Димка почему-то виновато обмяк и завалился сверху на Ларку. Она обняла его нежно так, ласково, подержала минуту, а потом отстранила от себя.
— Всё, малыш, всё... Иди, мне уже лучше.
Димка поднялся, натянул штаны. (Специально для — Ларка поднялась с кресла и не торопясь вышла на улицу. Ночью Димка никак не мог заснуть. Ему все мерещился тот самый еле уловимый запах. Её запах.
После школы Димка решился пойти к ней. Ларка жила в деревянном доме, в одном из тех, что окружали панельную пятиэтажку будто юбкой. Кто и когда построил это чудо архитектуры, мало кто знал, да никто и не пытался узнать. Просто жили и жили, как все, как тысячи других. Димка подошел к калитке и дернул щеколду, она была не заперта. Вошел во двор и вдруг услышал короткий, но отчетливый крик. Кричала она, кричала в доме. Это был крик боли, страдания, безысходности. Почему-то Димка ощутил это на своей шкуре. Он даже присел от этого короткого пронзительного крика. Несколько секунд или минут он не мог двинуться с места. А потом пошел в обход дома к открытому окну. Крик был оттуда. Подобравшись к окну, Димка аккуратно заглянул внутрь. Холодный озноб пробил его тело насквозь. То, что он увидел, трудно описать словами. Но эта картина на всю жизнь застряла в его памяти.
Он увидел её. На кровати поперёк, она лежала на спине, под поясницу была подложена подушка, руки её были широко раскинуты и привязаны верёвками, ноги также растянуты верёвками, обхватившими лодыжки. Рядом, наполовину закрывая её тело, стоял голый отчим. В его руках была какая-то деревянная штука с округленным концом. Он слегка склонился, запихивая в рот Ларки тряпку. Димка замер. Картина так поразила его, что он боялся даже шевельнуться. А потом... потом отчим одной рукой раздвинул её попку. Димка увидел тёмную маленькую сморщенную дырочку. Отчим приставил к ней деревянный предмет и резко надавил. Её крик заглушала тряпка во рту, но Димка будто слышал его. А еще он видел немые слезы, текущие из ее глаз. И кровь, что тоненькой струйкой стекала на подушку под поясницей. Димка опустился на землю под окном и зажал уши руками, будто тот немой крик пронзал его насквозь.
Он не мог больше выдержать. Сознание помутнело. Очнулся он утром дома, в своей комнате. Пошатываясь, встал и подошел к окну. Было раннее утро. Жил он в той самой пятиэтажке, на третьем этаже. В окно он снова увидел её. Ларка в сером, бесцветном платье до колен, шла в сторону озера в роще неподалеку. Нетвердой, неуверенной походкой. Он был последним, кто видел её.
Г-н Тарский
Частенько проходя по двору, Ларка слышала вслед: «Лар, приходи в контору вечером, мы там тусуемся». Отвечала по-разному: «Чё я там забыла?" — «Да, ладно, пожмёмся малёха... « Или так: «Папаши не будет, может, зайду». Тогда в ответ все молчали.
Контора — это подвал в пятиэтажке. Пацаны сами его оборудовали, покрасили, поставили скамью со штангой, натащили гантелей. А еще там была ударная установка и пара гитар. В общем, контора — была и тренажерным залом, и клубом, и баром. Бухали там с такой же страстью, как тягали штангу или молотили по барабанам. А иногда и косячком по кругу не брезговали. Ларка была там частым гостем. Мать работала сутки через трое, отчим по рейсам мотался, были дни, когда она была сама по себе. Вот в такие дни она и пропадала в конторе. Но не просто пропадала. Сосала она знатно. Все пацаны прошли через ее рот и не раз. А еще она давала себя ебать. По-настоящему. Вставала на колени перед диваном и разрешала в нее вставлять член. А Ларка только посмеивалась: «Ну что, как там тебе? Понравилось?» Среди парней это развлечение называлось станком. Ей так и говорили: «Ларка, встань на станок». Если у нее было настроение, она вставала, и мелкие пацаны выстраивались в очередь. Они вставляли в нее член и тут же спускали. Те, что были поопытнее, такими мелочами не баловались. Если уж и трахали Ларку, то по полной, в сторонке. А она только охала, и была вовсе не против.
Димка был самым младшим среди всей компании, ему только позавчера исполнилось шестнадцать. Но он был своим парнем и в конторе тусовался часто со старшим, восемнадцатилетним братом. На Ларку Димка смотрел давно. В разных видах и позах. Видел, как из уголка рта у нее стекает сперма, когда ей в рот по очереди кончали трое-четверо, видел, как сперма стекала по ногам «на станке», но сам никогда не прикасался к ней. Почему-то не мог. Но часто утром просыпался с мокрыми трусами, когда видел ее во сне. Да, он видел ее во сне. Но почему-то очень чистую и светлую, видел ее карие пронзительные и такие грустные, даже когда она смеялась, глаза. Димка не понимал этих видений.
В этот день Ларка появилась в конторе чуть раньше обычного. Вошла так тихо, села в уголке на единственное кресло. Пацаны занимались своими делами, кто штангой, кто музыкой. В конторе царило обычное вечернее оживление. Димка поднимал гантели, когда заметил притихшую в углу Ларку. Подошел. Ее глаза были опухшими.
— Ты чего, плакала?
— Нет, малыш, это я так, в глаз что-то попало.
— Лар, ну ты чё? Хочешь пива?
— Давай.
Димка метнулся к столу и открыл бутылку пива. Вернулся, протянул ей и сел рядом на пол. Она сделала пару глотков и посмотрела на него.
— Хочешь меня?
Димка оторопело посмотрел на нее.
— А можно?
— Можно, глупенький, можно. Или нужно, — как-то шепотом добавила она.
Ларка откинулась в кресле и раздвинула ноги, закинув их на подлокотники. Димка вдруг почувствовал еле уловимый запах... Запах, который притягивал, манил чем-то приятным и... он сам не понимал, чем. От этого запаха закружилась голова. Он стоял перед ней, не смея пошевелиться. Она вздохнула, как-то очень глубоко. И сама стянула вниз его спортивные брюки вместе с трусами. Димкин член встал, как оловянный солдатик в сказке. Кого же сказка? Ах да, бабушка ему читала в детстве. Андерсена. «Оловянный солдатик» на одной ноге Андерсена. Почему сейчас Димка вспоминает все эти какие-то дурацкие образы. Причем тут одна нога?
А Ларка тем временем умелыми руками притянула его к себе и его «солдатик» провалился во что-то мягкое, теплое и нежное. Да, нежное. Там было уютно. Димка сквозь туман своего сознания начал двигаться вперед, потом назад. Он так и не понял, что случилось. Но вдруг стало так легко. Это были не мокрые трусы по утрам, которых он всегда стеснялся, а настоящая разрядка. Его член сначала как-то напрягся у основания, а потом выплеснул струю прямо туда, в уютную, теплую дырочку. Димка почему-то виновато обмяк и завалился сверху на Ларку. Она обняла его нежно так, ласково, подержала минуту, а потом отстранила от себя.
— Всё, малыш, всё... Иди, мне уже лучше.
Димка поднялся, натянул штаны. (Специально для — Ларка поднялась с кресла и не торопясь вышла на улицу. Ночью Димка никак не мог заснуть. Ему все мерещился тот самый еле уловимый запах. Её запах.
После школы Димка решился пойти к ней. Ларка жила в деревянном доме, в одном из тех, что окружали панельную пятиэтажку будто юбкой. Кто и когда построил это чудо архитектуры, мало кто знал, да никто и не пытался узнать. Просто жили и жили, как все, как тысячи других. Димка подошел к калитке и дернул щеколду, она была не заперта. Вошел во двор и вдруг услышал короткий, но отчетливый крик. Кричала она, кричала в доме. Это был крик боли, страдания, безысходности. Почему-то Димка ощутил это на своей шкуре. Он даже присел от этого короткого пронзительного крика. Несколько секунд или минут он не мог двинуться с места. А потом пошел в обход дома к открытому окну. Крик был оттуда. Подобравшись к окну, Димка аккуратно заглянул внутрь. Холодный озноб пробил его тело насквозь. То, что он увидел, трудно описать словами. Но эта картина на всю жизнь застряла в его памяти.
Он увидел её. На кровати поперёк, она лежала на спине, под поясницу была подложена подушка, руки её были широко раскинуты и привязаны верёвками, ноги также растянуты верёвками, обхватившими лодыжки. Рядом, наполовину закрывая её тело, стоял голый отчим. В его руках была какая-то деревянная штука с округленным концом. Он слегка склонился, запихивая в рот Ларки тряпку. Димка замер. Картина так поразила его, что он боялся даже шевельнуться. А потом... потом отчим одной рукой раздвинул её попку. Димка увидел тёмную маленькую сморщенную дырочку. Отчим приставил к ней деревянный предмет и резко надавил. Её крик заглушала тряпка во рту, но Димка будто слышал его. А еще он видел немые слезы, текущие из ее глаз. И кровь, что тоненькой струйкой стекала на подушку под поясницей. Димка опустился на землю под окном и зажал уши руками, будто тот немой крик пронзал его насквозь.
Он не мог больше выдержать. Сознание помутнело. Очнулся он утром дома, в своей комнате. Пошатываясь, встал и подошел к окну. Было раннее утро. Жил он в той самой пятиэтажке, на третьем этаже. В окно он снова увидел её. Ларка в сером, бесцветном платье до колен, шла в сторону озера в роще неподалеку. Нетвердой, неуверенной походкой. Он был последним, кто видел её.
Г-н Тарский
